Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2015
Наталья
Анатольевна Гранцева родилась в Ленинграде, окончила Литературный институт им. Горького.
Автор семи книг поэзии и исторической эссеистики. Живет в Санкт-Петербурге.
«В первой трети XX века в шекспироведении была популярна текстологическая игра — угадать руку современников Шекспира в его пьесах и определить долю их участия. Любителей этой игры называли └стилистическими расчленителями (desintegrators)“. Их глава американец Д.-М. Робертсон в конце концов стопроцентно шекспировской признал только одну пьесу — └Сон в летнюю ночь“»1, — язвительно сообщает российский исследователь И. Шайтанов.
Текстологические игры расчленителей столь же бесплодны, как и все прочие игры, которым самозабвенно предаются шекспирологи, ведь они опираются не на надежные проверенные (научные) факты, а на созданные своими же предшественниками-исследователями авторитетные реконструкции. Например, на утвердившийся в умах специалистов хронологический порядок написания пьес, их постановок и публикаций. Мы уже приводили пример с пьесой «Бесплодные усилия любви», написание которой относят к плавающей дате периода «до 1598 года» (на основании никем не проверенной на аутентичность книги Ф. Мереза) — хотя в самой пьесе отражены конкретные события декабря 1602 года.
Комедия «Сон в летнюю ночь» создавалась Шекспиром тоже неизвестно когда. Большинством специалистов принята как правильная дата создания — 1595 год. Так прямо и пишется. «Комедия была, как считает большинство шекспироведов, написана в первой половине 1595 года и впервые сыграна в честь свадьбы графа Уильяма Дерби и Элизабет де Вер. Однако представление явно состоялось не в январе, когда женился граф Дерби, а несколько позже»2.
С каких это пор истина устанавливается мягким рейтинговым голосованием?
Это конвенциональное мнение большинства шекспироведов является всего лишь среднестатистическим — ведь гуру шекспирологии придерживаются других мнений! Например, Г. Брандес считает, что пьеса «Сон в летнюю ночь» была создана в 1590 году, а другой авторитет С. Шенбаум — «до 1598 года». Немалый разброс! И опять же мы видим некий «логический шлагбаум» — исследователю в своих предположениях нельзя подниматься выше 1600 гола, так как существует соответствующее издание кварто, на котором стоит эта дата. Одно издание, подобно одной книжке Ф. Мереза. Зыбкое основание, учитывая, что история книгопечатания Британии полна примеров издания книг с ложными датировками. Да что там ложные датировки книг, когда вполне допустимыми в шекспироведении считаются даже ложные даты смерти того или иного автора (например, Кристофера Марло или Елизаветы Рэтленд), о чем подробно написал И. М. Гилилов3.
Российский исследователь И. Шайтанов посвятил пьесе «Сон в летнюю ночь» три страницы из своей 480-страничной книги4, назвав эту крошечную главку весьма саркастически: «Комедия для неизвестно чьей свадьбы».
«Дату создания комедии └Сон в летнюю ночь“ пытаются определить, выяснив, для какого события она написана. Не сомневаются в том, что она была заказана для чьей-то свадьбы, поскольку вся комедия — ожидание бракосочетания древнегреческого царя Тесея с царицей амазонок Ипполитой. В финале к этой главной свадьбе добавятся еще две».
Однако в самой пьесе прямо сказано, что Тесей и Ипполита уже являются супругами. О какой же свадьбе можно толковать? Зачем супругам ожидать повторного бракосочетания? Но если повторная свадьба герцога и амазонки по логике вещей явный абсурд, то добавятся ли к главному абсурду еще два в финале? Мы сомневаемся в этом.
Интересный парадокс! Большинство исследователей, как нас уверяет энциклопедия, считает, что пьеса «Сон в летнюю ночь» была написана в честь конкретной свадьбы, которая состоялась в январе. Никаких следов зимнего антуража, правда, в пьесе не обнаруживается. Напротив, это самая «летняя» пьеса из шекспировских! Правда, филологов-манипуляторов это не смущает — утверждается, что подарок новобрачным даритель вручил (поставил пьесу) спустя полгода! Где логика?
Есть и другие натяжки, незаметные глазу неискушенного читателя. Например, стройное здание шекспирологии имеет в своем навершии — в анализе самых последних пьес, написанных Шекспиром и являющих несомненное пристрастие к использованию сказочного элемента, — как бы общепринятое объяснение: старичок Уильям на закате своей жизни, во-первых, устал строчить драмы, а во-вторых, — сменилась мода, и новая генерация театралов требовала более легкого развлекалова…
Как же так? Если писать театральные сказочки — удел уставших старичков, то как же объяснить появление пьесы «Сон в летнюю ночь» еще в предрассветные годы творчества Шекспира — в 1590 году, как утверждает несомненный авторитет Г. Брандес?
Во-первых, в 1590 году Шекспиру было всего двадцать шесть лет! А во-вторых, в этот период — с 1585-го по 1592 год Шекспир вообще неизвестно где пребывал! Это семилетие — «утраченные годы», ни одного факта, свидетельствующего о том, что Уильям Шекспир вообще был в Лондоне или обретался где-то поблизости от графа Уильяма Дерби или в окружении Элизабет де Вер, не существует в природе!
Где все-таки хоть какая-то логика в общепринятом шекспироведении?
Или еще никому не известный двадцатишестилетний автор пробовал свои силы в литературе, обращаясь к детски сказочным мотивам?
Или уже зрелый драматург взялся за самое легкое, доступное новичку, расписавшись в собственном бессилии?
Но как же тогда объяснить, что деградировавший драматург, якобы иссякнув, сумел создать такие шедевры, как «Зимняя сказка» и «Буря»? Преждевременным впадением в детство?
Наша версия анализа пьесы «Сон в летнюю ночь» не потребует гаданий на кофейной гуще и поиска заказчиков подарка для неизвестно чьей и неизвестно когда состоявшейся свадьбы. Более того, мы утверждаем, что это произведение не писалось в качестве подношения каким-либо высокородным спонсорам. Наша версия обойдется без этих суждений. Кроме того, мы намерены показать, что никаких «коллективных» свадеб в пьесе не описано!
Начнем сразу с того, что обратим внимание читателя на следствие наших предыдущих размышлений5.
Во-первых, мы предположили, что пьеса «Бесплодные усилия любви», как ключ к прочтению шекспировского канона (его фрагмента), в своих финальных строках указывает именно на комедию «Сон в летнюю ночь» как на текст, описывающий последующие события в жизни героев. То есть это произведение должно нам рассказать, что произошло с нашими юными псевдонаваррцами и их московскими покровителями летом 1603 года. Соответственно, в нашей версии комедия «Сон в летнюю ночь» никак не могла быть написана ни в 1590 году, ни в 1595-м, ни в 1598-м. Из этого следует, что издание кварто 1600 года — издание с ложной датировкой: ведь описать события лета 1603 года Шекспир никак не мог за десять лет до этих событий, кем бы он ни был!
А вот после 1603 года пьеса могла появиться в любое время! Она могла быть написана и в 1604 году, и в 1614-м! Автор ее не был репортером, пищущим по горячим следам о «клубничке» своего времени! Нам же для анализа пьесы совершенно безразлично, когда она была написана.
Но если «Сон в летнюю ночь» является продолжением истории девяти годуновских невозвращенцев, то это произведение тоже должно иметь «поддельное» имя — обозначенный жанр. То есть на самом деле пьеса, заявленная как комедия, по сути, является хроникой. Соответственно, и анализировать ее надо не как волшебную сказку, не имеющую никакого отношения к реальной истории, а как поэтическую летопись. То есть рассматривать ее структуру как сумму фактических данных, облеченных в поэтические образы.
Эти поэтические образы, как утверждал М. М. Бахтин, — лишь передний план, который различает обычным взором обычный читатель. Второй план — проблемы земной власти. Главный же — первый план — находится в топографии.
В такой последовательности мы и будем впоследствии рассматривать текст «Сна в летнюю ночь».
Шекспировское название этой пьесы привычно нашему глазу и уху, однако надо понимать, что само название пьесы в «поддельном» жанре — на самом деле тоже может являться «поддельным». Ведь перевести с английского ее название можно по-разному. Выражение A Midsommer Nights Dreame дословно означает — Ночные мечты в середине лета.
Почему же в респектабельном шекспироведении утвердился сказочный смысл и привычный нам перевод? Для веселой поэтической сказки/комедии выбран поэтический смысл. Он верен. Однако читатель-то не воспринимает поэтичность привычных слов — он вполне привычно воспринимает и трактует события как реальные сновидения. Но ведь в поэтическом названии и сны — всего лишь образы.
(Это хорошо видно и по написанной в послешекспировское время пьесе П. Кальдерона «Жизнь есть сон», в которой утверждение, вынесенное в заглавие пьесы, иллюстрируется зеркальным прочтением: сон есть жизнь. То есть события, описанные как сон, есть фактические события жизни героя, которые он вспоминает — как бы мысленно видит.)
