Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2015
Вячеслав
Кузнецов
Одесская
баллада
Катакомбы…
Катакомбы…
Пулеметы.
Мины.
Бомбы.
Ярость схваток ножевых.
Мертвых больше, чем живых.
Катакомбы!..
Черный камень,
Задуши врага руками!
…Целый город под землей,
запорошенный золой.
Был бы ад —
так прямиком бы
через эти катакомбы!
Только где он,
этот ад?
Позабудь,
Терпи, солдат!
Ты терпи,
отважный мститель.
Хороша твоя обитель.
Пусть ни хлеба, ни воды.
Это только полбеды.
А беда — что, все
изведав,
ты не дожил до победы.
А беда —
вот уж
беда! —
что не встанешь никогда.
…Постоим мы тут в молчанье
с этой болью за плечами.
Лишь
Мальчишка-оголец
все стрекочет, как скворец.
Рассказать ему о ком бы,
катакомбы?..
Катакомбы.
Исторический музей.
Ну, ступай, дружок.
Взрослей!
(1976)
Михаил
Дудин
* * *
А тот блиндаж, где я сложил
Стих о друзьях моих,
Как будто некий старожил,
От старости затих.
Вокруг него сухой бурьян
Белее полотна
Стоит — ни цвета, ни семян —
Лишь видимость одна.
Вдавился камнем в слой земной
Блиндаж, обросший мхом.
И тех, кто здесь дружил со мной,
Не разбудить стихом.
Я тоже стар, колюч и сух,
Как выцветший бурьян,
И только мой упрямый дух
Воспоминаньем пьян.
(1976)
Глеб Пагирев
В осаде
Мы рядом стояли над бездной,
ходили под самой бедой,
крещенные ладожской пресной
и горькой балтийской водой.
Но в страшные годы осады
была нам и радость дана:
кольцом ленинградской блокады
двоих обручила война.
Не только минуты свиданий
и хлеб, преломленный вдвоем, —
роднили нас общность страданий
и вся эта жизнь под огнем.
Не знали мы слов отреченья
на грозном скрещенье путей,
и святость того обрученья
с годами святей и святей.
Подвиг
Опять
меня втянули в перепалку.
Ну ладно! Потолкуем о былом.
Мы в пекле боя приняли закалку,
нас горе испытало
на излом.
Не кто-нибудь
по щучьему веленью
принес Победу, вывел мир из тьмы.
Солдатский подвиг неподвластен тленью,
а если так, то вместе с ним —
и мы.
Не сетуем,
что выдохлись, устали,
нас голыми руками не бери:
мы на войне узнали свойства стали
и сами свойства стали
обрели.
(1976)
Павел Алдахин
* * *
Трехнакатный блиндаж у
пригорка
Скрыт осенней сырой травой,
И клубится в тумане махорка,
Уплывая к передовой.
Принимают меня кандидатом
Коммунисты — в свою семью.
Слышу сорванный голос комбата,
До конца охрипший в бою, —
Будто он о каком-то парне
Говорит сейчас — о другом.
И кружится в глазах кустарник,
И качается лес кругом…
Той поры не достать рукою,
Хоть тянись — не тянись назад.
Как тебе за доверье такое
Мне теперь отплатить, комбат!
Ни письма написать, ни встретить,
Ни коснуться плеча плечом,
Ни сказать, что за годы эти
Я тебя не подвел ни в чем.
Пусть теперь не найти поляны
С валуном, что лег над тобой,
Все равно, комбат, неустанно
Ты следишь за моей судьбой!
* * *
Перебирая каждую потерю
Ночами бесконечными без сна —
Отныне я пословице не верю,
Что будто —
На миру и смерть красна!
Мне — сердцем,
Берегущим боль и жалость,
Не позабыть — я знаю — никогда,
Как в берег,
Взрытый пулями, плескалась
У переправы — красная вода,
И в этот час —
Безжалостно и ясно —
Ложилось солнце в мутную Угру.
Нет, не красно — поистине ужасно
Ребята умирали на миру…
(1976)