Подготовка публикации и комментарии Михаила Михеева
Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2014
Дневник Александра Гладкова.
1960 год*
2 мая [записи фрагментарны, он летит в Ленинград на 2–8 мая].
Эмма меня встречает. Ганнопольский1 оставил мне номер в Московской (№ 512)2. С Эммой все хорошо.
3 мая. Утром отношу Г-му пьесу.
4 мая. Утром подписываю с директором Орловым договор на «Наташу Ростову».
Вечером приходит Ганноп[ольски]й. 2000 р. Вот как нужно делать дела! После у К[иселева] с [к]оньяком3.
6 мая. Все дни нан один. Читаю Сашу Черного, ноторого получил вчера у Рахлина, и «Жизнь взаймы» Ремарка.
Эпизод с американским самолетом.
10 мая. Узнал, что умер Ю. К. Олеша и что у Б. Л. Пастерна[к]а тяжелый инфаркт.
14 мая. Утром встречаюсь с Ю. Трифоновым4. ЦДЛ. Прогулка. «Националь» Новосольцев5. Вечером у Штейнберга6. Он рассказывает о предложении Чичерова7 поднять дело об доносах Эльсберга.
15 мая.
Тревожные слухи о состоянии Пастернана. Сообщение о запуске космич. корабля. Все уверены, что в нем человек.
19 мая.
Дома полуссоры и полуразрыв. Отъезд Т.8 на дачу.
23 мая. У Штейнберга полночи. Он предлагает мне с ним закончить его пьесу о Фуше9. Не умею отказаться и беру пьесу. Его интереснейшие рассказы о Троцком, Иоф[ф]е10.
27 мая. Уже второй день в Ленинграде. У Эммы премьера «Дамонлов меч» Хинмета11. Провинциально-модернистсний спентанль. Снова живу в гостинице Мосновсной.
«Известия» теперь выходят в Моснве вечером, заметно «желтея» под влиянием нрзб [?-«боного»] Аджубея, о котором ходит уже множество анекдотов12.
2 июня13. [АКГ возвращается из Ленинграда.] Приезжаю в 10 ч.
Снова дома в час дня. Звонок Н. Д.[Оттена.]
Он только что из крематория с похорон Е. Л. Штейнберга, умершего в
ночь на 31 мая. И сразу — вторая трагическая новость: в ту же ночь без
В общем — от похорон хорошее, светлое, красивое ощущение. Если бы не дешевка речей «семинариста» и «рабочего», совсем было бы хорошо.
Хорошо помню похороны Маяковского. Между теми похоронами и этими (двух великих поэтов) целая эпоха и почти вся жизнь. Вот начать бы роман одними похоронами и кончить другими. Был я и на похоронах Есенина, совсем еще мальчишкой15. Безвестно трагически погибли Цветаева и Мандельштам. Так же погиб Мейерхольд. Из «стаи славных» живет еще А. А. Ахматова.
15 июня. Все еще стоит страшнейшая жара.
Третьего дня на Динамо на футболе (Динамо М. — Авангард — разгром чемпиона!). Встречи с Трифоновым, Есениным16, Арбузовым и Старостиным17. Мне кто-то говорит, что вышел второй выпуск «Футбольного календаря» с моей статейкой, написанной еще зимой в один присест.
Переговоры с театром Моссовета. Встреча с Завадским и Комиссаржевским18. Оба фальшивы и противны.
В воскресенье 12-го в Тарусе. В это утро Паустовский, по его словам, поставил точку в 4-й части «Повести жизни»19. Я сидел у него часа два. Он задыхается и плохо выглядит. Говорили больше обо всем, связанном с Пастернаком. Приехала его сестра Лидия из Лондона20, назначенная им душеприказчицей наследства (она англ. подданная). Последние слова Пастернака («Откройте окна!.. Ну, откройте окна!.. Ну, разбейте окна!..») Подробности истории с Ивинской и пр.
Все, кто побоялся пойти на похороны Б. Л., откровенно жалеют об этом. Я слышал это от Трифонова, Штока, Арбузова: правда, двое первых прямо признаются, что «побоялись» и Воронков (секретарь ССП) пугал, а Арбузов врет, что не знал, хотя в это время был в Переделкине. Паустовский сказал, что не простит этого Арбузову21.
Загорянка. Сирень.
19 июня.
Смотрел в кино гениальный фильм Феллини «Ночи Кабирии» и хорошую американскую комедию «Римские каникулы».
История с изгнанием Е. Суркова из Лит. газеты, попытка к самоубийству, будто бы он помещен в психиатрическую лечебницу.
23 июня. Вчера позвонили из «Искусства» и спросили, сколько мне нужно экземпляров альманаха, а сегодня я получил их, наконец.
Мои «Воспоминания» занимают 30 страниц мелким шрифтом.
[30 июня АКГ летит в Саратов (там Эмма с театром), а возвращается — 6 июля.]
6 ию[л]я. Лечу в Москву. Рано утром Эмма провожает меня после страстной ночи. Улицы еще пусты.
9 июля. Днем Хрущев произнес речь на Съезде Учителей, а вечером мы уже читаем ее в «Известиях». Такого еще никогда не было. Это все темперамент и хватка Аджубея. Молодец!
В речи Хрущева — прямые угрозы США в связи с опасностью интервенции на Кубе.
14 июля 1960.
История с американским самолетом, сбитым над Баренцовым морем. Нехорошо все это.
Прочел только что вышедший том «Записных книжек и дневников» Афиногенова22. Я читал их два года назад почти полностью. Конечно, самое интересное выброшено: замечательная запись о поездке на дачу Горького в вечер его смерти23, все об отношениях с Киршоном,все о том, как шел 37-й год, все о Пастернаке и многое другое… Выброшен и почти щенячий визг после того, как автору дневника дали пинка [в рукописи: «пинька»] под хвост и наивная «патриотическая» экзальтация и клятвы верности Сталину: сейчас они показались бы просто глупыми. В общем — наивный, незрелый ум, странное гимназичество. Нет ощущения, что это был умный человек. М. б., приятный, но не умный.
18 июля. ‹…› Читаю только что вышедшее «Изгнание» Фейхтвангера24.
Фейхтвангер из писателей типа Эренбурга, Алданова, но он все же больше художник, чем эти два, являющиеся по существу умными и ироничными фельетонистами.
Вечером на футболе со Штоком, Ю. Трифоновым, К. Есениным, В. Михнецовым25, там встречаю Арбузова, который предлагает к сезону переделать «Бессмертного». Все-таки Алеша это коммерческая душа. После матча едем с С. Старостиным, Е. Архангельским и Штоком к Старостину. Он рассказывает про недавний выигрыш в Париже нашей сборной кубка европейских чемпионов (он ездил с ними в качестве начальника сборной), как все это было… Пьем водку и французский коньяк и едим вареное мясо и яичницу.
22 июля. Встречи с Зархи26. Третьего дня на Мосфильме. Шавкуненко27.
Вечером у Б. Н. Знакомство с Н. Н. Ановым28. Посылка.
Ночью ссора по телефону (Киселев29).
Во вторник приезд Тони: по-прежнему озлобленной и вызывающей. Потом уже не могу работать.
М. б. сегодня поеду в Тарусу, если будет попутная машина.
27 июля. Утром еду в Амбулаторию Литфонда к окулистке, чтобы получить новые рецепты для очков (я потерял свои лучшие очки на днях, купаясь в Оке в Тарусе). Покупаю очки в аптеке на Ленингр. шоссе.
