Предисловия и перевод Евгения Лукина
Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2014
Руперт
БРУК
«О, воструби, труба, над сонмом мертвецов!..»
Руперт
Чоунер Брук — английский
поэт. Родился в 1887 году. Окончил школу в городе Регби и Королевский колледж в
Кембридже. Много путешествовал по Европе и Северной Америке. Писал стихи и прозу.
Сблизился с поэтом и переводчиком Эдвардом Маршем — личным секретарем
государственного деятеля Уинстона Черчилля.
В первые
дни войны завербовался в военно-морской резерв, которым командовал министр
Черчилль. Объявленный Черчиллем поход на Константинополь поэт воспринял с
восторгом: «Захвачу ли я мозаику из Святой Софии, турецкие услады и ковры?
Кажется, я никогда в жизни не был так счастлив». Однако во время похода Брук заразился сепсисом от укуса комара и скончался 23
апреля 1915 года. Перед смертью поэту сообщили, что его сонет «Солдат»
прозвучал во время пасхальной проповеди в Лондоне. Стихи оказались
пророческими: лейтенант Руперт Брук
был похоронен вдали от родины — на греческом острове Скирос.
Черчилль посвятил поэту некролог: «Он знал, что умрет, но он хотел умереть за
любимую Англию, ее красоту и величие».
Солдат
Когда
умру, то думай обо мне:
Есть
некий уголок в чужих краях,
Что
стал навеки Англией. Зане
В
богатых землях и богаче прах.
Он
был когда-то в Англии рожден —
Любить
дороги, странствия, цветы;
Омыт рекой и солнцем
освещен,
Согрет английским
воздухом мечты.
Знай:
это сердце не приемлет зла
И,
с вечным разумом колеблясь в лад,
Лелеет
дар Отчизны неделимый —
Мгновения
любви, добра, тепла,
Что
свято мирные сердца хранят
Под
небесами Англии любимой.
Мертвые
О,
воструби, труба, над сонмом мертвецов!
Нет
стариков в рядах последнего парада.
Смерть
одарила нас куда богаче злата —
Они
переместились в лучший из миров.
И
там, наполнив кубок молодым вином,
Они
отвергли бытия земную радость —
И
праведность труда, и мудрости крылатость —
Бессмертье передав тем,
кто придет потом.
О,
воструби, труба, над сонмом мертвецов!
Они
добыли нам и святость, и любовь,
Они
нам возвратили доблести корону.
Когда
величие воздвиглось на престол
И
королевский дар любой из нас обрел,
Свое
наследство мы вернули по закону.
Алан СИГЕР
«Однажды смерть назначит мне свиданье…»
Алан
Сигер — американский поэт. Родился в 1888 году в Нью-Йорке. Учился в Гарвардском
университете, где подружился с будущим лауреатом Нобелевской премии поэтом
Томасом Элиотом и писателем Джоном Ридом, автором знаменитой книги «Десять
дней, которые потрясли мир».
После
окончания университета поселился в Гринвич-Виллидж —
богемном квартале Нью-Йорка, где писал стихи и
наслаждался жизнью молодой богемы. Затем продолжил творческие интеллектуальные
искания, переехав в Латинский квартал Парижа. Будучи американским гражданином,
с началом войны добровольцем поступил во Французский иностранный легион (США
вступят в войну лишь в 1917 году). Погиб 4 июля 1916 года в битве при Сомме.
Стихотворение «Однажды смерть назначит мне свиданье…», написанное поэтом перед
гибелью, впоследствии станет одним из любимых произведений Джона Кеннеди —
тридцать пятого президента США.
* * *
Однажды
смерть назначит мне свиданье
Там,
на ничейной и глухой земле,
Когда
весна прошелестит во мгле,
Наполнит
воздух яблоневый цвет.
Однажды
смерть назначит мне свиданье,
Когда
восторжествует вешний свет.
Она
меня подхватит невзначай
И
поведет, рыдая, в темный край,
Закроет
очи, охладит дыханье,
А
может быть, меня минует тьма?
Однажды
смерть назначит мне свиданье
На
склоне сокрушенного холма,
Как
только в наступающем году
Всё
первоцветом заметет в саду.
Ты
знаешь, Боже, как хотелось мне
Туда,
где благовонья и атлас,
Где
нежится любовь в блаженном сне,
С
дыханьем сочетается дыханье
И
тихо пробужденье настает…
Но
все же смерть назначит мне свиданье
В
горящем городе, в полночный час,
Когда
весна на север повернет.
И,
верный долгу, я не подведу:
Я
на свиданье вовремя приду.
Вильгельм РУНГЕ
«И растоптан мир в пустыне…»
Вильгельм
Рунге — немецкий поэт. Родился в 1894 году. Подробности его биографии не
сохранились. Известно, что с началом Первой мировой
войны ушел добровольцем на фронт, был тяжело ранен и после излечения жил в
Берлине.
Здесь
поэт переосмыслил отношение к войне, проникся пацифистскими идеями.
