Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2015
Алексей Татаринов. Пути новейшей русской прозы:
Учебное пособие. М.: ФЛИНТА; Наука, 2015. — 248 с.
Эту книгу, написанную ярко, образно и — страстно, учебным
пособием можно назвать весьма условно. Хотя… А как
можно еще обозначить книгу, дающую системное представление о современном
состоянии российской словесности? Большинство художественных текстов,
рассмотренных Алексеем Татариновым, — романы, изданные в 2012–2013 годах.
Анализ сорока новейших произведений для автора не самоцель, а способ выявления
констант литературного процесса наших дней, возможность увидеть в целостности
современный «пейзаж российской словесности» и то, как этот пейзаж отражает наш
мир. В конце концов, как пишет А. Татаринов, «если тот или иной
художественный текст, подчиняясь временной низости писательской установки, не
хочет быть эпосом своего времени, его должен создать опытный читатель —
литературный критик, оценивающий совокупность современных произведений как
потенциал единого сюжета, сообщающего о главных болях длящегося времени». В
современной литературе А. Татаринов выделяет два основных, находящихся в
позитивном конфликте направления: «новый реализм» («жизнь вместо судьбы») и
«новый модернизм» («судьба вместо жизни»). И не считает, что идея тотального
наступления постмодернизма в современной литературе верна: русская литература,
зная, где располагаются национальные вершины, стремится быть реализмом, и
многие книги по своей стратегии соответствуют большому пространству русского
реалистического искусства. Из книг «нового реализма», книг «жизнеутверждения»,
критик особо выделяет произведения З. Прилепина. чья
житейская идеология, переносимая на литпроцесс,
подразумевает присутствие нравственного здоровья, нормальности разума, трудолюбия
и таланта и чья идея еще зреет, находится в развитии. Противоположный принцип
исповедуют представители «нового модернизма». Многословная, достаточно
экспрессивная повседневность человека, выходящего в мир, похожий на настоящий, отмечает
А. Татаринов, здесь мало кого интересует. Но он не склонен и охаивать «проклятый постмодернизм», подчеркивая, что в самых
сильных образцах русский постмодернизм не перестает быть особой — ледяной
— метафизикой, в рамках которой решаются и религиозные, и историософские
проблемы. И страшнее постмодернизма уверенность в том, что русская литература
погибла в холодных экспериментах. Конечно, литература не может умещаться в
прокрустово ложе любой, даже самой, казалось бы, безусловно верной классификации,
а потому в книге представлены не только «реалисты» и «постмодернисты», но ите писатели, что находятся «возле реализма», и те, кто
занимается экспериментами в форме стилизаций, и те, кто по-своему осмысляе т
жанр биографический. Обозначены и идеологи, и учителя современной отечественной
литературы: А. Проханов — автор героических
эпосов, зовущих на борьбу; Э. Лимонов, считающий себя Фаустом ХХI века; проповедник освобождения сознания от материальных и
духовных образов В. Пелевин; Вл. Шаров, в своих моделях мира сочетающий религию
с революцией. В этой книге много выпадов против конкретных текстов, но это всегда
— негодование в рамках общего литературного дела. Особо резки высказывания о
романах, пропитанных историософским нигилизмом, где
главенствуют идеи глобального русского поражения, невозможности существования
России, предстающей как мир самоистребления. А. Татаринов считает,
именно невротическое отрицание нравственного света, повседневного добра,
сердечного участия в делах мира отвращает от литературы нашего времени, он
призывает отказаться от уныния и апокалипсиса и вступить в борьбу с
растекающимся по миру безволием. Но и «новым реалистам» указывает на
подстерегающую их явно выраженную опасность, а именно: страсть молодых к
каталогизации собственного опыта, уход в автобиографизм —
молодым авторам рано писать мемуары, рано подводить итоги. Книга
А. Татаринова — это объемное, панорамное ви2дение словесности:
сопоставляются — порой неожиданно — между собой современные отечественные
романы, протягиваются нити к русской классике, разбираются западные романы в их
существенных отличиях от нашей прозы. Приятная скука, омраченная маленькими
личными неврозами, угасающий человек в своей обыденности, отсутствие интереса
ко всему, что вне одной личности — к религии, историософии,
политике, — вот суть современной западной литературы. В России подобное
спокойствие — редкость, в русских романах по-прежнему кипят страсти. Историософия, стремление понять человека в потоке изменяющегося
времени — вот ключевой уровень современной русской словесности, воспаленный
нерв, своим больным состоянием обеспечивающий относительную динамику
литературного процесса, делает вывод А. Татаринов. Бои славянофилов и
западников сильно видоизменились, но никуда не исчезли. С одной стороны — удары
по русской государственности, с другой — защита России в ее суровом величии.