28 июля. [снова другая лента и другая машинка, без буквы «к»:] Лечу в час дня из Шереметьева. Прилетаю в Нуйбышев. Встреча шофером, присланным Ниселевым30.
30 июля. Переезжаю в нвартиру, где живет Эмма и Фрейндлих31 и Белой, в т. н. «обномовсний дом». Иду с Фимой32 к дантисту. Мне сноропалительно вытаснивают 10 зубов. Возвращаюсь, шатаясь.
5 авг.
Завтра у меня первая примерна протеза и неделя, нан уже вырваны зубы.
2 сент.
Надо ехать в Тарусу работать над сценарием, но не хочется. ‹…› Вчера в «Известиях» статья Иващенко (который33 заменяет Аджубея) «Бездельники на Парнасе» о молодых поэтах, выпускавших рукописный журнал «Синтаксис». Упоминается и некий Аля Гинзбург34, которого я никогда не видел, но о котором сл[ы]шал, и пресловутый Холин — лидер группы «барачных поэтов»35, и др.
6 сент. Таруса. Денек переменчивый: и дождь, и солнце. Приезжаем почти к вечеру. Н. Д. и Е. М. приветливы36.
Из сада Оттенов видно — в саду Паустовских кто-то ходит. Оказывается: он тоже приехал сюда сегодня.
11 сент. Работа над сценарием раскачивается с трудом.
Оттены очень гостеприимны. Н. Я. Мандельштам37.К. Г. Паустовский заходил вчера к Оттенам, но я с ним разминулся. Он плохо выглядит и плохо себя чувствует. С астмой лучше, но болит сердце. Зовет завтра приходить.
Прочел полностью «Темные аллеи» Бунина. Странная и чем-то неприятная книга. Есть и шедевры, но большинство рассказов удивляет. Подчеркнутый эротизм, на котором не фаллическая мощь Декамерона, а что-то старческое, бессильное, род онанизма памяти38.
12 сент. Вечером у Паустовского. Идем садом. Его вид [хозяина] меня поражает: таким бледным и слабым я его еще не видел. Говорим, сидя в кабинете, потом пьем чай с ватрушкой и уходим, увидев, что он утомился. На письменном столе машинка с вложенным и наполовину записанным листом. Он пишет сейчас новую часть автобиографической повести (приезд в Москву, нэп и пр.) и одновременно «в первый раз в жизни» еще одну книг[у]: «свою, последнюю» — о тридцатых годах, свой итог и расчет со временем. «Разрешу ее напечатать только через 20 лет после смерти. Это правда о времени, написанная для того, чтобы потомки не считали нас сволочами»… О ЧЕМ ЕЩЕ ГОВОРИЛИ? О Федине вообще и о его поведении в день похорон Пастернака («притворился больным и закрыл окна шторами и ставнями»). Его письмо Каверину еще во время болезни Б. Л. без упоминания имени именно того («я дал указания все сделать для вашего больного»). Моцарт и Сальери. Новелла: Федин в день похорон Пастернака.
Слух об аресте Ивинской (любовницы Б. Л.) подтвердился. Оффиц[иальный] мотив — спекуляция контрабандой…. Еще говорим о многом. Обратно идем темным садом, не видно ни зги. Он заметно устал.
13 сент. 1960. Утром едем за грибами. С нами дочь М. И. Цветаевой Ариадна Сергеевна Ефрон39, уже седоватая, но с глазами, в которых непотухший блеск. Я о ней много читал в разных мемуарных отрывках М. И. и она уже знает обо мне от Оттенов (переписывала кое-что себе из моей тетрадки, где были автографы М. И.). Осенний лес. Белых грибов уже мало, но порядочно подосинновиков. Сеет иногда мелкий дождь. Удивительны[е] березовые рощи. Как пахнет в лесу. Мимоходом разговор о том о сем: и о Пастернаке и пр. Она остроумна. Со мной внимательно доброжелательна. Говорим и о пьесах М. Ц. Она обещает мне дать копии того, чего у меня нет («Феникс» и пр.).
14 сент.
Панферова все жалеют [накануне было сообщение о его смерти]. Художник он никакой, но литератор по-своему честный и доброжелательный редактор. К. Г. тоже говорил о нем с сочувствием.
17 сент.
[Жена Оттена Елена Михайловна] приехала из Москвы. Подтвердилось, что в Лен-де арестован писатель Касцинский40 (о чем мне еще в начале месяца рассказывал Шток). По его делу вызвано много знавших его писателей, но суть дела неясна. В Москве арестован некий Аля Гинзбург, «издатель» пресловутого рукописного журнала «Синтаксис».
Арестована младшая Ивинская, дочь О. Ивинской, любовницы Пастернака. Про мать — слухи, что за «контрабанду». Маловероятный слух, что для ареста дочери было наряжено 60 оперативников (!). Какие-то темные слухи о их попытке получить «наследство» Б. Л., т. е. его деньги в валюте. Скорее всего, они передали за границу что-нибудь из неопубликованных рукописей Б. Л. или намеревались это сделать, или их заподозрили, что они это сделают. Приехавший из Москвы Аркадий Штейнберг тоже полон этими разговорами.
Е. М. привезла из Москвы 9-й «Новый мир» с продолжением мемуаров Эренбурга — читал ночью — хорошо!
[Внизу страницы вклеено фото домика — видимо, в Тарусе, Оттенов.]
25 сент.
Газеты сообщают о смерти П. Скосырева41, старого подлеца, моего «крестного отца» в осуждении.
Ночью читаю ненапечатанное Мандельштама. Хоть я раньше и знал многое, но оказывается, не все. Замечательно.
26 сент.
[болтовня у Паустовских.] Рассказы о банкете с пр-вом накануне раскола в ЦК (они [К. Г. и Таня42] были на приеме вместе). Занятные подробности. Их шофер Валя, вчера приехав из Москвы, рассказывал, что на днях все газеты подготовили матерьялы к запуску ракеты в космос с человеком, но что будто бы этот запуск кончился неудачей.
24 сент. [Так в тексте — 22, 23 и 24 сент. — после 25-го и 26-го!] В Москве. Приехали третьего дня.
Звонок Акимова43, которого я под влиянием выпитой водки все время называю «Николаем Акимовичем». Хочет примириться и просит пьесу.
23 сент. [АКГ едет опять в Тарусу, на машине Оттена.]
24 сент.
Вечером у Оттенов. Там же Ариадна Сергеевна и Ада, ее подруга44. Я привез А. С. негатив силуэта ее матери работы Кругликовой45 и редкое фото: Цветаева с сыном на пляже, которой у нее не было. Ее рассказы о матери, о Туруханске, где она была в ссылке, о тетке Анас[асии] Ив-н[е], с которой она все время ссорится (видимо — выжившая из ума старуха). Рассказ о выборах в Туруханске и о старухе, которая поняла объявление «выборы от 6 утра до 12 ночи» и просидела в кабинке много часов, а ее боялись оттуда позвать.
Н. Я. Мандельштам дала мне воспоминания о М-ме Анны Ахматовой46. Это около пол-листа машинописи в форме записи в дневнике. Написано блестяще: лаконично, невозмутимо в традиции пушкинской прозы и непривычно «прямо». Н. Я. говорит, что А. А. давно ведет дневник и пишет мемуары. Это бесценная рукопись!
