Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2016
Владимир
Николаевич Косогов родился в 1986 году в г. Железногорске Курской
области. Окончил филологический
факультет Курского государственного университета. Публиковался
в альманахах «ЛАК», «Созвездие», «Славянские колокола», журналах «Нева», «Сибирские
огни», «Москва». Живет в Курске.
* * *
К зиме на шаг несмелый подойти.
Глоток спиртного бесится в груди:
Трахею ломит, точно месит тесто.
И жизнь не зарифмуется, поди,
Переходя на ямб с пустого места,
Где мерзлая бутылка коньяка
В почтовом — вместо писем долгожданных.
Так жадно пью, как пьет у родника
Жилец многоэтажного мирка,
Спасаясь от снежинок восьмигранных.
И памяти хватает падежей
Обрисовать пейзаж с предзимним адом:
У новостройки, встретившись с закатом,
Летят окурки с верхних этажей.
Что загадать под этим звездопадом?
* * *
В пять утра запрягали коня.
И будила меня, семиклашку,
Молодого отца беготня
С полосатой душой нараспашку.
Молотком отбивали цевье,
И точили, и прятали в сено
На телеге. И детство мое
Исчезало в тумане мгновенно.
Приезжали в затерянный мир,
Где царила трава луговая,
Где небес неграненый сапфир
Рассыпался от мая до края.
Начиналась учеба моя:
Приглядеть за работой мужскою
Мозаичным зрачком муравья,
Роговицей его колдовскою.
Кто сильнее, чем эти мужи,
Полубоги с загаром до пяток?
Шелестят их косые ножи,
У меня вызывая припадок.
Я смотрю уже тысячу лет,
Как у них за спиною ложится
Золотой деревенский рассвет —
Огнекрылая редкая птица.
ВРАТАРЬ
Изумрудная россыпь «зеленки»
На локтях, исцарапанных вдрызг.
Это я, отдохнувший в «Орленке»
И уставший от солнечных брызг!
Проскрипят дворовые качели
На невнятном наречье стальном,
Разбираться в котором умели,
Только вдруг разучились потом.
Пусть закружат. Ногами цепляю
Облаков белозубую пасть.
С каждым вдохом глаза закрываю:
Так с дощечки не страшно упасть,
Поперхнуться на стертом газоне,
Рот раззявив, как желтый пескарь.
Силуэт на соседском балконе
Ловит солнце в ладонь, как вратарь:
От волненья вспотела рубаха,
Даже солнцу в руках горячо.
Вдруг ударят качели с размаха,
Синяком разукрасив плечо.
Я не знал: до какого предела
Боль — сильна, смехотворен — испуг.
…А вратарь через месяц приделал
Бельевую веревку на крюк.
* * *
Е. В.
Холодного лета запел тонконогий сверчок.
О чем он трещит, одинок?
Я песенку эту успел заучить назубок,
Сверчку подпевая, как мог.
О том, что виднеется свет за дождем проливным,
Надежда за светом видна.
Язык каменеет, становится голос немым.
И этого хватит сполна.
Что дальше, сверчок? И какую мелодию ты
Затянешь себе на уме?
Не пой, что навеки гранитные будут цветы
Зиять в ледяной бахроме.
Вернусь на полжизни обратно, замок отперев
Оградки высокой стальной,
Чтоб снова услышать холодного лета напев
И голос спасительный твой.
Вишневые губы ее опьянят, горячи.
Глаза — изумруд в молоке.
Мелодия тлела, как дым поминальной свечи —
И воском осталась в руке.
Чтоб я не заметил, что сделались губы бледны,
Что тонок твой стал силуэт.
Вдруг взялся откуда? С какой прилетел стороны
Сверчок? Неужели на свет?
* * *
Никуда она не убежит.
А. Б.
За окном нет ни вишни, ни яблони,
И отцвел золотой абрикос.
Вот и лето закончилось зяблое
Под трещотку усталых стрекоз.
Что осталось в стакане надтреснутом?
Листья мяты, истертые в прах.
Горький вкус перезрелого детства там
На соленых остался губах.
Вышло так, что, ребенок обласканный,
Вырос я в неуклюжий мешок,
Переполненный книжными сказками,
Где всегда побеждал лежебок.
Так и жил на печи, и надеялся,
Что однажды спасет от беды
Худосочная бабка-волшебница
С полторашкойживою воды.
Небылицы никак не сбываются,
До финала остался глоток.
Золотой абрикос осыпается:
Точно капельки в землю врезаются,
На вишневый похожие сок.
ВАКАНСИЯ ПОЭТА
Д. У.
На последний урок прозвенел звонок,
Только мы пускаемся наутек,
Расписание презирая, —
Золотые умы, хроникеры муз.
Записались в питерский горный вуз
И пропали до Первомая.
Всею грудью дыша, подпоет душа:
«Наша жизнь бездумна, но хороша,
Нам поглубже копай траншеи!»
Если вправду, Отче, блаженны мы —
Дураки, писаки, говоруны —
Позже всех поломай нам шеи.
Чтоб узнал я вдруг: хуже смертных мук —
Ежедневно рабочий таскать сюртук,
Заходить вместо дикого зверя,
Но не в клетку — в комнату, где нежна,
Не любовница больше, и не жена,
Но глупышка и пустомеля, —
Подогрела обед, от помады след
Не заметила — просто отвлек сосед,
И, сверкнув золотой удавкой,
Лишний раз напомнила — выход был.
Но Господь меня уберег, простил,
Так что — радуйся и не тявкай…
Близорукость
Просыпаюсь, говорю: «Прощайте».
Что еще сказать в такую тьму?
Никуда не провожайте,
Дайте шанс остаться одному.
Говорят, счастливый случай
В заоконный перебраться лес,
Где тромбоны с музыкой трескучей
Выдувают соль-диез.
Утром все особенно заметно:
Как трагично одинок
Тополь, загибающийся тщетно,
На пути у тысячи дорог.
Небеса чернильные печальны
С миллионом гаснущих зрачков.
Только я храню все эти тайны
В жестяном футляре от очков
.