(Хождение за пять морей)
Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2014
Архимандрит Августин (в миру — Никитин Дмитрий Евгениевич) родился в 1946 году в Ленинграде.
Окончил физический факультет Ленинградского государственного университета. В
1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в
монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном
Бору в Москве. В 1974 году рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил
Санкт-Петербургскую духовную академию, преподаватель, доцент
Санкт-Петербургской духовной академии.
В
1990 году древнерусские ладьи «Вера», «Надежда» и «Любовь», отбыв из Петрозаводска,
совершили с молодыми христианами на борту первое за послереволюционный период
паломническое путешествие в Святую землю. Участники плавания посетили
христианские святыни Турции, Греции, Кипра, побывали в Палестине и закончили
свой четырехмесячный путь в Египте восхождением на Синайскую гору. Доставленные
обратно в Мариуполь, три деревянные ладьи парусно-весельного типа благополучно
перезимовали на местном причале, и весной 1991 года их стали готовить к новому
морскому походу.
А в течение зимы
участники этого исторического перехода жили воспоминаниями об увиденном;
некоторые из них даже выплескивали переполнявшие их чувства на бумагу. В результате
рождались очерки, статьи, книги, написанные в жанре паломнических «хождений»,
авторы которых следовали правилам, не свойственным прочей «изящной словесности»1.
Вот как определял эти принципы один из россиян, путешествовавший по Европе в
1820-х годах: «Достопримечательности представлявшиеся, и некоторые
обстоятельства сего вояжа излагаемы были, согласно впечатлениям и соображению,
сокращено, единственно для вспомоществования памяти, временем и отдалением
помрачаемой. Украшения и пополнения, изыскиваемые воображением, чужды были
плану сего журнала, при скудном запасе средств вспомогательных. Тщательные
наблюдения и ученые изыскания не согласовывались ни с расположением духа, ни с
целью путешественника. Почему статистическое описание государств и
характеристика их народов уступили место изложению предметов очевидных.
Изображая оныя, сочинитель выпустил многие обстоятельства и подробности, не для
всех занимательные»2.
Эти cтpoки побуждали
участников нового паломнического путешествия, совершенного летом 1991 года,
снова взяться за перо, чтобы не пропал втуне тот опыт, который они обрели в
течение нового, трехмесячного плавания к христианским святыням Средиземноморья.
В течение долгих лет мы гордились, что «наши границы на замке», не понимая, что
это мы сами сидим под замком. Сегодня смешно прорубать новое «окно» в Европу, в
то время как весь цивилизованный миp, пересекая границы, пользуется «дверью». И
когда проржавевший замок упал, тысячи российских пилигримов устремились в
паломнические путешествия, как это было вплоть до самого начала Первой мировой
войны. И если на глаза будущим путешественникам попадутся эти очерки, то, как
писали в старину, «автор награжден будет, если читатель его записок найдет
некоторое развлечение между обыкновенными занятиями и будет невзыскателен; а
путешественник соотечественник — хотя малое напутство в направлении по тому же
пути»3.
Подготовка
к плаванию. Мариуполь
Как и в прошлые годы,
душой и организатором нового паломничества стал генеральный директор фирмы
«Карелия-TAМП» (Творческая ассоциация международных программ) Виктор Дмитриев
(Петрозаводск). На этот раз девизом паломников стали слова из книги Деяний
апостольских: «Решено было плыть нам в Италию» (Деян. 27, 1): участники нового
похода намеревались посетить христианские святыни Греции, а затем отправиться в
Италию.
К началу июля 1991 года
в Мариуполь стали стекаться из разных городов страны будущие паломники; всего
их набралось около шестидесяти человек. На этот раз в их число вошли два
свяшеннослужителя: отец Леонид Тимашев, протоиерей Петропавловского собора в
Казани, и архимандрит Августин (Никитин), доцент Санкт-Петербургской духовной
академии (автор этих строк). В числе паломников был также президент духовно-просветительного общества
«Радонеж» Евгений Никифоров (Мocквa) со своими коллегами; благодаря их
стараниям на одной из ладий была
устроена звонница, и звуки колоколов сопровождали самые важные события в жизни
нашей небольшой флотилии.
Как и прежде, паломники
испросили благословение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II
на это начинание. И вот в Петрозаводск, в штаб-квартиру миссии «Золотой век», в рамках которой
проводилась паломническая акция, пришла телеграмма, текст которой гласил: «Помошь
Божия да сопутствует вам в ваших путешествиях. Патриарх Алексий».
9 июля на пристани, где
были пришвартованы три ладьи и сопровождавшие их яхты «Русь» и «Украина», был
отслужен молебен перед отплытием, который возглавил благочинный Мариупольского
округа Донецкой епархии протоиерей Николай Марковский, настоятель
мариупольского xpaмa во имя святителя Николая Чудотворца — покровителя
мореплавателей. Накануне по городскому радио было объявлено об отплытии
паломников, и поэтому на пристани собралось много верующих, которые передали на
борт ладий свечи, записки о здравии и об упокоении своих близких, с просьбой
помолиться у гробницы святителя Николая в Бари (Италия).
На следующий день под
колокольный звон начался переход ладий по Азовскому морю; как и год назад, наша
парусная эскадра отправилась в паломническое плавание из Мариуполя. В XIX
столетии основной поток богомольцев в Святую Землю шел из Одессы, реже — из
Таганрога. Но один из наших предшественников сообщает, что на своем пути в
Палестину он оказался у тех берегов, откуда мы начали свое морское путешествие.
В 1793 году иеромонах Саровской пустыни Мелетий писал: «Плавание
наше началось 4 сентября, и 6-го числа, по причине тихого ветра, немного далее
половины в Азовском море находились; в полунощи же восстав сильный противный
ветр, принудил нас обратиться вспять, и положить якори против греческого нового
селения Палестры, находящегося близ Мириополя. Тут мы обуревались двои сутки»4.
За время зимней стоянки
ладей в Мариуполе на борту появился новый участник плавания. Им стал кот
Матроскин, который незаметно влился в состав членов экипажа, и мы уже не
представляли себе предстоящее паломничество без его участия. Переход через
Азовское море он перенес легко, не отделяясь от коллектива и действуя по
принципу «как все». И когда посреди моря с одной из ладий молодые пилигримы
начали нырять в воду, чтобы освежиться, Матроскин мужественно прыгнул вслед за
ними, но, к счастью, был вовремя выловлен из морской пучины.
Керчь
Переход до Керчи занял
немного времени, и вот снова с колокольным звоном ладьи швартуются у городской
набережной. «В эти дни гостями керчан стали участники кругосветной экспедиции
└Золотой век“, прибывшие в Керчь из Петрозаводска, — сообщалось в местной
прессе. — В составе экспедиции три древнерусские ладьи └Вера“, └Надеждам,
└Любовь“, яхта └Русь“ и яхта └Украина“ из Мариуполя. Ладьи снабжены звонницами,
оснащены такелажем по старинным чертежам, на каждой ладье по 16 весел»5.
В Керчи нам предстояло пробыть несколько дней, и члены экспедиции приняли
участие в праздновании Дня рыбака. Они организовали катание детей и взрослых на
своих весельных ладьях. «Керчане от души желают участникам экспедиции успешного
проведения благородной миссии, крепкого здоровья и попутного ветра»6,
— таким напутствием заканчивалась заметка в газете «Керченский рабочий».
14 июля, в воскресенье,
в керченском кафедральном соборе св.
Иоанна Предтечи, выстроенном еще в византийскую эпоху, паломники присутствовали
за Божественной литургией, которую возглавил автор этих строк, в сослужении с местным
священником отцом Романом Теплым и нашим «корабельным» священником отцом
Леонидом. По окончании литургии благочинный Керченского округа настоятель
местного храма протоиерей Леонид Никитин совершил таинство крещения, которое приняли
шесть участников предстоящего плавания; в силу разных причин они не смогли
сделать это ранее.
Интересна история
древнего храма, где совершалось это таинство. Заложенная в X веке, церковь св. Иоанна Предтечи является
единственной из византийских церквей Северного Причерноморья, чудом уцелевшей
среди множества исторических превратностей. Одни правители сменяли других, а
xpaм по-прежнему стоял незыблемо на прежнем месте. В ХIII веке в Керчи
обосновались генуэзские купцы, назвавшие этот город Черкио.
