Монологи о травелогах. Вступительное слово Игоря Сухих
Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2015
Монологи о травелогах
Травелог — модный и
быстро развивающийся жанр, границы которого точно не определены. В ответ на
запрос Google предлагает пятнадцать тысяч
русскоязычных «результатов», в то время как скромный и более привычный для
историка литературы термин «литература путешествий» ограничивается всего тремя
тысячами. Начинающие авторы, магистранты отделения критики и литературного
редактирования СПбГУ, прочитали современные травелоги
с разной степенью умения и пристрастности. Впрочем, важнее, что книга для этого
поколения не заменяет/отменяет реальное путешествие, а
предваряет/дополняет его. Мир уже/еще открыт. «Письма русского путешественника»
может продолжить каждый. Ведь травелог — нынешний
бренд.
Игорь Сухих
Игра в ассоциации
Александр Генис.
Космополит. Географические фантазии. М.: АСТ: CORPUS, 2014. — 512 с.
Испания
— коррида, Англия — империя и вечный туман, Япония — иероглифы и практика
созерцания, Америка — статуя Свободы… Уверена, каждый сможет продолжить эту
игру, начатую Александром Генисом в новой книге. И не
только продолжить, но и добавить к каждому географическому названию свои
ассоциации, ведь путешествие не безлично, а его описание всегда происходит
через призму восприятия самого путешественника.
Игра
начинается уже с обложки. Называя книгу (а заодно и себя) космополитом, Генис, конечно же, знает, что это слово обладает, как
минимум, двумя полярными коннотациями. Во-первых, для советского человека это
слово знакомо в сочетании «безродный космополит», которое по внушению властей
приобрело резко негативный характер. Так, в частности, называли евреев,
подозреваемых в диссидентстве, с ними велась борьба. Но с другой стороны —
слово, означающее «гражданин мира», само по себе не несет ничего
отрицательного. Это не тот, кто отказывается от своей национальности, а,
скорее, тот, кто болеет за все человечество, поскольку считает весь мир своей
родиной. Позиция, берущая свое начало от греческих корней, но наиболее близкая
современному глобализованному миру. Суть в том, что
слово «космополит» характеризует данного автора во всех своих смыслах.
Александр Генис родился в Рязани, вырос в Риге и
многие годы живет в Нью-Йорке. Для него космополит — тот, кто всюду чувствует
себя своим, его любовь к чему-либо определяется произвольностью выбора (и это
отличает его от эмигранта). Причиной, служащей принятию этого слова как
самоопределения, стали совсем не еврейские корни, а детская страсть к
географии. «Даже в юности я мечтал не покорить мир, а посетить его», —
признается писатель.
Взглянув
на содержание книги, можно утверждать, что детская мечта сбылась: Генис действительно объездил полмира. Перед нами разделы
«Европейская тетрадь», «Недальний Восток», «В новом свете», посвященные частям
света, и раздел «Письма с родины», большинство эссе которого посвящены СССР и
Прибалтике. Автор признается, что его личная биография заменяется географией —
как это характерно для космополита! Обращаясь к жанру травелога,
Генис как опытный писатель и литературовед осознает,
что недостаточно описать свои путешествия, как в сочинении «Как я провел это
лето»: «Чтобы путевая проза была и путевой и прозой, она обязана быть
авторской. Нас волнуют не камни, а люди — и то, что они чувствуют, глядя на
камни». Именно поэтому мы не встретим в книге Гениса
изнуряющего перечисления посещенных музеев и описания архитектурных ансамблей
(если, конечно, они не стали главным впечатлением от конкретного места). И
только этой позицией можно объяснить то, что поездка на родину басков оборачивается
рассказом об их кухне, а Рим так и остается Древним Римом, породившим латинский
язык. А главное — как умело автор перерабатывает то, с чем сталкивается в своих
путешествиях. Особенно ярко это демонстрирует следующий эпизод: будучи в
Японии, Генис посещает сад и ждет просветления. Он
упорно приходит туда каждый день, усаживается созерцать и
в конце концов понимает, что сад стал фоном сознания: «Вобрав сад в себя, как
земля — полувросшие камни, я отправился обратно,
уверенный в том, что теперь он всегда будет под рукой». На это умение впитать в
себя и носить с собой увиденные элементы мира, пожалуй, стоит обратить внимание
каждому, кто когда-либо собирается отправиться в путь.