26 сент. Вдова Осипа Мандельштама живет в Тарусе на горе в маленьком трехоконном домике. Она занимает три комнаты (а хозяйка одну).
Я спросил у Ариадны Сергеевны Ефрон (дочери Марины Цветаевой) — зачем ей, одинокой старухе, три комнаты?
— Потому что у нее всю жизнь не было ни одной47.
Пишущая машинка, радиоприемник, три десятка книг, из которых большая часть словари (она по образованию и специальности лингвист), на стенах несколько пейзажей и натюрмортов Фалька и глиняных узбекских блюд с ярким орнаментом. На кровати лежит шотландский плед. Я смотрю на него и вспоминаю:
«Есть у нас паутина шотландского старого пледа,
Ты меня им укроешь, как флагом военным, когда я умру…»
Но поэт не был укрыт старым пледом. Он умер в холодном бараке пересыльного лагеря вблизи Владивостока, в конце 1938 года, после четырехлетних скитаний в ссылках и тюрьмах…
Я читал его письма к жене из нищей и тревожной воронежской ссылки. Каким небывалым счастьем показались бы ему эти маленькие комнатки в трехоконном тарусском домике.
Здесь у вдовы хранится ненапечатанное наследие поэта. Оно огромно. Приблизительно это полторы сотни законченных и отделанных лирических стихотворений небывалой силы и свежести — по крайней мере, три полноценных стихотворных книги. Да еще черновик законченной книги о Данте, да несколько отрывков ненапечатанной прозы, да собрание (неполное) эпиграмм, экспромтов и пародий, да 80 писем — горькая летопись великой и жалкой жизни.
Часть из ненапечатанных стихотворений известна любителям. Они давно уже бродят по Москве в неточных списках. Бегло просматриваю архив. Около одной трети (а может и больше) мне совершенно неизвестна, а ведь я собирал Мандельштама годами.
Мое внимание снова приковывает плед. Я спрашиваю о нем.
Нет, это конечно не тот. Но и тот сохранился. Он уже даже не паутинка, а тень паутинки. Он лежит в чемодане и бережно хранится. Почти четверть века скитаний, бездомности, бесприютности, но сохранен архив поэта и воспетый им старый плед.
Есть кое-какие издательские надежды. Говорят, что в план «Библиотеки поэта» (Большая серия) на 1961 год включен том «Избранного Мандельштама». Имеется даже и редактор: Н. Харджиев. Но кто знает, когда это издание осуществится.
В выпущенном несколько лет назад «Избранном» О. М. в Нью-Йорке помещено только одно неизвестное стихотворение поэта. Одно из полутора сотен!
Ухожу. Черная осенняя ночь. Ноги вязнут в размокшей земле. Вот звякнуло кольцо запора калитки. Ярко светятся три окна маленького домика. С Оки доносится свежее дыхание ветра. Теплый, влажный воздух. Уже издалека оглядываюсь снова. Весело светят три маленьких окна.
За ними, за легкими занавесками бродит по трем комнатам старая женщина, 18 лет бывшая возлюбленной, женой, подругой и товарищем великого поэта и четверть века прятавшая его архив. В письмах он называл ее «Надик» и из ссылки утешал и подбадривал ее, «нищенку-подругу», как он ее назвал в одном из немногих грустных стихотворений. Сколько испытаний бедностью, преследованиями и страхом. Сколько облитых слезами подушек, бессонных ночей, унизительных ожиданий в казенных приемных48.
27 сент. Теплый, чуть пасмурный день, но дождя нет.
Прогулка, затем обед у Оттенов.
Потом сижу над сценарием.
28 сент. Чудесный день. Щелкаю «Зенитом» пейзажи.
Посылаю экземпляры «Давным-давно» А. Д. Попову49, Рафе Сусловичу50, Саше Паламишеву (Фридману)51, Акимову и Люлько, и Лизогубу, и письма Лизогубу52, Саше, маме, Тоне…
Не могу оторваться от Мандельштама, хотя это и гибель для сценария. Потом все же отрываюсь и часов шесть пишу.
Начал писать статью об Анове и легко написал треть за один присест.
29 сент.
Все свободное время — Мандельштам. Он значителен и огромен. Большую часть я знал раньше, но теперь в этом реальном бытовом и историческом контексте, который представляют из себя воспоминания Ахматовой и Н. Я., все еще выр[а]стает.
Целый день льет дождь. Земля размокла и дойти пять кварталов до Оттенов подвиг немалый. Оттуда ушел в Колиных сапогах: мои ботинки жалки и мизерны в Тарусе осенью.
[Последняя строчка «сползает» вниз.]
4 окт. Почти три дня пробыл в Москве и снова вернулся в Тарусу. Ездил продавать старые журналы, чтоб раздобыться день гами, но не очень удачно — мало дали.
5 окт.
Н. Я. уехала в Москву узнавать, нет ли у нее рака, и я все не могу прочесть обещанную мне «4-ую прозу» Мандельштама. Оттены звонили ей: выяснилось, что у нее язва, что завтра в Москву приезжает Ахматова, с которой она очень дружна, и что она приедет в конце недели.
7 окт.
Рассказ А[риадны] С[ергеевны] Е[фрон] о разговоре ее с И. Эренбургом об аресте Ивинских. Он отказался хлопотать о них и даже узнавать. «У Бориса была удивительная способность окружать себя сволочами». Это относится и к мадам Ив-ой, и к Зин. Ник-не.
9 окт. Много работаю над сценарием. Уже написано более 40 страниц (до «концерта»).
Коля пишет какую-то статью, но может — так и к лучшему… Приехала из Москвы Н. Я. М-м. Она ездила проверять свое здоровье и побыть у Василисы Шкловской, с которой в почти 70-летнем возрасте разводится В. Б. Как происходил развод в первой инстанции (Н. Я. там была). Молоденькая судья спросила почти 70-летнего Ш-го о причине развода и он громко ответил: «Любовь!» Он уже 10 лет живет с вдовой Нарбута, одной из сестер Суок.
В Москве циркулирует слух, что Ив-ие передали (хотели передать и т. п.) какие-то не то дневники, или мемуары Пастернака заграницу? Ничего невероятного в этом нет, но Н. Я. много лет дружившая с Б. Л. говорит, что никаких дневников он не вел.
Приехала из Лен-да Ахматова, по словам Н. Я. «обнаглевшая оттого, что не умерла летом» (она тяжело болела) и сейчас все ест и пьет. Есть новые стихи, но списка у Н. Я. нет, а так она не запомнила. М. б., приедет сюда.
Спор о воспоминаниях Эренбурга. Н. Я. бранит, и Коля ее поддерживает (теория «малой пользы», компромиссы и пр.). Я и Ел. М. защищаем Эренбурга. А. С. Эфрон тоже говорит, что он написал «не так» о М. Ц-ой, а Н. Я. боится, что он «не так» напишет о М-ме. Нашелся в стране один человек, который пишет о Цв., о М-ме [далее сроки на листе съезжают] и др. и сразу на него напустились, что «не так». Это вроде анекдота о певце, который не поет, но если бы пел, то не так…
10 окт.53 Вчера прочел ненапечатанную «4-ую прозу» Манд-ма, полное «Путешествие в Армению» и ряд старых статей, большей частью ненапечатанных, и отрывки из записн. книжки. В статьях есть масса блестящих мыслей и прекрасных формулировок, а «4-ая проза», представляющая собой ряд отрывко[в,] связанных с эпизодом травли М-ма в связи с историей о переводе «Уленшпигеля», но содержащая такой каскад гнева, презрения, обобщений и образов герценовского размаха, что естественно было отнести это по эмоциональному масштабу к его позднейшим несчастиям. Написано это блестяще, крайне субъективно и остро, но для незнающих бытовой и политический контекст вероятно темно… Я, относя это вчера Н. Я., сказал ей, что как удивительно, что в этом отрывке (15 стр. на машинке) О. Э. как бы предсказал или вернее предвосхитил свой будущий счет со временем и литературой, на что она тонко сказала: «Мне кажется, поэт не угадывает свое будущее, а строит его сознательно — так и О. Э.». Она вообще утверждает, что М. сознательно и зряче шел навстречу своей судьбе. Так ли это?