Свою задачу критик видит в том, чтобы защитить современную словесность от
навязанного ей угасания. Она есть. Главное — «не уставать поднимать человека
над житейским низом, вдавливающим нас в пыль».
Ольга Елисеева. Бенкендорф.
Правда и мифы о грозном властителе III отделения. М.: Вече, 2014. — 256 с. (Человек-загадка).
«Нашим современникам, — констатирует историк Ольга Елисеева,
— Бенкендорф известен, главным образом, благодаря
биографиям Пушкина, донельзя отягощенным мифами о поэте, часто не имеющими
никакого отношения к реальности. …Для целых поколений Александр Христофорович
стал гонителем гения, едва ли не повинным в его смерти. Прошлая жизнь шефа жандармов
обрубалась, точно он рождался в тот день и час, когда его путь пересекался с дорогой
Пушкина. Бенкендорф возникал из небытия └одним из
петербургских немцев“, а не героем войны, не командиром авангарда
общевойскового партизанского отряда, не первым комендантом послепожарной
Москвы, не освободителем Голландии…» Участие в следствии над декабристами
окончательно губило репутацию Бенкендорфа в глазах
потомков. Хотя многие из декабристов были благодарны именно Бенкендорфу
за человечное отношение. Так был ли Бенкендорф «душителем
прекрасных порывов»? О. Елисеева рассказывает о том, что делали император и Бенкендорф в те ключевые моменты пушкинской судьбы, когда,
по убеждению друзей, должны были заниматься проблемами Александра Сергеевича.
Исследует пресечение судеб вольнолюбивого поэта и государственного мужа,
где у каждого были свои представления о жизни, свой образ жизни, стиль
поведения, свои мотивы. И смотрит в первую очередь с точки зрения
государственного мужа, озабоченного множеством проблем. После коронации
летом 1826 года Бенкендорф стал главой нового
ведомства — III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии
и шефом жандармов. Деятельность III отделения отнюдь не сводилась к
надзору за прогрессивными литераторами и цензуре. Одной из важнейших ее сторон
была борьба с коррупцией и проверка местных чиновников. «Ревизор» и
«Дубровский» возникли не на пустом месте, именно с зарвавшимися чиновниками и самодурами-помещиками боролись Бенкендорф
и его очень малочисленное ведомство. Бенкендорф
зашивался: полным ходом шло формирование нового ведомства, трения с
Министерством внутренних дел, круговая порука чиновников, вельможные кляузы. На западных границах империи Жандармский корпус вел
настоящие войны с разбойничьими шайками. Заботила и внешняя политика: войны на
Балканах, на Кавказе, успехи России на фронтах вызывали у наиболее
впечатлительных европейских политиков истерику, чреватую для Петербурга
дипломатическим, торговым и публицистическим противостоянием. За персами
маячили турки, поляки, а за их спинами заинтересованные кабинеты: Лондон, Вена,
Париж — игроки, предпочитавшие действовать чужими руками. Требовалось
и разобраться с последствиями правления Александра I, например, с военными
поселениями. Непростыми были отношения и Николая I и его брата
Константина — грозно вставал «польский вопрос». Досаждали вельможные склоки,
интриги, доносы. Жизнь протекала в бесконечных поездках с царем по России и
Европе: царя требовалось охранять. Вот такой богатый, в красочных
деталях, контекст жизни «Николаевской России» представлен в книге. Литература и
сам Пушкин оказывались все время на периферии внимания Бенкендорфа.
