Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2014
Архимандрит Августин (в
миру — Никитин Дмитрий Евгениевич) родился в 1946 году в Ленинграде. Окончил
физический факультет Ленинградского государственного университета. В 1973 году
принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество
митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его
резиденции в Серебряном Бору в Москве. В 1974 году рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Санкт-Петербургскую
духовную академию, преподаватель, доцент Санкт-Петербургской духовной академии.
Первая мировая война
Франко-прусская война 1870–1871 годов, в ходе которой французская армия потерпела поражение, укрепила немецкое государство, в сферу влияния которого вошли Эльзас и Лотарингия. Сложная политическая борьба, начавшаяся вскоре после окончания военных действий, продолжалась в течение ряда десятилетий и в конце концов привела к началу Первой мировой войны. Бельгия, имевшая союзный договор с Францией, подверглась нападению немецкой армии, и многие ее города были разрушены.
На территории страны велись активные военные действия; одно из сражений развернулось близ Антверпена. Россия с сочувствием относилась к страданиям бельгийцев и выражала солидарность этой маленькой стране. Одно из стихотворений той поры было озаглавлено: «Бой у Антверпена»; его автор — русский офицер действующей армии Александр Котомкин. (После 1917 года он оказался в эмиграции; в 1927 году издал в Париже сборник своих стихов «За Россию», куда и включил стихотворение с посвящением «Его Величеству бельгийскому королю Альберту и народу».)
То не приливы шумящей реки,
То не небесного грома раскаты, —
Нет, то нахлынули немцев полки, —
Пламенем Бельгии села объяты.
Альберт — бельгийцев отважный
король,
Не испугался германского гнева:
«Немец грозит нам. Ну, что же, изволь:
С нами да будет Пречистая дева…»
То не полночная буря гудет,
То не морская колышется пена, —
То за свободу бельгийский народ
Бьется с врагами у стен Антверпена…
С вами бок о
бок сражаемся мы, —
Русские воины… Вам на подмогу,
Вышли с молитвою Господу Богу,
Против носителей рабства и тьмы…
Близится грозный возмездия час…
Вспять возвратятся Антверпена воды…
Верьте, бельгийцы, настанет для вас
Счастье заслуженной, вечной свободы1.
Тем не менее Антверпен был разрушен немецкими войсками, и это породило в России новую волну сострадания мужественным защитникам страны. В 1915 году в газете «Донской курьер» было напечатано стихотворение «Привет Бельгии». Его автор Николай Софийский посвятил Антверпену и другим старинным бельгийским городам такие строки:
Пусть здесь в развалинах
Антверпен твой сожженный,
И Лувен, и Малин, и Гент, и Остендэ…
Ты блещешь славою теперь во всей вселенной,
Равняясь красотой сияющей звезде.
Знай! За тобой стоит здесь со
щитом Россия,
И о тебе скорбит ее великий сын,
Он молит за тебя и чувства шлет благие,
Желая светлых благ и радостных годин2.
Одно из последних предвоенных описаний Антверпена, появившееся в русской печати, зафиксировало для нас «уходящую натуру» — ту атмосферу, которая уже безвозвратно утеряна под натиском социальных потрясений и промышленной цивилизации: «Вот высокая каменная стена женского монастыря; из-за нее слышится стройный хор монахинь, поющих вечернюю молитву. А вот и собор — белая громада, изукрашенная лепными кружевами, статуями и т. д. Десятки поколений рождались и умирали, а постройка собора все еще была незакончена. Своды его покоятся на 125 колоннах. Свет проникает в собор через громадные окна с цветными стеклами. Лучи солнца, от стекол делающиеся красными, синими, зелеными, освещают колонны, фигуры святых, чудесные колонны, написанные знаменитыми художниками, алтарь, весь сверкающий золотом. На колокольнях собора находятся 40 колоколов; главный из них весит 400 пудов и приводится в движение при помощи особых приспособлений; звон его во время ветра слышен на 10 верст в окружности…»3
…В Антверпене стоит фонтан-памятник легендарному герою Сальвио Брабо (в честь которого якобы названа страна по Шельде — Брабант). Предание говорит, что живший в устье Шельды великан Дрюон Антигон останавливал суда, идущие по реке, и брал большую дань со шкиперов. Кто не хотел платить, тому рубил кисть правой руки и кидал в Шельду. Поэтому и место его обитания назвали «бросать руку» (hand werpen) — по-фламандски — «Антверпен». Долго терпели его гнет, пока не явился молодой герой Брабо, не напал на великана, убив, не отрубил ему правую кисть и не бросил ее туда же, куда падали руки жертв. Не память ли это о набегах викингов?Российский литератор Николай Иванович Греч, побывавший в Антверпене в 1843 году, так отозвался об этой «страшилке»: «Это предание основывается на гербе города: замок и над ним — две руки. Гораздо вероятнее, что это слово значит на верфи (aen’t werf)»4.
Антверпен, старинный средневековый город, издавна снискал себе славу международного центра торговли и искусства. Город Рубенса и Ван Дейка, крупнейший порт на берегах Шельды, куда стекались корабли со всего света, издавна привлекал иноземцев, в том числе и наших земляков.
Начало христианизации
Один из потомков старинного
рода Мещерских — князь Алексей Мещерский — побывал в Бельгии в 1839–1840
годах. В своих записках он уделяет внимание начальной истории Антверпена:
«Город, расположенный в
Практически все исторические памятники Антверпена сосредоточены близ Шельды, на ее правобережье, демонстрируя привязку к морским путям. На протяжении столетий Антверпен много раз переходил из рук в руки. «До 980 года Антверпен, принадлежавший французским королям, после уступки Лотаря перешел во владение императора Оттона II, — пишет Алексей Мещерский. — В 1076 году Годефруа Бульонский получил маркизство Антверпенское, по наследственному праву, и оставил его, когда вздумал отправиться в Палестину, где 14 лет после того умер королем Иерусалимским»6.
Дальнейшая история Антверпена связана с именем Св. Норберта (ок. 1085–1134) Он происходил из графского рода Геннеп; был священником при дворе императора Генриха V (1111–1125). С проповедью о покаянии Норберт объездил всю Францию и Нидерланды; побывал он и в Антверпене. «Предание, сохранившееся в одной старинной хронике, говорит, что в начале ХII века некто Танквелин (Таnquelin), человек богатый и умный, но развратный и коварный, распространял в Антверпене и его области нечестие и пороки, соблазнял женщин, разорял неопытных, и составил себе вспомогательную дружину из трех тысяч человек, которые слепо ему повиновались, — пишет Н. И. Греч. — Власть светская и духовная тщетно старалась прекратить эти неустройства, и наконец решилась призвать из Франции знаменитого проповедника, епископа Норберта. Он прибыл с двенадцатью учениками, и успел остановить разлив нечестия и разврата. Святой муж впоследствии основал нынешний собор»7.
