Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2014
Евгений Александрович Попов — автор сборников стихотворений «Птицы в городе» (1989), «Высокое небо» (2009), «Западно-восточный ветер» (2013). Стихи публиковались в антологиях, журналах «Нева», «Аврора». Живет в Санкт-Петербурге.
* * *
Посмотрел в микроскоп Луны
И увидел душу свою.
Никакая она со спины,
А глаза… Как в строю стою.
А в строю-то меня трясет.
Я не чин в строю берегу.
Здесь никто на меня не орет.
Все начальство на том берегу.
А шуга-то в реке шуршит.
Разгулялась нынче шуга!
Кто там звездной рекой спешит,
Кто там прыгает с берега?
Оглянулся, увидел Смерть,
Помахала она рукой,
И опять ступила на твердь,
И пошла за целью другой.
Я отвел микроскоп Луны
И закрыл его облаком,
Посмотрел на квадрат стены,
Бухнул по столу кулаком.
За окном шелестит листва,
Спутник тихо меж звезд скользит.
Беспокойно блестит трава.
И ребенок с улыбкой спит.
* * *
Звездноводное животное
Под солнечным парусом
Пересекает Млечный Путь.
Трасса знакомая,
Как созвездие Малой Медведицы.
Кто знает песню
«Широка страна моя родная»,
Легко поймет меня,
Как поймут еще миллионов триста
Моих соотечественников,
Гоняющихся по миру
То за колбасой,
То за адреналином,
То за землей
Какого-нибудь Франца-Иосифа,
Чтобы отдать ее крестьянам Кассиопеи.
А если без шуток:
Прислушайтесь, как шуршит космос
И переливаются мировые воды,
То сворачивая в черные дыры,
То разворачиваясь в светлое будущее,
Прибывающее с каждым днем.
* * *
Изобретатели русского языка
Выдвинуты на соискание Нобелевской премии.
В этой сказке участвуют:
Два англоязычных потребителя
Русского языка,
Полтора десятка его хулителей,
Восемнадцать внедрителей чуждоязычных слов,
А также четверо гробокопателей,
Извлекателей сернистого газа
Из останков исторических параллелей.
* * *
На полке лежа, в девятиэтажке,
Глядишь за край, где облаков болонки.
Там женщина идет в твоей рубашке,
Как будто бы по льду, он очень тонкий.
Все держится на призрачной улыбке,
На перистом пространстве поднебесья.
Вот-вот проснусь — и выскользнет, как рыбка,
Уйдет под лед, который резко треснет.
Нет ангелов под нашей светлой крышей,
Зато кружится снег огнеопасный.
Все сказано. Все холодней и выше.
И белый свет пока еще не гаснет.
* * *
Плотвица ночи. Блеск. Изнеможенье.
Звонков блокада. Речи ожиданье,
Как тетивы натянутой скольженье,
Как взрывы — птичье пенье утром ранним.
Как туча с градом, чей-то взгляд сторонний
Колотит по измученным растеньям.
И голос в этом шуме страстном тонет,
И пробегают листьев светотени.
Когда сдадут в аренду день вчерашний,
Когда ручья услышишь заиканье,
Когда скворцы скользнут над свежей пашней,
Ты примешь белой ночи послушанье.
И в дом войдет она неспешным шагом,
Уверенным, как четкий абрис жизни.
И выпорхнет в окно цветущим садом.
Скороговоркой. Тайной. Укоризной.
* * *
И взор малиновый, и речь без пунктуаций,
И сердце, торопящееся в гору,
И вся механика, и танец граций,
И телеграфный принцип разговора.
И вдох решительный, и окаянный ветер,
И самописец бортовой сознанья…
Вдруг стало тихо на родной планете,
И кружится вселенной рог бараний.
* * *
Нам было макдональдно, мнимо тепло,
Крупа ледяная стучала по стеклам,
И ветра широкое помело
Мело вдоль Невы — из далеко в далеко.
Мы в колбе стеклянной вели разговор,
Здесь все, как комарики, вьются поштучно.
Но серая стайка берет вдруг аккорд,
Увидев блистающей молнии кручу.
Бабахнуло. Заулыбался народ.
Тропическим ливнем дохнуло пространство.
Расправили плечи. Крутой разворот.
Мы чувствуем ярость и ласку баланса.
По тонкому льду, по шершавой лыжне,
По звонкой струне, колее танкодрома.
Под лодкой гребущего плавно Харона,
Внутри ощущая себя и вовне.
Атака! Косматая бьется сосна!
И солнца корона блистает над нами.
Заглочена плотно слепая блесна!
Тяни за собой это яркое знамя!