А вот мечты — это вполне реальные ощущения бодрствующего человека. Поэтому мы выбираем для анализа пьесы «Сон в летнюю ночь» — как пьесы/хроники — ее реальный, исторический, фактический смысл — «Ночные мечты в середине лета». Он заявлен в первых сценах как мечты о предстоящем супружестве Тесея и Ипполиты. Будто бы сын афинского царя и царица амазонок собираются вступить в брачные отношения через четыре дня. Это как будто самое главное событие, в преддверии которого Тезей велит персонажу по имени Филострат подготовить театрализованное празднество.
Безликий распорядитель увеселений Филострат удаляется, чтобы приступить к выполнению задания. Далее львиную долю текста занимают описание распределения ролей в предстоящем спектакле, репетиции и само представление, в котором — как ни странно! — никакого человека по имени Филострат не обнаруживается.
Там же, на первых страницах пьесы, появляется герой по имени Эгей — он озабочен не свадьбой герцога Тезея, а собственными проблемами: он желает выдать замуж свою дочь Гермию за Деметрия. Статус Деметрия, как и статус Лизандра, его соперника на любовном фронте, не указан. Эта часть экспозиции завершается тем, что Тезей вместе с Эгеем и Лизандром удаляется:
Идем — Деметрий и Эгей — за мною:
Я поручу вам кое-что устроить
К торжественному дню и потолкую
О том, что вас касается обоих. (Здесь и далее перевод Т. Щепкиной-Куперник.)
А что касается их обоих?
Эгей жаждет выдать дочь Гермию замуж за Деметрия.
Влюбленный Деметрий жаждет соединиться с Гермией.
Именно о том, как провернуть это дельце, видимо, и собирался потолковать герцог Тезей с обоими. Но потолковал ли? Никаких следов предстоящего судьбоносного разговора читатель в тексте не обнаружит до конца пьесы! Зато он обнаружит, что устроением счастья влюбленных внезапно озаботятся виртуальные (несуществующие) персонажи — волшебник Оберон и царица амазонок Титания вместе с феями и эльфами… Как будто именно с ними и потолковал Тезей, в течение всего дальнейшего действия не кажущий носа на сцене.
«Шекспир, конечно, читал в переводе или даже в оригинале └Сравнительные жизнеописания“ Плутарха, где описывается и Тезей. Однако его Тезей ближе к рассказу рыцаря из └Кентерберийских рассказов“ Джеффри Чосера, который навеян └Тезеидой“ Боккаччо. Да и вообще Тезей, как и царица амазонок Ипполита, на которой он женится (об этом бракосочетании тоже писал Чосер), не играют в пьесе большой роли, действуя лишь в начале и конце»6.
То есть, другими словами, в шекспировском Тезее древнегреческого много меньше, чем средневекового итальянского или британского?..
Но верно ли энциклопедическое утверждение? Действительно ли герцог-рыцарь и его невеста-амазонка не играют в пьесе «большой роли»?
Остановимся. Прислушаемся к мнению специалиста. Вот что пишет о пьесе
У.-Х. Оден: «└Сон в летнюю ночь“ подобен укладывающимся одна в другую китайским шкатулкам»7.
Конечно! Если эта комедия/хроника продолжает пьесу «Бесплодные усилия любви» — тоже подобную китайской шкатулке.
В пьесе, где русские недоросли и их наставники-московиты играли в «наваррцев», а их малолетние пассии играли во «французский двор», а внутри их двойной игры все вместе участвовали в интермедии-импровизации «Девять героев»… Что это как не китайская шкатулка?
Так должно быть и здесь.
В пьесе «Сон в летнюю ночь» герои играют в «древнегреческую элиту». Но, конечно, только играют — Тезей не царь и не царевич, а всего лишь герцог: существование герцогов в античных Афинах столь же вероятно, как и существование москвичей в Наварре или наваррцев в Московии…
Да и его супруга Ипполита — вовсе не амазонка-мужененавистница дотроянской эпохи, она уже не раз пленялась другими греческими мужчинами… Теперь эти «псевдодревние греки», эта сладкая парочка любовников, изображают нам игру в волшебников: Тезей превращается в Оберона, а Ипполита — в Титанию. Проделывают они это, как четко сказано в тексте, только по ночам.
«Оберона можно представить как истинное └я“ Ипполиты, Титанию — как истинное └я“ Тезея», — поэтически обтекаемо сообщал своим студентам У.-Х. Оден. Не надо этого представлять! Шекспир ясно показал, что Оберон — истинный супруг (Тезей) Ипполиты, а Титания — истинная супруга (Ипполита) Тезея. К тому же у них, кажется, есть какой-то ребенок!
В дневной жизни любовники играют в древних греков.
В ночной жизни они же играют в ролевые игры, изображая волшебника и волшебницу.
Для кого они играют свои ночные роли?
Мы знаем, что они играют свои роли для детей, обучающихся в начальной школе, — маленькие девочки десяти-одиннадцати лет названы феями, а мальчики того же возраста — эльфами..
«В ночи волшебного леса любовная круговерть закрутилась с небывалой и более никогда не повторенной Шекспиром степенью сложности»8. Еще бы! Внутри этого спектакля «любовной круговерти», который сочинил уединившийся с Эгеем и Деметрием герцог, задействован еще один двойной спектакль ремесленников! То есть каких-то псевдодревних греков (то ли британцев, то ли итальянцев) — играющих в мастеров плотницких и ткацких дел!
Эти самодеятельные актеры, конечно, собираются порадовать господ на предстоящей свадьбе, но и до нее не прочь отличиться в самостоятельных любовных приключениях, — по крайней мере, один из них, волшебным образом обратившийся в Осла! Этот ослоголовый проныра умудряется еще поучаствовать в играх с актерствующими детьми, избравшими себе по-детски уменьшительные имена насекомых и растений: Душистый горошек, Горчичное зерно, Мотылек, Паутинка…
Видимо, и «древнегреческий» распорядитель увеселений Филострат тоже под покровом ночи обретает «волшебное» имя? Иначе как бы он смог подготовить свадебный спектакль?
«В заключительной сцене после того, как все уходят спать, появляются Пэк, Оберон и Титания. Они словно доказывают, что они реальны — может быть, реальнее, чем афинский мир Тезея»9. Конечно, все они реальны днем, какие бы роли ни играли по ночам…
Вот такие китайские шкатулки драматургии, одна в другую уложенные, видим мы в пьесе «Сон в летнюю ночь».
Теперь перейдем к конкретным персонажам.
Обратим внимание на то, что юные герои любовных перипетий Деметрий и Лизандр не имеют никакого статуса. По-иному и не может быть! Когда четырнадцатилетние мальчики оказываются вынуждены сдать программу английской начальной школы, оказавшись в окружении «фей» и «эльфов», — уже не до детских ролевых игр! Тем более что их рассматривают как потенциальных женихов взрослые люди! Да и сами юноши, как прямо сказано в тексте, вполне по-взрослому ухаживают за избранницей.
Возмущенный Эгей говорит о Лизандре — возлюбленном Гермии:
Ты, ты, Лизандр!
Ты ей писал стихи,
Залогами любви менялся с ней,
Под окнами ее при лунном свете
Притворно пел любви притворной песни!
Ты в ход пускал, чтобы пленить ей сердце,
Браслеты, кольца из волос, конфеты,
Цветы, безделки, побрякушки все,
Что юности неискушенной мило!
Коварством ты любовь ее похитил…
Итак, стартовая картина такова: Деметрий и Лизандр влюблены в Гермию. Из текста следует, что Лизандр всеми возможными способами соблазнял девушку и добился успеха. Почему же ее отец хотел связать ее узами брака с нелюбимым Деметрием? Может быть, Деметрий — более завидный, более богатый и родовитый жених, чем Лизандр?
Извлечем из текста конкретные факты.
Обоим юношам нравится Гермия — темноволосая бойкая малышка, смуглая (эфиопка, татарка), полненькая.
Лизандр обменялся с ней «залогом любви», писал стихи, дарил драгоценности.
Деметрий, ныне тоже влюбленный в Гермию, прежде был обручен с девушкой Еленой — рослой сдержанной блондинкой.
Обе девушки до недавнего времени были лучшими школьными подругами.
Не так уж мы далеко ушли, дорогой читатель, от разговора о комедии/хронике «Бесплодные усилия любви», чтобы забыть прекрасно узнаваемых героев — короля Фердинанда и Бирона, а также их маленьких задиристых пассий — Принцессу и ее подругу-фрейлину Розалину!
Мы же помним, что именно эти недоросли строчили тайком стихи, что Фердинанд сговаривался о будущем союзе с Принцессой, а Бирон тоже оказывал Принцессе знаки внимания и вообще был озабочен тем, чтобы доказать другу-королю, что он не хуже по уму, богатству и родовитости!