Средневековый Антверпен
В Антверпене все дышит стариной; символом старой части набережной, носящей имя знаменитого фламандского художника Иорданса, служит замок (по-фламандски — Стен), воздвигнутый в Х–ХII веках. Некогда Стен был резиденцией Готфрида Бульонского, предводителя крестоносцев и первого государя Иерусалимского королевства. Позднее, при испанском владычестве, в замке размещалась инквизиция. Замок Стен весь точно из сказки, небольшой, с точеными башенками, мостиком через ров. Здесь была темница для пленников, резиденция Альбы и инквизиционный суд, которому было много работы в вольномыслящем купеческом городе. Сохранились пергаментные дела еретиков и тома, перечисляющие еретические толкования Писания…
В 1497 году португальский мореплаватель Васко да Гама предпринял экспедицию в Индию. А уже в первом году нового, XVI века в Антверпен пришел португальский корабль с пряностями, привезенными только что открытым путем вокруг Африки. На тысячелетнем торговом пути через Ближний Восток, который крепко в своих руках держали венецианцы, в какие-то десять лет были поставлены крест и жирная точка. Антверпен теперь снабжал восточным товаром всю Западную Европу. «Благоприятное положение города неподалеку от устья широкой реки, по которой могут ходить большие суда, доставило ему в Средние века значительность, силу и богатство, — пишет Н. И. Греч. — Число жителей его простиралось до двухсот тысяч. Многочисленные корабли стояли у его пристани. В царствование Карла V Антверпен был самым деятельным городом Европы. На ярмарки его стекались купцы со всех сторон. Промышленность процветала. Изделия фландрские и брабантские отправляемы были в Аравию, Персию и Индию. Корабли купцов антверпенских покрывали океан; в Черном море оспаривали они первенство у генуэзцев»8.
Но фламандцы не были великими мореплавателями, и захват города испанцами, казни и инквизиция, отпугнувшие иноземных купцов, привели к тому, что звезда города закатилась… Тем не менее в XVI веке Антверпен был крупнейшим центром Испанских Нидерландов; в 1559 году он стал центром епархии. Во второй половине XVI века в Антверпене уже бывали русские посланцы. В Никоновской летописи под 1567 (7075) годом упоминается об отправке русским царем «от своей казны своих гостей и купцов в поморские государьства: в Антроп к бурмистром и к ратманам послал гостя Ивана Офонасьева да купца Тимофея Смывалова»9.
К этому времени Антверпен не раз подвергался тяжелым испытаниям, о чем пишет русский путешественник И. Симонов, побывавший в Бельгии в 1842 году. «С 1556 года начались несчастья Антверпена, — сообщает он. — Сначала иконоборцы (кальвинисты-реформаты. — А. А.) разорили и разграбили храмы, и в продолжении трех дней производили убийства. Потом, через 10 лет, испанцы взяли приступом город; 10 тысяч граждан были убиты; 800 домов выжжены, в том числе градский дом, который считался одним из лучших зданий в Европе. Еще через 9 лет герцог Пармский, в продолжении целого года, осаждал город, и Антверпен испытал все ужасы голода»10.
В 1567 году в Нидерланды был послан в качестве наместника испанский полководец герцог Фернандо Альба (1508–1582). Здесь он пытался жестоко подавить восстание и казнил до 18 тысяч человек. Уже одним этим герцог «обеспечил» себе место в истории, но этого ему показалось мало. «Герцог Альба, в ознаменование победы при Геммингене, воздвиг было сам себе бронзовую статую на платформе антверпенской цитадели, — пишет Н. И. Греч. — Гордый испанец изобразил себя в военном мундире, с протянутой к городу рукой. Он попирал ногами дворянство и народ, побежденные им: они представлены были в виде двуглавого чудовища, с отличительными знаками убогих (les gueux), миской и котомкой. На пьедестале было начертано: Ex aere captivo (из добытой у врага меди)»11.
В 1573 году Альба был отозван, и его преемник в управлении Нидерландами приказал снять статую. В 1576 году последовало очередное восстание жителей страны против испанских «воинов-интернационалистов». А в следующем, 1577 году статую герцога Альбы постигла печальная участь. «Народ, открыв ее где-то, надел ей на шею веревку и таскал в грязи по улицам, — пишет Н. И. Греч. — В 1635 году нашли обломки этой статуи и вылили из них Распятие, находящееся поныне над главным входом соборной церкви»12.
В 1576 году испанцы сильно разрушили здание городской ратуши. И хотя его пришлось строить почти заново, ее фасад нынче совсем не изменился. На этой же площади имеются старинные дома, принадлежавшие членам различных гильдий. Один из них — Дом старых весов, где долгое время находилась гильдия Св. Луки (цех живописцев).
Ко времени визита Николая Ивановича Греча в Антверпен город переживал не самые лучшие времена и насчитывал всего 78 тысяч жителей13. «Упадок города начался уже во время испанского владычества, — пишет отечественный литератор. — Инквизиция изгнала тысячи трудолюбивых шелковых ткачей: они переселились в Англию. В 1585–1586 годах город выдержал четырнадцатимесячную осаду. По заключении Вестфальского мира (1648) закрыто было голландцами плавание по Шельде, и всемирная торговля Антверпена прекратилась»14.
В Антверпене есть много достопамятностей, тесно связанных со средневековой историей Фландрии. Среди них — музей известного христианского просветителя Кристофа Плантэна (XVI век), судьба которого неотделима от Антверпена. Испанский король Филипп II предоставил ему исключительное право печатать и издавать Библию и молитвенники для Фландрии и Испании. В печатне Плантэна была издана знаменитая Библия — полиглотта, с греческим, древнееврейским и сирийским текстами. Зять Плантэна Моренторф (Моретус) наследовал его дело в 1589 году и с успехом продолжил его. Для антверпенцев того времени печатня Плантэна–Моретуса стала «обителью мыслей и знаний». В музее Плантэна–Моретуса имеется уникальное собрание рукописей IX–ХVI веков, а также книжное собрание, насчитывающее более 20 тысяч старинных книг, в том числе и первопечатных. Собрание музея включает также 68 тысяч гравюр, предназначенных для украшения печатных книг.
А в замке Стен, на который, быть может, наводил пушки Тиль Уленшпигель, теперь Морской музей с узорчатыми рулями, резными клотиками и корабельными статуями той ушедшей эпохи. Стоящий поблизости на приколе старинный парусник называется «Меркатор» — в честь знаменитого фламандского картографа, обеспечившего моряков той эпохи математически точными картами. Их размножали в доме печатника Плантэна Моретуса, там сейчас музей, и среди экспонатов — книга английского капитана Дженкинсона о России Ивана Грозного, карты к ней также напечатаны здесь.
Памятником былого величия Антверпена являются старинные складские сооружения; об одном из них пишет Н. И. Греч: «Между двумя бассейнами лежит старинное здание, пакгауз Ганзы, с гербами трех ганзейских городов, и надписью: Sacri Romani Imperii Domus Hansae Teutonicae (1564). Доныне живет в этом здании ганзейский консул. За внутренним бассейном возвышаются новые великолепные здания — пакгаузы, построенные нидерландским королем Вильгельмом I»15.
