Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2014
Васильевский остров
Корабельные
ростры и в горле ком.
Мне
казался остров материком.
Он
плывет через океан времен, —
Только
памяти волю дай.
На
одном конце Тома де Томон,
На
другом конце Голодай.
Этот
остров с рождения мне знаком.
Он
казался в детстве материком,
Где
таинственен каждый дом.
Он
вместил недолгую жизнь мою:
Старый
Пушкинский Дом на одном краю,
Воронихинский
— на другом.
Постепенно
освоив его потом,
Я
читал, как читают за томом том,
Перелистывать
не спеша,
Этот
остров, похожий на материк,
Где
голодных чаек тревожный крик,
Где
осталась моя душа.
И
когда меня нянька сквозь листопад
На
прогулку вела в Соловьевский сад,
И
собор надо мной возник,
Где
святого Андрея светился лик,
Для
меня этот остров, как материк,
Необъятен
был и велик.
Не
с того ли, когда котелок с водой,
Нес
с Невы я, слабеющий и худой,
Той
блокадною злой зимой,
И
мешал мне ветер, толкая в грудь,
Мне
казался тысячеверстным путь
По
замерзшей моей Седьмой?
Много
раз за отпущенные года
Я
менял континенты и города,
Мир
стремясь обойти кругом.
А
теперь очевидно и без очков:
На
одном конце этот мост Тучков,
Николаевский
— на другом.
Под
мостом убегает в залив вода,
И
опять недоступны мне, как тогда,
Удаленные
те места
Вдоль
пути, по которому я прошел,
Где
в начале — родильный дом на Большом,
А
в конце пути — темнота.
Над
рекой Смоленкой стоят кресты.
Здесь
окажешься вскоре, возможно, ты,
Если
сгинешь невдалеке.
От
тебя вблизи, от тебя вдали
Будут
плыть кварталы, как корабли,
Отражая
огни в реке.
Белой
ночи негаснущая заря
Призывает
в неведомые моря.
Над
Маркизовой лужей дым.
Был
ребенком, сделался стариком.
Стал
мне остров снова материком,
Необъятным
и молодым.
Дом книги
Светлая
паркетная дорожка
И
собор Казанский за окошком.
У
прошедшей жизни на краю,
Вспоминая
давнее былое,
В
Доме книги, как у аналоя,
Между
полок с книгами стою.
Время
стрелки неотступно крутит.
Улыбнется
с супера Тарутин,
Северный
напомнив Енисей,
И
опять под солнцем вспыхнет ярко
Снегом
заметенная Игарка, —
Вспоминай,
печалься и лысей.
Вот,
раздвинув классиков легонько,
Между
ними влез Агеев Ленька,
Что
витает нынче в облаках,
И
опять заденут за живое
Бдения
над черною Невою
С
початой поллитрою в руках.
Слепакова
Нонна и Соснора.
Вспомню
комаровский лес сосновый,
Берег
под опавшею листвой,
Тот
роман наивный изначальный
С
быстрою развязкою печальной,
Электрички
сумеречный вой.
Бронза
солнца плавится на Весте,
Радио
несет дурные вести,
Потемнела
невская вода.
Неужели
все мы были вместе
В
те полузабытые года?
Старики
седые и старухи,
Стали
мы беспомощны и глухи,
Те,
кто на Земле еще пока.
Мы
идем во тьму поодиночке.
Наши
напечатанные строчки
Не
войдут в грядущие века.
Ссоры,
пересуды, кривотолки.
Век
наш завершается недолгий,
И
оставит на песке волна
Времени
минувшего осколки —
Книжечки,
стоящие на полке,
На
которых наши имена.
Ангел над городом
Евгению Анисимову
Ангел,
летевший над городом Санкт-Петербургом,
В
прежних веках и минувшем столетии бурном,
В
здешнем музее пылится, уйдя на покой.
Вместо
него, продолжая во времени гонку,
В
небе витая с трубою, трубящею громко,
К
будущим дням устремляется ангел другой.
Видно,
лететь ему далее не было мочи.
Он
пролетел сквозь блокадные черные ночи,
Крылья
свои обморозив на зимнем ветру.
Он
в облаках зависал неподвижно когда-то
Над
взбудораженной площадью возле Сената,
Бой
барабанный услышав внизу поутру.
