Рассказы
Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2014
Борис Викторович Мячин родился в 1979 году. Учился на историческом
факультете СПбГУ. Журналист. Живет в Санкт-Петербурге.
Функцион клав не назнач
Иванов давно подозревал: с этой вселенной что-то не так. Согласитесь, если бы вселенная была устроена более разумно, бутерброд не падал бы маслом вниз, яйцо всмятку не выбрызгивало прямо на халат, а тупой андроид не зависал бы каждые пять минут, прежде чем исторгнуть из глубин Сети необходимую информацию. Технологически несовершенный мир, бета-версия, звездочка, программа работает в тестовом режиме. Если подумать — всюду враги, хищные вещи века.
Вдобавок ко всему у Иванова еще и заболела спина. Казалось бы, ну чего тут особенного: поболит и пройдет. Но Иванов почему-то решил, что во всем виноват офисный стул, у которого сломалось одно колесико. Точнее говоря, колесико сломал начальник отдела менеджерского контроля, решивший, по обыкновенной привычке своей, усесться на стул Иванова и начать вещать про эффективность.
— Ой, — сказал начальник ровно в середине своей возвышенной речи, — кажется, у меня что-то хрустнуло. Ах, нет, это просто стул сломался.
И главное, он даже не посчитал нужным извиниться перед Ивановым за то, что сломал его стул, просто продолжил говорить о ключевых показателях и диаграммах сгорания, а потом встал, набрал в пластиковый стаканчик холодной воды из кулера, выпил залпом и вышел в коридор.
— Что, неудачный день? — похлопал Иванова по плечу программист Володя. Этот Володя всегда улыбался и плоско шутил, а еще у него была козлиная бородка, точь-в-точь, как у Бориса Гребенщикова. Иванов пристально посмотрел на него, но ничего не ответил. Потом повернулся спиной и снова попытался приткнуть назад ставший бесполезным пластиковый кругляш.
Чертов стул. Почему было не сделать колесико не из дешевого китайского пластика, а из космического титана? Почему бы не развести десять тысяч осетровых рыб и не продавать в магазинах нормальную черную икру, а не подделку фирмы «Еврофиш», мирового лидера в области производства искусственной черной икры, м-м-м? Я вас спрашиваю.
Всё, чего хотел Иванов от жизни, всё, о чем мечтал он, легко умещалось в слове «цивилизация». Он жаждал упорядоченного, культурного бытия: чтобы зарплата начислялась на банковскую карточку, а не выдавалась под видом премии в запечатанном конверте; чтобы автомобили в Никольском переулке не перегораживали тротуар; чтобы красивую девушку можно было пригласить в хорошее кафе, поговорить с ней, посмеяться за бокалом Chianti Classico C. di Bossi 2008 года; Rib eye steak, Vittel, Perrier, Hirschbrau Holzar, Caulier Bon Secours Ambrйe, — меню ресторана «Палкинъ» постоянно вертелось в его голове, словно заключительное аллегро первого концерта для двух клавесинов с оркестром.
В реальности все было наоборот: финансовые директора продолжали свои дебильные заигрывания с налоговой, тупое хамло ставило внедорожник поперек улицы, даже не задумываясь над тем, чтобы найти платную стоянку, а девушки не подозревали о существовании ресторанов, предпочитая пить водку в дешевых барах, а потом блевали себе на джинсы. Вокруг была дикая, варварская Россия, ничуть не изменившаяся со времен монголо-татарского ига.
Закончив работать, Иванов пошел на остановку и долго дожидался автобуса. Наконец автобус приехал, желтый, длинный, осажденный мелким хрустящим инеем. Все места были заняты, за исключением одного, рядом с толстой теткой, внимательно читавшей книгу Татьяны Устиновой.
— Можно я сяду? — вежливо спросил Иванов.
Тетка оторвала взгляд от Татьяны Устиновой и пожала плечами. Иванов сел. Сидеть было очень неудобно — тетка занимала полтора кресла, водитель лихачествовал, и на поворотах Иванова либо прижимало к толстой тетке, либо выбрасывало в проход. Пришлось хвататься рукой за петлю.
— А почему по Университетской? — воскликнул Иванов, заметив промелькнувшее в окне здание Двенадцати коллегий.
— Дворцовый закрыт уже! — крикнул водитель. — Чинят там чё-то по вечерам. Едем через Шмидта!
