Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2015
Очарованный остров. Новые сказки об Италии: сборник / Составитель Г. Киселев.
— М.: АСТ: Corpus, 2014. — 304 c.
Все уверяли, что совсем не то в Сорренто, на Капри —
там и теплей, и солнечней, и лимоны цветут, и нравы честнее, и вино
натуральней.
И. А. Бунин. Господин из Сан-Франциско
Сборник
«Очарованный остров. Новые сказки об Италии» вышел к столетнему юбилею первой
публикации «Сказок об Италии» Максима Горького. В 2012–2013 годах по
приглашению Ассоциации «Премия Горького» десять русских писателей: М. Амелин, А. Аствацатуров, С. Гандлевский, В. Ерофеев, Э. Лимонов, Ю. Мамлеев, З. Прилепин, А. Рубанов, Г. Садулаев,
В. Сорокин — побывали на острове Капри и написали по одному рассказу для
сборника.
Книга
начинается с предисловия составителя — известного итальяниста
и переводчика Геннадия Киселева. Это вступительное эссе и является ключом ко
всему сборнику. Литературная биография очарованного острова разворачивается в
замысловатых переплетениях судеб его жителей — гениев места — с античных времен
до наших дней. В сущности, текст, открывающий сборник, представляет собой
интерпретацию культурного феномена Капри — острова Ганса
Христиана Андерсена, Пабло Неруды, Максима Горького,
Ивана Бунина, Генри Джеймса, Райнера Марии Рильке…
Вступительное эссе объясняет и в то же время продолжает каприйский
миф: это и «город сладостного безделья», и остров-убежище, и «перевертыш от
Парки»…
За
предисловием следуют десять рассказов, расположенных в алфавитном порядке по
фамилиям их авторов. Было бы ошибкой принять книгу «Очарованный остров» за
собрание очерков о Капри, восторженный панегирик или путеводитель по
литературным местам. Лишь один из десяти текстов получает от автора жанровое
определение «травелог» — «Есть остров на том океане…»
Гандлевского. Однако интонация этого произведения
совершенно не типична для травелога, не случайно
писатель «сбивается на гекзаметр».
Гандлевский
пишет: «Горький вкупе с большевиками несколько подмочили в России репутацию
острова, сделали само имя его несколько анекдотическим, что ли, вроде Чапаева
или Рабиновича». И главной целью его героя становится пробраться сквозь
устоявшееся представление об острове и уловить живое, свежее и пульсирующее;
взглянуть на Капри по-новому. Отсюда и фантазии о том, каким был бы остров,
если его «уступить Ленину», и общая лирическая интонация произведения. Она
роднит текст Гандлевского с «Заметками» Амелина (между прочим отмечу, не
«путевыми», а «путаными»), который также временами «сбивается» на
ритмизированную прозу. Создается впечатление, что для этих текстов бунинская традиция роднее горьковской.
Все
остальные произведения, вошедшие в сборник, сюжетны и фикциональны.
Однако это еще не делает их сказками.
Автор
вступительной статьи отмечает некоторую «недосказочность» сказок Горького. Эту характеристику можно
в полной мере отнести и к рассказам, представленным в книге. Составитель дает
им жанровое определение — «новые былички».
Как известно, былички — это тексты о встрече со сверхъестественным, в которых об этом чудесном/нечистом
рассказывается по-бытовому, по-родственному, как о
нормальном и реальном. Напрашивается вопрос: с какими
«чудесами» столкнулись русские герои и писатели на Капри? Намекает ли автор
эссе на встречу с сиренами, на «неземное тяготение» острова?..
Для
того чтобы понять замысел создателей сборника, постараемся понять, почему
собранные в нем рассказы названы «Новыми сказками об Италии». В этих текстах
нет ни сказовой интонации, ни пафоса жизнеутверждения,
ни лиро-романтической стихии, превратившей
остросоциальные тексты Горького в сказки. «Сказки об Италии» пронизывает
восхищение бесконечными возможностями жизни, взгляд рассказчика обращен в
будущее. Герои современных текстов об Италии, напротив, пристально
всматриваются в прошлое, покоряясь особенному течению времени на очарованном острове.
В этих произведениях постоянно возникают фигуры прошлого: Тиберий, Август,
Ленин, Богданов… Самым выразительным в этом отношении
оказывается рассказ Лимонова, где герой встречает оживших призраков Горького,
Ницше и Лу Саломе. Здесь имеет место, скорее, не
продолжение литературной традиции, а размышление над ней. В текстах,
представленных в сборнике, оживают накопившиеся за многовековую историю места смыслы,
подсвечиваются ореолы старых сказок и мифов об острове, в котором, по выражению
автора предисловия, «быль и небыль переходят одна в другую». Перед нами
метонимия: любой художественный текст, вдохновленный островом Капри, становится
в некотором роде сказкой…
И
в этом небывалом мире с современными героями происходят исключительные,
нелепые, «дурацкие» и «странные» истории.