Антверпен в эпоху Петра I
В XVII веке, в связи с расцветом Амстердама, главного экономического центра республики Соединенных Провинций, торговое значение Антверпена несколько упало, но все же он сумел оправиться от перенесенных испытаний и по-прежнему оставался крупным центром духовной культуры. В начале XVIII века в этом городе побывал русский дипломат А. А. Матвеев, который направлялся из Гааги в Париж в составе неофициальной миссии ко французскому двору: «Посол прибыл до знаменитого города брабанского до Антверпии»16.
Вот первые впечатления русского посланника, прибывшего в Антверпен с кратким визитом: «Вышеобъявленной город самого старинного здания, жительством многолюдной, в нем домы каменныя великия, однако ж не размерны и архитектуры самой плохой и ветхой, основательная городовая крепость негораздо крепка. При том городе две фортификации зело крепкого и нового здания, в городе том девять ворот. Мимо сего города с одну сторону течет река, называемая Шел, по которой ходят великия суды и корабли, где торговля есть великая, и купечества тот город полон»17.
А. А. Матвеев направлялся через Бельгию во Францию по указанию Петра I, который стремился укрепить связи с этой европейской державой. К 1717 году относится посещение русским царем ряда западноевропейских стран; побывал Петр I и в Антверпене. 30 марта 1717 года «Петр отправился в Брабандию, — пишет А. С. Пушкин. — 31-го вошел в Шельду (Escaut) у Антверпена»18.
11 апреля (н. ст.) 1717 года русский царь прибыл сюда со своей свитой на трех шхунах: «Вышед на берег, государь поехал в монастырь Св. Михаила, где приготовлены были ему покои; тут встретили его герцог Гольштейн-Плоэн, принц де ля Тур Таксис и принц Эскилаш (Esquilache), а потом все чиновники города. Он осматривал главные церкви, биржу, Академию живописи и изящных художеств и иезуитский дом»19, — повествует об этом визите один из членов царской свиты. «Здесь Петр посетил езуитские монастыри — и нанял в свою службу шаубенахта Падона»20, — добавляет Пушкин.
Царские шхуны встали к причалу
на реке Шельде около Кроненбургских ворот, в
Антверпен в эпоху Наполеона Бонапарта
С 1794-го до 1814 года Антверпен находился под властью французов. Наполеоновская оккупация принесла много бед жителям Антверпена, но все же именно по распоряжению Бонапарта здесь была начата постройка гавани, и уже в 1805 году французы спустили на воду «три корвета и один фрегат о 44-х пушках»21. «21-го июля 1803 года предписано было построить в Антверпене морской арсенал и верфи. 16-го августа 1804 года положено было им первое основание, — пишет Н. И. Греч. — В 1803 году Антверпен не имел ни одного собственного судна; в 1806 году 627 судов, бригов, шлюпов, и т.п., производили прибрежную торговлю с разными соседственньми городами»22. Как заправский моряк, Н. И. Греч повествует об истории местной верфи.
«В 1806 году кончены были два огромные бассейна (дока), одетые камнем: в одном могли помещаться двенадцать линейных кораблей, в другом сорок. Постройка их стоила 13 000 000 франков. Они лежат подле самой реки, и вода выпускается из них посредством шлюзов. В меньшем починивали и конопатили корабли. В большом предполагалось давать приют эскадре в то время, когда сильный лед идет по Шельде. Для обшивки судов медью назначались два малые бассейна. Для облегчения сообщений бассейнов с верфями, лежащими на другой стороне города, срыты были домы по берегу и построена прекрасная каменная набережная. До 1813 года спущено было на воду около тридцати военных кораблей (один 120-ти пушечный, два 80-ти пушечные, остальные 74-х пушечные) и три фрегата. В 1814 году строительные материалы и военно-морские снаряды Антверпена составляли капитал в 300 милллионов франков»23.
В 1814 году губернатором Антверпена был Лазарь Карно (Сarnot, 1753–1823), французский политический деятель, в прошлом — инженер-физик. Именно ему пришлось расплачиваться за наполеоновскую агрессию в Нидерландах. Как отмечал Н. И. Греч, «в 1814 году Карно выдержал осаду, и в следующем году Антверпен присоединен был к новоучрежденному королевству Нидерландскому»24.
А с 1830 года, после того, как католические провинции «отложились» от протестантских Нидерландов, Антверпен является крупнейшим портовым городом Бельгии.
Кафедральный собор
Одной из главных достопримечательностей Антверпена является кафедральный собор Богоматери (по-фламандски — Онзе-ливе-Враукерк) (в записках А. А. Матвеева — «преблагословенные Марии Богородицы»). Пресвятая Дева издавна считалась покровительницей города; на месте собора некогда стояла небольшая часовня, где хранилась святыня Антверпена — статуя Богородицы.
Нынешний собор был заложен в 1352 году мастером Жаном Амелем из Булони. Зодчий, отдавший постройке более 40 лет, умер, не увидев собор возведенным, и завещал свое дело сыну Петеру. История сохранила имена преемников Жана Амеля и его сына: Жак Так, мастер Эврар, Герман ван Вагемакер (Waghemaekere) и его сын Доминик (1395–1520). Строительство собора было в основном закончено только в начале XVI века, но и сегодня его южная 123-метровая башня недостроена. И тем не менее она постоянно поражала воображение жителей города своей высотой и дивным звоном 40 колоколов. Вот что записал Альбрехт Дюрер, побывавший в Антверпене в те годы, когда завершалось строительство собора: «Церковь Богоматери в Анторфе (Антверпене — А. А.) чрезвычайно велика, настолько, что там одновременно поют несколько служб, и они не сбивают друг друга. И там постоянно происходят торжественные празднования. В церкви много священных изображений и каменной резьбы, и особенно красива ее башня»25.
Собор богато украшен живописью и скульптурой, в основном фламандских мастеров. Внутри этого огромного собора имеется четыре алтарных картины Петера Пауля Рубенса (1577–1640): «Бичевание Христа», «Воздвижение Креста», «Снятие с Креста» и «Вознесение Девы Марии». Наиболее впечатляющая из них — «Снятие с Креста» (1612). Трудно найти более естественное обрамление «Снятию с Креста», чем прозрачный, рассеченный чередой стрельчатых арок полумрак собора. Это — центральная часть триптиха; его боковые створки — «Посещение Марией Елизаветы» и «Принесение во храм» — не уступают по мастерству центральному полотну.
В 1705 году русский посол А. А. Матвеев посетил кафедральный собор с находившимся при нем монастырем, отметив при этом его достопримечательности: «В том же городе преблагословенныя Марии Девы Богородицы великой кляштор, или монастырь, внутри весь различных мраморных итальянских архитектур с обоих сторон алтарьми по премногу украшен. Наверху хоры с слупами и с балясами мраморными ж, которые из Италии, из города Геневы (из-под Генуи, с каррарских каменоломен. — Примеч. автора), нарочно привезены туды. Письма живописныя в церквах и над алтарями, и на потолках самых преславных древняго веку живописцов, особливо ж хвальных веку того Робенса и Вандейка»26. (В настоящее время самые известные работы Ван Дейка (1599–1641) в Антверпене находятся в церквах Св. Якова и Св. Августина. Но можно предполагать, что А. А. Матвеев мог видеть его картины и в соборе Богоматери.)