В нашей пьесе-ключе мы также видели, что бойкая смуглянка Розалина не только блестяще пикировалась с Бироном, но и активно заигрывала с королем-подростком Фердинандом!
Мы видим, что в обеих пьесах герои обладают схожими признаками — от внешних примет и характеров и до конкретных поступков и фактических установок. Это подтверждает нашу гипотезу о том, что в пьесе/хронике «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») обнаружится продолжение истории девяти московских эмигрантов, в числе которых, как мы предполагаем, будет конкретная историческая личность — царевич Федор Годунов.
Это наблюдение дает возможность идентифицировать и других русских невозвращенцев, фактические имена которых нам пока неизвестны, — поэтому мы будем пользоваться их «фальшивыми» именами, явленными в пьесе «Бесплодные усилия любви».
Как мы помним из комедии/хроники «Бесплодные усилия любви», тексты для сценических представлений там сочиняли два человека — Армадо (постарше) и Олоферн (помоложе), они же были авторами и заключительных песен Зимы и Весны.
В пьесе «Сон в летнюю ночь» мы обнаруживаем также двух иноземных («греческих») драматургов, которые под покровом ночи разыгрывают школьную малышню и подростков. Один из них — высокородный зрелый муж Тесей-Оберон, а другой — его молодой коллега, которого Тесей днем шутливо величает Филостратом. Откуда кликуха?
«Филострат — плодовитый драматург, сведения о котором весьма приблизительно описываются в энциклопедиях. «ФИЛОСТРАТ, Philostrаtus 1) сын Вера, софист в Афинах, жил во II веке от Р. Х., написал, кроме многих других сочинений, до 43 трагедий и 14 комедий. Из сочинений его не осталось ничего»10.
Афинский писатель-драматург и популярный софист, как видим, не случайно помянут Шекспиром как соавтор афинского герцога Тезея–Оберона, сочинявшего любовные спектакли в начальной школе Британии. Этот Филострат для малолеток, намекает нам Шекспир, написал и поставил немало комедий и трагедий, гораздо больше чем тридцать шесть…
Однако внутри этой маленькой московской диаспоры, за пределами «школьной территории» герои не столь «литературны» — вот и наш бывший грамматист Олоферн здесь откликается на погоняло Дудка. Это эмблематическое имя говорит не только о его песенном (поэтическом) призвании, но и о внешнем облике. Он так смазлив и строен, что выбирает себе одну из главных ролей — прекрасной Фисбы!
(Отметим, что в пьесе отсутствуют два персонажа из «Бесплодных усилий любви» — «наваррские» недоросли Лонгвиль и Дюмен. Мы предполагаем, что этими именами были обозначены два московита, въехавшие в Британию по поддельным паспортам на имена Софон Кожухов и Казарин Давыдов.)
Обратим внимание на системный прием, употребленный Шекспиром в этом произведении для создания портретов своих героев. А именно: наделение героев именами, обозначающими в скрытой форме их статус.
Хотя шекспироведы частенько утверждают, что для Шекспира не характерно использование значащих имен героев (в отличие от его современника Бена Джонсона!), но эти утверждения, возможно, справедливы лишь отчасти: конечно, этимологический подход был бы слишком простым и прозрачным… Такие приемы характерны для начальных периодов развития и самых примитивных драматургических форм, используемых начинающими авторами эпохи классицизма — например, в русской драматургии XVIII и XIX веков мы встречаем персонажей со значащими именами: Надир, Презвед, Борислав, Скотинин, Простаков, Скалозуб… Но ведь Шекспир творил не на заре развития европейской драматургии — он стал ее вершиной! Более того — он творил свои шедевры не в эпоху классицизма, а до нее! Соответственно, усложненная поэтика его пьес впитала в себя все «технологические» достижения эпохи барокко. Поэтому его значащие имена были устроены сложнее. В частности, здесь мы видим, что русским героям даны греческие литературные имена в соответствии со статусами их носителей.
Олоферн — видя это имя, первым делом читатель вспоминает о гибели библейского героя от рук женщины. Таким образом в сознании читателя возникает ПЕРЕДНИЙ смысл, понятный всем. Шекспир использует эту психологическую особенность массового читателя/театрала — самонадеянную уверенность в том, что тот с лету схватывает смысл, а значит, не глупее великого автора!
Эта самонадеянная уверенность — хороший инструмент для того, чтобы скрыть то, что автору захочется. Достаточно будет лишь вооружиться другим — вторым смыслом. Как мы неоднократно уже говорили, ссылаясь на М. М. Бахтина, — смыслом, определяющим проблемы юридической законности и земной власти.
Эти проблемы описываются статусами. А кто их помнит? Рядовой читатель помнит, что женщина убила мужчину, но может ли он без затруднений вспомнить, кем была Юдифь? Была ли она царицей или царевной? Был ли царем Олоферн? Какие государственные образования они представляли? И важно ли это?
В пьесе «Бесплодные усилия любви» герой по имени Олоферн никаких любовных подвигов не совершал и никем не соблазнялся. Этот герой-драматург, по мнению Шекспира, находился в ранге полководца. Википедия сообщает: «Олоферн — в книге Юдифь, ассирийский полководец, стоявший во главе вторгшейся в Иудею армии царя Навуходоносора, которая насчитывала └пеших сто двадцать тысяч и множество коней с двенадцатью тысячами всадников“».
В пьесе «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») герой-драматург Филострат, подчиняющийся воле герцога, является его «правой рукой» — полководцем. Именно его — Олоферна–Филострата Тесей отправляет как воителя-полководца на выполнение задания.
Статус героя, определяющий проблемы земной власти, явлен и в образе Деметрия. Сквозь этот образ мы видим юного героя-наваррца, которого в пьесе «Бесплодные усилия любви» называли королем Фердинандом. Из текста следовало, что герой символически исполнял функции короля, поскольку его отец, здравствующий король, давал ему поручение встретиться по поводу возвращения госдолга французами. Соответственно, за этим ПЕРЕДНИМ значением статуса мы видели фактически истинный статус героя: он принц, (королевич/царевич).
В пьесе «Сон в летнюю ночь» принц/царевич Фердинанд превращается в героя по имени Деметрий. Наше сознание по привычке «прочитывает» ПЕРЕДНИЙ смысл имени — как бы из рода греческой богини плодородия Деметры. Однако для читателя 1603 года, события которого фиксировались Шекспиром, сквозь имя Деметрия (бесстатусного!) как бы «просвечивал» статус русского царевича-изгнанника — Дмитрия Иоанновича, сына Ивана Грозного. Подчеркнем, что это вовсе не означает, что будущий Самозванец изображен в образе Деметрия, нет! В образе героя по имени Деметрий изображен всего лишь статус героя — а им, как мы предполагаем, на тот момент был царевич Федор Годунов!
Такой же механизм сложной поэтики действует и в отношении безымянной героини, которая в пьесе «Бесплодные усилия любви» названа Принцессой Французской. Там дан ее статус. Девушка из королевского (царского) рода могла думать о браке лишь с равным по статусу юношей. То есть о супружестве с принцем (царевичем) — в данной пьесе с Фердинандом.
В пьесе «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») Принцесса обрела имя Елена. Для читателя, воспринимающего ПЕРЕДНИЙ смысл, имя Елена — это символ Прекрасной Елены, соблазнительной спартанки. Но за этим символом красоты и обольщения скрыто другое значение: царский статус. Троянская Елена была дочерью царицы Спарты и женой царя Менелая, а также невенчанной женой царевича Трои Париса.
Шекспировская девушка Елена тоже, видимо, обладала царским (королевским) статусом, коли уж была обручена с Деметрием, героем царского происхождения!
Изощренность шекспировской поэтики все время провоцирует читателя на неправильное восприятие текста — возможно, и читатель этой книги, вникнув в наши рассуждения, предположит, что реальную девушку, с которой собирался вступить в брак Деметрий–Федор Годунов, в реальности звали Еленой, и начнет разыскивать конкретных высокородных претенденток на руку русского наследника… Этого делать нельзя! Это путь ложный. Предостерегаем тех, кто готов уже ринуться на бесплодные поиски: труд напрасен! Имя Елена — это всего лишь ОБРАЗ статуса героини. Не более. А вот каковым было истинное имя этой маленькой героини — мы вскоре узнаем…
Лизандр — один из юных героев-соперников тоже
обладает именем, описывающим его статус. В словаре Брокгауза и Ефрона он характеризуется так: «Лизандр —
спартанский полководец, отличавшийся и выдающимися политическими способностями,
честолюбивый и неразборчивый в выборе средств, суровый и жестокий, но умевший
привлекать к себе расположение людей, с которыми имел дело. В
Военная энциклопедия сообщает: «Лизандръ — сынъ Аристокрита, — знаменитый спартанскiй полководецъ, типъ древн. спартанца стариннаго закала; онъ б. одушевленъ пламеннымъ честолюбiемъ, побуждавшимъ его распространять власть Спарты на всю Грецiю, въ надежде самому получить господствующее положенiе на родинЭ. Явившись прот-комъ Алкивiада, Л. не обладалъ, однако, ни его генiемъ, ни геройствомъ, ни благородствомъ, но за то далеко превосходилъ его трезвостью ума, холодн. спокойствiемъ и обдуманностью действiй»11.