У Троицкого собора Иванов с ноющим чувством в животе вылез из маршрутки и зашел в супермаркет. Нужно было купить чая и лука. Он долго бродил по овощному отделу, высматривая лук. Ему хотелось, чтобы лук был упакованный, с уже пробитым штрих-кодом, но такого лука не было. Был только обычный, грязный лук, вываленный в поддон. Брезгливо морщась, Иванов подцепил двумя пальцами несколько головок и положил их в целлофановый пакет и так же, двумя пальцами ухватив пакет, понес его к весам, чтобы пробить штрих-код. Он положил пакет с луком на весы и начал изучать таблицу, на которой написаны были названия фруктов и овощей и напротив них номера, которые нужно нажать на весах. Напротив апельсинов было написано «14», напротив яблок «33», а вот напротив лука было написано странное четырехзначное число, которое никак не желало вводиться в дурацкие электронные весы. Иванов с надеждой посмотрел по сторонам: нет ли где-нибудь продавщицы в синем меттерлинковском халатике. Но продавщицы не было. Иванов подумал, что нужно ввести не число, а цену, пошел назад к поддону с луком, посмотрел цену — 15 рублей 40 копеек, — и попытался ввести ее в весы. На весах появилась надпись: «Функцион клав не назнач». Иванов не выдержал.
— Вы что тут, совсем все охренели, что ли? — заорал он на весь супермаркет и швырнул пакет с луком в сторону касс. — Сволочи! Лук запаковать не можете!
Что-то в голове его помутилось. Он ударил ногой в близлежащую стойку, она рухнула, и по полу покатились консервные банки. Но и этого Иванову показалось мало. Он схватил стоявшую рядом тележку с картошкой и катнул ее. Тележка ударилась о ящик с шампанским и перевернулась, но никакого разрушительного эффекта не произвела. Тогда Иванов подбежал к ящику с шампанским, вынул бутылку и со всей силы трахнул ее об пол. Он ударил ногой еще раз, на этот раз по стенду с пирожными, и упал, обессилевший.
Никто ничего не сказал ему. Люди продолжали сновать по рядам, среди пельменей, сосисок и шампуней. Иванов приподнялся на локтях и поглядел на стоявшего у выхода из супермаркета охранника. Тот, с сосредоточенным лицом потомка коронных воинов Аллаха, играл в какую-то игру на своем телефоне.
Иванов поднялся и пошел к кассам.
— Вам пакет надо? — спросила, не глядя на него, кассирша. — Большой или маленький? Наша карта есть? Наклейки собираете?
— Да, — ответил Иванов. — У меня есть карта. Да, я собираю наклейки.
Планка
Федеральный интернет-магазин «Всё для вас», или попросту ВДВ, действительно торговал всем, — в многочисленных отделах и складах его, разбросанных по трем или четырем этажам, можно было и заблудиться. А Матюша был типичный ленивый толстяк, которого держат в офисе, потому что к нему привыкли, а еще потому что он, как и все толстяки, был добр и разговорчив. Его карманы были набиты пакетиками с сахаром, таблетками, зубочистками и прочими полезными мелочами, и можно было всегда крикнуть:
— Эй, Матюша! Нет ли у тебя аспирину? Что-то у меня голова болит, — и Матюша рылся в карманах и всегда находил аспирин.
Ему было далеко за тридцать уже, а он все еще жил с мамой. Придя домой с работы, он ложился на диван и начинал смотреть по кабельному спортивные каналы, и когда мама спрашивала у него, какой счет, Матюша отвечал:
— Ничейный, мама, ничейный.
Девушки относились к Матюше с милым равнодушием, как к толстому котику, которого можно погладить, почесать за ушком и послушать мурлыканье. С Матюшей можно было поговорить о чем-нибудь заумном: о гугенотских войнах, или о герменевтике, или о том, как мировые информационные агентства освещают полет Путина с журавлями, или на худой конец, попить с ним пива, но любить его — нет, любовь в планы девушек не входила. Да и сам Матюша особо не настаивал. То ли он был романтик, воображавший себе некую прекрасную даму, то ли попросту не умел ухаживать.
Так продолжалось до тех пор, пока весной в офисе не появилась новая менеджерша по продвижению, высокая блондинка. Матюша покопался для приличия в памяти пару минут, а потом, тихо шурша, как бильярдный шар по зеленому сукну, подкатился и спросил:
— Вы же Светлана, да?