Увы! Пушкин для Бенкендорфа был досадной нагрузкой, и
возникал он со своими проблемами всегда некстати. Вот два примера. История с богохульной — и это в православной стране! — «Гаврилиадой» всплыла совсем некстати. Только закончилась
осада Варны, где царь счастливо избежал опасностей в лагере, наводненном
турками-переговорщиками. Затем возвращение в Россию по морю. Буря — корабль
несло к Стамбулу. Остро стоял вопрос: что потребуют турки — уступить все, что
взяли в нынешнюю кампанию? Деньги? Отказ грекам в помощи? Молдавские и
валашские земли? Крым? С согласия царя приготовились взорвать корабль, лишь бы
не попасть в плен. В России ждали печальные известия: умер брат Бенкендорфа, далее — смерть матери царя Марии Федоровны,
«всероссийской матушки», покровительницы осиротевшего в детстве Бенкендорфа. И тут «Гаврилиада».
Царь простил, взял грех на себя. Бегство Пушкина на Кавказ происходило на фоне
варшавских неурядиц, кроме того, «международные события между тем для России складывались
самым неблагоприятным образом: она побеждала», — а значит, новая головная боль.
Над доносами о поведении Пушкина на Кавказе Бенкендорф
откровенно смеялся: он и сам в молодости пил шампанское, играл в карты, а
однажды увез из Парижа самую великую драматическую диву Франции.
Снисходительный к чужим проступкам, не склонный к гонениям, Бенкендорф
прощал поэту многое, не запрещал ничего, кроме
безусловно запрещенного, часто закрывал глаза на мелочи, не проявлял злой воли.
Хотя договор с царем — показывать свои произведения до публикации и не выезжать не предупредив, — Пушкин нарушал неоднократно. Сам
Пушкин называл генерала «безусловно благородным
человеком» и своим «ангелом-хранителем». О. Елисеева показывает, как строились
отношения «надзирателей» и поэта, что вызывало отторжение у власти, на что
закрывали глаза. «Колебания настроений Пушкина — естественные для творчества —
воспринимались властью как └двоякость“ и неискренность. …Между тем Пушкин был
не только дитя. Хотя и не был └коноводом возмутителей“. Он щепетильно
охранял свое мнение и свою независимость. Император же не мог доверять поэту,
позиция которого постоянно менялась от восхищения к порицанию и от порицания к
пониманию». Тон, выбранный Николаем I и Бенкендорфом
в отношении Пушкина: «не оскорблять, но и не сближаться чрезмерно, — позволял
власти сохранить лицо. О. Елисеева дает свое прочтение стихов Пушкина,
писем, отличное от того, что принято в литературоведении. Она ориентируется прежде всего на временно2й контекст —
после 14 декабря 1825 года, на нормы общения, принятые тогда, отказываясь от прочтения
в духе веков ХХ и ХХI. Она опирается на воспоминания того времени, на переписку
современников Пушкина, в первую очередь мемуары самого Бенкендорфа.
Дает емкие характеристики современникам Пушкина, тем, кого он знал близко, и
тем, для которых поэт еще не был «нашим всем». По ходу книги эволюцию
претерпевают и сам Пушкин — «шалун» и «шалопай»
или человек, вольный в своей судьбе, и Николай I, незыблем лишь сам Бенкендорф, являя собой «долговременную опытность». О.
Елисеева не раз с иронией «проходится» по исследователям прошлого века,
сумевшим свести всю эпоху Николая I к противостоянию: Пушкин и власть, Пушкин и
все остальные. Временной период, который охватывает исследовательница,
1826–1832 годы, есть экскурсы «в дней
Александровых начало», в 1812 год. Это очень изящно, легко написанная
книга, — и с легкой насмешкой по отношению к Пушкину, не умаляющей его, но снимающей
заскорузлый глянец тенденциозных оценок.