Долго вчера сидел у нее и снова интереснейшие рассказы о многом: о периоде молчания М-ма (между 26 и 30 гг.) и о причине этого. Ее концепция теории «капитуляции», о молчании П[астернака] и А[хматовой] приблизительно в этот же период. Ее развенчивание «легенды о святых двадцатых годах», тоже очень субъективное и спорное (ее характеристика Авербаха как прямого и наивно чистого воплотителя «20-х годов», по-моему, совершенно неверна). Интер[есна] фраза М-ма в Воронеже в разговоре с Ахм-ой: «поэзия это власть». По ее словам, Ахм. «молча склонила длинную шею» в знак согласия. Это говорили ссыльный и нищий Манд-м и опальная, тоже нищая, не печатаемая Ахматова — два подлинных поэт[а]. Кстати, Н. Я. рассказывает, со слов Ахм., что когда [та] недавно болела, к ней позвонил и пожелал ей выздоровления «тот, кто сейчас на месте Кирова», т. е., видимо, Спиридонов54. Н. Я. читает мне наизусть недавние стихи А[хматовой] «В Кремле не надо жить», которые я забыл текстуально, но смысл которых в том, что в Кремле еще бродят отзвуки великих бурь прошлого: Грозного, Самозванца и пр.— стихи острые и мудрые. На столе у нее лежит польский журнал со статьей о Манд-ме (вышедший летом).
«Избранный Мандельштам» в Библиотеке Поэта уже готов (составитель Харджиев) и разослан членам редколлегии, а когда выйдет, неизвестно, и выйдет ли? Она видимо предпочитает держаться на этот счет бодрого пессимизма. «Волчий цикл» конечно не вошел, и еще Орлов выкинул почему-то «Флейту» и еще многое55. Ее разгадка странной строки в «Если б меня враги наши взяли» — шифр. Как она не поняла «Ламарка» и ей его объяснил Тынянов. Почему-то мне интересны эти рассказы о погибшем поэте, как давно уже ничего не было там интересно. В его судьбе фокус времени и других параллельных судеб.
Н. Я. редкая умница и тонкий человек с широким историческим кругозором. Для того чтобы перестать ей волноваться и продолжать жить всем этим, вероятно нужно все записать и тогда это, уйдя из души на бумагу, перестанет ее тревожить и бередить.
[Строчки внизу листа, съезжают.] Два старика: она и К. Г. С ней мне разговаривать интересней.
11 окт. Все утро — работа над сценарием.
Хотел зайти к К. Г., но узнал, что он сегодня неожиданно был вызван в Москву и уехал. Пошел к Н. Я. и просидел у нее не «полчасика», а почти четыре часа. Замечательные рассказы о Мандельштаме. Они интереснее всего, что я читал или слышал за последнее время. Удивительная старуха с острым умом и цепкой и злой памятью. Конечно все, что она говорит, субъективно, но все дельное субъективно.
Из рассказов Н. Я. о Пастернаке (у нее много его писем) удивительно о его славолюбии. Это для меня как-то неожиданно. Н. Я. говорит, что из большой четверки поэтов: Ахматова, Цветаева, Мандельштам и Пастернак у него одного была эта черта, в которой он признавался только очень близким друзьям.
17 окт. 1960.
Вчера в Театре Маяк[овского] шла «Украденная жизнь». Вот я и снова появился на московских афишах.
26 окт.
Вышел том стихов Л. Арагона (в «Собр. соч.»), где много переводов Ариадны Сергеевны Ефрон. Просмотрел их. Они очень хороши. Не лучше ли оригинала?
27 окт.
Перечел «Луну и грош» С. Моэма. Отличный роман, лишенный каких бы то ни было ухищрений и захватывающий движением мысли.
3 нояб.
В 10-м номере «Знамени» напечатано начало воспоминаний С. Эйзенштейна, где он пишет странные и неумные вещи о В. Э. И вообще — весь тон воспоминаний — манерный, кокетливый, с потугами на остроумие в каждом абзаце — неприятен. Человек много видел и немало сделал, и надо было рассказать об этом просто и это было бы захватывающе интересно, как, например, воспоминания Эренбурга.
[Столярова звонит Оттену — во время их с АКГ работы над сценарием: Эренбург разыскивает АКГ, чтобы передать ему свою главку о Мейерхольде. АКГ приезжает к ней в отсутствие Эренбурга.] Во время разговора с ней входит жена Эренбурга, которая тоже читала мою работу (рукопись, т. е. более полный вариант, чем напечатанное) и говорит, что Илье Григорьевичу она очень понравилась и ей тоже и что он очень хотел бы меня повидать, и приглашает после возвращения Э[ренбурга из-за границы] приехать к ним на дачу в Истру.
У меня протекают ботинки и я сижу с мокрыми ногами, но я почти счастлив. В самом деле, чье еще мнение о моей работе мне может быть дороже, чем мнение Эренбурга, лично знавшего В. Э.
В этой части книги еще будут главки о Пастернаке, Мандельштаме, Таирове и др.
Придя домой, сразу впиваюсь в рукопись Э. Это немногим меньше 16 [листов] на машинке (порядковые страницы всей рукописи: 150-165). Ну, что сказать? Хорошо! ‹…› хотя с гордостью могу сказать, что рядом с этой главой моя работа не меркнет.
8 нояб.
Перебирая старые папки в поисках одной бумажонки, наткнулся на завалы старых стихов. Какую все-таки уйму я сочинил! Многое так прочно забыто, что перечитывал с удовольствием.
[Письмо Эренбургу с отзывом о его воспоминаниях о М-де — также, как и письмо А. С. Эфрон (оно ниже) — на отдельном листе, с обеих сторон.] 8 ноября 1960.
Дорогой Илья Григорьевич!
Спасибо за то, что Вы дали мне возможность познакомиться с главой о Мейерхольде из «Люди, годы, жизнь». Прочитал ее с понятным волнением. О своеобразии характера В. Э. очень все верно, хотя мне лично с ним везло и я больше наблюдал его с красивой стороны, но конечно слышал и знал разное. Впрочем, не скрою, что я был склонен любоваться его «противоречиями». Да, именно к В. Э. может быть так справедливо отнесено знаменитое изречение о недостатках и достоинствах, которые являются продолжениями друг друга.
Мне не очень понравилось, как написал о Мейерхольде Эйзенштейн («Знамя» № 10). Я уж не говорю о претенциозной манере, о скучной привычке все время острить.
История с запиской Райх, о которой рассказывает в своих воспоминаниях Э. Шуб56, по уверениям многих старых мейерхольдовцев, чистое вранье, но что-то такое было, что заставило Эйзенштейна уйти в Пролеткульт, и что он не мог В. Э. забыть.