В 1299 году Черкио
разгромили ногайские татары; в ХIII–ХIV веках церковь Иоанна Предтечи была
превращена в мечеть, — о ней упоминал под 1334 годом знаменитый арабский
путешественник Ибн-Батута, побывавший у ее стен. Бывший храм возвышался над
окружавшими его постройками и при турках, которые укоренились здесь в конце XV
века. В 1771 году турецкую Керчь взяли русские войска. Весть о появлении в
проливе русской эскадры вызвала в лишенной гарнизона Керчи панику. Все турки и
часть татар бежали на кораблях в Турцию; основная масса татар ушла к Кафе.
Русских встретила в городе горстка греков, армян и грузин7.
Посетивший Керчь в
первые годы XIX века писатель Н. И. Сумароков сообщает, что вокруг церкви
Иоанна Предтечи в изобилии валялись «частицы мраморных колонн, капителей и
необработанные онаго куски»8. В первые годы русского правления
бывшая церковь св. Иоанна
Предтечи снова была обращена в православный храм, а в 1842 году к церкви, по проекту
архитектора Александра Дигби, была пристроена колокольня, сохранившаяся до настоящего
времени.
Весьма символично, что
этот архитектор был уроженцем Италии — страны, куда предстояло идти нашим
ладьям. Этот талантливый архитектор родился в 1758 году на севере Италии, но
почти всю свою жизнь проработал в России. Не найдя себе применения на
завоеванной австрийцами родине, двадцативосьмилетний зодчий приехал на юг
России. Он paбoтал в разных городах на юге страны, а с 1830-го по 1843 год
подвизался в Керчи в должности городского архитектора. По его проектам был
выстроен целый ряд сооружений, в том числе и церковных: колокольня церкви св.
Иоанна Предтечи (1842), а также колокольня Троицкой церкви (1843) (снесены
после 1945 года)9. В 1990 году керченские власти передали древний
храм св. Иоанна Предтечи местной
православной общине, и с тех пор там не прекращается поток богомольцев.
Множество местных прихожан посещало наши ладьи в течение тех дней, что они
стояли у керченской набережной. Они передавали свечи и записки — «к мощам
Николая Угодника».
18 июля, в день, когда
Русская православная церковь празднует обретение честных мощей преподобного
Сергия Радонежского, наши корабли отошли от керченского причала. Таможенные и
пограничные формальности позади, и вот на палубе появляется смышленый кот
Матроскин; во время досмотра он спрятался под парус и сидел там не шелохнувшись,
видимо, догадываясь, что на него «не выправлены бумаги» и что он не
«задекларирован». Отважный кот безропотно переносил тяготы путешествия; во
время качки в Черном море он, как и все, страдал морской болезнью; его травило
после того, как он наелся сырого картофеля. Но это всё было еще впереди, а на
следующее утро с моря можно было различить купола ялтинского храма, еще через
некоторое время на солнце засияли золотым блеском главки церкви, стоящей у
перевала «Байдарские ворота». После десятилетий запустения она вновь была открыта
в 1990 году, и полным ходом шла ее реставрация.
Вот показался Форос:
это был последний мыс на нашем пути в прибрежной акватории; от Фороса наша
парусная флотилия взяла курс в открытое море, и вряд ли кто-либо из паломников
мог представить, что ровно через месяц, когда мы будем у мощей святителя
Николая в Бари, в Форосе начнутся те три дня, «которые потрясли мир»…
Троя
…В Мраморном море, у
одной из ладей волнами разбило деревянное правило (руль).
Впрочем, это испытание выпадало и на долю наших предшественников. Как писал
адмирал А. С. Шишков, в 1776 году проходивший со своей флотилией на пути из
Кронштадта в Константинополь Мраморным морем, «ветер беспрестанно переменялся;
вдруг из самого тихого делался самым крепким, и между тем как с одной стороны
стихал, с другой с новой лютостью начинал свистать, так что при малейшей неосторожности
в уборке парусов мог сломать мачты»10. Что же служит причиной такого
неспокойствия? По мнению адмирала Шишкова, «причиной сему полагать должно сего
моря берега: течение воздуха иногда препинается, иногда же, вырвавшись из
ущелин, тем сильнейшее приобретает стремление»11.
Но вот Мраморное море
позади, и ладьи, миновав Дарданеллы, начинают огибать турецкий берег. Где-то
здесь, слева по ходу судов, за холмами лежит легендарная Троя. Сложилось
устойчивое мнение, что лишь благодаря поискам, предпринятым Генрихом Шлиманом в
XIX столетии, стало известно о местоположении Трои. А между тем русские
паломники издавна упоминали об этом городе в своих записках. Вот что сообщает,
например, иеромонах Bapлaaм, следовавший в 1712 году из Царьграда в
Иерусалим: «С тех богазов (турецк. проливов. — Авт.) вышедши в
море болшее, повратихомся влево и приидохом в Трою или в Троаду миль 15, еже
прежде некогда град бе превелик, греческими и латинскими историками описанный,
в нем же святой апостол (Павел. — Авт.) Христа проповедал и Евтихия
отрока, падшего от окна, воскресил, яко Деяния святых апостол повествуют, ныне
же весма есть пуст и ничто же в нем не обретается, кроме едини фундаменты»12.
В записках отца
Варлаама речь идет о событиях, связанных с проповеднической деятельностью
апостола Павла, который дважды посетил Тpoaдy. Bo время своего второго миссионерского
путешествия он остановился здесь со своими учениками, «и было ночью видение
Павлу; предстал некий муж, македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и
помоги нам» (Деян., 16, 9). А на обратном пути, во время третьего
миссионерского путешествия, апостол Павел снова побывал в этом городе, и автор
книги Деяний апостольских пишет, что апостол Павел и его спутники, «пойдя
вперед, ожидали нас в Троаде… В первый же день недели, когда ученики
собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий
день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи» (Деян. 20, 5, 7–8).
Однако последуем за
иеромонахом Варлаамом, который «от Трои пойдохом в Митилин, остров миль 40, в
нем же опочивают мощи св. Геогрия, митрополита Митилинского»13.
Остров
Лесбос
Первый греческий
остров, показавшийся на нашем пути, был Лесбос (в древности — Митилин), и 26
июля, под звон колоколов, ладьи и яхты сопровождения пришвартовались в гавани
Митилини — главного города острова. Античный географ Страбон (I век) сообщал,
что «в Митилене две пристани; полуденная неприступна для трирем, но может
свободно вместить 50 мелких судов; северная обширна и глубока; она закрыта
насыпью»14. Капитаны наших ладий предпочли воспользоваться той гаванью,
которая «обширна и глубока», и после выхода на берег паломники отправились на
осмотр местных достопамятностей.
От античного времени
здесь остались развалины амфитеатра; в кафедральном соборе особо почитается
икона св. мученика Георгия. Церковная история острова богата событиями; о
некоторых из них упоминается в руководстве, составленном для богомольцев,
следовавших из России в Палестину. «На Митилене в царствование Феодосия
Младшего, в эпоху III Вселенского собора (431) епископствовал св. Акакий, а в
IX веке, в царствование Феофила иконоборца — митрополит Георгий,— сообщается в
этом путеводителе по святым местам Востока.— Св. церковь 7 ноября
празднует память 33 мучеников, пострадавших за Христа на Митиленe»15.
Находясь на морских
путях из Черного моря в Средиземное, остров был объектом притязаний многих
властителей. Дo середины XV века он был под греческим управлением, но в 1464
году был турецким султаном »Мугамедом вторым подвержен турецкому игу, в коем и
доселе состоит»,16 — сообщалось в 1786 году в одном их российских
описаний островов греческого Архипелага. Российский флот пытался освободить
остров от турецкого ига, и, как повествуется в том же «Описании», главный город
— Митилена — «в 1772 году был атакован российскими войсками с моря и с берега;
войска турецкие прогнаны в крепость, предместие взято, пристань завладена, один
из 70-ти пушечный корабль, другой еще строящийся, и заложенная большая галера
сожжены»17.
Внимание
путешественников до сих пор привлекают в Митилене мощные крепостные стены, которые
помнят многие баталии на этом острове. Когда-то жители Лесбоса славились как
умелые корабелы: «Остров сей изобилует множеством лесов, на строение морских
судов способных»18, — сообщалось в «Описании» 1786 года. В начале
XIX века здесь все еще трудились династии корабелов, и русский мореход Павел
Свиньин в 1819 году писал: «Древний Лесбос ищет преимущества пред собратьями
своими за то, что снабжает их судами, кои строит из лесов своих и острова
Тассо»19.