Как видим, образ шекспировских героев Бирона и Лизандра, за которыми таится яркая натура московита Микифора Олферьева, сына Григорьева, воссоздан без лишних слов — герой честолюбив, неразборчив в средствах, умеет привлекать к себе окружающих. И, несомненно, очень боевит в обеих своих литературных ипостасях. Тождество Бирона и Лизандра подчеркнуто образами их статусов — оба как бы «полководцы».
Не является исключением и главный герой пьесы «Бесплодные усилия любви» дон Адриано де Армадо. Он показан как глава наваррской (московской) мисссии, одновременно являющийся драматургом и организатором театрализованных представлений, в частности — интермедии «Девять героев». Всячески демонстрируя учтивость и покорность воле малолетнего короля Фердинанда, Армадо фактически является читателю как человек большой власти, хотя и не королевского происхождения.
В пьесе «Сон в летнюю ночь» Армадо преображается в Тесея, статус которого конкретно обозначен: герцог. Царский статус Оберона он обретает лишь в мечтах — когда воображает себя в ночные часы царем-королем мальчишек-подготовишек — эльфов.
Однако в этом конкретном случае мы, помня о системном подходе Шекспира к отбору изобразительных средств, необходимых для создания китайских шкатулок, оказываемся перед вопросом: а что же в этом образе было скрыто автором? Статус героя объявлен прямо и не противоречит описанному статусу Армадо. Явлена также их тождественность как главных драматургов. Может быть, за этими образами скрыто подлинное ИМЯ?
Рассмотрим эту версию.
Конкретный московский эмигрант, в декабре 1602 года игравший роль наваррского флюгерка и самодовольного павлина (по мнению девочек-капуцинок) Армадо, летом 1603 года уже играл целых четыре роли!
Днем в пределах начальной школы — якобы греческого герцога Тезея.
Ночью в школьных дортуарах и в саду — якобы волшебника Оберона для детей.
В созданной им труппе — роль Питера Пигвы.
В поставленном им спектакле — роль отца Фисбы (отсутствующего на сцене).
Поскольку в экспозиции нам сразу сообщается главное событие, к которому все готовятся, то мы можем сделать четкий вывод. В реальности, конечно, вступать в брак мог лишь человек по имени Питер. По-русски — Петр. Кого же он собирался брать в жены? Не царицу же амазонок! И о каком ребенке по ночам он (в образе Оберона) рассуждал со своей суженой (в образе Титании)? Если он считал женщину своей супругой, то не являлось ли супружество неофициальным?
Не то что приемлемых, но и вообще каких-либо вразумительных объяснений этих обстоятельств в ортодоксальном шекспироведении не находится.
Ответы же на эти наши недоуменные вопросы, видимо, находятся в пьесе «Бесплодные усилия любви»! Именно там — и нигде более — их можно отыскать.
Читатель, думается, помнит, что к декабрю 1602 года Армадо (а теперь Питер Пигва) уже успел обрюхатить некую поселянку по имени Жакнетта. Имя поселянки не подлинное — выдуманное доном Армадо, как и его собственное, на французский лад.
То есть резвый галантный женолюб Армадо, едва приплыв в сентябре из Москвы в Британию, незамедлительно соблазнил какую-то девицу — к Рождеству беременность выявилась, о ней даже знал слуга-пастух Башка.
А вот теперь, в середине лета 1603 года, видимо, долгожданная встреча московского вельможи и британской поселянки состоялась! Ребенок родился, пора узаконить его пребывание на земле, крестить, записать в церковную книгу имена отца и матери…. Вот почему Тесей–Оберон–Пигва–Армадо и планирует через четыре дня вступить в брак. А пока уламывает супругу отдать ему ребенка… Ночная Титания говорит, что ребенка родила ее лучшая подруга в Индии — там, в Индии, обретался и соблазнитель… В общем, они говорят о самих себе в третьем лице, как о героях далеких времен и стран…
(А возможно, речь идет о двух детях — Пэке и новорожденном?)
В пьесе «Бесплодные усилия любви» нежелательным соперником Армадо за сердце поселянки выступал слуга-пастух Башка. Башка прогуливался с девушкой, беседовал с нею, и Армадо за это его наказал!
В пьесе «Сон в летнюю ночь» мы видим, что нежелательным соперником Оберона (Тесея–Армадо–Пигвы) за сердце Титании (Жакнетты) выступает ткач Основа, в котором мы без труда узнаем неугомонного и неисправимого ухажера Башку! И Башка снова даже с ослиной головой на своей башке влюбляет в себя женщину, которую его соперник задумал взять в жены! Видимо, недюжинным обаянием обладал Основа–Башка!
Мы можем предполагать, что главный герой-драматург обеих пьес имел прототипом московского человека по имени Петр (Питер Пигва). А как звали героиню его грез?
Вернемся к тексту «Бесплодных усилий любви», где остроумец Бирон говорил:
Мы кончили не так, как в старых пьесах
Влюбленные оканчивают: Петр
Не женится на Марье.
Так может быть, комедийной составляющей пьесы «Бесплодные усилия любви» в глазах юных московитов и была любовная история их наставника, соблазнившего британку и не успевшего жениться на ней? Наставника (Армадо) звали Петр, а девушку — Мария? Пока не будем на чем-либо однозначном настаивать, отметим только, что в песне Зимы, исполнявшейся Армадо (Петром), упоминается и некая Марьяна….
Мы пришли к выводу о том, что герой, разыгрывающий детишек летней ночью как руководитель, носил выдуманное имя режиссера Питер Пигва лишь в рамках своей постановки, а как ночной артист исполнял он роль Оберона. Мы прищли к выводу, что этот многоликий герой днем играл роль греческого герцога Тезея. Мы пришли к этому выводу лишь потому, что узнали в этих персонажах новые воплощения человека, изображенного ранее в пьесе «Бесплодные усилия любви» под экзотическим именем дон Адриано де Армадо.
Какова ж была наша радость, когда мы убедились в том, что наши наблюдения не являются эксклюзивными! Проницательные исследователи тоже это увидели!
«А что такое Пигва? Это плод, более известный по-русски как айва, а в данном случае — плод переводческой ошибки. Татьяна Львовна Щепкина-Куперник нашла для английского quince в словаре именно такое значение, но если бы словарь был более детальным и включал специальные оттенки, то она бы нашла еще одно — └деревянный клин“, куда более соответствующий плотницкой профессии. Айва превратилась в экзотическую Пигву просто потому, что слово звучит как-то более по-английски и загадочно. А назвать его следовало, скажем, Шпунтом, поскольку он скрепляет действие этого спектакля и руководит им. ‹…› Для себя во вставной пьесе Пигва (или Шпунт) оставил роль └Фисбина отца“, который так и не появится, поэтому в момент вставного представления исполнитель находится не среди ремесленников, а на троне — в роли Тесея»12.
Поскольку Питер Пигва–Шпунт (режиссер-постановщик), он же Тезей (автор-драматург), и он же Оберон (актер-волшебник ночью), и отец Фисбы (актер в дневном спектакле) — одно-единственное лицо, то мы можем указать читателю еще на одну особенность шекспировской поэтики — эта особенность в пьесе «Сон в летнюю ночь» явлена достаточно внятно и выразительно, как осознанный прием. И даже более выразительно, чем в пьесе «Бесплодные усилия любви».
Эта особенность шекспировской поэтики, как ни странно, не распознается теми специалистами, кто всю жизнь и не раз читает вдоль и поперек все тексты шекспировского канона. Ну не удивительно ли?
Мы же просто обязаны зафиксировать внимание наших читателей на этой «драматургической» фишке Шекспира. И сделать мы это обязаны потому, что и в других пьесах, к анализу которых мы обратимся, этот прием будет присутствовать!
Шекспироведы, которые начиная с XVIII века старательно предваряют шекспировские тексты списками действующих лиц, упорно «размножают» число исполнителей, занимаются приписками. Считают разными людьми Тесея, Пигву, Оберона… А ведь если бы читали текст более внимательно, если бы поняли то, что лежит на поверхности, то обязаны были бы написать примерно так: «Тесей, он же Питер Пигва, он же Оберон…»
Так же следовало бы обозначить и героиню: «Ипполита, она же Титания…»
Соответственно, в результате такого правильного обозначения число героев пьесы значительно бы уменьшилось… И только ли в пьесе «Сон в летнюю ночь»?
