Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2015
Валерий
Борисович Столов — историк,
педагог, директор частной общеобразовательной школы.
В конце прошлого века автор этих строк проходил обучение в Иерусалимском университете в рамках специальной русскоязычной программы для преподавателей из стран экс-СССР.
На одном из занятий раввин и философ Зеев Мешков произнес фразу: «Наряду с двумя извечными русскими вопросами └Кто виноват?“ и └Что делать?“ существует и третий, не менее значимый: └По какому поводу гуляем?“»
Это полушутливое замечание вспомнилось в дни празднования семидесятилетия Великой Победы. Ощущение, что формируемые десятилетиями традиции отмечания этого праздника на наших глазах переживают глубокую трансформацию, прекрасно выразил в тексте, опубликованном на своей странице в социальной сети, петербургский ученый-историк Федор Севастьянов. Он выразил опасение, что в связи с более чем преклонным возрастом ныне живущих ветеранов ВОВ и привычкой поздравлять в этот день всех встречных пожилых людей (которые в лучшем случае уже только дети войны, а не ее участники) праздник превратится в разновидность Дня пожилого человека.
И в самом деле: что же нам предстоит отмечать в этот самый, можно сказать, «красный день календаря» в ближайшие годы, в чем должен заключаться смысл этого празднования?
Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, посмотрим, как делали это люди в нынешний семидесятилетний юбилей. Как обычно, здесь можно выделить две, так сказать, крайние, радикальные модели праздничного поведения, между которыми находится неопределенное количество промежуточных.
Одна крайняя модель может быть названа «агрессивно победной». В дни, предшествующие празднику, на улицах возросло число машин, (зачастую — очень и очень недешевых), подвергшихся, скажем так, «победному тюнингу». На их кузова наносились разного рода изображения, символика в стиле «45 года», зачастую весьма агрессивная (силуэт танка «Т-34», лозунг «На Берлин!» и т. д.). Причем на автомобилях немецких марок это смотрится весьма двусмысленно. Впрочем, помимо этого есть и другие причины возражать против подобного понимания того — как надо отмечать День Победы. Но об этом — чуть позже.
А пока обратимся к другой, противоположной крайности, иной раз «агрессивно скорбной». Она заключается в понимании сути 9 мая как прежде всего Дня скорби и печали. То есть, условно говоря, сторонники этой точки зрения предлагают весь день превратить в одну непрерывную Минуту молчания в память о павших. Что не может не вызвать недоумения, ибо, как известно, день 22 июня, в который отмечается очередная годовщина начала Великой Отечественной войны, президентским указом с 1996 года является Днем памяти и скорби. Как можно одинаково, глубоким трауром, отмечать и трагическое начало войны, и победное ее завершение? Впрочем, для людей, убежденных в том, что все отмеченное властью недемократического режима может давать лишь повод для скорби, а не для радости, наверное, все логично. Едва ли имеет смысл мешать им пребывать в данном убеждении. Лучше разберем, чем плох описанный ранее способ празднования, названный «агрессивно победным».
Плох он прежде всего тем, что предполагает использование агрессивных, устрашающих действий в честь самой, пожалуй, великой и гуманной миссии, выпавшей на долю нашей страны, нашего народа за последнее столетие.
Сами о том не подозревая, те, кто видит смысл празднования Дня Победы в создании агрессивного образа, несущего угрозу Западу, лишь воспроизводят образ геббельсовской пропаганды, которая в конце войны тоже кричала о «монгольских ордах, несущих угрозу европейской культуре». Как известно, европейская культура благодаря победе, одержанной Красной армией вместе с союзниками, отнюдь не закатилась. Напротив, стимул к развитию получили все ее направления, включая «дегенеративные», преследуемые нацистами.