Но постепенно строевой
лес был сведен, и в дальнейшем русские паломники уже не упоминают о корабельной
традиции, бытовавшей на острове. Вот что пишет о Митилинах Н. С. Всеволожский:
«Всё, что я успел увидеть на Митилене, это множество развалин и остатков
древности, разбросанных по городу и в окрестности его; но со всем усилием
воображения нельзя составить из них ничего целого. Тут искаженный барельеф, там
фриз, великолепная колонна, и часто целые статуи закладены в стену простого
дома кабачка или конюшни. На всяком шагу встречаются изящные остатки, напоминающие,
что2 была Греция и чего она лишилась»20.
Впрочем, в то время
Лесбос не терял своего очарования, и, по словам того же русского автора,
«остров этот прекрасен. На нем много гор, рощей, текучих вод. Померанцевые,
лимонные, шелковичные и всякие плодовитые деревья растут на нем в изобилии»21.
Остров
Хиос
Пребывание наших
паломников на Лесбосе также было кратковременным, и в тот же вечер капитаны
ладий взяли курс на следующий греческий остров — Хиос. Этим путем следовали в
Святую землю многие наши предшественники; плавание иеромонаха Варлаама в 1712
году чуть было не закончилось трагически: отчалив от берегов Лесбоса,
богомольцы под тем островом «бурею презельною (премногою. — Авт.) и
волнами всю нощь носимы бехом, но молитвами Пресвятыя Богородицы спасохомся от
погибели и пойдохом радующеся в Хию миль 100»22.
Наши ладьи шли тем же
путем, что и корабль, на котором плыл апостол Павел во время своего 3-го
миссионерского путешествия. В книге Деяний апостольских говорится о том, что
апостол Павел со своими спутниками «прибыли в Митилину. И, отплыв
оттуда, в следующий день остановились против Хиоса» (Деян. 20, 14–15).
Что сообщают
путеводители начала ХХ века об этом острове? Перелистывая старые страницы,
можно узнать, что на Хиосе в III веке, в царствование императора Декия, был
умерщвлен за исповедание Христа мученик Исидор. «От Митилина до острова Хиос
верст сто, здесь покоится прах мученика Исидора»23, — писал в начале
XII века игумен Даниил. И хотя мощи св. Исидора были вывезены с острова
венецианцами в XII веке, его память здесь по-прежнему почитается. «За городом
(город Хиос — столица острова. — Авт.) на горе есть монастырь
Богоматери, коего церковь замечательна своими мозаиками; она построена императором
Константином Мономахом. В III веке здесь пострадал от нечестивого царя Декия за
исповедание веры Христовой св. мученик Исидор»24, — читаем в одном
из паломнических изданий.
В течение нескольких
столетий остров Хиос находился под турецким управлением, хотя был населен в
основном греками. В начале XVIII века здесь побывал иеромонах Ипполит
Вишенский, который и сообщает об этом, приводя турецкое название острова —
Сакиз. «Во граде Сакизи или Хион живут христиане, мало турков, церковь сто
семьдесят, за городом монастиров четыре»25, — пишет он. Вот к этому
«граду Сакизу» и подошла наша паломническая эскадра, встав на рейде вблизи
пассажирского порта. Сегодня здесь кипит жизнь; мимо маяков при входе в гавань
беспрерывно снуют мелкие суда и большие морские паромы. А вот как выглядела эта
гавань в начале XVIII столетия: «Сакиз у острове на море, остров велик зело,
под городом не имат места суднам, тилько у воде каменним муром (стеной. — авт.) обведено, поверх муру идет
вода, когда море играет, тилько едни пущени ворота, когда судна уходят»26,
— повествует отец Ипполит.
Вте годы православные
греки чувствовали себя на Хиосе относительно свободно в своей религиозной
жизни; турецкие власти не препятствовали деятельности храмов и монастырей. Это
наглядно видно из записок иеромонаха Ипполита Вишенского, который продолжает
свой рассказ об этом острове. «Из Сакизу ходили до монастыря Успения Пресвятой
Богородицы, — пишет отец Ипполит. — Монастырь высоко на горе… игумен имеет
братий с полтораста, вся братия з рукоделиями живут, каждый имеет садок,
огород, маслице, виноград, и з того одеваются… Пришли в церковь и кланялись
иконе Пресвятой Богородицы чудотворной, и мощам св. Иоанна Предтечи… Есть св.
мученика Харитона, святых 40 мучеников частички есть, у кресту есть
Животворящего древа часть. Глава св. Евфимия Великого, глава св. мученика
Евстратия, глава св. апостола Филиппа, глава св. апостола Тимофея. Там
поклонившися угодникам Божиим, пошли еще вышее в монастырь, годин с две ходу;
есть там церковь у камне выбита, храм всех святых; там схимники живали. И с той
горы на полдень видно Афонские горы и монастыре… В том монастиру есть на що
глянути; и там поклонившеся игумену и братии, пошли до Сакизу, до корабля
своего на море»27.
В XVIII веке, как и
ранее, Хиос имел некоторую автономию, и турецкое правление не действовало
разрушительно на церковные традиции. В одном из русских описаний этого острова,
относящемся к середине XVIII века, читаем о том, что Хиос «издревле был
управляем собственными владыками, считался между самыми богатейшими островами в
Эгeйском море и гордился тридсятью изрядными городами»28.
Эти сведения
подтверждаются записками, сделанными насельником Матронинского монастыря иноком
Серапионом. Побывав в столице острова в 1710 году, он посетил тамошние храмы и
монастыри, о чем и сообщил своим читателям: «Сей город Хиос такожде другие города
превосходит; есть бо велик весьма и украшен, церквей в нем самих христианских
имеется 300, только с теми, что и по домам имеются, и он протягается наипаче
садами, — повествует отец Серапион. — За сим городом, под горою, есть греческий
монастырь хорош весьма и весь каменный; бо в тех странах все каменное строение;
и в том монастыре братий до двухсот»29.
Но в историю острова
Хиос, лежащего вблизи турецких берегов на путях в Средиземноморье, постоянно
вплетались военные события. Именно здесь, около этого острова, российский флот
в екатерининскую эпоху обрел славу в знаменитом Чесменском сражении (1770). Русские
паломники, посещавшие этот остров после русско-турецкого сражения, общались с
греками, которые были очевидцами Чесменской битвы. Один из них — насельник
Саровской пустыни иеромонах Мелетий, побывавший на Хиосе в 1793 году, писал:
«Чесменский залив или гавань, чрез пролив, который в том месте не широк,
противно лежит устьем своим Хиосской крепости. Здесь в 1770 году 26 июня сожжен
был россиянами весь турецкий флот. Сказывал мне один хиосский житель, сидя со
мною на набережной площади, против помянутого залива, который был у нас в виду,
что та ночь, в которую горели корабли, представлялась превращением света.
Пушечная стрельба, как страшные громы ударяли, от горящих же и возжигающихся
кораблей весь окружавший нас воздух как бы в пламени был и горел, равным
образом кипение морское, шумящий ветер и тяжелый запах от горящих материй, великий
трепет и ужас производили. Отрывки от кораблей, дерево и железо, поныне на
берегах чесменских находят»30.
Еще одна любопытная
находка была сделана на остров Хиос в 1770 году. Как сообщает греческий морской
офицер Егор Павлович Метакса, находившийся на службе в российском флоте при Ф.
Ф. Ушакове, «в прошедший поход графа Орлова-Чесменского (1770 год. — Авт.)
один русский офицер нашел древний саркофаг, называемый гробницей Гомера, который
и ныне находится у нас в С. Петербурге, в саду графа Строганова»31.
Весть о победе при
Чесме быстро обошла всё Средиземноморье. Лейтенант российского флота Сергей
Плещеев, находившийся в 1772 году в плавании у берегов Палестины, сообщал о
том, что победа эта была затем закреплена и турецкому флоту был нанесен большой
урон. Находясь на корабле, «именуемом └Тартар“ о двадцати пушках», стоявшем в
гавани древней Акры, С. Плещеев «уведомлен был, что пришедшая из Кипра фелюка привезла
следующие известия: что российский флот высадил десант в острове Хио и что
множество взято призов нашими крейсерами, чему в Акре народ весьма радовался,
ибо они все считает себя счастливыми, что вспомоществуются противу турок
россиянами»32. Правда, Чесменская битва не была решающей, и остров
Хиос по-прежнему оставался в руках турок.