— Да, — буркнула она, не глядя в его сторону. Почти упав на колени, она подсоединяла монитор к компьютеру и не очень хорошо понимала, какой провод куда нужно втыкать.
— Давайте я помогу вам, — сказал Матюша.
Девушка выпрямилась. Она была выше Матюши на полторы головы. Казалось, она состояла из одних только сухожилий.
— Спасибо, не надо, — ответила она. — Я уже разобралась.
Матюша тяжело вздохнул и вернулся на свое место.
В обед они столкнулись в столовой. Матюша заказал, как всегда, бизнес-ланч и еще кусок пиццы с ветчиной впридачу, а новая менеджерша — прибалтийский салат и кофе. Усевшись за дальний столик, она вынула из сумки дешевую читалку.
— Это вы что читаете? — спросил Матюша, бесцеремонно усаживаясь напротив нее и раскладывая свой бизнес-ланч. — «Игру престолов»? Какую часть?
— «Бурю мечей», — все так же недовольно отозвалась менеджерша и снова уткнулась носом в читалку.
Не то чтобы ее сильно волновала война Старков и Ланнистеров — просто ей не хотелось разговаривать.
— Вы же Света, да?
— Вы уже спрашивали.
— А я Матвей.
— Еврейское имя какое-то.
— Почему это еврейское? — обиделся Матюша. — Обычное имя, христианское, апостольское. Я всё про имена знаю. У меня друг сделал стартап про имена.
— И про мое имя тоже знаете?
— Знаю. Ваше имя придумал поэт Жуковский. Все думают, что Светлана — это древнее русское имя, но это не так. Нет такого имени в летописях.
— Вот как, — менеджерша отложила читалку в сторону. — А что еще вы знаете, Матвей? Про калории знаете?
— У меня обмен веществ неправильный, — покраснел Матюша, — и вообще подозрение на диабет второго типа.
— Ну, так инсулин колоть надо, коли диабет.
Матюша замолчал и перестал есть. Света же, напротив, окунула вилку в свой прибалтийский салат.
— А я вас видел, — произнес нерешительно Матюша. — В прошлом году, по телевизору.
— Возможно.
— Вы с шестом прыгали, на чемпионате мира.
— Ну, прыгала.
— А сейчас почему не прыгаете?
Девушка отодвинула прибалтийский салат в сторону.
— Послушайте, Матвей, — сказала она, сжимая вилку в руке. — Вам-то что с того, прыгаю я или не прыгаю?
— Я просто помочь вам хотел, — Матюша пожал плечами. — Я когда увидел вас, я сразу вспомнил, как вы тогда планку сбили, на последней попытке.
— А с чего вы решили, что мне нужна ваша помощь?
— А я всегда чувствую, когда кому-то нужна помощь.
— Знаете, как врачи говорят: помоги себе сам.
Матюша хотел сказать что-нибудь про врачей, но передумал и начал почему-то рассказывать о боевых шагающих роботах.
— Я в юности был похож на молодого Льва Толстого, — неожиданно закончил он свою историю. У меня фотография есть. Одно лицо.
— Я пойду, — сказала Света. — Работать надо.
— Ах да, работа, — грустным эхом отозвался Матюша. — Точно.
Матюшина работа сводилась к подсчету посетителей сайта и написанию объявлений для контекстной рекламы. Несмотря на всю свою эпическую лень, делал он это неплохо. Он легко дал бы десять очков форы любому специалисту по поведению животных. Матюша знал, как ведут себя покупатели, знал, что надо сделать, чтобы заставить их приобрести нужный и ненужный товар. Он всегда с жаром принимался за новый проект, но быстро скисал, не умея контролировать себя. Он и толстел-то только потому, что не умел вовремя сдерживаться.
Прошло несколько дней после того памятного разговора в столовой, и Матюша неожиданно обнаружил, что Света числится в том же подразделении, что и он сам.
— А Матвей поможет Светлане с метриками, — заявил на производственном совещании руководитель проектной группы Ганечкин.
— Да, конечно, — машинально ответил Матюша, ковыряясь в своем телефоне. — То есть как это — помогу? — вдруг сообразил он. — Погодите, погодите! На мне же еще игрушки висят, и электрогитары. У меня времени нет!
Но все уже вышли из комнаты совещаний в коридор. Матюшин вопль отчаяния застрял где-то под потолком.