В 1761 году в России была издана книга ректора Ульмского университета (Германия) Рудольфа Рота под названием: «Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света» (СПб., 1761). В этой книге, переведенной с немецкого языка надворным советником Сергеем Волчковым еще в 1747 году, в алфавитном (латинском) порядке приводились сведения о крупнейших европейских городах. Потребность в такой книге в России ощущалась давно, поскольку россияне все чаще выезжали за пределы отечества.
Вот что мог прочесть русский
читатель в этой книге об Антверпене: «Великой и изрядной город в Нидерландах у
реки Шельды, на ровном и веселом месте, с пространною гаванью. Лутчее в городе здание — соборная Пресвятыя
Богородицы церковь,
Книгой-справочником Рудольфа Рота пользовался один из потомков знаменитого рода Демидовых — основателей горной промышленности на Урале — Н. А. Демидов. Прибыв 7 сентября 1771 года в Антверпен, Никита Акинфиевич записал свои впечатления о городе: «Лучшее и огромное здание соборная Пресвятыя Богородицы церковь, в коей до 60 пределов мраморными столбами и другими вещьми великолепно украшенных, а более всего самою лучшею и пресовершенною рубенсовою работою тутошняго уроженца великаго и славного живописца, особливо └Снятие с Креста“ столь живо изображено, что каждого в удивление привесть может»28.
Русские путешественники, посещавшие Антверпен в следующем, XIX столетии неизменно бывали в кафедральном соборе и восхищались его убранством. Н. И. Греч, побывавший здесь в 1843 году, упоминает о тех бедствиях, которые в прошлом довелось пережить кафедральному собору. «В конце XVI века внутренность его была опустошена неистовыми иконоборцами (реформатами. — А. А.), и впоследствии восстановлена с благородной простотой, приличной храму христианскому, — пишет Николай Иванович. — До Французской революции (1789), по сторонам храма были тридцать два мраморные алтаря, наполненные редкими картинами и драгоценными украшениями; там было сто подсвечников литого серебра, четыре жертвенника из того же металла, золотая, осыпанная драгоценными каменьями дарохранительница времен Франциска I. Все это разрушено и расхищено буйными республиканцами»29.
Тем не менее собор пережил все невзгоды, и, по словам того же автора, «антверпенский собор есть самый огромный и великолепный храм в Бельгии, богатой произведениями старинного зодчества. Церковь состоит из трех отделов (nefs), и потолок ее утвержден на ста двадцати пяти столпах. Перспектива среднего, широкого отдела восхитительна. Главнейшее сокровище сей церкви заключается в украшающих ее произведениях кисти Рубенса»30.
Внимание русских путешественников было постоянно приковано к сокровищам церковной живописи Антверпена. «Надобно посещать антверпенские церкви, чтобы видеть бессмертные труды отцов фламандской школы. В соборе первое внимание возбуждает картина Рубенса └Снятие с Креста”, — писал И. Симонов. — На другой стороне церкви, точно в таком же положении и виде, поставлена картина Рубенса └Поднятие на Крест Спасителя”, а в глубине собора стоит запрестольный образ Успения Пресвятой Богородицы, где Мать Господа, окруженная Силами Небесными, возносится к Сыну. Эти три картины творческой кисти Рубенса делают симметрию, которая поражает удивлением и незнатока, если он имеет правильный взгляд на природу изображенных предметов и действий»31.
В своих записках Н. И. Греч уделяет место описанию каждого из этих шедевров великого фламандского художника; он начинает свой рассказ с картины «Снятие с Креста»: «Первая из сих картин считается первостепенным произведением Рубенса и привлекает в Антверпен художников и любителей из всех стран Европы. Все они удивляются величию божественности предмета, изяществу и чистоте исполнения. Смею ли я ее описывать и исчислять красоты ее! Поезжайте в Антверпен, читатель мой, и насладитесь ими!»32
Далее отечественный литератор упоминает о двух других картинах прославленного мастера. «В противень этой картине находится, в другой стороне церкви, Рубенсово же └Воздвижение Креста“, равномерно приводящее в восторг любителей искусства, — продолжает Н. И. Греч. — На запрестольном образе представлено им же └Успение Богородицы“, совершенно в ином характере против других картин Рубенса. Пресвятая Дева возносится на небо в сонме ангелов, на светозарном облаке»33.
Не будучи профессиональным искусствоведом, Николай Иванович все же рискнул углубиться в художественный анализ этого произведения.
«В этой картине нет того твердого, телесного колорита, которым отличаются все другие произведения Рубенса; здесь все нежно, светло, прозрачно, небесно, божественно. Рисунок, по суждению знатоков, есть верх совершенства: воздушная перспектива соблюдена во всей точности. Драпировка богатая и величественная. Говорят, что Рубенс написал └Успение” в шестнадцать дней, и получил за свой труд обыкновенную плату, по сту гульденов за день»34.
Прежде чем перейти к описанию других украшений храмового интерьера, Н. И. Греч сообщает о судьбе рубенсовских шедевров в наполеоновскую эпоху: «Сии три картины увезены были французами, и возвращены в 1816 году. Во время осады Антверпена приняты были все средства к охранению их. Четвертая Рубенсова картина есть └Воскресение Господне“, над могилой друга его, Морета»35.
Далее отечественный автор перечисляет увиденные им украшения собора — как живописные, так и скульптурные.
«В соборе есть еще другие драгоценные произведения живописи, но они исчезают пред исчисленными мною. Есть изваяния Фербрюггена, и в том числе кафедра, изукрашенная резьбой на дереве: работа трудная, требующая искусства и терпения, но не величественная, бесхарактерная и безвкусная; пороки представлены в виде разных птиц, в естественную их величину.
В нынешнее время готовится антверпенскому собору оригинальное и гениальное украшение: это ряд седалищ вдоль стены, вырезываемых из дерева лувенским профессором де Гирстом (de Geerst). На них представлены события Священной Истории и фигуры святых и апостолов в малом виде, с необыкновенным искусством и изяществом. Эти изваяния не уступят превосходнейшим произведениям Средних веков в сем роде. Готова едва ли четвертая часть. Работа подвигается успешно»36.
Подводя итог сказанному. Н. И. Греч замечает: «Вообще антверпенский собор и в наружности и во внутренности своей заслуживает внимания любителя искусств: я проводил в нем часа по два в день с большим наслаждением»37.