В главе о Мейерхольде нашел две маленькие неточности.
К стр. 14.
В декабре 1937 ГОСТИМ еще не был закрыт.
Постановление о закрытии театра было опубликовано только 8 января
Правда, всю вторую половину декабря ГОСТИМ находился в ожидании закрытия (с 17 дек. когда в «Правде» появилась статья Керженцева «Чужой театр»). Агония продолжалась почти три недели. Все это время в театре шли бесконечные собрания «актива». От В. Э. требовали новых и новых покаяний, причем степень их максимальности с каждым днем возрастала. Недалекие актеры считали, что упрямство В. Э. губит театр, и люди, обязанные ему всем, осыпали его нелепыми и несправедливыми упреками. Но В. Э. вовсе не хотел упрямиться. Он понимал, что самокритическое покаяние входит в условия игры, но старался обойтись тем минимумом, который можно было совместить с остатками самоуважения. Предательство части труппы, пожалуй, самый печальный штрих драмы закрытия театра. Вот как это все было. Раньше, бывало, когда В. Э. во время спектакля появлялся за кулисами и начинал с кем-нибудь говорить, его всегда окружали свободные актеры, а во время последнего спектакля «Дамы с камелиями» в конце декабря он весь вечер просидел со мной на сваленных в углу декорациях, только в антрактах уходя к З. Н., и за это время к нам никто не подошел кроме В. Зайчикова, да и он, постояв рядом минуту-две, все спешил уйти, то как бы поправить грим, то выпить чаю в буфете.
В тот вечер В. Э. мне сказал, что не хочет бороться за театр, потому что «вокруг предатели», но еще поборется за партийный билет. Все эти дни он самые важные свои личные документы носил при себе «на всякий случай», как он сказал, в большом белом конверте во внутреннем кармане пиджака (он мне его показал тогда). Среди них был точный текст посвящения «Земли дыбом» — не лично Троцкому, как об этом написал в своей статье Керженцев (с которым В. Э. еще недавно дружил и был на «ты»), а так: «Красной армии и первому красноармейцу РСФСР Льву Троцкому» (ведь из песни слова не выкинешь — тогда Тр. был пред[седателем] Реввоенсовета), и еще какое-то секретное письмо из МК с одобрением политической линии театра после премьеры «Выстрела» (Керженцев «Выстрел» назвал «троцкистским спектаклем») и, что самое пикантное, хвалебнейшую рецензию на «Землю дыбом», принадлежащую перу самого Креженцева и зак[а]нчивавшуюся пышным славословием по адресу Троцкого.
Уж не знаю, как долго В. Э. носил этот бедный конверт «на всякий случай», ведь этого «случая» ему пришлось ждать еще полтора года, но можно представить — в каком страшном напряжении он жил все это время… Вот, начал вспоминать и мне трудно остановиться57… Автор переделки «Треста Д. Е.» не «Подгорецкий», а М. Г. Подгаецкий58. Дальнейшую судьбу его я не знаю.
Для меня несомненно, что реплика В. Э. о «зеленом парике» на диспуте — типичнейшая мейерхольдовская шутка. Не мог В. Э. забыть о происхождении пресловутого парика — это был «жупел» всех антимейерхольдовских статей59.
Может быть, стоит первые две неточности исправить, хотя существенного значения это не имеет, а третью можно оставить, ведь это не утверждение, а догадка…
Спасибо Вам за все это. [Подписи нет, 2-й экземпляр, с копирки, и у последней строки обрезана нижняя половина букв.]
10 нояб. Целый день сижу и работаю.
То, что Н. Д. сделал в финальной части сценария, приходится все переделывать. Все очень плохо, впрямую, и нет языка. Диалогом он совершенно не владеет. Но, кажется, я сделал кое-что неплохо.
Из недавнего разговора со Слуцким60. Сарнов61 как-то напечатал статью о погибших поэтах, друзьях и однокашниках Слуцкого: П. Когане, Кульчицком, Майорове и Отраде, восхваляя их. Так вот Слуцкий (их друг) говорит, что он все страшно пригладил: все эти люди в 40-м году были резко оппозиционны — не Сов. власти, конечно, а курсу ее в литературе и противопоставляли себя ему. Если б не война, говорит С[луцкий], то дело вероятно кончилось бы «нашей посадкой»: уже вызывали каких-то людей и собирали «матерьял». «Что-то нависло над нами, начавшаяся война все изменила»… И он, и эти люди из того слоя студенчества, который поразил меня в 46-м году на читке Пастернаком перевода «Гамлета» в Лектории МГУ — я еще тогда записал что-то об этом. Великолепное поколенье, неизвестно как взошедшее на мути крови и лжи середины и конца тридцатых годов62.
Шток прислал Оттенам письмо с поздравлением к праздникам, закончив его фразой: «Отдайте Гладкова»… Дело в том, что я решил до окончания сценария ни с кем не видеться из приятелей в Москве и пустил чернуху63, что я все еще живу в Тарусе. Не подхожу к телефону и пр.
11 нояб. Почти всю ночь работал и страшно устал, а утром мне надо было отнести сделанное (на этот раз по-моему — хорошо) Н. Д. Сижу у него, вдруг звонок Н. И. Ст[оляровой]. Она спрашивает его: как найти меня? Я беру трубку и она просит меня притти к 5 ч. к Эренбургу.
Он принимает меня очень мило, и разговор сразу «вяжется». Говорим тэт а тэт часов до восьми, потом приходит Слуцкий, сидим втроем, потом еще кто-то, мне не знакомый: человек с молодым лицом и седой головой; проходит минут пятнадцать и я решаю уйти, так как чувствую, что страшно устал. И. Г. провожает меня до вешалки, приглашает приехать на дачу, прощается и Люб[овь] Мих[айлов]на, и я ухожу. Иду до Телеграфа, потом переулками домой. Разговор был страшно интересен и содержателен, но в голове свинцовая усталость. Еле прочитываю вечерние «Известия» и ложусь спать. Запишу весь разговор завтра: он стоит того.
Ночь. Проспал три часа и проснулся… Не спится. Увы, все мысли вертятся не вокруг сценария, а вокруг разговора с Эренбургом. Проворочался и сел за машинку.
Конечно три четверти разговора было связано с В. Э. Я рассказал ему кое-что, чего он не знал. И он тоже. Естественно перешли к «загадкам» его судьбы: к причине ареста и гибели, к объяснению поведения на суде, к смерти З. Н. и т. п. Отсюда естественно перешли опять все к той же центральной теме всех серьезных разговоров последних лет — к загадке процессов и «признаний», к судьбам Бухарина и др. Потом он мне рассказал о плане всей книги мемуарной и об уже написанной 2-й части, которая кончается хронологически историей написания «Хулио Хуренито». В этой части есть главы — портреты Мейерхольда, Мандельштама, Пастернака, Маяковского, Брюсова, Цветаевой, Есенина, Табидзе, Яшвилли, клоуна Дурова, Таирова [вставлено от руки] и еще кого-то. Видимо, «Новый мир» начнет ее печатать с первого номера 1961 года. Твардовский сказал И. Г. что его беспокоят только главы о Маяковском и Пастернаке, и одна цитата из Луначарского о пределах вмешательства государства в дела искусства… Тут же И. Г. мне рассказал концепцию главы о Маяковско[м], видимо, если не повторяющую концепцию Р. Якобсона64, то близкую к ней. «Беспокоят» — видимо, не Твардовского, а его советчиков и соредакторов из цензуры.