Он
пролетал, поводя своей женской головкой,
Над
усыпальницей царскою и Пискаревкой,
Зимним
дворцом и свинцовым разливом Невы.
В
дни наводнений и шумных народных волнений
Он
избавлял нас от горестных наших сомнений,
И
избавлял иногда понапрасну, увы.
Вечно
парящий над городом ангел-хранитель,
С
ним навсегда нас связали прозрачные нити,
С
ним неразрывна нелегкая наша судьба.
И
воплотятся надежды в грядущие были,
Если
крыло его вспыхивает на шпиле,
В
небе трубит, за собой увлекая, труба.
ЛИЦЕЙ
Оставив
годы за плечами,
От
бед не сыщешь панацей.
Он
снова снится мне ночами
Тот
императорский лицей.
Питомцев
юных отголоски,
Истории
начальный том,
Тот
пушкинский и горчаковский,
Что
стал ставрогинским потом.
Куницыны
и энгельгарты,
Как
ваши планы велики,
Пока
еще сидят за партой
Послушные
ученики.
Пока
зима еще не близко
И
просвещения ростки
Восходят
на земле российской
Реальной
жизни вопреки,
Каких
ни прилагай усилий,
Не
одолеешь естество —
Навеки
связаны в России
Чиновники
и воровство.
Лет
александровых начало,
Эпохи
путинской конец.
Зачем
он снится мне ночами,
Екатерининский
дворец?
Киевская Русь
Куда
ушла ты, Киевская Русь,
Дорогой
невозвратною и длинной?
Твоих
сказаний перепев былинный
Со
школьных лет я знаю наизусть.
Когда
Боян твой возлагал персты
На
гуслей переливчатые струны,
В
какие дали устремлялась ты,
Варяжские
перепевая руны?
Без
колебаний принимая бой,
В
сражениях не ведала ты страха.
Колокола
звенели над тобой
Твоим
героям славу рокотаху.
Покуда
не сожгли тебя дотла
Татары,
перебравшись через Волгу,
Для
нас окном в Европу ты была
До
Питера дождливого задолго.
Куда
ушла ты, Киевская Русь,
В
какие степи и леса какие?
Твоих
закатов сохранило грусть
Немеркнущее
золото Софии.
Пока
бежит днепровская вода
И
вызревает жито молодое,
Не
сможешь ты ужиться никогда
С
Московской Русью, ставшею Ордою.
Если нет в стране науки
На
дворе у нас ненастье.
Очевидно
всем вокруг:
Разогнать
решили власти
Академию
наук.
Сдать
министрам на поруки.
Только
что-то не пойму:
Если
нет в стране науки,
Защищать
ее кому?
Обещаньям
верить бросьте,
Нам
сейчас не до легенд.
Бюрократам
в горле костью
Стал
опять интеллигент.
Не
дадим в чужие руки
Нашей
будущей судьбы.
Если
нет в стране науки,
В
ней командуют жлобы.
Нам
сдаваться не пристало.
Эта
участь не для нас, —
Стать
Московией отсталой,
Продавая
нефть и газ.
Не
простят нам наши внуки
За
молчание вины.
Если
нет в стране науки,
Значит,
нету и страны.
* * *
Нередко
я слыхал,
Мне
слышать это горько,
Что
не нужна стихам
Гитарная
подпорка.
Что
строчка только та
Способна
сдать экзамен,
Которая
с листа
Читается
глазами.
Не
слушай это, друг,
В
гитаре разуверяясь:
Первичен
только звук, —
Все
остальное — ересь.
Он
шел через века,
От
Ветхого Завета,
Печатного
станка
Не
знав и Интернета,
К поэзии пролог
И нынешним наукам.
И слово было — Бог,
И слово было звуком.
В краю, где нет зимы,
В хамсина жаркой хмари
Слагал Давид псалмы,
Играя на кифаре.
Среди полночных стран
Перепевая руны,
Персты свои Боян
Вначале клал на струны.
Единым был закон,
Державшийся упорно
С Орфеевых времен
До времени Де Борна.
Минуты коротки.
Бесследно канут в Лету
Печатные станки,
Экраны Интернета.
Но снежники вершин
Одолевая снова,
Все так же нерушим
Союз струны и слова.