Дмитрий Бавильский. До
востребования. Беседы с современными композиторами. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2014. — 792 с.
Собеседниками Дмитрия Бавильского,
литератора и журналиста, стали почти полтора десятка современных российских
композиторов-консерваторцев, тех, кого можно назвать одновременно академическими
и авангардными, и — увы! — тех, кто не слишком заметен в нашем культурном
пространстве. У них во многом схожие биографии: ранняя музыкальная
специализация, длительные заграничные стажировки. Они — люди одного поколения:
немного за тридцать, немного за сорок. Кто-то в силу обстоятельств обосновался
за границей, кто-то живет и комфортно чувствует себя не только в российской
столице, но и в провинции. Знакомство с творцами современной музыки начинается
с анкетного опроса, каждому предложено ответить на три вопроса: кто ваш любимый
композитор и почему? Какие пластинки или ноты вы взяли бы с собой на
необитаемый остров? Кто из композиторов кажется вам самым переоцененным? Далее
идут беседы о классиках, зарубежных и русских, об их творческих — и не только —
взаимоотношениях, о влиянии их музыки на умы в прошлом и настоящем, о
музыкальных идеях разных эпох и присутствии этих идей в современности. А затем,
в следующей главе, обсуждаются проблемы дня сегодняшнего. Сам ход беседы с
каждым из участников этих интервью подсказывает интервьюеру вопросы: что такое
«классическая музыка» и как она сформировалась? Кто самый значительный в
русской тройке XX века — Стравинский, Прокофьев, Шостакович? Вернутся ли к
нам неизвестные, не исполняемые ныне шедевры Чайковского? Какое значение имеет
творчество Михаила Глинки — и Свиридова и Гаврилина в международном контексте
всемирной музыке? Почему в Англии не было великих композиторов? Композиторы размышляют
о «новой» музыке наших дней и ее проблемах, говорят о своих личных пристрастиях
и эстетических предпочтениях, о роли Интернета в их профессиональной
деятельности, о значении музыкальных фестивалей, конкурсов, бизнес-шоу в
современной музыкальной культуре. И пытаются ответить на вопрос: что такое
современная культура? Антон Батогов: «Можем ли мы сейчас испытать то, что
переживали люди в те времена? (эпоха Баха, классики XIX века). А мир в целом
превратился в одно сплошное потребление. Музыка окончательно стала фоном. Она
звучит везде. Ее уже никто не замечает. Эти колебания воздуха современное ухо
приравнивает к тишине. Мы окончательно разучились концентрироваться. Если бы
Бах все это увидел, да еще ему показали бы современный рекламный ролик или
видеоклип, где один план длится доли секунды, он бы подумал, что оказался в
аду. А Гульд подумал бы, что он в психушке.
Вот почему мне сейчас хочется играть Баха так, чтобы звуки не проносились мимо,
как проносится все, что нас окружает». И удручает музыкальный
мейнстрим Олега Пайбердина:
«Разнообразие исполнителей и очень узкий репертуар на всех. Нет системы, при
которой учитывались бы интересы композиторов. Государство кивает на Союз
композиторов, но эта организация себя исчерпала и находится в глубокой агонии».
А размышляя о вопросах интерпретации, Ольга Раева
замечает: «И потом, публика ведь ходит на исполнителей, не на музыку.