Мы же могли бы назвать использованный Шекспиром прием более понятным для российского читателя образом: персонаж-матрешка. Да, это было бы и логично для системной эстетики эпохи барокко: в многообъемных формах жанра (в большую шкатулку комедии вложена малая шкатулка хроники) действуют и многообъемные персонажи-матрешки (внутри Тесея — Пигва, внутри Пигвы — Оберон)…
Российский исследователь И. Шайтанов пишет: «Курьез, но эта комедия (и не только стилистически) — одна из визитных карточек Шекспира. А потому удивительно ли, что он сам, кажется, в ней присутствует — подобно тому как художники любили на заднем плане или где-то сбоку спрятать собственный портрет».
Может быть, восприятие комедии «Сон в летнюю ночь» как курьезной визитной карточки, вовсе и не курьезно. В пьесе мы видим действительно, как на живописном полотне, три образа великого драматурга, на наших глазах сочиняющего изощренно-волшебные представления — высокородного князя (герцога Тесея), драматурга-режиссера (плотника-строителя Питера Пигвы–Шпунта), драматурга-актера школьного театра (волшебника Оберона)… И может быть, где-то «сбоку» стоит и незаметный автограф — имя Петр?
Однако это было бы слишком просто для Шекспира!
«Мир фей — это мир теней со своими фантасмами и своими страхами. Если └Сон“ очаровательная пьеса, она является ею в первоначальном значении слова и со всей его силой»13.
«└Сон в летнюю ночь“ — широко известная пьеса. Здесь впервые в полной мере проявляется неповторимый дар Шекспира как драматурга, способного не только изобразить взаимоотношения между персонажами, но и показать их отношения с предметами неодушевленного мира, с природой»14.
«Его первое выдающееся произведение — шедевр грациозной лирики и забавного комизма — это └Сон в летнюю ночь“, праздничная пьеса, или └маска“ ‹…› эта пьеса представляет в целом одно из самых нежных, оригинальных и прекрасных созданий Шекспира. ‹…› В том царстве эльфов раздаются странные звуки и песни, царит то настроение, которое на нас навевает лунная, летняя ночь; в туманной мгле ведутся хороводы, растения и цветы сильнее выдыхают свой аромат, а светлое ночное небо горит розовым блеском. Это — совершенно своеобразный мир, населенный крошечным народом, который охотится в лепестках розы за червяками, дразнит летучих мышей, пугает пауков и повелевает соловьями. Эта великолепная картинка, нарисованная удивительно нежной кистью, содержит в зародыше все те бесконечные чудеса, которыми так богата будет потом романтическая поэзия в Англии. ‹…›
В этой пьесе нет пафоса. Страсть не проявляется здесь с той силой, с какой она проявится впоследствии у Шекспира. Нет, здесь поэт имеет в виду только любовь мечтательную, творящую все новые образы, стремление влюбленных пересоздавать и видоизменять предметы, — словом, все то, что в чувстве любви надо отнести на счет воображения, в том числе ее изменчивость и непостоянство»15.
Мы не смогли отказать себе в удовольствии процитировать объемный фрагмент из классического фолианта Г. Брандеса «Неизвестный Шекспир. Кто, если не он?». Мы с трудом удержались от того, чтобы не украсить наше пресноватое для читателя повествование другими удачными образами и метафорами, щедро рассыпанными на страницах десятой главы почтенного труда. Эта глава — непревзойденный дифирамб шекспировскому мастерству, высочайшая цветистая похвала, монументальный гимн богатству и всеобъемлющей райской любви некоего фантастического мира грез и сказок…
Но какое отношение это имеет, строго говоря, к морфологии комедии «Сон в летнюю ночь»?
Отдавая дань восхищения труду Г. Брандеса, трепеща от интеллектуального наслаждения и насыщения деликатесами лексического гурманства, мы все-таки не имеем права забыть, уважая читателя этой книги, о том, что наша гипотеза в своем основании более прагматична и исторична. Следовательно, в ней есть хроникальная основа.
Мы и намерены назвать точную календарную дату свадьбы главных героев — год, день, час, минуту и даже секунду… И доказать, что действие пьесы «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») происходит в течение четырех конкретных дней, предшествовавших свадьбе, о которых сообщается на первой странице пьесы.
До сих пор мы рассуждали о том, что глава русской миссии годуновских невозвращенцев, оказавшихся в конце 1602 года в Британии, высокообразованный педагог, юрист и поэт-драматург, выглядевший в глазах окружающих как самовлюбленый павлин и фанфарон, через полгода уже вполне акклиматизировался и неплохо овладел туземным языком. Восемь его подопечных — четыре взрослых мужчины и четыре подростка — по-прежнему находятся в его власти, равной «герцогской». Ныне, в середине лета 1603 года, все «девять героев» играют уже в анклав «древних греков».
Как мы помним из пьесы-ключа «Бесплодные усилия любви», московиты обитали в неком «дворце», вокруг которого простирался «парк», а вход женщинам туда был запрещен. За исключением одной поселянки, которую московско/наваррский женолюб оставил у себя, хотя за ней с успехом приударял и слуга-пастух.
В следующем акте этой «оперы» самодовольный женолюб (Армадо–Тесей) уже планирует свадьбу с той, которую называет супругой (Жакнеттой–Ипполитой) и у которой уже есть ребенок! Так всегда поступает порядочный мужчина: если перед Рождеством его дама сердца была на третьем месяце беременности, то в июне/июле она должна была уже родить! Впрочем, и факт деторождения не помешал даме крутить шашни с герцогским подчиненным, который уже из пастуха (Башки) дорос до ремесленника (Основы)…
Но где же состоялась встреча возлюбленных?
Там же, где была и в декабре 1602 года — близ территории некоего учебного заведения. Богатые московиты, разбрасывающиеся налево и направо жемчугами, бриллиантами и алмазами, видимо, сняли (или купили) особняк вблизи начальной школы. Четверо русских недорослей собирались экстерном пройти курс начальной английской школы — и мы видели их и их взрослых покровителей во всей красе декабрьской косноязычной безграмотности.
Шекспир показал нам не только то, что русские владеют «минимумом» знаний о библейской и мировой истории (Самсон, Гектор, Александр Македонский, Иуда Маккавей, Помпей Великий), но и приемлемым для новичка уровнем риторики и версификации. Собственно все девять русских героев — и юноши, и взрослые — оперируют лишь самыми общеизвестными фактами и цитируют тех авторов, которые входят в программу начальной школы.
Даже взрослый герой/московит Олоферн — грамматист и учитель. Из текста неясно, учителем какого языка он является: латыни, греческого, французского, английского? Русский-то в Британии никому не нужен!
Предположим, что герой Олоферн является учителем французского языка — не только потому, что мы его уже отождествили с летним его двойником-ремесленником Фрэнсисом Дудкой в пьесе «Сон в летнюю ночь». Имя этого персонажа и само по себе похоже на школьную кличку — Француз–Дудка. Но и потому, что этот женоподобный Дудка, играющий роль Фисбы, вонзив себе в грудь кинжал, прощается с земной юдолью истинно по-французски:
Рази скорей! — Вот грудь моя!
(Закалывается.)
Прощайте все, друзья.
Кончает Фисба жизнь свою, —
Адью, адью, адью!
Воссоздание образа истинного московита, скрывшегося под масками Олоферна («Бесплодные усилия любви») и Фрэнсиса Дудки («Сон в летнюю ночь») чрезвычайно интересно не только потому, что он возможный соавтор Шекспира (Шакспер+Армадо), но и потому, что неясен подлинный статус его прототипа. Мы пока что лишь фиксируем любопытный момент: во вставной пьесе, которую сочинили оба псевдогрека-драматурга — «Любовь прекрасной Фисбы и Пирама, // короткая и длительная драма. // Веселая трагедия в стихах», — герои изображены в родственных отношениях. Как отец Фисбы (Пигва) и сама Фисба (Дудка). Свидетельствует ли такое распределение ролей о разнице в возрасте или о реальных семейных узах — не будем торопиться, поищем подтверждения.
Сейчас мы пока можем с опорой на логику утверждать, что некий молодой московит из годуновской мисссии 1602 года, безусловно владеющий русским языком, преподавал мальчикам французский, за что и получил прозвище Француз-Дудка, а в Британию прибыл для изучения английского в рамках начальной школы. Поэтому он и цитирует тех, кого в этой школе изучают. В пьесе «Бесплодные усилия любви» даны конкретные примеры:
Олоферн:
«Fauste, precor gelida, quando pecus omne sub umbra ruminat…»16 и так далее. «О, добрый старый Мантуанец! Смею сказать о тебе то же, что путешественники о Венеции:
└Venegia,
Venegia,
Chi non te vede,
non te pregia“17.
Старый Мантуанец! Старый Мантуанец! Тебя не ценит лишь тот, кто не понимает» (акт IV, сцена 2).