Что же касается нашего
прибытия на остров Хиос, то оно было тихим и мирным. Рано утром 27 июня ладьи
вошли в живописную бухточку, на берегах которой угнездилась небольшая
деревушка. Гостеприимство местных жителей было на редкость щедрым: владелец
местной таверны пригласил всех паломников отведать турецкого кофе.
Благодаря российскому флоту сегодня это единственное «турецкое
присутствие» на острове, и как знать, быть может, жители острова решили
выразить свою особую благодарность потомкам русских флотоводцев?
С тех далеких времен
многое изменилось, и местные жители с удивлением наблюдали, как пилигримы из
многострадальной России кусок за куском кладут сахар в маленькие чашечки. Как
объяснить хозяевам наши тогдашние, начала 90-х годов, проблемы? Как перевести
им фразу из беседы двух паломников — москвича и мариупольца: «Наши талоны не
подходят к вашим купонам»? А ведь когда-то вопрос с продовольствием решался на
флоте проще, правда, были и такие, например, способы. Вот что писал участник
Средиземноморской кампании 1807 года Г. М. Мельников: «4 апреля пришло на
рейд задержанное фрегатом └Венус“ австрийское двухмачтовое судно, на коем
находящийся сахар весом 318 1/2 пуд признан был призом; почему вице-адмирал
Сенявин, для доставления выгод нашим
oфицерам, позволил им разобрать сей сахар, внеся в призовую cyммy за каждый
русский фунт 25 турецких паров, каждая же пара, по пребывающему в сие время
года денежному курсу, равнялась одной российской копейке»33. Но и
нас, сирых и убогих, ожидал сюрприз: в этой деревеньке состоялась встреча с
местным батюшкой, который одарил паломников бумажными иконками.
Днем, в разгар жары,
жизнь на острове замирает и слышен лишь треск цикад. Поэтому было решено
совершить краткий прибрежный переход до столицы острова — города Хиоса. В 1836
году этим же путем следовал русский иеромонах Аникита (в миру — князь
Ширинский-Шихматов): «Продолжая плавание большею частью при неблагополучных
ветрах, — пишет он, — к вечеру укрылись от крепкого противного ветра, зашед на
остров Хио, на рейду пространного города того же имени»34.
С моря столица острова
предстает сегодня как нагромождение современных бетонных деловых зданий и
отелей, среди которых видны купола храмов, возведенных также из бетона, Есть
здесь и бывшая мечеть — следы былого турецкого владычества. В гавани среди больших
греческих лайнеров на рейде приткнулся небольшой морской паромчик, соединящий
Хиос с турецким полуостровом Чешме. Лишь старинные монастыри, окруженные
кипарисами, да остатки крепости у моря придают живописный вид панораме города.
Православные паломники
продолжали посещать Хиос после того, как на острове воцарилось спокойствие.
Новые подробности о жизни православных греков на острове можно почерпнуть из
записок того же иеромонаха Мелетия, который передал рассказ очевидца о Чесменской
битве. Вместе с другими богомольцами он прибыл в гавань Хиоса в ноябре 1793 года, и, сойдя на берег, русские
паломники направились на поклонение местным святыням. «Православные поклонники,
в числе коих и я находился, пошли в церковь Пресвятой Богородицы, именуемой
└Кехаритомени“ (Благодатная), откуда по окончании божественной службы вышед,
прохаживались на торжищи и по набережной, — пишет отец Мелетий. — Тут я услышал,
что хиосцы содержали тогда в честь св. Архистратига Михаила недельный пост,
воздерживаясь от всего скоромного, и что такие же седмичные посты сохраняют
пред днями Воздвижения Честнаго Креста и св. великомученика Димитрия
Солунского. И сии произвольные поста по архипелагским точию (только. — Авт.)
островам и по некоторым местам матерой (материковой. — Авт.) земли
бывают. Во всей же Греции они не обыкновенны, яко не узаконенные церковью»35.
Интересны сведения о
числе православных храмов на острове; ведь, по сообщению отца Серапиона, их
было около трехсот, если считать домовые церкви. А для общественного богослужения
в городе, как писал отец Meлетий, «греческих церквей считается более 10, католических
же менее половины. Полуденная загородная сторона украшается вертоградами, кои
обведены невысокими каменными стенами»36. Любопытны и
этнографические зарисовки любознательного инока: «Поселяне, коих я видел в
городе (Хиосе), снаружи похожи на наших сельских дьячков, волосы носят долгие и
в бородах, нравом представляются смирны»37 — так заканчивает отец
Мелетий свой рассказ об этом острове.
Мирные картины,
описанные русским иноком, вскоре снова сменились насилием, после того, как в
1821 году началось восстание греков против турецкого ига. Особенно трагичными
были события на Хиосе; они вошли в историю греко-турецких отношений как
«Хиосская резня». В 1822 году турки начали жестоко карать всех греков,
сочувствовавших повстанцам; жители Хиоса искали убежища в монастырях, но
обители были подожжены, и пламя уничтожило несколько тысяч человек. Всего погибло
около 23 тысяч человек, 47 тысяч было обращено в рабство, и только 5 тысяч
человек успели спастись бегством.
Некоторое время спустя,
в том же 1822 году, греческие повстанцы начали жечь турецкие корабли; в гавани
Хиоса Константин Канарис взорвал адмиральский корабль, после чего турецкий флот
поспешил укрыться в Дарданеллах38. А в 1824 году Канарис сжег
турецкий броненосец у острова Камос.
Русские паломники,
высаживавшиеся в гавани острова Хиоса, устремлялись в местный храм на богослужение.
«6-го числа (мая 1836 года. — Авт.), в день отдания праздника праздников
(Пасхи. — Авт.), утром поспешил я в город Сакис в храм к Божией службе,
— писал иеромонах Аникита, — и, к великой радости духовной, отслушал часть
утрени и потом Божественную литургию, в церкви довольно благолепной во имя св.
великомученика Георгия, одной уцелевшей от железной сокрушительной руки
турецкой, отяготевшей над сим городом и тяжко весьма, так что пали под нею и
стали развалинами до 300 церквей (по словам нашего кораблеплавателя) со многими
иными зданиями»39.
Столица острова издавна
была резиденцией Хиосского митрополита, и ее нередко посещали русские
богомольцы. В 1845 году на Хиосе
побывал отец Парфений, принявший монашеский постриг на Афоне. Направляясь с Афона
в Иерусалим, он вынужден был остановиться на острове на 8 дней, «по причине
неблагополучной погоды». «В течение сих дней, — пишет иеромонах Парфений, —
часто посещали святые церкви, особенно Митрополию, которая освящена во имя св.
мучеников Мины, Виктора и Викентия. И смотрели на развалины Хиоса: видно, что
велик и прекрасен был град; а ныне в развалинах, ибо пострадал в 1821 году от
безбожных турок»40.
Казалось бы, снова на
острове воцарилась идиллия. И действительно, в записках одного из русских паломников,
относящихся к 1859 году, читаем, что Хиос — «это самый красивый из всех
островов, мимо которых мы проходили. Великолепная долина простирается возле города;
она усеяна деревнями, засажена деревьями и покрыта самой роскошной
растительностью. Дорога окружена отлогими зелеными холмами, на которых
монастыри и каменные здания самой красивой постройки. Вообще южная часть
острова Хиоса считается самою населенною из всех островов Архипелага, самою
плодородною и красивою»41.
Но жителей Хиоса ждало
новое испытание: в 1881 году землетрясение разрушило на острове множество
зданий. Вот что увидел здесь священник из Житомира А. Коровицкий, посетивший
Хиос в 1889 году: «Первое, что бросается путнику в глаза — это твердыни генуэзской
крепости. Умели строить древние. Землетрясение на Хиосе в 1881 году разрушило
массу зданий, в том числе и православную церковь и патриаршее подворье, но
стены крепости уцелели; они и теперь еще тянутся на значительном расстоянии по
самому берегу моря, охраняя когда-то левую сторону города»42. Но все
же со времени землетрясения прошло уже несколько лет, и следы разрушения в
городе были не столь заметны, и священник А. Коровицкий отметил в своем
дневнике: «После землетрясения город уже значительно обстроился, хотя и есть
еще целые улицы в развалинах; выстроена на месте разрушенной обширная каменная
церковь. Мы посетили ее; церковь чудная; в ней три престола; стены украшены
очень хорошей живописью; три хрустальные ручной работы паникадила должны при
вечернем богослужении доставлять храму особенное благолепие»43.