Подложкой,
фоном географии становится история. Без нее география «вырождается в туризм», и
здесь турист — тип путешественника, прямо противоположный Александру Генису. Тот, кто фотографирует достопримечательности и
покупает сувениры вместо того, чтобы открывать новые стороны себя, знакомясь с
новой страной. В нашем случае вместо слова «географические» можно было
поставить прочерк, чтобы в каждой главе подставлять нужное слово. Потому что
география — только повод для всевозможных фантазий. Каждое место, кроме
истории и вышеупомянутой национальной кухни, может раскрываться с помощью
архитектуры, живописи, музыки. Но не будем забывать, что в данном случае мы
смотрим на мир глазами писателя, поэтому на первый план довольно часто выходит
литература (английский роман, немецкий романтизм и т. д.). А самым важным
аспектом, естественно, становится язык. И именно русский язык, ведь для того,
чтобы писать на другом языке, необходимо не просто знакомиться с новым
контекстом, но существовать в нем. Для «безродного космополита» он становится
единственным, что можно назвать родным. И, как следствие, это единственный
инструмент, которым уверенно, на протяжении всей жизни пользуется Генис для создания своего непереводимого ремесла: «Я не
умею вбить гвоздя, зато знаю, как делать вещи из языка, но только из своего». И
надо отметить, что эта самоуверенность абсолютно оправданна.
Убедиться
в наличии у Александра Гениса
писательского дара можно, например, благодаря тому, что ему удалось создать
книгу, в которой нет ни намека на стагнацию. Ведь зачастую травелоги
превращаются в альбомы фотографий, в описание «перемещения без перевоплощения».
«Космополита» можно рассматривать и под другим углом зрения — как мемуары. Тут
и образ самого автора, его воспоминания из разных этапов жизни, и портреты его
современников, ставших классиками в своей области: Гаспаров,
Аверинцев, Окуджава, Питер Акройд и др. Но и мемуары
— тоже далеко не самый динамичный жанр, что-то вроде открытки из прошлого. А
здесь каким-то чудесным образом из зарисовок рождается живое, наделенное
внутренним движением повествование. В каждом эссе есть событие, конфликт и
развязка, будто читаешь рассказ или новеллу — и дело, видимо, снова в том
принципе индивидуального восприятия, которого автор придерживается от начала до
конца.
Книгу
«Космополит. Географические фантазии» называют сборником лучшей путевой прозы
писателя. Некоторые эссе уже публиковались, а часть написана специально для
этой книги. Но создается впечатление, что книга создавалась как роман: так
стройно выстроена композиция, и впечатляет не каждый отдельный эпизод, а книга
в целом. Поэтому я бы назвала ее квинтэссенцией личности Александра Гениса: здесь Генис-писатель, Генис-путешественник, Генис-культуролог,
Генис-кулинар… Одним словом,
все ипостаси человека мира под одной обложкой. Доверяешь его геополитическим
выводам, прислушиваешься к его советам по поводу того, на каком транспорте
лучше всего осматривать ту или иную страну. Он отвечает и на вечный вопрос о
том, когда и как читать путевые заметки: «Путевое нужно читать не до, не во
время, а после путешествия, чтобы убедиться в том, что оно состоялось. Чужие
слова помогают кристаллизовать свои впечатления, сделав их опытом, меняющим
состав души. Иначе лучше ездить на дачу».
Это
единственный момент, когда я позволю себе не согласиться с автором. Книгу Гениса можно и нужно читать не столько после, сколько до
отправления в путь. Потому что в руках читателя этакий самоучитель
путешествия-любви. Вслед за автором осознаешь, что нужно влюбляться в каждое
место пребывания (ему самому не удалось это лишь единожды — в Токио). В разделе
«Письма с родины» Генис рассказывает о случае, в
котором находит себя лучшая характеристика его самого. Он смотрит на Ригу, на
шпили церквей, на замок и на круглые башни и восклицает: «Вот что я люблю
больше всего». Но рядом стоит друг, который знает писателя как облупленного, и
возражает: «Ты все любишь больше всего на свете». Это действительно так, и
именно этому стоит поучиться.
Игра
в ассоциации не предполагает победителя и проигравшего, всего лишь тренировка
образного мышления. Но с помощью нее Александру Генису
удалось подобрать самый верный ключ и к путешествию, и к тому, как облачить его
в словесную форму.
Дарья Облинова