Исследователи давно установили, что цитируемый
русским Олоферном Мантуанец
— известнейшая личность. Ведь Баптиста Спаньоли Мантуанец (которого Эразм Роттердамский
называл «христианским Вергилием»), живший в Мантуе,
на родине Вергилия, — это испанский монах-кармелит, писавший на латыни. Он «был
невероятно популярен в Англии — его изучали в оригинале в грамматических
школах, в
С. Шенбаум считает, что «Шекспир прославил Баптисту в └Бесплодных усилиях любви“: └О добрый старый Мантуанец!“ — восторженно провозглашает Олоферн, перед тем как процитировать начальные строки из └Bucolica“ ‹…› Поскольку эти похвалы изрекает педант, вряд ли они не приправлены иронией. Вполне возможно, что их создатель никогда не заглядывал дальше первой эклоги»19.
Впрочем, классик шекспироведения здесь не вполне убедителен. О какой иронии можно говорить, о каком прославлении может идти речь, если еще до рождения Шекспира Баптисту зубрили школяры начальных классов на уроках латыни? Да и самого Уильяма Шекспира (Шакспера) из Стратфорда-на-Эйвоне не миновала сия участь: будущему непревзойденному гению было три годика, когда грамотные британцы вовсю наслаждались переводами блистательного Мантуанца на английский, а латинский оригинал его «Буколик» был учебным пособием и во времена Шекспирова детства! Так что и будущему Великому Барду пришлось покорпеть за школьной партой над латынью Мантуанца!
Да и популярного у юных читателей-школяров Спенсера с его «Королевой фей», как видно из текста, Шекспир хорошо проштудировал и позаимствовал у британского собрата имя лесного царя Оберона…
А вот утверждение С. Шенбаума о поверхностном знании Шекспиром (Олоферном) эклог Баптисты Мантуанца — «их создатель никогда не заглядывал дальше первой эклоги» — на поверку оказывается неверным.
Современный исследователь, обнаруживший завуалированные отсылки Шекспира к IV эклоге (в «Гамлете»), находит их и в VI эклоге. Возражая С. Шенбауму, он пишет: «Позволим себе не согласиться с маститым шекспиролюбом — песни совы и кукушки из тех же └Бесплодных усилий любви“ — это скрытая цитата из VI эклоги Баптисты, что гораздо дальше первой».
Так что и эти наблюдения вполне логично вписываются в образ русского московита — молодого поэта-драматурга, овладевшего латынью и французским языком и приехавшего пополнить свой интеллектуальный багаж английским. Ему ли, одаренному от природы гуманитарию, не освоить за год курс «английского для начинающих»? Ныне мы знаем, что взрослому человеку, вооруженному правильной методикой, разговорный можно одолеть и за шестнадцать часов! Так что насчет способностей «замерзших москвичей» сомневаться не приходится. Им английский язык был нужен просто для практической жизни в чужой среде.
Но с какой целью русским школярам-переросткам нужно было учиться среди насмешливой малышни?
Из достоверных исторических данных мы можем понять, что такая языковая практика нужна была для того, чтобы впоследствии поступить в высшее учебное заведение. Следите за нашей мыслью! Следовательно, четверо годуновских подростков-невозвращенцев должны были весной 1603 года сдать экзамены и обзавестись надлежащим документом. В начальной школе обычно это происходит в конце мая.
Видим ли мы в пьесе «Сон в летнюю ночь» упоминание о каких-то майских событиях? Да, в тексте есть упоминание о неких «майских обрядах». Но как осмысливают шекспирологи этот факт? Весьма нетривиально! Именно с помощью этих «майских обрядов» датируется… премьера комедии «Сон в летнюю ночь»! (Через полгода после неизвестно чьей свадьбы.)
«Упоминание в названии выражения Midsommer Night (└ночь в середине лета“) четко указывает на праздник в ночь с 23 на 24 июня, который у нас называется праздником Ивана Купала. Для этого есть основания в пьесе, о которых будет сказано ниже. Но в первой сцене четвертого акта Тезей упоминает └майские игры“. Видимо, именно в мае и состоялась премьера»20.
Погодите-погодите! А где же dreame? И почему вместо шекспировского Nights мы видим Night?
Ведь от таких утверждений меняется аутентичный смысл названия! Это-то должны бы были понимать составители энциклопедий! Или злокозненные эмендации «шекспиролюбов» носят умышленный характер?
Подлинное название шекспировской пьесы (как видно из первой страницы в Фолио-1623) содержит слово ночь во множественном числе! Следовательно, здесь не может идти речи о каком-то и чьем-то единственном сне в какую-то ночь — а вот видения, мечты, грезы в течение четырех ночей это более соответствует содержанию текста!
Но если под пером шекспироведов «майские игры» детишек превращаются в театральные премьеры, а четыре шекспировских ночи — в одну, то стоит ли читателю верить в то, что действие пьесы происходит в ночь на Ивана Купалу? Подумайте сами! Разве 23–24 июня — СЕРЕДИНА ЛЕТА?
В. Д. Николаев, автор-составитель энциклопедии «Шекспир», которую мы цитируем, обещал нам сообщить основания датирования действия двадцатыми числами июня. Однако обещание не исполнил — мы не нашли в соответствующей статье никаких доказательств того, что шекспировские герои действуют 23 и 24 июня. Более того, вопреки логике, обязывающей автора хотя бы показать, что в пьесе «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») есть хоть какие-то атрибуты традиционного празднования Ивана Купалы, изобретательный энциклопедист остроумно сообщает, что… в пьесе показано совершенно другое. Судите сами!
«Понятно, для чего нужно было упоминание о празднике Ивана Купалы (в Англии, естественно, Иоанна Крестителя). Это был языческий праздник, который, даже получив христианское название, очень долго не терял своих традиций.
Проходили сексуальные оргии, торжествовала полная свобода, могли произойти самые неожиданные связи ‹…› Любовные перипетии └Сна в летнюю ночь“ восходят к языческим обрядам, но показано все абсолютно иначе. Тема секса не присутствует даже между строк».
То есть, несмотря на то, что в пьесе нет сексуальных оргий, она все равно восходит к этим языческим обрядам? Как же она туда восходит, если секса нет «даже между строк»? Может быть, таким образом и ИЮНЬ можно привязать к середине лета, несмотря на упорство календаря?
Смотрим современное издание. «Название пьесы указывает, что события происходят в ночь на Ивана Купалу, именно такое название — Иванова ночь — она и получила в одном из старых русских переводов»21.
Нет, уважаемый комментатор, зачем лукавить? Само название пьесы Шекспира не указывает на Иванову ночь. На нее указывает лишь русский перевод названия. Да еще оно указывает на неглубокие знания русского переводчика.
«Иван Купала (Иванов день) — летний народный праздник языческого происхождения, называемый так у восточных славян, а также в Подляшье и Мазовии (Польша). Ночь накануне превосходит сам день Ивана Купалы по своему ритуальному наполнению. Кроме восточнославянских стран, Иванов день (на англ.) имеет старинную традицию празднования практически по всей Европе, во многих странах является общенациональным и церковным праздником»22.
Традиционное празднование этого календарного события связано с ярчайшими и неповторимыми действиями, хорошо известными читателю. Набор хотя бы нескольких из них безусловно отсылал бы нас именно к 23 и 24 июня. Но как назло, именно этих красочных подробностей — ни одной! — в пьесе не обнаруживается!
Встреча Иванова дня (ночь на Ивана Купалу) заполнена обрядами, связанными с водой, огнем и травами. В пьесе «Ночные мечты в середине лета» ИХ НЕТ. Нет ни воды, ни огня. Только травы и растения.
Обязательным обычаем Иванова дня было массовое купание: все обязательно купались до захода солнца — в пьесе «Сон в летнюю ночь» купаться никто не думает.
Главная особенность купальской ночи — очищающие костры. Молодежь стаскивала со всего села огромное количество хвороста и устраивала высокую пирамиду, в центре которой возвышался шест, на него насаживали колесо, смоляную бочку, череп коня или коровы. Это действо происходило ближе к закату, на фоне погасшего неба вспыхнувший высокий огонь такого кострища смотрелся эффектно, особенно если дымное пламя вставало столбом на возвышенностях или у реки.
Шекспировские герои, увы, и костров не разжигают!
Купальский венок, сплетенный девушкой для сердечного друга, был обязательным атрибутом игрищ. В конце обряда венок чаще всего уничтожали: сжигали в костре, бросали в воду, в колодец, забрасывали на дерево, относили на кладбище. Часть венков сохраняли, используя затем для лечения, защиты полей от градобития, относили в огороды против червей.
Ничего подобного нет в пьесе «Сон в летнюю ночь»!
Купальское деревце — часть торжеств вечера Ивана Купалы. 23 июня девушки для изготовления купальского деревца чаще всего выбирали молодую березку (а также — вербу, черноклен, ель, реже сосну или пихту), украшали ее венками, полевыми цветами, фруктами, лентами, иногда свечами; затем выносили купайлу за село, втыкали в землю на месте, избранном для гуляний, и водили вокруг хороводы, гуляли, пели купальские песни. На заключительном этапе подключались парни: они делали вид, что пытаются похитить деревце или украшения с него, поджечь его, разломать, а девушки его защищали. Заканчивалась забава тем, что все вместе шли к реке «топить купалу» или сжигали его в костре.