Особенно понравился
житомирскому батюшке старинный иконостас, чудом уцелевший во время
землетрясения; вот что он пишет о нем: «Иконостас перенесен из разрушенной
церкви, очень древней работы и живописи; иконостас очень высок, в два яруса…
в одном из приделов помещена очень старинная икона святителя Николая в ризе и
большом киоте… В украшениях храма преобладает самой тонкой работы мрамор,
мраморные колонн, увенчанных прекрасной чудной работы капителями, довершают то
отрадное впечатление, которое производит этот храм на путника»44.
Особый интерес вызывают те строки в сообщении православного пастыря, в которых
он повествует о тех пожертвованиях, которые шли из России на остров Хиос.
«Посреди церкви устроена сень (балдахин); на ней есть несколько икон,
изображающих события из истории страданий Спасителя, — отмечает он, — иконы
писаны в России и кем-то из русских пожертвованы сюда; из России же
пожертвована и плащаница очень ценная»45.
…Уже смеркалось,
когда, «пробыв в Хиосе, и снявшись с якорей, паки начали мы продолжать путь
свой». Причем положение наше было сходным с той ситуацией, которую описывал сто
с лишним лет назад, до нашего появления у берегов Хиоса, священник А.
Коровицкий: «Снялись мы с якоря в 6 часов вечера. Капитан беспокоится; ночь
темная и не особенно тихая, а между тем приходится идти по самому опасному
месту в Архипелаге и лавировать между маленькими островками и подводными
камнями, на которые нередко попадаются пароходы. Авось пройдем счастливо, Бог
будет милостив к нам»46.
Остров
Миконос
Всю ночь и часть
следующего дня бежала наша паломническая эскадра под парусами по Эгейскому
морю. К вечеру 28 июля на горизонте показались пустынные берега острова Миконос.
Лишь кое-где виднелись одинокие каменные строения. Но первое впечатление оказалось
обманчивым. Войдя в уютную бухточку, наши ладьи стали на рейде в виду главного
и единственного города, носящего то же название, что и остров. Перед нами
неожиданно предстал сохранившийся до наших дней кусочек старой Эллады:
деревянные домики, кофейни, нависающие над заливом, небольшие церковки, а также
целая вереница старинных мельниц, которые являются символом острова и
притягивают сюда многочисленных туристов.
Русские паломники
издавна обращали внимание на их характерные силуэты, и один из наших авторов в своих записках под 1859 годом отмечал,
что берега греческих островов «усеяны ветряными мельницами, имеющими на Востоке
не тот вид, какой в Европе. Небольшая каменная башня, ярко выбеленная, снабжена
крыльями из парусины в виде круглого веера: парусина натягивается на железные
круги, прикрепленные к железным мехам так, что можно управлять ими при всяком
ветре, уменьшать и увеличивать их площадь, по усмотрению и надобности»47.
Неповторимая архитектура Миконоса произвела огромное впечатление на всемирно
известного архитектора Ш.-Э. Корбюзье, посетившего остров в 1933 году.
«В Микано все
занимаются и помышляют об одной торговле»48, — писал в
1819 году русский мореход Павел Свиньин. Эти строки могли выйти из-под его
пера после знакомства со своеобразной лоцией греческих островов, изданной в
Санкт-Петербурге в 1786 году. Вот что сообщалось там о Миконосе: «В западной
части острова есть небольшая пристань и немалая к северу выдавшаяся рейда для
военных судов довольно способная… На оном острове около пяти тысяч, которые
все греки, имеют своего епископа, довольно просвещены и, обращаясь непрерывно в
мореплавании, торгуют произведениями других островов, перевозя на своих судах
разные товары из Египта в Царьград, Черное море и в набережные европейские
города. О сем острове баснословят древние, будто на оном Геркулес побил множество
кентавров»49.
Из-за позднего времени
у нас не было возможности выполнить необходимые формальности для посещения
этого живописного городка, но все же, спустив шлюпку на воду, некоторые
паломники «самочинно» добрались до берега и посетили местные церковки,
придающие Миконосу неповторимый аромат древности. Несмотря на воскресный день,
береговые власти предприняли «энергичные меры» для возвращения наших
«пешеходцев» на борт ладий, и мы «простояли всю ночь на якоре за противным
ветром, но сообщения с берегом уже не имели». После этого небольшого
приключения было решено на острова более не заходить, а направиться в гавань
Пирея, чтобы посетить греческую столицу.
Пирей
Афины и Пирей давно уже
слились в один мегаполис; в пассажирской гавани Пирея стоят огромные
белоснежные лайнеры, а в грузовой — разноцветье флагов многих стран мира. А еще
в 1836 году Н. С. Всеволожский, побывавший здесь, писал: «Купеческие суда очень
редко заходят в Афины, потому что торговли там нет»50. В те годы еще
чувствовались тяжкие последствия турецкого господства, которое было сброшено в
ходе освободительной войны 1821–1831 годов.
А в начале 1880-х годов
перед отечественным путешественником Михаилом Верном предстала иная картина:
«Почти вся торговля Греции, которая всецело ведется морем, сосредоточилась в
Пирее, что и объясняет необыкновенный рост этого города, бывшего еще недавно
деревушкой»51, — писал он. О некоторых этапах роста порта Пирей
читаем у того же автора: «В 1835 году Пирей состоял из дюжины несчастных лачуг,
построенных на зловонном болоте. Но едва был дан толчок и один греческий
коммерческий дом выстроил здесь складочный магазин, как Пирей вырос с
поражающей быстротой. В 1860 году это уже был довольно значительный город, с
оживленной гаванью. Во время оккупации Пирея французскими войсками, в тот год,
когда союзный флот блокировал Севастополь, адмирал Тинан много способствовал
украшению Пирея, он разбил сквер, выровнял и вымостил много улиц, улучшил порт
и т. д. В 1874 году Пирей уже настолько разросся, что стал вторым городом
после столицы в королевстве»52.
B те годы, когда Mиxаил
Верн побывал в Пиpee, тaм находилась русская военно-морская база, здесь
ремонтировались и заправлялись корабли. А под Афинами, на берегу тихой бухты
размещался русский морской госпиталь. «Наша эскадра устроилась совсем как дома,
— пишет Верн, — на берегу выстроили баню, сараи для шлюпок и очистили место для
купания команды, где какой-то предприимчивый грек открыл ресторанчик. Матросы
очень любят Пирей; плавая по другим портам Средиземного моря, они постоянно
твердят: └Эх пора бы на покой!“, понимая под словом └покой“ — Пирей»53.
Но некоторые из русских
моряков обретали здесь вечное упокоение. В Пирее имеется кладбище Анастаси
(Воскресенское), где еще в 1970-х годах был русский участок. Образован русский
погост был «Ее величеством королевой эллинов Ольгой Константиновной» — представительницей
российской царской фамилии, вышедшей замуж за греческого короля и пользовавшейся
в Греции большим уважением. Когда в Греции произошел переворот и к власти пришли
«черные полковники» (1967), русский участок был ликвидирован почти полностью,
но могильные плиты, к счастью, сохранились: ими были облицованы стены
кладбищенской церкви. Вот несколько надписей с плит: «Матрос 1-й статьи команды
канонерской лодки └Черноморец“ Петр Нестеренко, умер 17 января 1890 года»,
«Машинный квартирмейстер 1-й статьи самостоятельного управления Василий Галкин,
скончался 15 марта 1903 года, эскадренный миноносец └Император Николай I“».
Но не все русские
могильные холмики были снесены в те годы. Некоторые из них удалось отстоять
благодаря отцу Тимофею — греческому священнику кладбищенской церкви. Среди
захоронений, которые остались нетронутыми, могила капитана корпуса флотских
штурманов Мелентьева, коллежского советника, врача Попова, генерал-лейтенанта
князя Кантакузина, командира эскадренного броненосца «Император Николай I»
капитана первого ранга Комарова, сестры милосердия Буториной, протоиерея
Крахмалева.
При ликвидации погоста
останки с русского кладбища хотели свезти на городскую свалку, но отец Тимофей
не дал этого сделать. Как свидетельствуют очевидцы тех событий, он упал на
колени перед могильщиками, отбил кости у «гробных татей» и захоронил их, сложив
в одно брезентовое полотно, в склепе, примирив всех их перед Богом и уравняв, без
различия чинов и званий. В те годы архимандрит Тимофей был наместником
монастыря Агиу Параклиту (Святого Духа Утешителя) и заведовал русским
старческим домом — так назван приют, расположенный в пригороде Афин. Русских
там почти уже нет, обитают всё больше старые нищие греки, бездомные люди, не
имеющие ни родных, ни близких. В те годы отец Тимофей уже был очень стар, хотя
и деятелен; бодрость сохранил, но годы брали свое: он редко посещал русское
кладбище, но все еще совершал богослужения в русской церкви в Афинах — в
последнее воскресенье каждого месяца.