Шедеврами кафедрального собора восхищались многие россияне, бывавшие в Антверпене, а одного из них рубенсовское полотно вдохновило на стихотворение «Assumptio corporis» (1972). Его автор — поэт русского зарубежья Владимир Вейдле пояснял для читателей смысл этого названия: «Так, в богословии западной церкви, определяется второй момент Успения Божией Матери, не учитываемый у нас (православных. — А. А.) и отсутствующий в нашем церковном искусстве: принятие Ее Спасителем, или всей Троицей, на небеса. Рубенс написал главный, заалтарный, образ антверпенского кафедрального собора по заказу своего родного города. Это стихотворение писалось, с большими перерывами, несколько лет»38. Описывая этот шедевр кисти Рубенса, В. Вейдле как бы обращается к воображаемому собеседнику:
…Нет тебя. — Ну что ж; я хотел…
Ничего. Пойдем.
Я тебе покажу. Тут же рядом, близехонько, в соборе.
Разве ты не знаешь? Он у вас учился.
Паоло. Питер-Паулус. Пьер-Паоло.
Ах, какой был мастер!…
Видишь? Апостолы у пустого гроба
И святые жены, в горестном смятенье,
В скорби расставанья, в скорби, но ты понял?
В радостной скорби, хоть и Радость их уже не с ними.
А вверху, в сонме сил небесных,
В хороводе ангелов кружащихся и ангелочков,
В одеяньи цветиками малыми расшитом, белом,
Бело-голубом, светло-синем, синем,
Она — Иоанн к Ней простирает руку,
А другою вот-вот глаза себе прикроет,
Чтобы защититься от Ее сиянья.
Молода, стройна Пренепорочная;
легче
ангельских Ее руки;
Лик румян и светел. Теплою волною
Светло-русые кудри стан Ее ласкают.
И небесно-синий
Светит свет в очах Ее, глядящих в небо.
Не бесплотна Благодатная: живет и дышит;
Женственней всех жен Дева-Приснодева,
Краше всей красы мира, сердцу нашему ярче солнца,
Всей любви, всей жизни земной Царица,
В небо вознесенная, навстречу Сыну,
Матерь и Дщерь Его, Неневестная Невеста39.
Соборная колокольня
Северная башня Онзе-ливе-Врауэкерк при кафедральном соборе была
воздвигнута в 1521–1530 годах зодчими А. Келдермансом
и Д. де Вагемакере. Колокольня взметнулась над
городом на высоту
Отечественному литератору с колокольней не повезло: он был в Антверпене не в самое благоприятное время года. «На башню я не всходил: туманная погода не позволяет видеть вдаль, а это одно вознаграждение за трудный всход по шестистам двадцати двум ступеням, — сетовал Николай Иванович. — Если я не видал картины, представляющейся с башни, то наслушался ее музыки: каждую четверть часа играют на башне громкие куранты; они очень хорошо слышны в моей квартире»41.
Что же касается другого русского путешественника — Д. Горихвостова, то в конце 1820-х годов ему довелось побывать в Антверпене дважды, и о своем первом посещении этого города он упоминает в связи со знаменитой колокольней при соборе, которую еще император Карл V в ХVI веке называл «каменным кружевом». «В прежнее мое пребывание в Антверпене, — вспоминал русский автор, — я всходил на высокую фигурную башню, находящуюся при сем храме (соборном), и помню, как считал сотнями ступени ее»42.
Вряд ли Д. Горихвостов мог знать, что задолго до него по этим ступеням на соборную колокольню поднимался Альбрехт Дюрер: «Я дал один штюбер, чтобы меня пустили подняться в Анторфе на башню, которая, говорят, выше страсбургской. Оттуда я мог обозреть город со всех сторон; это очень приятно»43, — писал великий немецкий художник.
Путешественники, бывавшие в
Антверпене, просто обязаны были совершить восхождение на соборную колокольню.
«Церковным альпинизмом» занимался здесь и князь Алексей Мещерский: «Я спешил
воспользоваться остатком дня, чтобы взобраться на башню соборного храма:
лестница узкая идет винтом и составлена из 622 ступеней, очень трудных для всхода, потому что нет места, где бы можно было
остановиться и отдохнуть»44. И словно переводя дух, князь Алексей
записывает: «В башне, или колокольне, особенно величественного вида,
Спустившись с колокольни, русские паломники могли заглянуть в колодец, сооруженный из кованого железа в конце ХV века (работа К. Массейса). Об истории этого кладезя повествует все тот же Н. И. Греч. «Подле башни стоит старинный колодезь, под железным навесом, работы кузнеца Квентин-Мессиса, который, влюбившись в дочь живописца, бросил свое ремесло, занялся художеством, и сделался знаменитым артистом, — пишет Николай Иванович. — Он погребен у западного входа в собор; над могилой его вделан в стену медальон с изображением его лица, молота, наковальни, кистей и палитры»46.
Церковь Св. Карла Борромео.
«Общество Иисуса»
Прекрасным образцом церковного барокко XVII века является антверпенская церковь Синт Каролус Борромеускерк, выстроенная в 1614–1621 годах архитектором П. Хейсеном при участии Ф. Агиллона и знаменитого Питера Пауля Рубенса. (Карло Борромео (1538–1584), кардинал, архиепископ Миланский, был видным участником Тридентского собора (1545–1563) и одним из составителей Тридентского исповедания веры. За свои заслуги в борьбе с Реформацией он был в 1616 году причислен к лику святых римско-католической церкви.)
Сведения о судьбе этого храма можно найти в записках Н. И. Греча. «Бывшая иезуитская церковь Св. Карла Борромейского, выстроенная по рисункам Рубенса, и украшенная несравненными произведениями его кисти, сгорела от молнии в 1718 году, — пишет отечественный автор. — Вся внутренность ее сделалась добычей пламени; спасены были только две картины, находящиеся теперь в Венской Галерее. В следующем году восстановили церковь, заменили прежние мраморы новыми»47.
Русский дипломат А. А. Матвеев, побывавший в Антверпене в 1705 году, мог видеть церковь Карло Борромео еще до пожара 1718 года — во всей ее красе. В Антверпене А. А. Матвеев посетил знаменитый монастырь иезуитов-болландистов. Эта конгрегация была названа по имени ее основателя Болланда (Jean de Bolland, 1596–1665), начавшего огромное издание «Житий святых» (Аctа Sanctorum). В этом издании материал расположен по дням года (начиная с 1 января); под каждым днем собраны все жития празднуемых в этот день святых.
Вот что сообщается о пребывании русского посла в этом монастыре (кляшторе), где его встретили члены «Общества Иисуса»: «В том кляшторе 40 особ регулы, или устава езуицкаго, которыя посла зело почтенно приняли, и везде ему все объявляли с высоким почитанием, и в две библиотеки вводили, в одну генеральную в 4-х каморах, где находятся многия тысячи книг разных языков с разделением: в одной книги восточных и западных святых отцов, в другой историческия всех ауторов латинских, в третьей богословныя, в 4-ой каморе всяких языков книги различныя, все с подписанием ясным и с нумерами на всякой ис тех книг.