Но и этого веселого действа не удосужились за четыре дня совершить герои шекспировской пьесы!
Главным героем растительного мира в Иванов день становился папоротник. Существовало поверье, что только один раз в году, в ночь на Ивана Купалу, цветет этот мифический цветок. Человек, сорвавший цвет папоротника и сохраняющий его при себе, обретает чудесные возможности: он становится прозорливым, может понимать речь животных и зверей, видеть клады, как бы глубоко в земле они ни находились, входить в сокровищницы, приложив цветок к запорам и замкам, — они рассыплются перед ним… Но сорвать цветок папоротника очень трудно — долгим поискам мешает нечистая сила.
Никаких следов того, что кто-то ищет цветок папоротника и что герои пьесы «Сон в летнюю ночь» озабочены этой проблематикой, читатель в тексте не найдет.
В купальскую ночь у восточных славян часто совершались ритуальные бесчинства молодежи: крали дрова, телеги, ворота, затаскивали их на крыши, подпирали двери домов, замазывали окна.
И таких хулиганских действий шекспировские герои-подростки не совершают!
Википедия сообщает: «В ночь на Ивана Купалу выбирались суженые и совершались брачные обряды: прыганье через костер, взявшись за руки, обмен венками (венок — символ девичества), поиски цветка папоротника и купание в утренней росе. У всех восточных славян существовал запрет есть вишню до этого дня».
Обратите внимание: сказано лишь о выборе суженых и о брачных обрядах. Прыжки через костер, купание и обмен венками в темное время суток — это несомненный свадебный нонсенс даже для язычников! Поэтому ночью, естественно, никаких бракосочетаний никогда и никем не организовывалось!
Но ведь герои комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») — Тесей и Ипполита — не язычники! И их молодые подопечные — мальчики и девочки школьного возраста — цитируют классиков и показывают театрализованные представления на литературные сюжеты! Какие уж там папоротники, купание голышом, кражи дров, костры из смоляных бочек и черепов домашнего скота?
Таким образом, мы наглядно видим, что никаких атрибутов празднования Ивана Купалы в пьесе Шекспира не содержится! Строго говоря, предположение о том, что герои действуют накануне Ивана Купалы, зиждется лишь на том, что в пьесе содержится упоминание более сорока летних растений! Впрочем, сам по себе этот факт может относиться как к июню, так и к июлю…
На каком же основании содержание пьесы увязывается именно с ночью 23 июня? На каком основании нас убеждают в том, что события прославленного произведения описывают одну ночь, если в пьесе сказано, что действие длится четыре ночи? И зачем нам внушают, что 23 июня — это середина лета? Ведь в пьесе все ясно сказано в самых первых строках!
Комедия/хроника «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») начинается именно с календарных установок!
Тесей:
Прекрасная,
наш брачный час все ближе:
Четыре дня счастливых — новый месяц
Нам приведут. Но ах, как медлит старый!
Стоит он на пути к моим желаньям,
Как мачеха иль старая вдова,
Что юноши доходы заедает.
Ипполита:
Четыря дня в
ночах потонут быстро;
Четыре ночи в снах так быстро канут…
И полумесяц — лук из серебра,
Натянутый на небе — озарит
Ночь нашей свадьбы!
Все сказано ясно. До свадьбы четыре дня — и соответственно, четыре ночи. Через четыре ночи наступит новолуние — явится новый месяц.
В любом высококлассном драматическом произведении на первых страницах (в первом и втором акте) непременно сообщаются условия, необходимые для понимания последующих событий. Иначе читатель вообще бы ничего не понимал: где происходит действие, почему, кто кем является? Таким образом устроены и все пьесы Шекспира: сначала читателю дается ключ, с помощью которого можно «открыть» китайскую шкатулку содержания. Мы видели такой ключ — сумму предварительных данных — и в первом акте пьесы «Бесплодные усилия любви».
Почему же шекспирологи не обращают внимания на те указания, которые прямо и неоднократно повторяются в первых же строках пьесы «Сон в летнюю ночь»?
Ни в одном доступном нам труде не обнаружилось ни одного случая задумчивости автора по поводу предстоящих четырех дней/ночей и предстоящего новолуния — это и понятно: бесплодно размышлять о ночах и новолуниях неизвестно какого года — неинтересно.
Наша гипотеза лишена этого фундаментального недостатка и позволяет многое объяснить.
Наша гипотеза опирается на бесспорные исторические данные и конкретные указания драматурга. Шекспир сказал, что герои прибыли из Москвы? Мы нашли этому документальное подтверждение. Пойдем дальше в поиске хроникальной составляющей комедии «Сон в летнюю ночь».
Девять шекспировских героев, показанных в пьесе «Бесплодные усилия любви», — художественные образы девяти персон годуновской образовательной миссии, начавшейся в 1602 году. В июне московиты отплыли из Архангельска, в сентябре были уже в Англии, обосновались в собственной резиденции близ начальной школы, где интенсивно осваивали программу. В рождественские каникулы их посетила депутация девушек-капуцинок из монастырского училища, в котором училась одиннадцатилетняя претендентка на руку русского царевича. Мы предположили, что это была дочь посла Ф. Меррика, желающая по указанию папы породниться с тринадцатилетним Федором Годуновым.
Тогда же, в декабре 1602 года, выяснилось, что месяца два-три назад классную руководительницу этих юных монашек (Жакнетту) соблазнил русский вельможа (Армадо). Пока прекрасная греховодница крутила шашни с русским ловеласом и его слугой (Башкой), девочек инструктировал мужчина, судя по галантности, остроумию и французскому имени — учитель французского в сане священника. В женских монастырях шекспировского времени женщины не могли совершать богослужения, поэтому для этой цели приглашали мужчину — Шекспир дал ему имя Бойе (рядом с Тесеем он уже Эгей).
Действие пьесы «Сон в летнюю ночь» показывает нам тех же героев и героинь — но уже летом 1603 года. Глава русской миссии (Армадо–Тесей) вспоминает о «майских играх» — значит, май уже прошел, дети встречались в школьных классах в период экзаменов. Так кучеряво обозначает наш причудливый московит время проведения годовых контрольных работ: диктантов, решения задач, проверки полученных знаний. «Майские обряды/игры» — то есть обязательные школьные ритуалы-экзамены, но не исключено, что часть из них проводилась и в игровой форме. Например, знания по ботанике (природоведению), как хорошо знает читатель, получаются именно в начальной школе — на природе педагог может приказать ученику найти тот или иной цветок, показать жука или минерал… В нашей версии «майские игры» выглядят логичным продолжением закрепления ботанических знаний на территории парка в русской резиденции, поэтому малышня и с восторгом «узнает» более сорока растений, и присваивает себе для ночных забав такие природоведческие имена, как Душистый горошек, Горчичное зерно, Мотылек, Паутинка…
Итак, май прошел, экзамены за курс начальной школы сданы. Может быть, юные капуцинки Елена (Принцесса) и Гермия (Розалина) вместе с наставниками оказались в расположении московитских владений в мае 1603 года?
Нет, в мае соблазненная учительница (Жакнетта–Ипполита) еще не имела ребенка — срок родов, как мы показывали раньше, должен быть, самое раннее, в конце июня. Однако никаких свидетельств того, что это произошло до 23 июня — праздника Ивана Купалы — в пьесе нет. Зато в пьесе есть указания на то, что свадьба и рождение ребенка случились после 23 июня! Свидетельство тому — ВИШНЯ!
Внимательный читатель нас поймет — совсем недавно мы приводили конкретные данные из Википедии: у всех восточных славян существовал запрет есть вишню до дня после Ивана Купалы.
А что мы видим в пьесе «Сон в летнюю ночь»? Мы видим, что Елена говорит о своей закадычной подруге: «Мы росли двояшкой-вишнею» (Акт III. Сцена 2), а Деметрий говорит Елене «Уста твои цветут, они как вишни…» А в уморительной пьесе про страдания Фисбы сначала фиксируются ее вишневые уста, а затем вишневый нос! Как будто взрослый исполнитель-насмешник изображает юную героиню, объевшуюся вишнями, — сделать это можно было только после 23 июня! Тем более что гостьи находились во владениях московитов — а разве московиты не восточные славяне? Еще какие восточные — так что запрет на поедание первых лакомых плодов должны были блюсти и требовать того же от гостей. Но в шекспировской пьесе мы видим, что такого запрета нет…
Следовательно, продолжаем мы наши размышления, свадьба взрослых героев (Тесея и Ипполиты) состоялась после 23 июня, и их ребенок родился позже. В какой же день 1603 года?
Тут-то нам и придет на помощь наиважнейшее указание Великого Барда о предстоящем новолунии, до которого четыре дня!
Итак, мы ищем первое новолуние после 23 июня 1603 года. И мы его без труда находим.