Например,
филологический герой Аствацатурова не вписывается в каприйскую жизнь, где «восторги, приступы ревности, любовь
до гроба, убийства, драки не уместны», избивает более удачливого в любви
соперника и оказывается изгнанным с острова. На Капри уже не работают привычные
для русских поведенческие стратегии. Как пишет Ерофеев: «Италия — обратная
сторона России, что-то похожее на обратную сторону Луны. Все по-другому, чем в
России, но это другое порою роднее России».
Один
из героев Рубанова спрашивает другого:
«—
Завидуешь? ‹…›
—
Нет. Глупо завидовать обитателям рая. ‹…›
—
Думаешь, мы приехали из ада? ‹…›
—
Москва не ад, — произнес Семен. — Она вне этих категорий».
Каприйский
рай — сквозная и центральная тема сборника. Герои Мамлеева
ощущают себя «зрителями, попавшими в земной рай», текст Амелина
открывается мифом об этом острове как об осколке рая и заканчивается изгнанием
Адама… В рассказе Садулаева Капри — это идеальный и
проницаемый мир, мир неземной любви и счастья — рай, безнадежно утраченный
героем.
В
каприйском Эдеме персонажи рассказа Мамлеева обретают гармонию, находят «неведомое» в земном; у
героев Рубанова происходит «перезагрузка», герой Прилепина, столкнувшись с морской бездной, постигает
вневременную истину о мире, которая навсегда меняет его жизнь. Интересная
параллель: в тексте Сорокина ключевым местом на Капри становится обрыв, «бездна.
Нетварная часть вселенной. Вы читали Кьеркегора?»
Попытка приобщиться к жизни острова влечет за собой прикосновение к бездне. Это
прочтение угадывается еще в предисловии: на глазах у читателя Капри
превращается из «плавучего Эдема» в «дрейфующий Содом». Очарование острова таит
в себе опасность, соблазн. Не случайно очарованного амелинского
путника не покидает страх «изувечиться», а Прилепин
видит «невменяемость» в «по-настоящему счастливых людях». В предисловии
говорится о том, что «каприйская мечта или каприйское счастье нередко сменялись своей полной противоположностью,
то есть безысходностью и отчаянием». Для чтения и осмысления этого сборника
читателю совершенно необязательно побывать/мечтать побывать на Капри или быть
страстным любителем Италии, поскольку в этой книге рассуждения о конкретном
топониме приводят к разговору о чудесных и страшных тайнах, о мучительных
взаимосвязях в большом мире.
Что
касается композиции сборника, алфавитный порядок фамилий авторов — бесспорный,
но слишком поверхностный принцип. Думается, расположение рассказов в книге
оправданно и не случайно. Читатель «Новых сказок об Италии» совершает путь от
реального, осязаемого и обоняемого, мира Капри Амелина,
Гандлевского, Аствацатурова
к образу Капри в заключительном рассказе, где остров становится местом действия
выдуманного романа. В тексте Сорокина герою-писателю приходится расплачиваться
за этот вымышленный рай, за этот сладостный плод — встречу с бездной — реальным
адом русской тюрьмы. Вспомним предисловие: сборник и начинается, и
заканчивается текстами про текст о Капри.
В
книге «Очарованный остров. Новые сказки об Италии» под одной обложкой собраны
произведения пугающе разных авторов. Этот сборник — рискованный эксперимент,
ведь его составители не могли быть уверены в том, что рассказы Ерофеева, Мамлеева, Лимонова и других сложатся в единый стройный
ансамбль. Очевидно, что целью была не «стройность». Создается впечатление, что,
выполняя социальный заказ, авторы намеренно предоставили характерные
произведения. Художественная манера вполне узнаваема: и автопсихологический
герой Аствацатурова, и мужская стилистика Рубанова, и идейная проблематика Мамлеева…
Приглашенные писатели остались собой и писали «про себя» (что, оказывается,
традиционно, как отмечает Геннадий Киселев) — так и сложилась разноцветная и разнофактурная мозаика каприйского
текста. Здесь есть и лирика, и ирония, и философия, и провокация… И все эти рассказы написаны легко, без той тяжеловесности,
которую всегда ожидают от работы «на заказ».
В
целом сборник «Очарованный остров. Новые сказки об Италии» — несомненная удача.
Но если рассматривать тексты по отдельности, становится ясно, что некоторые из
них звучат свежо и неожиданно, другие же — более искусственно и несколько
шаблонно. Однако не будем строги к авторам, к счастью, избежавшим главной опасности.
Ведь не стоит забывать, что, как написано в предисловии, «те, кто услышали зов
Капри, сулящий познание мира и высшую усладу, не могут не испытать на себе
последствий этого зова. Главным таким последствием для
слышащих, а еще и пишущих оказывается… подавление их
творческого гения, полная или временная немота».
Анастасия Цылина