Другую библиотеку казали, где оне сходятся повседневно для всегдашнего чтения книг, и того ж времени восточных и западных отцов жития помесячно, наченшии с януария, счиняли оне на латинском языке и уже по май месяц тогда были на свет выданы»48.
В начале XVIII века Антверпен представлял собой крупный центр римско-католической церкви; по словам А. А. Матвеева, «в том же городе Антверпии разных регул монашеских мужеска и женска полу кляшторов и парахиальных, или прихоцких, с 50 церквей древняго изрядного здания»49.
Из всех русских авторов, писавших об Антверпене, наибольшей полнотой отличается, пожалуй, книга князя Алексея Мещерского. Особое внимание именитый паломник уделил описанию знаменитых картин Рубенса, находившихся в кафедральном соборе: это «Снятие с Креста» и «Вознесение Богородицы»50. В его записках подробно говорится о таких старинных храмах города, как кафедральный собор51, доминиканская церковь Св. Павла52, церковь Св. Карла Борромея53, храм Св. апостола Иакова и церковь Св. апостола Андрея54.
Что же касается Н. И. Греча, то он уделяет описанию «прочих» храмов всего несколько строк. «В церквах Св. Павла, Св. Августина, Св. Антония Падуанского, Св. Иосифа красуются неоцененные картины Рубенса, фан-Дейка и других великих мастеров, — сообщает отечественный литератор. — В церкви Св. Андрея мраморный мавзолей королевы Шотландской Марии Стюарт, воздвигнутый в память ее двумя англичанками. На мавзолее прекрасный портрет Марии, приписываемый фан-Дейку»55.
Церковь Св. Иакова (Синт
Якобскерк)
Церковь Св. Иакова (по-фламандски: Синт Якобскерк) знаменита тем, что под ее сводами в 1640 году был похоронен знаменитый фламандский художник. «Рубенс с семейством похоронен в церкви Св. Иакова. Простая каменная доска покрывает могилу сего знаменитого живописца»56, — писал Д. Горихвостов в конце 1820-х годов.
Этот храм возводился с 1491-го по 1507 год по плану Х. Де Вагемакере. Интерьер церкви украшался с 1602-го по 1656 год в стиле барокко (скульпторы А. Квеллин Старший и А. Квеллин Младший). В записках Н. И. Греча отмечается, что этот храм «уцелел при опустошении Антверпена иконоборцами». «Шесть боковых приделов (или капелл) украшены мрамором, обогащены драгоценными картинами первостепенных нидерландских артистов, прекрасными статуями и барельефами,— повествует отечественный автор. — Драгоценнейшая из статуй, Св. Иакова, трудов Квеллина, возвышается за главным алтарем. На расписных стеклах представлена история императора Рудольфа Габсбурского. В приделе, за главным алтарем, погребен Рубенс со своим семейством… Над алтарем капеллы мраморное изваяние Пресвятой Девы, привезенное Рубенсом из Италии. В латинской надписи исчислены заслуги и достоинства Рубенса»57.
Более подробно о могиле знаменитого живописца говорит князь Алексей Мещерский. В 1839 году он посетил церковь Св. Иакова, где «внутри часовня Рубенса, или место погребения всех членов его семейств». «На стене картины самого Рубенса, — пишет русский автор. — Он придумал окружить Богоматерь со Христом Младенцем, лицами своего семейства: своего отца он представил в образе св. Иеронима, первую жену — Марфою, другую — Магдалиною; себя написал св. Георгием, а деду не нашел ничего приличнее аллегорической фигуры времени; своего ребенка поместил в виде ангела.
Странность, понятная только по образу мыслей того времени! Эта картина, также побывавшая в Париже, обыкновенно покрыта занавеской, которую, за умеренную плату отдергивают. Кажется, что сбор назначен в пользу церкви»58.
Подобно своим предшественникам, у гробницы Петера Пауля Рубенса побывал и И. Симонов. «Кто трудами своими и талантом оставил потомству долговечное наслаждение, тот заслужил его благодарность, и, вероятно, не было в Антверпене ни одного просвещенного путешественника, который не пришел бы в церковь Святого Иакова поклониться праху Рубенса, — пишет И. Симонов. — Все семейство его погребено под церковью; в помосте ее, над тем местом где положено его тело, вставлена широкая мраморная плита с гербом фамилии Рубенса и с длинной надписью. В этом приделе все оживотворяет его память: └Святая Фамилия (Семейство. — Примеч. автора), писанная его кистью и мраморное изображение Пресвятой Девы, работы скульптора Дюкенуа, привезенная из Италии Рубенсом“»59.
Питер Пауль Рубенс (1577–1640)
Знаменитый фламандский художник был уроженцем Антверпена. «При наименовании каждого храма, при исчислении всякого собрания художественных произведений Антверпена, встречается имя Рубенса, — пишет Н. И. Греч. — Он составляет славу и величие Антверпена; им гордятся и хвалятся благодарные ученики и последователи»60.
Здесь бережно сохраняется дом Рубенса, перестроенный по его проекту, в котором он жил и творил в первой трети XVII века. Питер Пауль Рубенс пятнадцать лет учился живописи, вначале у местных художников, затем — в Италии, копируя картины великих мастеров Возрождения, живших за сто лет до него. Вернувшись, Рубенс вскоре становится властителем моды во фламандском искусстве. Правительница Фландрии Изабелла Австрийская назначает художника главным придворным живописцем.
В записках Н. И. Греча можно найти много строк, посвященных этому выдающемуся мастеру кисти. «Рубенс, царь нидерландских живописцев, избрал столицей своей нетленной славы Антверпен, в котором покоится и прах его, — пишет отечественный литератор. — Не знаю в истории художеств человека, который соединял бы в себе столько неотъемлемых, превосходных достоинств. История прочих художников, с немногими вариантами, есть следующая: родился тогда-то, учился у того-то, принял манеру такого-то, влюбился и женился или не влюблялся, а женился, был скуп или расточителен, угрюм или приветлив, писал много или мало, умер тогда-то, погребен там-то. А этот исполин шестнадцатого и семнадцатого века, в двадцать три года от роду превзошел своих учителей, людей гениальных и искусных, был чтим и уважаем императорами и королями, исполнил, к общему их удовольствию, многие дипломатические поручения, и во всех странах, куда ни призывала его судьба, оставил великие памятники своего искусства и гения.
Считают с лишком тысячу триста картин его, которые воспроизведены гравюрами. Как художник, он стоит непосредственно подле Рафаэля и Микель-Анджела; как человек гениальный, умный и образованный, равняется с первыми людьми своего века, богатого великими и блистательными характерами. Слава и величие награждали его заслуги, но не заглушали в нем голоса сердечных чувств. Получив в Италии весть о болезни матери, он бросил великолепные дворцы, в которых его угощали и честили (чествовали. — А. А.), и поспешил в Антверпен»61.
Николай Иванович Греч сообщает об одной истории, связанной с домом Рубенса.