Поэтому можно сказать, что └вопросы об интерпретациях“ — это не только философские/исторические/музыкальные
вопросы, занимающие лучшие исполнительские умы, но и вопросы моды, конъюнктуры,
пены дней». Они, современные композиторы России, отнюдь не едины в своих
суждениях, как не едины в ответах на самый спорный, наверное, вопрос о том,
пришел ли конец эпохи композиторов», наступила ли «смерть автора», сочинителя
музыки? (В приложениях помещен материал круглого стола, посвященного «случаю
Мартынова», автору манифеста о «конце времени композиторов».) Часто замечания
композиторов неожиданны и парадоксальны. Так, на вопрос, справедливо ли мнение,
что музыку тех или иных композиторов лучше играют соотечественники, Сергей
Невский отвечает: лучшего Бетховена делают англичане, Брамса — шотландцы, а Пёрселла — в Перми. Композиторы охотно делятся своими
житейскими проблемами: как становятся композиторами, как, на какие средства
живет сегодня композитор. Они рассказывают о своих учителях и коллегах, о своих
произведениях, замыслах. И говорят о высоком: о гармонии сфер, что такое
сегодня музыка, возможна ли сегодня гармония в мире и музыке. О том, как
вызревают идеи, о таинстве рождения музыки, об особой профессиональной памяти
композиторов. И о том, что «главное в деятельности композитора — это верно и
для других искусств — создание смысла, который может быть пережит»
(Борис Филановский). Не меломан, не музыковед, Д. Бавильский сделал больше, чем музыкальные критики (а есть
ли сегодня такая профессия?): открыл «terra incognitа» серьезной музыки
России, и она оказалась прекрасной.
Дмитрий Беляев. Разруха в головах. Информационная
война против России. СПб.: Питер, 2015. — 256 с. — (Серия «Николай Стариков рекомендует прочитать»).
«Первый признак воздействия извне, — предупреждает молодой
писатель и блогер Дмитрий Беляев, — хаос в голове:
это когда в свое личное информационное поле впускаются сплетни, слухи и
информация спекулятивного характера. Хаос, вырвавшись наружу, способен не
только уничтожить привычный нам мир, но и оставить
глубокие шармы в душе всех следующих поколений». И обнажая механизмы
информационной, сеющей хаос в головах агрессии против России, предлагает свои
ответы на ряд вопросов. Каковы причины глобального цивилизационного
конфликта? Какие современные средства и методы ведения информационных войн
используют против нас геополитические противники? Кто является участником
подобных войн? Главные действующие лица — МВФ, ВБ, такие
зарубежные «добросердечные» организации, как USAID, NED, IRI, NDI,
финансирующие проамериканские силы по всему миру и щедро подкармливавшие наши
НКО, фонды, СМИ (подкармливавшие до 2013 года, до принятия «закона Димы
Яковлева», где главное — не запрет на усыновление детей, а запрет на
деятельность НКО, которые представляют собой угрозу интересам РФ). Собранная и обобщенная Д. Беляевым информация — цифры, факты — о
«независимых», находящихся на зарубежном содержании организациях — показывают,
что «король-то голый». Среди «героев» есть и конкретные лица:
Березовский, Касьянов, Браудер, Алексей Навальный.
Д. Беляев раскрывает подноготную оппозиции и агентов влияния во власти, в окологосударственных компаниях и институтах, что лоббируют
иностранное влияние внутри страны, предлагая стране «другой путь». Славные
примеры этого пути есть: Ближний Восток, Ливия, Украина. Автор опирается на
выуженные из Интернета программные документы зарубежных и отечественных
организаций, на выложенные в сети (и далеко не всегда прочитанные нами) тексты
законов РФ, на информацию со всевозможных сайтов, в том числе не
предназначенных для «широкой» публики. (Все ссылки на сайты даны в сносках.) Д.
Беляев прекрасно разбирается в современных информационных технологиях. Опытный блогер, он знает, как отличить вредоносный анонимный выброс
в Интернет от реальной новости, на конкретных примерах показывает, как ведутся
информационные войны, как через социальные сети управляются срежиссированные
акции протеста. Он видит, какие угрозы для нас возникают в безграничном информационном
поле. Он молод, он из тех, кого в современном мире принято называть
«поколением pepsi», из тех, кто первыми попал под
удар современной информационной войны. Его ученичество пришлось на рубеж ХХ–ХХI веков: он поступил в школу в 1993 году, а окончил ее в
2003-м. Учился по школьным учебникам от Сороса, по которым выходило, что Вторую мировую войну выиграли США, по учебникам, которые
воспитывали ненависть к собственной стране и преклонение перед другими. Д.