Сегодня набережная
гавани Пирея плотно застроена многоэтажными домами, и кафедральный собор Св.
Троицы, стоящий на берегу, выглядит довольно скромно. Здесь есть еще несколько
православных храмов; некоторые из них были выстроены на русские средства, отпущенные
для этой цели в 1843 году. В одной из них побывал русский художник И. Захаров,
совершавший путешествие по Греции в середине XIX века. «Не успел я съехать на
берег, а обедня уже началась, — пишет он. — Прихожу в церковь, вижу: такой же
иконостас, такие же иконы, и служба как у нас, только напев другой и на
греческом языке, но что для меня показалось странным, это места, поделанные у
стен для каждого человека не для сидения, а просто перегородки (стасидии. — Авт.)»54.
Сегодня внутри
пирейских храмов почти ничего не изменилось, разве что у престола стоит микрофон,
а на стенах развешаны динамики. Но снаружи всё выглядит по-новому: теплоходы
под флагами разных стран теснятся у причалов; в Пирее есть консульства Панамы,
Швеции, Норвегии, Финляндии, Мальты, Филиппин. И вряд ли здесь найдется место
для совершения чина водосвятия, при котором присутствовал И. Захаров 6 января
1850 года, в день празднования Богоявления. «После обедни священная процессия
тронулась на берег моря с образами и хоругвями, при почетном карауле, — продолжает
русский художник. — По прибытии на приготовленное место начался молебен. Место,
где назначено было погружать св. крест в воду, окружили полураздетые греки, как
на берегу, так и в лодках, ожидая с нетерпением минуты погружения креста. Лишь
только архиерей подошел к воде и погрузил крест в море, со всех сторон
полураздетые греки нырнули в воду отыскивать крест, потому что, по обычаю, кто
первый достанет его, тому честь и слава. Трижды архиерей опускал крест, и трижды
его доставали. Когда церемония тронулась на берег, я, не видав приготовлений к
выстрелам, подумал про себя: неужели у греков в такой торжественный день не
бывает пушечной пальбы, когда у нас и в деревнях стреляют на Иордане из ружей?
На деле оказалось, что в Пирее не имеется ни одной пушки, но зато с русского
корвета началась пальба, и праздник совершился с большой торжественностью»55.
Афины
Туристы, посещающие
Афины, спешат в Акрополь, а паломники — в кафедральный собор. Афинский собор
сооружен по образцу крестовокупольных храмов; он известен под названием «большая Митрополия» (сооружен между
1842–1862 гг.). Снаружи собор удивляет необычным сочетанием западной и
византийской архитектуры. О его интерьере рассказывает известный отечественный
палестиновед Ф. Палеолог, побывавший в Афинах в 1890-х годах: «Собор очень
красив и просторен; украшен богатой иконописной живописью и фресками; везде
блестит в нем мрамор и позолота, — пишет русский автор. — Находящиеся внутри
его, по обе стороны, колоннады, придают ему величественность и в то же время
античную легкость. С левой стороны собора помещается великолепный мраморный
саркофаг над прахом погребенного здесь вселенского патриарха, мученика Григория
V. Всё в этом прекрасном храме говорит о величии Божием и влечет душу к
молитвенным излияниям»56.
В Афинах примечательно
и здание бывшего Старого кафедрального собора; ныне это церковь Панагия
Горгопико (или св. Елевферия) — низенькое темное купольное здание, сложенное из
античных и византийских блоков с рельефами и древними надписями. Среди больших
бетонных зданий, окружающих эту церковку, она кажется островком, оставшимся от
древней Византии. «Афинские церкви немногочисленны и незначительны. От
множества языческих храмов, обращенных в церкви, от множества христианских
церквей, сохранилось немного жалких остатков»57, — писал в конце XIX
века русский путешественник М. П. Соловьев.
И действительно, хотя в
Афинах в турецкое время было сооружено до ста небольших храмов, главным образом
базилик, со сводчатым или деревянным покрытием, сохранилось всего лишь 25 построек58.
Так, на строительство нового кафедрального собора в Афинах (Большой Митрополии)
пошли камень и кирпич от семидесяти разобранных старых церквей и часовен59.
А многие из тех, что остались, существуют благодаря помощи, пришедшей в XIX
веке из православной России. В 1843 году Россия выделила сто тысяч рублей на
восстановление в Греции разрушенных церквей и иные вспомоществования по
церковной части. Половина этой суммы была покрыта за счет контрибуций,
полученной Россией от Турции.
Так, например, были
выданы деньги на восстановление афинских церквей: в Кифисии (1834–1837), в
Амбелокипи (1840), церкви св.
Ирины (1847) в монастыре Кессариани и ряда других. Кроме того, значительные
суммы были переданы афинскому викарному епископу Неофиту для восстановления
других храмов60. Деньги были израсходованы к 1852 году; распорядителем
этих средств было русское посольство в Афинах. Значительные средства были
израсходованы на заказы греческим мастерам, изготовлявшим церковную утварь,
писавшим иконы, а главное — на возобновление и ремонт десяти греческих церквей
и на строительство четырех новых храмов.
Всякий иностранец,
прибывший в Афины, стремится в первую очередь посетить знаменитый Парфенон. О
нем написаны тонны книг; его не могло разрушить время, но в 1687 году при осаде
Акрополя, превращенного турками в крепость-мечеть, венецианцы выстрелом из
пушки сумели разрушить этот античный памятник; ядро попало в пороховой склад.
Русский путешественник Владимир Давыдов, побывавший здесь в 1835 году, пишет:
«Мечеть, построенная турками внутри Парфенона, употребляется теперь как
кладовая для дорогих обломков. Стены храма немало искажены крупными надписями
разных его посетителей; особенно многочисленны имена русских моряков; было бы
гораздо лучше, если бы их не было столько»61.
Побывали у стен
Акрополя и наши паломники. И здесь, к взаимному удивлению и радости, автор этих
строк встретился с группой студентов из Петербургской духовной академии,
которые оказались в Афинах проездом; вечером они теплоходом отправлялись на
остров Крит по приглашению одной из местных православных общин.
Опустившись с Акрополя,
наши туристы обычно направляются в сторону Монастираки, с его длинными рядами
лавок. Но, не доходя до этого шумного торжища, можно остановиться и осмотреть
небольшую крестовокупольную церковку Сотира ту Алику (в русских документах XIX
века она называется церковью Преображения Господня), сооруженную в ХIII веке
недалеко от Акрополя. Эта церковь была восстановлена в 1835–1837 годах на
русские средства. Инициатор реставрации — грек Г.-А. Катакази сообщал в
Санкт-Петербург, что он хочет «дать греческому правительству первый пример
восстановления церквей»62. Таким образом, первая реставрация
памятников византийской архитектуры в Афинах была произведена русским
посольством; это была самая значительная работа, целиком осуществленная усилиями
русского посольства.
Активное участие и
попечение реставраторам оказывал архимандрит Иринарх (Попов), бывший наместник
Толгского монастыря Ярославской епархии, а с 1833-го по 1836 год — глава
Афинской миссии63. Восстановленное здание прослужило как русская
церковь до 1847 года, после чего в распоряжение русского правительства была
передана церковь Сотира ту Ликодиму (св.
Никодима).
Для того чтобы посетить
эту церковь, наши паломники направились в центр Афин — на площадь Синтагма. Вот
какой она была в конце XIX века: «Самое красивое место в Афинах — это площадь,
которая замыкается с одной стороны дворцом, с других сторон зданиями лучших отелей,
— повествует Михаил Верн. — Так как на площади скрещиваются четыре улицы, то
она почти всегда оживлена, а сквер, разбитый в середине, полон детьми с их боннами»64.
Посмотрев на живописную
церемонию смены караула у могилы Неизвестного солдата и здание Парламента
(бывший Старый дворец), мы направились по улице Филэллину к зданию русской церкви.
Еe строительство, а точнее, перестройка началась в середине XIX века, когда, по
словам того же автора, «столица Греции была в таком плачевном состоянии, что не
составила бы гордости самому захолустному уезду России»65.