«Рубенс, склонясь на просьбы эрцгерцога Альберта, решился забыть любезную свою Италию, и поселился в Антверпене. Он купил дом и начал распространять его, по своей прихоти. Соседи его, Общество Стрелецкое, нашли, что он перешагнул своим строением за черту земли, ему принадлежащей. Он утверждал, что это неправда, и между ними возник спор (как недавно у нас, на Невском проспекте, насупротив Казанского собора, между домами Имзена и Лубье). Спорили, спорили; наконец Рубенс признался, что он не прав, и обязался, в вознаграждение Стрелецкого Общества, написать запрестольный образ для церкви Св. Христофора, считавшегося патроном Общества. Рубенс, воспользовавшись значением греческого имени Христофор (Христоносец), написал └Снятие со Креста”, причем многие особы несут Христа. По сторонам, на ставнях (volets) изобразил он, в том же смысле, Деву Марию с Елисаветой и святого Симеона Богоприимца.
Но стрелки не были довольны этой аллегорией: они требовали именно изображения Св. Христофора: Рубенс написал его на наружной стороне одной ставни, и подле него изобразил филина — в знак невежества своих земляков»62.
Вход в дом Рубенса украшен бюстами деятелей античности, он восхищался ими и сам стал образцом для подражания. Яркие, полные жизнеутверждающей человеческой красоты и силы дикой природы (пускай выдуманной, условной) картины принесли Рубенсу необыкновенную славу: это произошло во втором десятилетии XVII века. Выражение «рубенсовские формы» стало нарицательным. Его новый дом был «конвейером», мастерской, где ему помогали ученики — знаменитые впоследствии портретист Ван Дейк, «деревенщик» Иорданс. С 1625 года на протяжении пяти лет Рубенс выполнял важные дипломатические поручения с миссиями в Голландию, Мадрид, Лондон. Только человек его славы и талантов мог завершить их успешно. Но последние десять лет он провел, отказавшись от светской жизни, в обществе своей второй жены Елены, натурщицы, послужившей моделью для таких его поздних и наиболее известных потомкам картин, как «Андромеда», «Вирсавия».
В записках Греча изложен любопытный эпизод из жизни Рубенса и Ван Дейка.
«Говорят, что однажды ученики Рубенса, в его отсутствие, убедили слугу впустить их в мастерскую, и со вниманием рассматривали эту картину (Св. Христофора.— А. А.), только что конченную: один из них как-то поскользнулся, упал на картину и стер с нее некоторые части. Ученики перепугались и упросили товарища своего, фан-Дейка, поправить беду. Он взялся за это, исправил поврежденное, и на другой день Рубенс, не заметив подделки, сказал: как мне вчера удалась эта головка и эта рука! Так говорят чтители фан-Дейка. Поклонники Рубенса утверждают, что это дело небывалое и несбыточное»63.
Вот еще одно суждение о творчестве Рубенса, связывающее его деятельность с церковно-политическими событиями той эпохи, в которую довелось творить этому великому художнику. По мнению К. А. Скальковского, побывавшего в Антверпене в 1879 году, «чтобы вернее оценить Рубенса, надобно стать на историческую точку зрения, вернуться к эпохе, когда после долголетней борьбы Фландрия была вырвана из рук торжествующего протестантизма, и католицизм, при помощи испанского оружия, снова стал господствующим в стране. Иезуиты, изменив систему Альбы, старались сделать религию в глазах массы приятной и более доступной. У Рубенса ничего, впрочем, иезуитского в характере не было, но католицизм никогда не был во Фландрии отвлеченным и суровым; он всегда оставался там пластическим и человеческим, чувственная сторона преобладала в нем. Для эпохи подобного религиозного возрождения гений Рубенса подходил вполне»64.
В августе 1840 года жители Антверпена торжественно отпраздновали 200-летие со дня кончины П.-П. Рубенса. Н. И. Греч побывал здесь три года спустя, когда еще были живы воспоминания об этих празднествах, длившихся целых десять дней.
«Важнейшие здания города и домы, в которых жили Квентин-Мессис, фан-Дейк, фан-Веен, Иорданс, Тенирс и другие знаменитые мужи Антверпена, были украшены в виде триумфальных арок, храмов, обелисков, коврами, лентами, зеленью и цветами, с приличными надписями. В Королевском обществе наук, словесности и искусств, и в Фламандском литературном обществе читали похвальные речи и стихи Рубенсу, награждали авторов медалью, на сей случай выбитою. На набережной Шельды, в виду расцвеченных флагами кораблей, при пушечных выстрелах и радостных кликах народа, открыли гипсовую модель Рубенсова монумента. В это время фонтан Квентин-Мессиса бил вином, а из фонтана, воздвигнутого в квартале пивоваров, лилось пиво. Вечером иллюминация и фейерверк.
В другие дни происходили торжественные аллегорические поезды, раздаваемы были медали и призы за лучшие произведения ремесл (между прочим, за кареты, сделанные в Антверпене); выставлен был альбом, составленный в честь и память Рубенса из картин, рисунков, акварелей, гравюр, медалей, статуй, книг, карт, принесенных в дар артистами и литераторами бельгийскими и иностранными. Все предметы были разыграны в лотерею между особами, принявшими на свой счет издержки празднества. В один из торжественных дней происходил бег взапуски на шлюпках и лодках по Шельде; в другой была выставка цветов и овощей, взращенных в Антверпене и окрестностях. Каждый день даваны были концерты, балы, городские и сельские. В предпоследний день иногородные стрелецкие общества имели торжественный въезд в город, и остановились на Зеленой площади. Антверпенское стрелецкое общество Вильгельма Телля всенародно угощало их почетным вином из старинных кубков.
Все сие торжество, как говорят, носило на себе печать почтенной старины и неизгладимой в сердцах антверпенцев любви к изящным искусствам, которая блистательно проявляется и в нынешнее время»65.
В дни этого празднества было решено воздвигнуть Рубенсу памятник. К 1843 году работа над монументом существенно продвинулась. Как отмечал Н. И. Греч, «колоссальная статуя Рубенса, трудов Гифса, уже отлита из бронзы. У ног его лежат свитки и книги дипломата, кисть и палитра художника, шляпа сановника. Долго спорили, где поставить статую. На набережной, в порте, она исчезла бы в пустоте, площадь де Мейр тесна и неправильна. Теперь положено воздвигнуть ее на так называемой Зеленой Площади, неподалеку от собора»66.
Именно там эту статую годы спустя увидел русский путешественник Н. И. Тарасенко-Отрешков. «Знаменитый католический собор — огромное здание, — писал он в 1871 году. — Его колокольня весьма оригинальна и не лишена своего рода изящества. На небольшой площади, близ ковша порта, воздвигнут памятник живописцу Ван-Дейку, а далее, на довольно большой площади, против помянутого выше собора, поставлен памятник другому живописцу — Рубенсу. Оба памятника бронзовые, хорошей работы»67.