Так стоит ли сегодня так уж демонстрировать намерение осуществить «Натиск на Запад»? Для советских солдат 45-го этот лозунг означал скорейшее окончание войны, а к чему его воспроизводить их сегодняшним потомкам? Вот для монголов, для которых действительно Чингисхан — это величайшее национальное достояние (и поэтому они сегодня ставят ему памятник и называют его именем международный аэропорт), напоминание об ордах, заставлявших Европу испытывать страх, возможно, является лестным. Но для жителей современной России важнее помнить, что их предки с оружием несли Европе ОСВОБОЖДЕНИЕ. Ибо освободить и себя, и весь мир от «коричневой чумы» (а едва ли можно найти эпитет, более адекватно обозначающий нацизм, нежели этот старый советский штамп) — разве это не проявление подлинного величия и подлинного гуманизма? И тут можно говорить не только о военном и промышленном превосходстве над врагом (факторе, без которого военная победа была бы немыслима), но и о расцвете искусства, к примеру. Вспомните, какими подлинными шедеврами стали стихи и песни, написанные в период войны, начиная от «Вставай, страна огромная!» и до «Бьется в тесной печурке огонь». Наконец, по итогам этой победы наша страна стала одним из соучредителей нового мироустройства, одним из главных игроков в мировой политике, арбитром в сложнейших международных конфликтах: разве все это не позволяет гордиться тем ВКЛАДОМ, который внесла наша Победа в ПРОГРЕСС мировой цивилизации?
Пренебрежение всеми этими соображениями и редуцирование всей сложной гаммы тех позитивных переживаний, которые связаны с Днем Победы, к примитивному устрашению есть скорее признак черни (кем бы она при этом себя не воображала), а не мыслящих и чувствующих людей, составляющих ядро подлинного патриотизма, нацеленного на созидание.
А как же быть с широко распространенным мнением, что для народов Восточной Европы советская оккупация стала ничуть не лучше немецкой, что коммунистический и нацистский тоталитаризм вполне стоят друг друга, и т. д. Реальные факты и планы нацистов, которые сегодня известны, не позволяют с этим согласиться. Они свидетельствуют о том, что покоренным народам была приуготовлена участь колонизированных народов, а никак не самостоятельных наций, имеющих пусть и марионеточную, но государственность, как это практиковалось в рамках «социалистического лагеря». Единственное, в чем немецкий порядок был действительно привычней советского, так это в том, что он допускал сохранение частной собственности. Что ж, если миллионы жертв холокоста и других уничтоженных представителей «неполноценных народов» можно считать приемлемой ценой за сохранение частной собственности, тогда, наверное, можно принять точку зрения о том, что советский режим был ничуть не лучше германского. Но испытывать чувство вины (или даже просто сожаления) перед носителями такой точки зрения, честно говоря, желания не возникает.
Опыт показывает, что, защищая свою точку зрения, «скорбящие» (если так можно их назвать) обычно выдвигают на первый план гуманистические соображения, напоминая о так называемой «цене Победы». Сам этот термин, полемизирующий со словами одной из самых пронзительных песен о войне: «нам нужна одна победа, одна на всех — мы за ценой не постоим», к сожалению, стал восприниматься как достаточно одиозный именно потому, что используется на практике с одной-единственной целью: доказать чрезмерность этой цены. Причем иногда за желанием показать возможности уменьшения этой цены следуют утверждения о бессмысленности борьбы.
В качестве примера можно привести памятный прошлогодний скандальный случай, когда в качестве рецепта уменьшения жертв среди жителей блокадного Ленинграда предлагался вариант его сдачи. Кстати говоря, именно прекращение сопротивления руководителям европейских стран, подвергшихся германскому вторжению в первые годы Второй мировой войны, виделось наиболее действенным методом уменьшить потери. Так поступили руководители Чехословакии, Голландии, Бельгии, Франции — и этот путь вел к поражению, а не к победе. И напротив: благодаря тем странам, руководство которых избрало путь продолжения борьбы, несмотря на жертвы (прежде всего это Великобритания и СССР), стал возможным победный Май 1945-го.
Чем же мотивированы те, кто хочет видеть в Дне Победы лишь повод для скорби? На наш взгляд, в ее основе лежит радикально западническая «ориентация» таких людей, их глубокая убежденность, что только Запад может служить источником благотворного влияния в самых различных областях. Поэтому идея о том, что советский тоталитарный режим, который в целом противостоял Западу, сумел одержать победу над главной международной угрозой XX века — германским нацизмом, для них невыносима. Отрицать факт победы они не могут, ибо это было бы проявлением полнейшей неадекватности. Поэтому вместо этого они ставят под сомнение разумность, оправданность заплаченной за это цены.