Беляев дает выдержки из этих учебников и рассказывает, кто продвигал их у нас.
Он сумел разобраться в запущенных к нам «черных мифах» об «ущербной» России и в
том, как формируется негативный образ России за рубежом, своими выводами
делится с читателем. Он полагает, что результат не всегда явной информационной
войны против России — большое количество молодых людей, мало интересовавшихся
своей Родиной или вообще ничего не желающих о ней знать, довольствуясь лишь
слухами и мифами. И сам совершает экскурсы в историю России, в
далекую, в совсем близкую. Проводит параллели между русскими революциями начала
ХХ века и днем сегодняшним: и тогда, и теперь велась целенаправленная
дискредитация верховной власти России. Подвергает анализу войну идей во время
советско-финской войны 1939–1940 годов и «холодную войну» против СССР.
Размышляет о перестройке и ее предпосылках, о факторах внешних и внутренних. И
обращается в день настоящий: Евромайдан-2013, продавливаемый миф о сепаратном
счастье — отделении Сибири, русские, «бегущие толпами из России»,
гомосексуализм как способ сокращения численности населения в России и в мире —
«доктор прописал». И снова — только цифры и факты, и непреложные выводы из них.
Д. Беляев настроен оптимистично, он считает, что в последние годы ситуация в
России изменилась. Причиной тому стала очередная фаза информационной войны, с
которой наши геополитические конкуренты сильно переборщили. Да и государство
вновь возымело силу говорить о национальной идее, шаг за шагом отвоевывая право
на политический суверенитет. Благодаря доступности Интернета, печатной и
электронной литературы любые мифы и наветы на Россию могут быть достаточно
легко развенчаны. Наблюдая за тем, что происходит в Интернете, Д. Беляев
фиксирует: бо2льшая часть молодежи хочет что-то изменить в родной стране, а не
продать себя зарубежным компаниям за «американскую мечту». Поэтому он верит,
что страна возродится, потери русской цивилизационной
идентичности удастся избежать — у России есть будущее. Автор ставил перед собой
цель предоставить читателю пищу для размышлений, а не убедить в каких-то
конкретных идеях или положениях. Он только хотел показать фактографию
информационных войн и помочь защитить родных и близких, самого себя от
информационных атак. А каждый волен делать собственные выводы.
Гленн
Гринвальд. Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий взгляд Дядюшки Сэма. СПб.:
Питер, 2015. — 320 с.: ил.
В 2013 году экс-сотрудник
ЦРУ и АНБ Эдвард Сноуден распространил информацию о
программах массовой слежки американских спецслужб, вызвав крупный международный
скандал и — что недооценивается нами — не меньший скандал в самой Америке. Была
нарушена основополагающая, закрепленная в американском законе Четвертая
поправка, защищающая частную жизнь американских граждан. Разоблачения Сноудена стали бомбой быстрого действия. Конгресс в экстренном
порядке рассмотрел проект закона, запрещающего финансирование соответствующей
программы АНБ. Закон не был принят при небольшом перевесе голосов, причем —
редкий случай! — против него голосовали представители обеих партий. Вот что
озлобило Обаму: замутили воду в его родной стране, а
власти США всегда больше волнует реноме власти внутри страны, чем за ее
пределами. Гленн Гринвальд,
признанный мастер журналистских расследований, был одним из тех, кто способствовал
огласке секретных материалов. Он получил их из первых рук, для чего вместе с
кинодокументалистом Л. Пойтрас и журналистом Ю. Макаскиллом отправился с западного
полушария в Гонконг, на другой конец земного шара, на встречу с кем-то, о ком
не знал ничего, даже настоящего имени. Первые полученные файлы рассеяли все
сомнения: поражали объемы и четкая систематизация материала. Сноуден оказался рационально мыслящим интеллектуалом.
