Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2015
Глеб Пагирев
Осколок под сердцем
Уже на запад покатился фронт,
а в нем врачи копались, как в кургане,
в слепые раны загоняя зонд
и подбираясь к самой главной ране.
А там осталось лишь ее пройти,
но до чего был путь к победе долог,
пока лежал в конце того пути
под сердцем затаившийся осколок!
И вот осколок извлечен на свет —
опять врачи явили миру чудо…
С тех пор прошло, считайте, двадцать лет,
все зажило.
А боль тогда откуда?
(1968)
Разговор с другом
Михаилу Дудину
Возобладало доброе начало,
недоброе — распалось, разошлось:
нас на одних путях с тобой качало,
один буран прохватывал насквозь.
Сиротский хлеб. Соленый вкус работы.
Ребяческие первые рубли…
Нелегкие тревоги и заботы
на наши души сызмальства легли.
А мы росли, мы озорными были,
но соблюдали правила игры
и никогда лежачего не били,
он выходил из боя — до поры.
Беда пришла, когда мы стали старше:
война в лицо дохнула горячо.
Но знали: обессилевший на марше
мог навалиться на твое плечо.
Одной волной нас закрутило круто,
одной жарой палило. Не забудь:
в леса Сегежи и снега Гангута
солдата вел один и тот же путь.
Иди в огонь и не ищи поблажки!
Но мы еще судьбу благословим:
не раз она спасала от промашки —
мы никогда не били по своим.
Один упал, другой шагает дальше,
с утра был жив, а к вечеру — убит.
Такое время не терпело фальши,
Заносчивости, сплетен и обид.
Солдат не предавался пустословью
над свежими могилами друзей,
и партбилеты, залитые кровью,
сдавались не в архивы, а в музей.
(1968)
Геннадий Морозов
Победная весна
А я лежал в траве, в ромашках
и в небо пристально глядел…
Склонилась надо мной мамаша,
запричитала: «Похудел!
Родимый мой!»
И плачет, плачет…
Война. Угарный дым. Огонь.
А я не знал, что это значит —
И носом тыкался в ладонь.
И не просил краюху хлеба…
Я в ту
победную весну
все зорче вглядывался в небо,
и прорастал я
сквозь войну…
(1970)
Владимир Загорулько
Победа
Над миром салютом .взметнулась Победа.
Не знаю вместимее слова, чем это
Такое весеннее звонкое слово,
Которое в сердце стучится мне снова…
И снова я вижу далекие дали,
Рубеж, где нас крылья Победы подняли,
Ту грань, за которою ваши солдаты
Увидели солнце таким, как когда-то…
И тихо трава на земле зеленеет,
И ветер пьянящею мятою веет,
И тянется руки сраженного пулей
К цветам, что свои лепестки развернули.
(1970)
Леонид Хаустов
Живые, пойте о нас
В черном пласту петергофской земли
Матросскую флягу как-то нашли.
Была в ней записка в несколько строк:
«Бились… погибли…» А поперек
Строчка из «Максима», бьющая в глаз:
«Живые, пойте о нас!»
Я этих слов позабыть не могу,
Они, словно пули, засели в мозгу.
Живые, пойте о нас!
Это не просьба — это приказ.
(1970)
Всеволод Азаров
Колесница Победы
‹…›
А началось все это в день печальный,
В то лето сорок первого, когда
От сельсовета и до хаты дальней
По Загребелью пронеслась беда.
Чернело небо в пламени и дыме,
И люди поднялись со всех сторон,
Так, не простившись с близкими своими,
Ушел на фронт Дьяченко Харитон.
Он впряг в телегу Мальчика и Зубра,
Своих любимых вороных коней.
Военный писарь внес в одну из рубрик
Начало одиссеи грозных дней.
О, греки, вы дрались на колесницах,
Сшибались кони на полях войны,
А этим, вороным, пришлось трудиться
В боях у Дона, Волги и Двины.
Они стремились сквозь Ростов вслепую,
И Сиваша они узнали зной,
Чтобы снаряды на передовую
Израненный доставил ездовой.
И кони на войне страдали тоже…
Забыв родную степь, тенистый сад,
В подвале прятал, укрывал рогожей,
Им отдавал последнее солдат.
Отодвигалась тьма, в полях пылая,
В путь колесница трогалась’опять…
Быть может, с ними возле Шяуляя
Мне тоже доводилось проезжать.
Там ехали сестра и пехотинцы,
И до сих пор колес видны следы
У берегов, где ледяной, балтийской
Мы зачерпнули в котелок воды.
Нет, я не знал Дьяченко Харитона,
Запомнил быль и рассказал о ней —
Он не хотел сменить на першеронов
Служивших честно боевых коней.
Но и сегодня сны его тревожат,
И не сдержать ему порою слез,
Он слышит конский храп на бездорожье,
Он слышит на дорогах скрип колес.
Идет солдат туда, где колесница
По-прежнему надежна и крепка,
И кажется — а может, только снится —
Незримых грив касается рука.
(1971)
Николай Браун
Кто ж первый тот?..
Победы день незабываем,
Тот день ликующих сердец.
…Кровь, слезы, вопли, прах развалин,
И злость, и гнев…
И вот — конец.
Конец. А где его начало,
Его невидимый исток?
И как бы ни был он далек,
Нельзя, нельзя, чтоб умолчала
О нем История.
Ведь он
Овеян славой небывалой
И кровью мертвых окроплен.
Кто ж первый выстрел дал ответный
И ни на шаг не отступил?
Пусть он остался незаметным,
Но все ж не он ли первым был,
Не им ли первым был он начат,
Тот путь к победе, полный бед,
Не им либыл он обозначен
Предвестьем будущих побед?
Еще не грянули «катюши»
Испепеляющим огнем,
А он, врага прикладом руша,
Уже ловил победы гром.
А перед ним уже маячил
Берлин, поверженный во прах.
Кто ж первый тот, кем обозначен
Победы нашей первый шаг?
(1971)