Однако, чтобы оценить возможности снижения потерь, нужно быть, как минимум, специалистами в военном деле, познаниями в котором никто из «агрессивно скорбящих» не отличается, зато крупнейшие специалисты никогда не приходят к согласию, какой метод проведения военной операции был бы наилучшим — слишком велика неопределенность. Но что мы знаем точно — Россия, которую мы потеряли, использовавшая иные методы, все войны индустриальной эпохи проиграла. Почему мы должны думать, что Вторая мировая война могла сделаться исключением?
Сторонники первой точки зрения вообще ничего знать не хотят, они лишь мечтают о том, чтобы русских боялись: им кажется, что страх Запада и был главным результатом Победы. Но это неверно, потому что обстоятельства нашей Победы таковы, что русских не просто боялись, но еще и уважали, были им благодарны за избавление от нацистов.
Поэтому на смену брутальному «ну, мы им дали!», на наш взгляд, должно прийти ощущение благородной гордости за вклад нашей страны в то прекращение мирового ужаса и террора, которое несло народам мира окончание Второй мировой войны. Конечно, не для всех это было так. Скажем, немецкий народ в месяцы, последовавшие за маем 1945-го, перенес огромные лишения: сотни тысяч (а по утверждениям некоторых немецких историков, даже и миллионы) немцев изгоняли из родных мест, убивали, насиловали, грабили. Причем в этой вакханалии активнейшее участие принимали те же самые народы, от лица которых сегодня говорится об ужасе советской «оккупации». Что ж, участь побежденных всегда горька. Но необходимо понимать, что как бы ни были ужасны эти эксцессы, они вскорости стихли. Немцы же делали ставку не на эксцессы, а на четкое и последовательное планирование своей послевоенной политики на завоеванных землях. План этот, известный под названием «Ост», предусматривал именно КОЛОНИЗАЦИЮ, то есть использование их в интересах немцев. Отличие от советской политики в Восточной Европе — кардинальное.
Впрочем, наличие различных точек зрения на Великую Победу неизбежно, и это можно лишь приветствовать. Потому что их свободное изъявление содержит потенциал как для личностного роста, так и для общественного развития в целом. А ведь Великая Победа и была одержана, по сути, для того, чтобы обеспечить нашей стране возможность развития вопреки тем планам ее ликвидации, которыми руководствовались напавшие на нас в июне 1941-го захватчики. И это развитие имело место на протяжении долгих лет, но затем оно приостановилось. Часто вспоминают о том, что Девятое мая было восстановлено в статусе государственного праздника в 1965 году как восстановление исторической справедливости. Но давайте вспомним и о том, что вскоре после этого страна вступила в «застой», обернувшийся в конечном итоге ее распадом. Это, конечно, отдельная тема, но если вернуться к празднованию Дня Победы, то разве сведение его празднования к поздравлению фронтовиков не означало своеобразный «застой» в том, что касается отношения новых поколений, родившихся уже после войны, к ее урокам? Часто сетуют на появившиеся в последние двадцать-двадцать пять лет книги, порочащие нашу победу, принижающие и искажающие ее смысл. Но ведь появление таких книг и, главное, их популярность среди читателей стали возможными в обстановке крайне низкого интеллектуального уровня советской литературы на эту тему, порожденного строгими (и зачастую абсурдными) цензурными ограничениями, которые сопровождали ее путь к читателю. Поэтому нет ничего удивительного в том, что появление книг пресловутого В. Суворова публика встретила с восторгом, которого, как потом стало понятно, они совершенно не заслуживали.
Сегодня, когда пошел восьмой десяток лет с того момента, когда наша страна одержала свою величайшую военную победу, пришло время задуматься: как сохранить ее значение, ее смысл для поколений, которые не только не застали то время, но и не имеют возможности живого общения с ее творцами. На наш взгляд, такую возможность дает лишь широкий диалог, обсуждение, рассуждения о ее смысле, цене и значении, а не громкая похвальба с одной стороны и отрицание — с другой.