Воздвигнутая в XI веке,
эта церковь была разрушена в 1780 году турками и восстановлена попечением
русского архимандрита Антонина (Капустина), тогдашнего главы Афинской миссии. К
выполнению живописных работ в этой церкви были привлечены немец Л. Тирш и
итальянец В. Ланцас66. Вот как выглядела русская церковь в Афинах в
конце XIX века: «Наибольшим изяществом внутри и снаружи отличается русская
церковь св. Никодима, отделанная
заново в 1852 году и окончательно украшенная архимандритом Антонином, — писал
один из русских паломников. — Церковь пятиглавая, средний купол на высоком
тамбуре, внутри расписана по золотому полю орнаментами и медальонами.
Живописные и архитектурные работы исполнены немецкими мастерами: работают
дешево и прилично. Греческая королева нередко присутствует при совершении
литургии. Служба происходит с редким благолепием и стройностью»67.
Вскоре после
восстановления этого храма Грецию посетил известный деятель Русской православной
церкви — архимандрит Порфирий (Успенский) — богослов, востоковед, лингвист. В
мае 1854 года он был гостем архимандрита Антонина, который был чем-то схож с архимандритом
Порфирием: «благообразный, умный, ученый и вдобавок эллинист»68. В сопровождении
отца Антонина apxимандрит Порфирий посетил русскую церковь в Афинах и, как
церковный писатель, отметил основные события, связанные с ее историей.
«Недалеко от
королевского дворца я видел церковь нашего посольств; недавно возобновленную,
но еще не освященную и расписываемую внутри художником из Мюнхена г. Тиршем, —
сообщал отец Порфирий. — На месте этой церкви или близ нее, по соображениям и
исследованиям отца архимандрита Антонина, в дохристианские времена находился
лицей философа Аристотеля и потому место сие именовалось Ликодим. По истечении
нескольких веков греческая царица Ирина, родившаяся в Афинах, воздвигла тут
церковь Спаса; эта церковь с 1651 года слыла в народе уже под именем Никодима,
вместо Ликодима. Неизвестно, когда она была покинута и обветшала так, что в ней
не совершалось никакое священнослужение. В этом запустении застал ее
архимандрит Антонин и с 1852 года начал возобновлять ее, предварительно открыв
и осушив многие подземелья ее, в которые сходил и я»69.
Сегодня русских
прихожан в этой церкви очень мало, но все же расписание богослужений при входе
в храм составлено на русском языке. Этот храм посещают также и греки, выехавшие
за последние годы из России.
Вернувшись в Пирейскую
гавань, где стояли наши ладьи, мы встретились с соотечественниками: нашими гостями
были члены экипажа яхты «Эдлен», построенной в Ростове-на-Дону и прибывшей к
берегам Эллады. В числе участников плавания на борту этой яхты находились
судовой священник — иеромонах Викентий (Пазюк), насельник
Свято-Иоанно-Богословского монастыря (что под Черновцами) и председатель
православного братства св. Иоанна
Богослова Юрий Аксенов (Москва). К этому времени о наших парусных ладьях и яхтах
с духовенством на борту стало известно на грузовых теплоходах, прибывших в
Пирей из нашей страны, и мы получили приглашение прибыть на один из них и
освятить его.
1 августа три судовых
священника — протоиерей Леонид, иеромонах Викентий и автор этих строк —
отправились в грузовой порт Пирея на ладье «Надежда». Пришвартовавшись к борту
научно-исследовательского cyдна «Антарес» (порт приписки Одесса), мы взошли на
борт, где нас встретил старший помощник капитана. Отец Викентий приготовил всё
необходимое для освящения судна; на палубе собрались члены экипажа во главе с
капитаном; в руках у них были зажженные свечи. Освящение судна было предварено
краткой проповедью, в которой объяснялся смысл этого чинопоследования, а по его
окончании члены экипажа ознакомились с историей флотского духовенства в России.
Корабельные
священники
Первый корабль (а не
малая ладья) в России был построен по приказанию царя Алексея Михайловича
(1645–1676), и русский флаг стал развеваться на водах Каспийского моря70.
При этом же государе были составлены наказы гражданского благочиния, писцовый и
корабельный71. Но подлинное становление корабельного дела началось в
период правления Пeтра I (1682–1725). C 1696 года он стал править единодержавно
и смог направить большие средства на строительство корабельной флотилии. Тогда
же было составлено положение о деятельности морского духовенства. По высочайшему
повелению Петра I от 8 апреля 1719 года на каждое военное судно, как бы оно ни
было мало, должен был назначаться особый священник; в расписании личного
состава на судах, содержащемся в Морском уставе, отдельный священник полагался
даже для такого судна, экипаж которого исчислялся не сотнями, а только
десятками, Но на практике дело было поставлено таким образом, что отдельные священники
назначались только на более крупные суда — корабли и фрегаты, а небольшие суда
имели одного священника для нескольких.
Пребывание
священнослужителей на корабле ограничивалось в основном только временем летней
навигации. С наступлением осени большинство иеромонахов возвращалось в Александро-Невский
монастырь (Санкт-Петербург), и только третья часть всего состава задерживалась
при кораблях. Оставшиеся на зиму во флоте иеромонахи исполняли духовные нужды
матросов, иногда заменяли в городах приходских священников или совершали по
приглашению частные требы, а иногда прикомандировывались к морским госпиталям.
Обязанности священника
на корабле заключались в совершении ежедневных молитв и праздничного
богослужения, произнесении поучений «словесных или на письме», посещении,
утешении и напутствовании больных. Морской устав и инструкция требовали от священника
постоянного присутствия на корабле для неопустительного совершения богослужения
и участия в ежедневных молитвах.
Порядок совершения
ежедневных молитв на корабле был определен в особой «книжице корабельной
молитвенной», которая многократно и в большом количестве экземпляров издавалась
как для армии, так и для флота. На заглавном листе книжицы было напечатано:
«Указ всем в войске российском обретающимся вышним и нижним служителям
Православно-кафолическия веры, коим образом, и в которое время по вся дни
должны приносить Господу Богу моления. А которыя иных законов (инославные. — А. А.)
в службе обретаются, те по своим уставам, однако в то ж время».
Дневная молитва
совершалась «с торжественностью»: на столе поставлялась дароносица со Святыми
Тайнами и две или три иконы, «на которых письмо видно бы было», но было запрещено
ставить много складных икон «по всякого воли», а тем более зажигать много
свечей: «во еже б кораблю коего повреждения не учинить».
В «Уставе Морском»
предполагалось, по крайней мере на некоторых кораблях, наличие церкви и
совершение литypгии. «Ha котором корабле, — говорится в Уставе, — определена
будет церковь, тогда священник должен онyю в добром порядке иметь, и в
воскресные и празднуемые дни, ежели жестокая погода не помешает, литургию
отправлять». Это видно и из приложенного к Морскому уставу «реэстра
священническим настоящим вещам», где показана походная церковь с предметами,
необходимыми для совершения литургии: антиминсом, священными сосудами и т. д.
Но Св. Синод решительно
высказался против совершения литургии на кораблях и поэтому в «Инструкции
флотским священникам» предписал: «в воскресные дни и праздничные вечерню,
утреню и дневныя молитвы корабельные, вместо часов, читать, и кроме сего ничто
же». От этого постановления Св.
Синод не отказался даже и после того, как сам государь Петр I выразил желание
иметь на одном корабле походную церковь: 16 июня 1721 года в Синод поступило
прошение князя А. Д. Меншикова, в котором он просил прислать, согласно
указу царского величества, антиминс «с принадлежащею утварью» на корабль
«Фридрик-Штат» в походную церковь, в которой был уже поставлен иконостас.
Св. Синод ответил на
это очень почтительным письмом, что он не находит возможным допустить
совершение литургии на корабле по следующим основаниям: «Понеже на корабле, во
время морского волнения, бывает не малое как прочему, так и разливающимся вещем
колебание, от чего иногда и пролитие случается, каково и Пречистым Тайнам, в
литургии совершаемым, случиться может, чего соблюсти, хотя бы и всячески по
должности священнослужители тщалися, нужной великаго волнения случай не
допустит, также и частое престола разбирание, по нужде случающееся, не без
повреждения бывает, и в хранении оных Таин великая есть опасность: ибо по
святым правилам, ежели что от Святых Таин небрежением пролиется, лишен бывает
священнослужитель сана своего, паче же и самая христианства должность понуждает
всемерно оныя Святыя Тайны, яко святейшую вещь, соблюдать и хранить, да
николиже пролиется; не хранящие же того смертно согрешают. Чего ради Святейший
Правительствующий Синод общим согласием за благо рассудили: довольствоваться во
флоте, кроме литургии (которой за оною важностью совершаемой тамо быть опасно),
прочими церковными службами, и без антиминса отправляемыми; а для которой
потребны паче, то есть для причастия, требуется литургия, того требующие могут
быть сподоблены, и без такого зело опасного на корабле литургисания, запасными
Святыми Тайнами, которыя при обретающихся во флоте священниках всегда бывают»72.