14 нояб.
Сегодня мне нужно сделать последний рывок и сценарий будет закончен. Чувствую страшную вялость и просто напросто до смерти хочется спать.
Ахматова в Москве и собирается ехать к Надежде Яковлевне. Н. Я. собирается меня с ней знакомить. [В]от, кажется, есть и возможность. Надо бы, для своей коллекции знакомств с «великими».
Прочел замечательно талантливый американский роман «Над пропастью во ржи» Сэллерджа («Иностранная Литер.» № 11)65. Просто прелесть! Небольшой шедевр!
16 нояб. Литературный вариант сценария закончен.
Вчера сел за машинку в 2 часа дня и встал сегодня в полвосьмого утра, написав сразу набело весь финал, т. е. больше чем лист.
Болтался по городу еще до двух (совершенно не спав ночь и три предыдущие — по 3–4 часа). Это состояние похоже на то, когда сидел в тюрьме и меня допрашивали по ночам, а днем не давали спать. Кружится голова, шум в ушах. Сейчас лягу спать, хотя нет еще 4-х часов дня.
17 нояб. Встретился со Штоком. Заполняли анкеты для туристской поездки во Францию. Конечно, я не верю, что мне удастся поехать66.
18 нояб.
Аля Цветаева (А. С. Эфрон67) прочитала «Давным-давно» и нашла у меня влияние «Конца Казановы» М. И. Ц[ветаев]ой. Если б это было так, я только гордился бы, ведь «Конец Казановы» — моя любимейшая пьеса с начала 30-х годов. Неужели ее влияние заметно? Очень смешно она сказала: «Вот он знаменитый драматург, а маму все забыли»… Этот знаменитый драматург ходит с рваными ботинками, а за «мамины» книжки люди платят по несколько сотен рублей.
15-го Н. Д. видел у Ардовых68 Ахматову, и она ему не понравилась. По его словам, она «ханжила»: осуждала Пастернака за роман с Ивинской и пр. Говорят, что она похожа на Екатерину II-ю в старости. Живет она в комнатке у кухни, которая предназначена для домработницы.
26 ноября 196069.
Дорогая Ариадна Сергеевна!
Спасибо за «Метель»! Дал ее машинистке: та мне вернула — множество слов, да еще со старой орфографией, не могла разобрать. С грехом пополам переписал сам. Где не разбирал — догадывался по рифме, словарю цветаевскому и пр.
У меня отчетливое впечатление, что при предыдущей переписке было сделано множество ошибок: есть нерифмованные строки и явные пропуски, то одной строчки, то двух…
Неужели больше нет списка? А что за «огромный том», о котором говорится в письме?
И еще — «Метель» — это несомненно ранний эскиз к «Концу Казановы». Есть совпадение мотивов, но все здесь как бы набросано, намечено, а там развито и завершено.
«Конец Казановы» — это шедевр — и поэтический, и — сценический. Я в этом давно убежден. Знаете ли Вы (вопрос, разумеется, чисто риторический), что я в 1935 и 36 гг. Ставил «Конец Казановы» (в Студии Хмелева и в школе Театра Мейерхольда)? У меня даже сохранился эскиз оформления, сделанный мне В. Плучеком (сейчас он главн. режиссер Театра Сатиры). Конечно, зрителям это показано быть не могло (Цветаева жила во Франции), но как учебную работу мне это разрешали.
Николай Давыдович [Оттен] мне передал, что Вы увидели в «Давным-давно» подражанье… Принимаю это как хвалу. Делал это робко и плохо, но вполне сознательно. В другой моей стихотворной пьесе «Зеленая карета» («Асенкова»), которая не шла на сцене и не печаталась, подражал еще более сознательно и смело, и в предисловии к пьесе, которое всегда читал на читках пьесы, говорил об этом и указывал на «Конец Казановы» как на недосягаемый образец русского сценического стиха.
У меня даже есть целый небольшой этюд — о театральном стихе М. Цветаевой — сделал его попутно писанию пьес70.
Основным признаком цветаевского театрального стиха и тем, что делает его и более сценичным, и более современным, чем стих Гюго и его эпигона Ростана, напр., я считаю то, что он опирается не на риторическую речевую конструкцию, а на жест, не на афоризм, а на поступок, не на декламацию, а на действие. Стих Гюго тянет актера выйти к рампе и читать монолог. А стих Цветаевой хочется именно играть. Под ним есть всегда то, что мы называем «физическим действием», и что очень трудно обнаружить в риторическом, словесном театре Гюго. (Я называю Гюго, чтобы не говорить о эпигонах.) Нелюбовь к театру Цветаевой, декларированная в предисловии к «Концу Казановы», — это величайшее недоразумение. Я убежден, что Цветаева тянулась к театру (иначе невозможно было бы написать столько превосходных пьес), но не встретилась с ним, как можно не встретиться с чем-то тебе близким или пройти мимо. А может и так: «Не суждено, чтобы сильный с сильным»71. Когда ее произведут в классики (а я еще доживу до этого), я еще напишу об этой несостоявшейся встрече Цветаевой и Театра72.
Еще одно необычайно привлекательное свойство «театральной Цветаевой» — это отсутствие метрической (и ритмической) монотонности. Пушкин в одном из писем сетовал на то, что его тяготит однообразие пятистопного ямба, и искал в черновиках путей преодоления этого (см. его варианты «Бориса Годунова»: «Сцена со злым чернецом» и «В замке Мнишек»). Цветаева открыла для стихотворной драмы самый естественный путь к сложной, контрапунктической смене ритмов (и метров) и виртуозно пользовалась им. Я, более чем робко, пытался подражать этому в «Давным-давно», но все же не осмеливался выйти за пределы ямба и только сменял четырехстопный ямб на пятистопный и шестистопный, а в «Зеленой карете» сделал это более принципиально и смело. Будущее русской стихотворной драмы — на путях, указанных Мариной Цветаевой и подражать ей — значит идти вперед.
Сейчас мне кажется, что «Давным-давно» написана
несколько неряшливо, но исправить не могу: ее так много играли, что на текст
налипли актерские интонации, которые мне уже заслонили само слово. Борис
Но это к слову…
Итак, у меня есть книжечка «Конец Казановы» и «Тезей» (на машинке) и «Метель» (на машинке). Я должен собрать весь ТЕАТР Марины Цветаевой. Вот увидите, мы еще издадим его отдельным томиком в «Библиотеке драматурга».
Еще раз — спасибо!
Ваш
[Подпись АКГ — от руки, синие чернила]
25 дек. Таруса. Оттены уехали в Москву и я второй день один.
Иногда приходит Лева Левицкий73, живущий за стенкой и пишущий книгу о Паустовском. Болтаем.
Под вечер звонит К. Г. Паустовский и зовет к себе. Я стучу в стенку к Леве, и мы идем. Тепло и феноменальная грязь. Приходится идти в резиновых сапогах. С собой несем домашние туфли, в которые, как мусульмане в храме, переодеваемся, сняв сапоги в передней К. Г.
Пьем чай и водку втроем. Сидим часа 4 и в 10 ч. уже собираемся уходить, как приезжает из Москвы Татьяна74. Задерживаемся и опять пьем водку.
Запомнить: какой испуганный, жалкий и чем-то виноватый был К. Г., когда вдруг появилась Татьяна с розовощеким шофером. Эх, бабы!