Познакомился с ведущими литераторами журнала «Штурм» — печатного органа
немецких экспрессионистов. Вскоре в журнале были напечатаны его стихи.
В
1916 году Рунге был вновь направлен на Западный фронт. Участвовал в битвах при
Сомме и под Аррасом. Погиб 22 марта 1918 года при
невыясненных обстоятельствах. Есть основания полагать, что лейтенант Вильгельм
Рунге был расстрелян как дезертир.
* * *
Вздох
страшится
очей
исполненных Эдема
исполненных дождя
сквозь
песчаные пустыни
бредет
караван мыслей
покачиваясь
под солнечными лучами
томимый жаждой
вся
кровь утаена знойными облаками
и
пугливые голуби рук
взвиваются
когда
скачет душа дикого зверя
гремит
и воет
ад
своими ужасами
и
растоптан мир в пустыне
островок
последних сил
* * *
Над
синим морем времени
струится
ласточкино крыло тоски
к
берегам далекого счастья
и
сердце утренней зари
вздымается
из глубин ночей
твоей
крови
обрушивается
ураган птичьего пения
на
гребне шелковистых валов
щекочет
солнечными перстами
смех создающий рябь
на губах волны
и
срывает пелену с глаз
пчел
пьяных
медом
Тадеуш
МИЧИНСКИЙ
«Время судное грядет…»
Тадеуш
Мичинский (или Мицинский) —
польский поэт, прозаик, драматург. Родился в 1873 году в Лодзе.
После окончания гимназии слушал лекции по истории и философии в университетах
Кракова, Лейпцига и Берлина. Пропагандировал создание единой славянской
конфедерации во главе с Россией. В своих поэмах, драмах и мистериях стремился
соединить самые разные традиции — от романтического мессианства и панславизма
до оккультизма и средневековой мистики.
В
годы Первой мировой войны жил в Москве. Сотрудничал с
польской и русской прессой, занимал антигерманские
позиции. После Февральской революции служил офицером в польском войсковом
корпусе. Погиб в феврале 1918 года в Белоруссии при невыясненных
обстоятельствах. Предположительно, был убит местными бандитами.
Призрак
От
могил, как струйки дыма,
духи
белые летят
и
когтями ледяными
сердце
бедное когтят.
Над
разбомбленным кладбищем
сила
страшная встает.
Ветер
кружится и свищет,
время
судное грядет.
Кто
же ты, король мой белый?
Что
ты шепчешь снам моим?
Воют
бомбы, бьют шрапнели,
из
окопов вьется дым.
Прочь,
солдат, — ступай до смерти!
Прочит
виселица тьму.
Кто
мечом откроет сердце,
сердце
песнь споет тому.
Кто
стучит стопой костлявой?
Трон
судейский предо мной,
а
на троне труп кровавый
с
отсеченной головой.
Рядом
рать его стальная —
мертвый
люд, чужой везде.
На
плечах — воронья стая,
а
на шлемах — по звезде.
Враз колено
преклонилось,
голова
легла на пень.
«Вижу,
потерял ты милость?» —
надо
мной склонилась Тень.
Я
ответил, что без ссоры
все
за сердца песнь отдам
и
за мертвый люд, который
громом
бьет по небесам.
Но
раздался смех надменный:
я
в седло — и полетел.
Бес
звенел трубою медной,
под
копытом грех хрустел.
Не
зову я райской птицы,
не
хожу на смерть в штыки.
Пусть
летит в мои зеницы
колкий
иней от реки.
Над
могилами взлетая,
пусть
несется мой рысак,
и
трубит труба шальная,
осыпает
звезды мрак.
Огонь
Сижу
один — камин, огонь, железка,
дрожат
на стенах дивные виденья,
с
беззвучным смехом в такт сухого треска
я
слушаю святые песнопенья.
Томится
сердце в грусти сновидений,
как
муха в паутине, безнадежна,
а
грусть легка, словно туман весенний,
и,
словно горе горькое, безбрежна.
Лучина
гаснет — темная тревога
мне
страшную историю скрежещет:
«Шел
ночью юноша, не знавший Бога» —
а
сердце за окном моим трепещет.
Ой,
холодно — темно — постой —
вихрь
по полю летит —
ты
деревце возьми с собой,
пускай
в огне сгорит —
мой
Боже! Боже мой —
а
сердце со святыми упокой.
Сон
Ты
умер? Не знаю, но я пробудился в слезах,
и
струны тех ангельских лютней на небе звучали,
и сердце
рыдало мое, и я слышал впотьмах,
как
ученики Твои что-то шептали в печали.
Я
летопись нынче читал в осветленных хлебах
Твоих
несказанных страданий, деяний чудесных,
и вдруг словно радуга вспыхнула в ясных очах
и
словно цветы зашумели в степях поднебесных.
Так
в Боге и Ты утешался, когда угасал,
я
чувствовал муки Твоей умирающей плоти,
я
плакал, что душу мою Ты с собою не взял,
как
срезанный колос, звенящий в последнем полете
и
брошенный вдруг на пути под железный овал
в
пыль…
Предисловия и перевод Евгения Лукина