История о том, как завязывались и осуществлялись контакты со Сноуденом, — полноценный и современный детектив, где
присутствуют и новейшие электронные средства слежки, и способы защиты от нее:
мобильники, убранные в холодильник; компьютеры, не имеющие соединения с
Интернетом, которые нельзя нигде оставлять; чаты с криптографическим
шифрованием; особые программы шифрования. Режим гиперосторожности
задавал сам Сноуден. Негладко
шло продвижение материалов в печать, хотя Г. Гринвальд
и заручился поддержкой «Guardian», как крупная медийная корпорация имеющей определенную защиту. (Что не
помешало впоследствии британскому Центру правительственной связи (ЦПС),
заставить сотрудников газеты уничтожить свои компьютеры, чтобы не допустить
дальнейших публикаций.) И это еще одна тема книги: свобода печати в свободном
мире, политические СМИ Запада «на страже родины». «Деятельность журналистов интегрирована
полностью в деятельность доминирующей в стране политической силы», —
констатирует Г. Гринвальд, хорошо осведомленный
о неписаных правилах «свободной» прессы. Значительную часть книги занимают
полученные от Сноудена документы, впервые представленные
в печати и дающие представление о том, как работает система слежки. Большинство
из них имело гриф «Совершенно секретно». Это программы,
инструкции, методички американской АНБ и британского ЦПС; это документы,
раскрывающие деятельность суда FISA — тайной организации, дающей фактически без
ограничений разрешение правительству США на электронное прослушивание; это
списки компаний, сотрудничающих с АНБ — среди них и крупнейшие интернет-компании, такие, как Facebook,
Yahoo, Apple, Google, Microsoft с приобретенным
им в 2011 году Skype. Представлены документы
по экономическому и дипломатическому шпионажу. Среди тех, кто вызывает
повышенный интерес со стороны АНБ — «Газпром» и «Аэрофлот». Часто объектом
слежки являются финансовые институты, главы международных организаций, крупные
чиновники, главы правительств. Материалы Сноудена
показывают, как работает система слежки, как в ней задействованы хакеры,
социологи, психологи, какие страны АНБ причисляет к партнерам или врагам. Вывод
Г. Гринвальда: задачами слежки являются сбор,
хранение, отслеживание и анализ всех электронных коммуникаций всего земного
шара. Правительство знает о каждом звонке, который поступил человеку,
длительность его бесед, адресаты и частоту электронной переписки, оно способно
воссоздать удивительно полную и точную картину жизни, связей и деятельности
любого. Парадоксально, что программа, действующая под прикрытием борьбы с
терроризмом, практически ни одного террористического акта не выявила, объем
материалов таков, что служба не справляется с их переработкой. Притом,
доказывает Г. Гринвальд, вред от слежки несомненен:
если ни одно ваше действие не ускользает от высшей власти, у вас не остается
другого выбора, кроме как следовать правилам, установленным этой властью, тем
более не выходить на марши и протесты. Друзья и семья разговаривают шепотом
из-за страха, что за ними следят и что по неосторожности они могут сказать
что-то такое, что правительство Америки сочтет подозрительным и использует как повод начать расследование или даже судебное
разбирательство. Информацию можно употребить для дискредитации политического
оппонента, журналиста или защитника гражданских прав. И если раньше для
компрометации использовали женщин («медовая ловушка»), то сегодня достаточно
обращения к компрометирующему сайту или соответственного общения в чате. «Я
хочу организовать всемирное обсуждение таких вопросов, как личная свобода
граждан, свобода пользования Интернетом и опасность массового шпионажа за
гражданами со стороны государства. Я не боюсь того, что со мной может
произойти. Я смирился с тем, что моя жизнь может закончиться после того, что я
сделаю. Но я знаю, что поступаю правильно», — так пояснил Гринвальду мотивы своих действий Сноуден.
«Сноуден напомнил нам о том, что каждый человек
обладает способностью изменить мир», — пишет Гринвальд.
Публикация подготовлена
Еленой Зиновьевой
Редакция благодарит за
предоставленные книги Санкт-Петербургский Дом книги (Дом Зингера)
(Санкт-Петербург, Невский пр., 28,
т. 448-23-55, www.spbdk.ru)