— Ну, отлично! — зло пробормотал он, швыряя телефон на стол.
Он и в самом деле ощутил неожиданно всю тяжесть свалившихся на него обязательств, накапливавшихся с каждым новым годом, все больше и больше, постепенно обвивающих шею, словно питон, кольцо за кольцом. Нормальные люди в подобных ситуациях психуют и увольняются или, на худой конец, берут отпуск и уезжают отдыхать в Таиланд. Но у Матюши было не очень хорошее резюме, и он боялся уходить — а вдруг он не найдет новую работу? Сразу начнутся проблемы, будет нечем платить за кабельное, мама опять пилить начнет. Нет, уж лучше терпеть до конца.
В этом дурном настроении он пришел к Свете и сказал:
— Давайте продвигать. Чего у вас там?
Света посмотрела на него со скептической усмешкой. В ее руках была чашка горячего кофе, а голову обдувал маленький вентилятор. Кажется, она уже обжилась в офисе.
— Русские планшетные компьютеры, — ответила она. — Фирма называется «Нанопад».
— Понятно, — кисло проговорил Матюша. — Пришлите мне всё на почту, я посмотрю.
Нанопады оказались, разумеется, китайского производства. Фирма закупала их в Харбине, привозила дальнобойщиками в Питер, здесь на нее наклеивали свою этикетку, а потом перепродавали.
— Инноваторы! — выругался Матюша, порывшись в документах и обнаружив подлог.
— Я вас не понимаю, Матвей, — спокойно сказала Света. — Мне казалось, вам все равно.
— Ничего мне не все равно! Шлак это, а не планшеты. Половина из них не включится, а другую половину принесут в сервисный центр через неделю.
— Вы не любите русские планшетные компьютеры?
— Я дерьмо не люблю, — раздраженно проговорил Матюша. — Ну, запустим мы контекстку. Ну, акцию какую-нибудь провернем. Толку-то? Всё равно на всех технофорумах будет вечный пожар. Это как из пистолета стрелять. Чем больше калибр — тем сильнее отдача. А если это попадет в блоги и какой-нибудь Антон Носик напишет про нанопады, то вообще задница будет.
— Просто сделайте свое дело. Придумайте объявления и посчитайте всё.
— А вам самой-то нравится это?
— Что конкретно?
— Ну, продавать русские планшетные компьютеры. Могли олимпийскую медаль получить, а вместо этого продаете русские планшетные компьютеры.
— Не ваше дело, — процедила Света сквозь зубы, и Матюше показалось, будто бы машина времени перенесла его в эпоху гугенотских войн и он сейчас стоит посреди Парижа с окровавленной шпагой в руках, а напротив него сжимает в руке кинжал остервенелая католичка.
Матюша растерянно улыбнулся и принялся за работу.
Около месяца они вдвоем только и занимались тем, что продвигали пресловутые «нанопады». Все случилось так, как и предсказывал Матюша: планшеты быстро расходились, но и столь же быстро возвращались на склад. Продажи начали падать.
— Плохо, — сказала Света, посмотрев присланные Матюшей метрики. — Что делать будем?
— К Ганечкину идти надо, — ответил Матюша. — Пересматривать бизнес-план.
Но руководитель проектной группы Ганечкин устроил им разнос.
— Спокойной ночи, малыши, честное пионерское. Один родит скоро, а вторая, видимо, все еще мечтает вернуться в большой спорт. Вы в реальном мире, мои дорогие любители телепередачи «В гостях у сказки». Вы или добиваетесь чего-то в этой жизни любыми способами, либо идете торговать сим-картами к метро. Третьего не дано. Неделю вам на улучшение показателей. Не получится — идете на хрен отсюда, оба. Это понятно?
— Понятно, — опустил голову Матюша.
Вниз ехали на лифте.
— Вот ведь с… — Света ударила кулаком по стенке, и одна из лампочек в лифте замигала и погасла. — Ненавижу! У нас в федерации был такой же кретин. Сначала: Светочка, Светочка, вы надежда нации, вторая Исинбаева, ля-ля-ля, тополя, а когда дело до реальной драки доходит, они сразу в кусты, всё за премиальные трясутся!
— Один писатель, — произнес Матюша, внимательно разглядывая содранную на ее руке кожу, — написал у себя в блоге, что подонки быстро находят друг друга и сбиваются в стаю, а вот порядочные люди совершенно неспособны на консолидацию.