26 дек.
Из Левиных рассказов интересно о Твардовском и его подспудном. Надо бы записать подробнее, но сейчас не хочется.
___________________________
* Окончание. Начало см.: М. Михеев. Жанр-микст: возможность пристрастного летописания или независимость суждений? Дневник Александра Гладкова: 1960–1976 годы. Нева. 2014. № 4. (выписки — Фонд РГАЛИ. № 2590. Оп. 1. Ерд. х. 100. 1-й экз. машинописи).
1 Борис Миронович Ганапольский
(1910–?), администратор ленинградского балета на льду, в
2 Видимо, речь о номере в гостинице.
3 Вместо букв «к» (строчной и заглавной) АКГ печатает «н», а потом в тексте правит шариковой ручкой, но кое-где допускает просмотры, как в следующей записи. Примечательно, что та же «улика» появится и в сентябрьских записях за 1966 год, то есть они перепечатывались приблизительно в то же самое время! (самое раннее — в конце 1966?). Однако запись о похоронах Б. Л. сделана на другой машинке, без этого дефекта.
4 Юрий Валентинович Трифонов (1925–1981), писатель, мастер «городской» прозы, одна из главных фигур литературного процесса 1960–1970-х годов, многолетний друг АКГ.
5 Лицо установить не удалось.
6 Имеется в виду, на этот раз очевидно, Аркадий Акимович Штейнберг (1907–1984), поэт, переводчик, художник.
7 Возможно: Чичеров Иван Иванович (1902–1971), литератор.
8 Т. — это Тоня, Антонина Тормозова, жена АКГ, с которой после начавшегося романа с Эммой Поповой АКГ не живет.
9 Жозеф Фуше (1759–1820), французский политический и государственный деятель, беспринципный карьерист, служил республике, Наполеону I, Бурбонам.
10 Адольф Абрамович Иоффе (псевдонимы: В. Крымский, Виктор; 1883–1927), участник революционного движения в России, советский дипломат и партийный деятель.
11 Спектакль по пьесе Н. Хикмета «Дамоклов меч» в театре им.
В. Ф. Комиссаржевской; режиссер В. С. Андрушкевич;
премьера — 27 марта
12 Алексей Иванович Аджубей (1924–1993), журналист, публицист, главный редактор газет «Комсомольская правда» (1957–1959) и «Известия» (1959–1964); зять Н. С. Хрущева.
13 На этом и двух листах далее много исправлений от руки, синими чернилами.
14 Подробно эта запись в изд. «In memoriаm…» 2000. С. 549 (и там же еще зап. от 27 апр., 15 июня, 24 сент., 26 и 29 сент., 9 и 10 окт., 18 нояб. С. 540–551).
15 В
16 Константин Сергеевич Есенин (1920–1986), сын поэта, спортивный журналист и статистик, специалист по футболу. По основной профессии инженер-строитель. Друг АКГ.
17 Андрей Петрович Старостин (1906–1987), спортсмен, один из четырех известных футболистов и общественных деятелей братьев Старостиных, организаторов спортивного общества «Спартак». В юности Гладков был страстным болельщиком; со Старостиным их сближало также лагерное прошлое.
18 Владимир Федорович Комиссаржевский (род. 1912–?), актер и режиссер.
19 Впервые заключительная книга «Повести
о жизни» была опубликована в
20 «Пастернак происходит из семьи художника,
отец его вскоре после Октябрьской революции выехал в Англию, где и умер в
21 Возможно, кстати, что и на отношение в дальнейшем самого АКГ к Арбузову повлиял этот поступок последнего.
22 Александр Николаевич Афиногенов (1904-1941), успешный советский драматург, автор множества пьес. Имеется в виду издание: Афиногенов. А. Н. Дневники и записные книжки. М., 1960.
23 Видимо, АКГ знакомился с дневником ранее — в рукописном виде или в самиздате.
24 Лион Фейхтвангер (1884–1958), немецкий писатель; его роман «Изгнание» (1939) — это третья часть трилогии с антифашистской тематикой «Зал ожидания»: 1) «Успех» (1930), о первых шагах Гитлера; 2) о его приходе к власти — «Семья Оппенгейм» (1933).
25 Лицо установить не удалось.
26 Александр Григорьевич Зархи (1908–1997), драматург, кинорежиссер, сценарист.
27 Юрий Александрович Шевкуненко
(1919–1963), актер и сценарист, в свое время исполнял в пьесе АКГ
«Давным-давно» роль благородного испанца Винченцо
Сальгари (Театр Красной армии,
28 Николай Иванович Анов (настоящая фамилия Иванов; 1891–1980), писатель Казахстана, переводчик, драматург, автор воспоминаний (источник http://www.biografia.kz/famous/814#ixzz2kOSJWTuy).
29 Илья Николаевич Киселев — «большая «шишка», директор киностудии «Ленфильм», знакомый АКГ, с которым связаны многие его работы для кино.
30 Очевидно, Киселевым, директором «Ленфильма» (см. выше).
31 Алиса Бруновна Фрейндлих (род. 1934), актриса театра и кино, певица. В спектакле «Дамоклов меч» Н. Хикмета исполняла роль дочери бензинщика. О работе в театре им. Комиссаржевской актриса вспоминает: «Там блистала превосходная актриса Эмма Попова. А мне доставались лишь те роли, от которых она отказалась. Я рыдала и страшно переживала, что мне не удалось сыграть Дороти в „Пятой колонне“ Хемингуэя» (http://ab-freindlih.narod.ru/3_mushk.htm).
32 Лицо установить не удалось. Ефим Белой?
33 То есть на этой странице уже нормальная машинка.
34 Статья в «Известиях» Ю. Иващенко называлась «Бездельники карабкаются на Парнас»; правильно —Алик Гинзбург.
35 Игорь Сергеевич Холин (1920–1999), поэт «городских окраин и лианозовских бараков» из так называемой Лианозовской группы, творческого объединения поставангардистов, существовавшего с конца 1950-х до середины 1970-х годов.
36 Н. Д. и Е. М. Оттены.
37 Н. Я. Мандельштам в это время живет в том же доме, у Оттенов. В осенне-зимний сезон 1959–1960-го она жила в тарусском доме Е. М. Голышевой (ул. 1-я Садовая, 2), прописанная там как домработница (sic!). Позднее снимала несколько комнат в доме П. Степиной [там же, в Тарусе] ул. Карла Либкнехта, 29 (Осип и Надежда. Сост. и комм. О. С. и М. В. Фигурновы. М.: Наталис, 2001. С. 437.)
38 Последнее замечание поразительным образом повторяет известное
высказывание из записной книжки Шаламова, где Бунин назван, ни много ни мало, —
автором «эротических старческих рассказов» (в последнем случае — формулировка,
касающаяся рассказа «Чистый понедельник»). РГАЛИ. Ф. 2596. Оп. З. Ед. Хр.
39 Очевидно, АКГ пишет фамилию так, как она пишется в знаменитой энциклопедии, через «Е».
40 Успенский Кирилл Владимирович (псевдоним: Кирилл Косцинский; 1915–1984), прозаик, лингвист, военный.
41 Скосырев Петр Георгиевич (1900–1960), прозаик, поэт, переводчик.
42 Таня — третья жена К. Г. Паустовского,
Татьяна Алексеевна Евтеева-Арбузова (1903–1978); была актрисой в театре им.