Указанное Шекспиром в первых строках пьесы «Сон в летнюю ночь» новолуние зафиксировано в календаре: воскресенье, 11 июля 1603 года, в 23 часа 39 минут 21 секунду.
Мы обещали назвать точный месяц, день, час, минуту и секунду?
Поздравим и читателя с тем, что теперь-то мы все поймем с самого начала в пьесе «Сон в летнюю ночь».
Итак, первая сцена комедии/хроники описывает события, происходившие 7 июля 1603 года — за четыре дня и четыре ночи до новолуния. Именно тогда была назначена дата свадьбы. Срочная договоренность о конкретном дне безусловно свидетельствовала о том, что ребенок уже родился несколькими днями раньше. Теперь возникала необходимость официально объявить о его появлении на свет. Но как?
Если ребенка родила безмужняя женщина, обучающая детей в женском монастыре, — это грех, позор и угроза увольнения. Виновник этого безобразия — безнравственный московит-эмигрант. Пустят ли такого негодяя в приличное общество джентльменов? Или отдадут под суд за совращение невесты Христовой? Не попросят ли убраться всех этих развратных варваров восвояси — в Московию? «Нагулянный» монашкой ребенок — априори бедный сирота и изгой в обществе. В общем — одни минусы.
Совсем другое дело, если русский соблазнитель официально вступит в брак с родившей женщиной (Жакнеттой–Ипполитой). После заключения законного брака грех аннулируется и ребенка можно крестить. То есть он становится не внебрачным отродьем, а официальным наследником русского вельможи! Все счастливы!
А чопорные британцы шепотом сплетничают о том, что, оказывается, не все русские — бессердечные варвары, есть и благородные исключения европейского уровня…
Итак, мы должны понять: на 11 июля назначена дата свадьбы, за которой последует крещение, или это только дата новолуния? (Обращаем внимание читателей на то, что астрономические и исторические датировки даны по Григорианскому календарю.)
Взглянем на современный церковный календарь!
Если герои — и их реальные прототипы-московиты, авторы пьесы — учились в начальной школе в 1603 году и общались с монашками-капуцинками, то, само собой разумеется, они не были язычниками. Они были христианами своего времени и жили по церковному календарю.
7 июля, а также 8, 9, 10, 11 — на современном календаре Петров пост. Он предшествует одному из главных церковных праздников — славных и всехвальных первоверховных апостолов Петра и Павла. Церковные торжества в честь выдающихся деятелей христианской истории проводятся 12 июля. Это праздник фиксированный, намертво прикрепленный к определенному июльскому дню, — в народе он называется Петров день. Петров день смещается по дням недели в разные годы — например, 12 июля 1603 года выпал на понедельник.
Поскольку нам хорошо известно из шекспироведческих трудов (и из многих других источников!), что самого Уильяма Шекспира из Стратфорда-на-Эйвоне крестили 26 апреля 1564 года, хотя родился он 23-го, то мы понимаем стандартную практику того времени, многократно описанную. Новорожденного крестили в ближайшее воскресенье или в преддверии (или в день) какого-то известного церковного праздника. Так самого уроженца Стратфорда Уильяма Шекспира крестили в день памяти Георгия Победоносца.
Таким образом, предполагая, что герой шекспировской пьесы (Тесей) выбрал днем свадьбы и крещения новорожденного младенца 11 июля, мы видим, что относительно ребенка он вроде бы действует в соответствии с христианскими правилами своего времени: выбранный день, во-первых, воскресенье, а во-вторых — предшествует большому празднику!
Есть ли в тексте комедии/хроники «Сон в летнюю ночь» («Ночные мечты в середине лета») не только астрономические (новолуние) и календарные, но и другие подтверждения того, что шекспировские герои действуют накануне Петрова дня?
Таких подтверждений множество!
Начнем с того, что 11 июля все-таки более похоже на СЕРЕДИНУ ЛЕТА! Гораздо больше, чем 23 июня.
К этому факту примыкают и другие общеизвестные.
«Петров день — народно-христианский праздник, отмечаемый 29 июня (12 июля) . Окончание купальских празднований └макушки лета“ и летних свадеб, прощание с весной, первая прополка и подготовка к сенокосу.
Петров день — проводы весны (пролетья). Вероятно, в этот день заканчивался летний свадебный сезон»23.
Из современного ресурса мы узнали, что в Петров день свадебный сезон заканчивался. Следовательно, это был последний день, когда по церковным канонам можно было сочетаться браком — не успел, жди до осени.
Исходя из этих данных, приходится признать: шекспировские герои Тесей и Ипполита, встретившись 7 июля, назначили свадьбу на ближайший праздничный день (воскресенье, накануне Петрова дня) — позднее было нельзя, а крещение ребенка, возможно, на следующий день. Только после этих процедур наступит совместная брачная ночь — «ночь нашей свадьбы». Это и будет ночь 11 июля, как и планируют супруги — ночь новолуния.
Что еще показано Шекспиром в подтверждение нашей гипотезы?
Показано, что на последней странице пьесы «Бесплодные усилия любви» авторы «дополнительных стихов» к пьесе (а ими были Армадо–Тесей и Олоферн–Дудка) не случайно исполнили, намекая на продолжение интриги, песни Зимы и Весны. Так сказать, по мотивам стихов из английского букваря — эклоги Мантуанца — сочинили календарно-фенологическую песенку, намекая на послевесеннее продолжение встреч…
Но почему их привлекли весенние страдания кукушки среди цветущих лугов и полей, так мило зарифмованные в песне Весны? Как мы и предполагали ранее — этот нераспознаваемый специалистами эвфемизм указывает именно на день проводов весны (пролетья) — страдания влюбленных кончатся до Петрова дня. Об этом говорит и народная примета восточных славян — а ими и были годуновские московиты-невозвращенцы — «Кукушка кукует до Петрова дня».
Вот шекспировская кукушка и пела до 11 июля, как ей полагалось в соответствии со славянскими (русскими) традициями и народными приметами. И тогда и закончились страдания взрослых влюбленных героев пьесы: Тесея (Армадо) и Ипполиты (Жакнетты).
А после Петрова дня птица уже могла и не куковать… (То есть родившая женщина могла не куковать в одиночестве — и ее соблазнитель тоже переставал быть отцом-кукушкой, бросающим дитя-птенца.)
Как видит читатель, уже эти «маркеры», размещенные в двух шекспировских комедиях/хрониках, несомненно указывают на восточнославянское мышление и обрядовую практику славян/русских. И это естественно — ведь родились волшебные строки пьес в русских головах героев-драматургов! И здесь мы имеем полное право еще раз вспомнить эпатажное заявление британского посла в РФ Э. Брентона о том, что Шекспир — русский.
Дипломату по долгу службы полагается изучить особенности истории и традиции страны пребывания, а после исполнения этой интеллектуальной обязанности честному человеку, видящему в шекспировском тексте безусловно русские отсылки, уже ничего другого и не остается, как признать очевидное.
_________________
1 Шайтанов И. О. Шекспир. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия., 2013.
2 Шекспир. Энциклопедия. М.: Алгоритм, Эксмо; Харьков: Око, 2007.
3 Гилилов И. Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса. М.: Международные отношения, 2001.
4 Шайтанов И. О. Шекспир. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия., 2013.
5 Н. Гранцева. Шекспир и проблема бесплодных усилий. Нева. 2014. № 4.
6 Шекспир. Энциклопедия. М.: Алгоритм, Эксмо; Харьков: Око, 2007.
7 Оден У.-Х. Лекции о Шекспире. Пер. с англ. М. Дадяна. М.: Издательство Ольги Морозовой, 2008.
8 Шайтанов И. О. Шекспир. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2013.
9 Шекспир. Энциклопедия. М.: Алгоритм, Эксмо; Харьков: Око, 2007.
10 http://slovari.yandex.ru.
11 http://slovari.yandex.ru.
12 Шайтанов И. О. Шекспир. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2013.
13 Маген Ж.-М., Маген А. Шекспир. Серия «След в истории». Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
14 Оден У.-Х. Лекции о Шекспире. Пер. С англ. М. Дадяна. М.: Издательство Ольги Морозовой, 2008.
15 Брандес Г. Неизвестный Шекспир. Кто, если не он. М.: Эксмо, Алгоритм, 2012.
16 Фауст, прошу тебя — пока весь скот пасется в прохладной тени… (лат.).
17 Венеция, Венеция, кто тебя не видел, не может тебя оценить (итал.).
18 Русское безрубежье: https://www.dropbox.com.
19 С. Шенбаум. Шекспир. Краткая документальная биография. Перевод А. А. Аникста и А. Л. Величанского. М.: Прогресс, 1985.
20 Шекспир. Энциклопедия. М.: Алгоритм, Эксмо; Харьков: Око, 2007.
21 Весь Шекспир. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.
22 http://ru.wikipedia.org.
23 Wikipedia.