— Толстой, что ли?
— Нет, другой. Толстой уже умер.
Несмотря на пережитое потрясение, лифт успешно доехал до первого этажа. Двери раскрылись.
— Я пиво пить пойду, — сказал Матюша. — Нажрусь нахрен, а завтра на работу не выйду. Или нет, приду и скажу, что больше не хочу работать в этом быдлятнике. В глаза скажу.
— Я тоже пить пойду, — отозвалась девушка. — Только я не умею. Никогда не умела. Я выпью пятьдесят грамм, и у меня голова сразу болеть начинает, и больше пить не хочется.
— Надо себя заставлять, — усмехнулся Матюша. — Через «не хочу», через «не могу». Это как с шестом прыгать. В этом деле главное — концепция. Должна быть образующая идея, сверхзадача, как у Станиславского. Финал пьесы всегда непредсказуем, но сверхзадача должна быть и проходить сквозным действием через всю постановку.
— Например?
— Например, можно поставить себе цель пройти пешком за ночь от Петроградки до Купчино и в каждом попавшемся на глаза кабаке спрашивать, нет ли у них сырных шариков.
— Гениально.
Первые сырные шарики они нашли только за Невой. К тому времени они посетили уже восемь или девять баров и изрядно поднабрались.
— Слушай, Матюш, — сказала Света. — Я все хочу тебя спросить об одном. Ты же умный. Ты умнее всех в ВДВ и уж совершенно точно умнее говнюка Ганечкина. Ты разбираешься в товаре, разбираешься во всех этих интернет-технологиях, в которых я, если честно, ни хрена не смыслю. Почему же ты такой слабый?
— Я не знаю, — ответил Матюша грустно. — Упал, наверное, в какой-то момент, сбил планку. А подняться уже сил не хватило. А может быть, потому что я не люблю драться, доказывать что-то. Ну, какой смысл лезть с голой жопой на ежа? Ну, чего я добьюсь, если пойду сейчас с Ганечкиным воевать? Все беды людей от героизма, от желания пожертвовать собой во имя идеи. Вот ты, например. Ты зачем пошла с шестом прыгать?
— Ради России.
— А что тебе Россия дала взамен?
— А почему мне Россия должна давать что-то взамен?
— А почему ты на работу ходишь? Воздухом дышишь? Воду пьешь? Наверное, потому что ты что-то получаешь с этого.
— Ну, ты загнул. Ты не путай зарплату и метафизику.
— А я не путаю. Я всё очень трезво оцениваю. Давай еще по пятьдесят грамм возьмем.
— Давай.
Еще через пару стопок они нашли наконец-то точку соприкосновения.
— Я хочу тебе признаться в одной страшной вещи, — сказал Матюша, окончательно уже пьяный. — Я в детстве был влюблен в Таню Овсиенко.
— Я тоже! — завопила Света. — Я обожаю Таню Овсиенко! «Вспооомни, капитан, жаркий летний наш роман, страсти ураган бился под тельняяяшкой…»
До Купчино они так и не дошли. Полицейские забрали их, когда белая питерская ночь уже начала понемногу рассеиваться. Кажется, им не понравилась песня про капитана.
Свету к полудню отпустили, а вот Матюшу оставили на пятнадцать суток, несмотря на все усилия приехавшей за ним мамы.
— Я сейчас такую кашу заварю, что вы ее вовек не расхлебаете! — кричала она. — Я под танк в девяносто первом ложилась! Что вы мне свои протоколы показываете? Вы уж сразу танки вызывайте!
Спустя пятнадцать суток отощавший на тюремных харчах Матюша приехал в офис забирать документы, полностью уверенный в том, что его давным-давно уволили.
— Ну, ты как? — сказала Света, обнимая его. — Готов к труду и обороне?
— Какому труду, Свет, ты чё, с дуба рухнула?
— А! Ты же не знаешь! Ганечкина уволили, представляешь? Наши эсбэшники поймали его на откате. Оказывается, ему нехило приплачивали за нанопады. Давай, давай, Матвей, поднимай сопли с пола. Нас ждут великие дела. Я сказала, что ты заболел. А еще про тебя генеральный спрашивал. Хотят сделать тебя руководителем проектной группы, вместо Ганечкина.
— Я не смогу. Я же толстяк.
— Сможешь, Матюша, сможешь.
— А секс у нас будет?
— Нет, котик.