Мейерхольда. Они встретились, когда Татьяна Евтеева была женой Алексея Арбузова
(ей посвящена арбузовская пьеса «Таня»). Вышла замуж
за К. Г. Паустовского в
43 Николай Павлович Акимов (1901–1968), театральный художник,
театральный режиссер и педагог, живописец и книжный график. Создал в
44 Ада Александровна Федерольф-Шкодина (1901–1996), узница ГУЛАГа и мемуаристка, известная своей многолетней близостью к Ариадне Эфрон.
45 Елизавета Сергеевна Кругликова (1865–1941), художница, график, мастер эстампа и силуэта. Речь в данном случае о силуэте М. Цветаевой ее работы http://photo.tsvetayeva.com/details.php?image_id=277
46 Имеется в виду, очевидно, еще не законченная тогда рукопись «Листки из дневника».
47 Далее запись за этот день по изд.: In memoriam… Добкина. С. 547–548.
48 Очевидно, что если листы 46 и 47 в
машинописи просто переставлены местами, то 49-й — более поздняя вставка, так
как запись от 26 сент. (с другим текстом) есть и на л. 46, а кроме того, на л.
49 — в дате заметно исправление: «26 сентября
49 Алексей Дмитриевич Попов (1892–1961), актер, теоретик театра, педагог, режиссер ЦТКА (Центрального театра Красной армии) — http://teatr-lib.ru/Library/Popov/Nasled1/. По мнению самого АКГ — «лучший режиссер конца тридцатых годов» (А. Гладков. А Де — хмурый волшебник // Театральная Москва. 1967. № 4), первый постановщик пьесы АКГ «Давным-давно» — вслед за Н. Акимовым, изменившим ее название — на «Питомцы славы»). Автор книги: Воспоминания и размышления о театре. М.: Всерос. театр. о-во, 1963.
50 Рафаил Рафаилович Суслович (1907–1975), ленинградский театральный педагог, режиссер театра и кино. Один из самых известных режиссеров Ленинграда. Первым поставил на российской сцене Б. Брехта и А. Миллера. Главный режиссер Театра им. Комиссаржевской.
51 Александр Михайлович Поламишев
(1923–2010), работал режиссером в театрах Москвы, Петербурга, Ярославля,
Харькова, Самары, Уфы, Вятки, с
52 Людмила Люлько (1923–1967), с
53 Эта запись есть в изд. In memoriam… Добкина. С. 549.
54 То есть первый секретарь Ленинградского обкома КПСС тогда Спиридонов Иван Васильевич.
55 Орлов Владимир Николаевич (1908–1985), литературовед, с
56 Эсфирь Ильинична Шуб (1894–1959),
режиссер документально-исторических фильмов, написала книгу воспоминаний
«Крупным планом» (М., 1959, переиздана с дополнениями в
57 Воспоминания об этом — в изд. Александр Гладков. Из дневников. 1937 // Наше наследие. № 108 — на сайте журнала пока только дневник первой половины 1937 года — http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/10708.php
58 Михаил (Мечислав) Григорьевич Подгаецкий, литератор. В мемуарах Эренбурга: «Летом 1923 года я жил в Берлине; туда приехал Мейерхольд. Мы встретились. Всеволод Эмильевич предложил мне переделать мой роман „Трест Д. Е.“ для его театра, говорил, что пьеса должна быть смесью циркового представления с агитационным апофеозом. Переделывать роман мне не хотелось; я начинал охладевать и к цирковым представлениям, и к конструктивизму ‹…› Я знал, однако, что Мейерхольду трудно перечить, и ответил, что подумаю. ‹…› Я не был на спектакле; судя по отзывам друзей и по статьям расположенных к Мейерхольду критиков, Подгаецкий написал слабую пьесу». («Люди, годы, жизнь»).
59 Имеется в виду следующий эпизод в мемуарах Эренбурга (Книга II. Часть 3): «„Лес“ был чудесной постановкой, и спектакль волновал зрителей. Мейерхольд многое в нем открыл; по-новому передал трагедию искусства. Была, однако, в этой постановке деталь, которая выводила из себя (а может быть, радовала) противников Мейерхольда: зеленый парик на одном из актеров. Пьеса шла много лет подряд. Как-то после одного из спектаклей в Ленинграде состоялось обсуждение. Всеволода Эмильевича закидали записками; он радовался, сердился, шутил. „Скажите, что означает зеленый парик?“ Он повернулся к актерам и недоумевающе сказал: „А действительно, что он означает? Кто его придумал?..“ С того вечера зеленый парик исчез.
Не знаю, сыграл ли Мейерхольд сцену изумления или искренне удивился: запамятовал деталь, придуманную, конечно же, им. (В жизни мне часто приходилось слышать недоуменные вопросы: „А кто действительно это придумал?“, порой исходившие от авторов различных нелепостей, куда более важных, чем злосчастный парик.)
Мейерхольд был пугалом для людей, которым претило новое; его имя стало нарицательным; некоторые критики не замечали (или не хотели заметить), что Мейерхольд шел дальше: они его облаивали на полустанке, о котором он успел давно забыть».
60 Борис Абрамович Слуцкий (1919–1986), поэт, друг АКГ.
61 Бенедикт Михайлович Сарнов (род. 1927) литературовед, литературный критик.
62 Хорошо же он выразился о поколенье!
63 В значении «ложный слух».
64 Роман Осипович Якобсон (англ. Roman Jakobson; 1896–1982), российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью.
65 Джером Дэвид Сэлинджер (англ. Jerome David Salinger; 1919–2010), американский писатель. Наиболее известен как автор романа «Над пропастью во ржи».
66 На самом деле АКГ был во Франции в феврале–марте 1961-го.
67 Здесь наконец он пишет правильно.
68 Виктор Ефимович Ардов (настоящая фамилия Зигберман;
1900-1976), писатель-сатирик, драматург, сценарист, карикатурист. С
69 Логичнее всего поместить этот отдельный лист все-таки здесь, а
не перед 17 окт., как он «хронологически» расположен в соответствующем деле
архива: (58). Это письмо — внутри дневника — от 26 нояб.
70 Какой именно этюд на эту тему написан АКГ, сказать затруднительно, но то, что он пишет далее, открывает его собственные вкусовые пристрастия, — особенно в связи с самооценкой стихов в пьесе «Давным-давно», которые многими считались неряшливыми.
71 Стихотворение М. Цветаевой из цикла «Двое» (3 июля 1924): «Не суждено, чтобы сильный с сильным / Соединились бы в мире сем».
72 Но ведь так и не написал, кажется? Впрочем, и заслуженное официальное признание М. И. Ц. пришло позже.
73 Лев Абелевич Левицкий (Левинштейн; 1929–2005), литературный критик, литературовед, многолетний друг АКГ.
74 Татьяна Арбузова.
Подготовка
публикации, комментарии Михеева
Публикатор дневника благодарит за помощь тех, кто принимал участие в комментировании текста:Елену Александровну Амитину, Дмитрия Исаевича Зубарева,Дмитрия Нича, Константина Михайловича Поливанова,Александру Александровну Раскину, Наталию Дмитриевну Солженицыну,Габриэля Суперфина, Валентину Александровну Твардовскую,
Романа Тименчика, Юрия Львовича Фрейдина, Елену Цезаревну Чуковскую и — ныне уже покойных — Виктора Марковича Живова и Сергея Викторовича Шумихина.