Изданные при Петре I
уставы и инструкции вменяли в особую обязанность флотскому священнику следить
за тем, чтобы тяжелобольные были своевременно напутствованы Св. Тайнами. В
связи с этим деятельность священника находилась в тесной связи с деятельностью
корабельного врача. Когда священник шел со Святыми Дарами к больному для причащения,
его провожал с подобающей честью офицер; вблизи того места, где проходил священник
и где совершалось причащение больного, запрещалось сидеть или стоять с покрытой
головой, допускать крик, шум и курить.
Чтобы священник не отвлекал
матросов от порученной им работы, круг его обязанностей был точно ограничен с
твердым указанием: «больше ни в какие дела не вступать, ниже что по воли и
пристрастию своему затевать». Келейное правило он должен был читать тихо в
своей каюте, не привлекая к этому никого из членов экипажа, «дабы чтением
патрикулярным помешки и препятия в делах общих корабельных не делать».
Устав стремился
упрочить авторитет священника на корабле. Поэтому он требовал прежде всего от
самого священника, чтобы он своим поведением служил примером для других,
«прилежал к непорочному, трезвому и умеренному житию, не прельщал людей
непостоянством или притворною святостью и бегал корысти, яко кореня всех злых».
Нарушение этих требований влекло за собой соответствующие наказания и даже
лишение сана. С другой стороны, правила обязывали всех служащих на корабле
относиться к священнику с уважением и почитать eгo. Зa обиду, нанесенную
священнику, Морской устав определял наказание в двойном размере против
светского лица. Морской устав требовал от офицеров и матросов строгого
соблюдения религиозных обязанностей и почтительного отношения к святыне, и это
оказывало благотворное влияние на духовную жизнь корабельных экипажей.
Судовые священники
осуществляли свою деятельность на русском флоте в течение двух столетий; они
находились в подчинении протопресвитера военного и морского духовенства.
Предпоследним из них был протопресвитер Е. П. Аквилонов (сконч. в
1 Георги В., Августин (Никитин), архимандрит. К Святой земле
под парусом «Надежды». Петрозаводск, 1992.
2 Горихвостов Д. Записки россиянина, путешествовавшего по
Европе с 1824 по 1827 гг. Т.
3 Там же. С. VI (предисловие)
4 Путешествие во Иерусалим Саровския общежительные пустыни
иеромонаха Мелетия в 1793 и 1794 году (вторым тиснением). М., 1800. С. 2.
5 Маленко Ю. На древней ладье по проливу // Керченский
рабочий. № 136. 16 июля
6 Там же.
7 Воронов А. А., Михайлова М. Б. Боспор Киммерийский. М.,
1983. С. 74.
8 Там же. С. 73.
9 Там же. С. 84.
10 Записки адмирала А. С. Шишкова, веденные им во время
путеплавания его из Кронштадта в Константинополь. СПб., 1834. С. 38.
11 Там же. С. 38.
12 Перегринация или путник, в нем же описуется путь до св.
града Иерусалима, и вся святая места, от иеромонаха Варлаама, бывшего тaмo в
13 Там же. С. 57.
14 Всеволожский Н. С. Путешествие через Южную Россию, Крым и
Одессу в Константинополь, Малую Азию, Северную Африку, Мальту, Сицилию, Италию,
Южную Францию и Париж в 1836 и 1837 годах. Т.
15 Павловский А. А. Иллюстрированный путеводитель по святым
местам Востока. Кн. 2. СПб., 1903. С. 11–12.
16 Коковцев М. Г. Описание Архипелага и варварийского берега.
СПб., 1786. С. 25.
17 Там же. С. 26.
18 Там же. С. 26.
19 Воспоминания на флоте Павла Свиньина. Ч. II. СПб., 1819. С.
221.
20 Всеволожский Н. С. Указ. соч. С. 347.
21 Там же. С. 344.
22 Перегринация… иеромонаха Варлаама. С. 56.
23 Книга хожений. С. 206.
24 Путеводитель по Святой Земле. Одесса, 1886. С. 21.
25 Пелгримация или путшественник честного иеромонаха Ипполита
Вишенского во святой град Иерусалим. М., 1877. С. 24.
26 Там же. С. 24.
27 Там же. С. 24–25.
28 Коковцев М. Г. Описание Архипелага и варварийского берега.
СПб., 1786. С. 32.
29 Путник или путешествие во Святую Землю Матронинского
монастыря инока Серапиона 1749 года // ЧОИДР. 1873. Кн. 3. С. 87.
30 Путешествие во Иерусалим Саровския общежительные пустыни
иеромонаха Мелетия в 1793 и 1794 году (Вторым тиснением). М., 1800. С. 318.
31 Записки флота капитан-лейтенанта Егора Метаксы (1798–1799
гг.). Пг.,
32 Дневные записки путешествия из архипелагского, России
принадлежащего острова Пароса в Сирию… российского флота лейтенанта Сергея
Плещеева в исходе 1772 года. СПб., 1773. С. 69.
33 Мельников Г. М. Дневные морские записки. Ч. 1. СПб., 1872.
С. 122.
34 Жмакин В., свящ. Путешествие иеромонаха Аникиты по святым
местам Востока в 1834–1836 гг. СПб., 1891. С. 104.
35 Путешествие во Иерусалим Саровския общежительные пустыни
иеромонаха Мелетия в 1793 и 1794 году (Вторым тиснением). М., 1800. С. 47–48.
36 Там же. С. 316.
37 Там же. С. 316.
38 Теплов В. Граф Иоанн Каподистрия президент Греции. СПб.,
1893. С. 13.
39 Жмакин В., свящ. Указ. соч. С. 104.
40 Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии,
Турции и Св. земле постриженика Святыя Афонския горы инока Парфения. М., 1856.
Ч. 4. С. 3.
41 Записки паломника (
42 Коровицкий А., свящ. Дневник паломника. Житомир, 1891. С.
20.
43 Там же. С. 20.
44 Там же. С. 20.
45 Там же. С. 20.
46 Там же. С. 21.
47 Записки паломника (
48 Воспоминания на флоте Павла Свиньина. Ч. II. СПб., 1819. С.
221.
49 Коковцев М. Г. Описание Архипелага и варварийского берега.
СПб., 1786. С. 20–21.
50 Всеволожский Н. С. Указ. соч. С. 366.
51 Верн Михаил. Прогулка по Средиземному морю. М., 1883. С.
226–227.
52 Там же. С. 235–236.
53 Там же. С. 224.
54 Путевые записки русского художника И. Захарова, собранные во
время путешествия по России, Турции, Греции, Италии и Германии. Ч. I. СПб.,
1854. С. 74.
55 Там же. С. 74–75.
56 Палеолог Ф. Русские люди в обетованной земле. СПб., 1895. С.
114.
57 Соловьев М. П. По Святой земле. СПб., 1897. С. 315.
58 Полевой В. М. Искусство Греции. Новое время. М., 1875. С.
43.
59 Там же. С. 212.
60 Там же. С. 213.
61 Путевые записки, веденные в
62 Полевой В. М. Указ. соч. С. 214.
63 Жмакин В., свящ. Указ. соч. С. 124.
64 Верн М. Указ. соч. С. 258.
65 Там же. С. 258.
66 Полевой В. М. Указ. соч. С. 214.
67 Соловьев М. П. По Святой земле. СПб., 1897. С. 315.
68 Порфирий (Успенский), архимандрит. Книга бытия моего. Т. V.
СПб., 1899. С. 224.
69 Там же. С. 224–225.
70 Описание посольства, отправленного в 1659 году от царя
Алексея Михайловича к Фердинанду II, вeликoмy герцогу Тосканскому. М.,
1840. С. V (предисловие).
71 Там же. С. I (предисловие).
72 Деятельность флотского духовенства // Миссионерское
обозрение. Март. 1915. С. 451–452.