Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2014
Галина
Гампер «Черный квадрат вороны». Книга стихов. СПб.: СПбОО «Союз писателей
Санкт-Петербурга»; «Геликон Плюс», 2013.
Строка,
вынесенная в заголовок, похожа на врачебную формулу. И, скорее всего, она —
удача поэта. В этом, отчасти, и странность поэтического ремесла — радоваться
трагическому стиху, как электростимулятору, который
способен придать ритм остановившемуся сердцу. А если еще выйдет на связь
внимательный и способный чувствовать читатель…
Впрочем,
на него надежда совсем невелика. Пишущий сегодня, как отключенный от аудитории
диктор, произносит звуки сам для себя. Народу принадлежит что-то другое — не поэзия.
Галина Гампер живет практически без иллюзий, если не считать
таковой осознание жизни после смерти, как чуда: «…и живу покуда
волей чуда, Волей чуда так вот и живу». Но и жизнь, как бы это сказать, не
вполне реальная. В «пограничном столбняке», без детского, крестьянского, землепашного хода времени: «Было поздно еще, хоть и рано
уже…». Где они, регулярные визиты почтальона, жалобы заоконного трамвая,
трапезы, наступающие с боем часов, обязательства в записной книжке? Душа живет
отдельно от тела, с просроченной пропиской, и не может подтвердить свое
существование никаким документом (а никто и не просит), кроме стихов.
«Как
осознать — была и вдруг не стала, Здесь нет меня, но где-то все же есть?» Или:
«Я знаю, что давно уже не там Живу, где значусь, где приштамповали». Называйте это хоть последней свободой, от
этой философской пилюли дышать легче не станет: «Какой там Дух? Хотя бы воздуха… Так и того в заводе нет».
Пейзаж,
как и полагается, с удовольствием аккомпанирует — петербургский, северный:
«Натянет тучу — ой, огромная, А из нее — вдруг солнца
сноп. Оно само-то не покажется …» Или замечательно точный штрих: «И медь монеты
прямо в щель — Так солнце село за Невою». Только вот непонятно, то ли упало оно
в щель пузатой копилки, то ли провалилось сквозь дырявую подкладку Создателя:
«Уже канун — и снова минус год». Да нет, в общем-то, понятно. К сожалению.
Ранние
и поздние стихи поэта можно сравнить с утренними и вечерними мыслями. Сменилось,
правда, не суток время, а эпохи. Стихи свидетельствуют не только о перемене
исторической погоды, но и о том, каким образом человек осваивается в новом
возрасте, что остается в золотом осадке жизни. Тема богатая. Достаточно
сравнить поздние стихи Цветаевой, сворачивающиеся в тугой, колючий жгут
метафор, и стихи впавшего в простоту, как в ересь, Пастернака.
Я достал с полки первую
книгу Галины Гампер «Крыши». Крылатый полет строки, распахнутость. Несмотря на драму домашнего заточения,
чувство вовлеченности и причастности: «Я не знаю упругость дороги И шершавых тропинок уют, Как шагают счастливые ноги, Как в
дороге они устают. Как блаженно ботинки снимают И по
теплой пыли босиком… Я их всем существом провожаю И завидую всем существом».
Не
только по воле обстоятельств, но и по судьбе поколения Гампер
была читателем. Мы все были, прежде всего, читателями. Даже сезонные геологи и
целинники, даже физики и полярники: «Я телевизор выключаю, Я в гости не зову
друзей. Я все читаю, все читаю Жизнь замечательных людей».
Жизнь
переменилась круто. Дело не только в возрасте, болезнях и усталости. Мы выпустили
из рук культуру, или она отпустила нашу ладонь. Она не отзывается больше эхом,
не светит фонариком, не зазывает в вечность, скверный вкус которой нам уже
отчего-то знаком. «О чем читать, когда сама себе сюжет? Что книги? Будто ноги —
есть ли, нет. Недалеко, хотя б и есть, на них уйдешь. Что книги эти? Отгалдят, как молодежь».
Так
все устроено. Печально, но, я бы сказал, и честно. Человек черпает силы из
самого себя. Иногда из общения с другим. Из свежего
впечатления или слова. Для поэта, впрочем, это одно и тоже.
Удачные строки в этом смысле и впрямь спасительны: «Снегом заткано декабрьское
окно, Но снаружи кто-то лунку продышал. Чей-то глаз в ней просверкнул
так зелено — Видно, мимо пьяный ангел пролетал».
Кто-то, попавший на эту
книжку, не исключено, узнает в ней свой опыт и также обрадуется трагической
строке, как радовался ей поэт. Потому что «структура моря, лирика и крови —
одна и та же». Но вызвать к жизни море и кровь может только чья-то пожизненная,
галерная привязанность к стихотворчеству. Она была в начале, осталась и в
итоге. Мне при чтении сборника «Черный квадрат вороны» вспоминались строки
любимой автором Цветаевой: «Петь не могу!» — «Это воспой!»