А. С. Пушкин и Н. И. Греч были современниками и хорошо знали друг друга. Великому русскому поэту не довелось побывать за границей, но в своих стихах он упоминает о великих фламандских художниках. В «Евгении Онегине» Пушкин вскользь говорит о «Вандиковой Мадоне»68, а в одном из лицейских стихотворений (1813) упоминает про Рубенса:
Но Рубенсом на свет я не
родился,
Не рисовать, я рифмы плесть пустился69.
Миллионы паломников и туристов, посещающие ныне Антверпен, с благоговением и восторгом созерцают шедевры фламандской живописи в храмах, в Королевском музее изящных искусств и в доме Рубенса. Можно сказать, что город «кормится Рубенсом»; это его величайшая гордость. Об этом красноречиво поведал своим читателям Н. И. Греч. «Из обозрения церквей антверпенских читатели мои могли видеть, в каком почете здесь изящные искусства и как богат город сей редкими произведениями живописи и ваяния, — пишет он. — Любовь к изящному есть преобладающее чувство в Бельгии, особенно в Антверпене. Память великих его артистов, Квентин-Мессиса, Тенирса, фан-Дейка, Иорданса, Крейера и царя их, Рубенса, живет в душе антверпенцев и поощряет их к подражанию великим предкам. Войдите в частный дом: на стенах красуются у богача картины, у бедного — гравюры. Жители окрестных сел, отслушав обедню в соборе, останавливаются перед бессмертными картинами, рассматривают их внимательно и с безотчетной гордостью говорят друг другу: вот наш Рубенс!»70
Королевский музей изящных искусств
Гордостью Антверпена является Королевский музей изящных искусств, история которого восходит к деятельности гильдии Св. Луки (1382). «В Антверпене существует Академия Художеств Св. Луки, основанная в 1454 году герцогом Бургундским Филиппом Добрым и обогащенная королем испанским Филиппом IV, — пишет Н. И. Греч. — Она может считаться колыбелью фламандской, или брабантской, школы; в ней врожденное чувство изящного нашло удовлетворение и пищу»71.
С середины XVII века и до 1773 года, вплоть до ее роспуска, члены гильдии были обязаны приносить в дар Академии изящных искусств свои произведения. Во время французской оккупации в 1794 году большое число картин было изъято из помещения гильдии Св. Луки, ратуши, церквей и увезено во Францию. После закрытия монастырей в 1797 году более трехсот принадлежавших им картин было собрано в помещении бывшего монастыря кармелитов; таким образом создалась основа будущего музея. Сокровища искусства были впоследствии свезены в монастырь францисканцев в Антверпене, где позднее расположилась Королевская Академия изящных искусств.
Оккупанты вывозили из Антверпена во Францию не только картины, но и церковную утварь. «Во время Французской революции кафедральный собор был совершенно опустошен, и в числе дорогих вещей, отсюда похищенных, считают около ста литых подсвечников и 4 престольных доски из серебра»72, — пишет А. Мещерский.
Устав академии был возобновлен 13 апреля 1817 года. К концу 1820-х годов относятся записки Д. Горихвостова, побывавшего в антверпенском собрании церковной живописи в тот переходный период. «Я с удовольствием взглянул в Антверпене на музей живописи, составленный из картин собственной школы — фламандской, — пишет русский автор. — Лучшие произведения оной, быв рассеяны по церквам, и превосходные картины Рубенса, Вандика (Ван Дейка. — Примеч. автора), Рембрандта, Жордана (Иорданса. — Примеч. автора), вырученные из французского плена, ныне находятся в совокупности и составляют достопримечательную картинную галерею, помещенную в одной из упраздненных церквей»73.
Открытие Королевской академии изящных искусств состоялось в Антверпене в 1843 году. За год до этого события, в 1842 году, И. Симонов осмотрел знаменитое собрание церковной живописи, составившее основу будущей экспозиции. «Музеум Академии наполнен прекрасными произведениями фламандских художников, и первое место между ними занимает известная картина Рубенса, изображающая распятие Спасителя между двумя разбойниками, — сообщает русский автор своим читателям. — 18 картин Рубенса, 6 фан Дейка и 6 Иордаенса украшают антверпенский музей. Там находится еще очень примечательная картина, на которой изображено с необыкновенным искусством погребение Спасителя. Она писана в 1508 году антверпенским кузнецом, который в продолжение 20 лет занимался этим ремеслом, и с помошью одного только молотка сковал украшения колодца, находящегося на площади близ собора. Это был Квинтин Метсис»74.
А в 1843 году Н. И. Греч смог побывать в только что возрожденной Королевской Академии. «Она помещается в здании бывшего францисканского монастыря (couvent des Recollets), которое ныне значительно распространяется, — пишет Николай Иванович. — Доныне музей ее расположен в бывшей монастырской церкви; теперь выстроено, для помещения его, новое обширное здание, состоящее из трех огромных, высоких зал, освещаемых сверху. Этот музей почти весь состоит из произведений живописцев антверпенских, или писавших в стиле здешней школы: они являются здесь родоначальниками и потомками одного и того же поколения, и это драгоценное собрание представляет нам наглядную историю школы брабантской, родившейся и процветшей в Антверпене»75.
Русские путешественники неизменно восхищались сокровищами Королевской академии; к их числу принадлежал и Александр Блок:
А ты — во мглу веков глядись
В спокойном городском музее:
Там царствует Квентин Массис:
Там в складки платья Саломеи
Цветы из золота вплелись76.
Антверпен во второй половине XIX века
Дополняя сообщения своих собратьев по перу, рассказывавших об Антверпене, Н. И. Тарасенко-Отрешков описывал повседневную жизнь города, которая была тесно связана с традициями римско-католической церкви: «В городе господствующее вероисповедание католическое, и это сейчас проявляется изображениями и статуями, выставленными не только у церквей, но даже наружи домов и по углам улиц. Мне сказывали, что здешние католики весьма богомольны. Это весьма вероятно: по дороге я заходил в две католические церкви, и хотя это был будничный день, но молящихся было довольно, чего я не видал даже в Италии»77.
Русский путешественник был в Антверпене вскоре после того, как в разгар франко-прусской войны 11 сентября 1870 года, после отозвания французских войск из Рима, итальянские войска 20 сентября заняли Вечный город. Папская область была ликвидирована; наступил конец светской власти папы. Бельгийские католики были хорошо осведомлены об этих событиях, и Тарасенко-Отрешков в своих записках излагает мнение одного из них на этот счет.
«В провожатые мне был дан фламандец, несколько говорящий по-французски, — пишет русский автор. — Идя мимо церкви, я спросил его: └Часто ли он и его подчиненные ходят в церковь?”
Он. Мы католики, должны ходить каждое воскресенье.
Я. Слышали ли Вы, что теперь папа лишен итальянцами светской власти?
Он. Это великое несчастье, и Бог накажет нечестивых, посягнувших на столь тяжкое преступление. У нас теперь есть и такие католики, которые толкуют, что это ничего, но все остальные душевно скорбят, и с духовенством молят Бога о скорейшем наказании нечестивых и возвращении власти святому отцу»78.
В конце XIX века в России, как и в других странах, началось успешное распространение бельгийского капитала. В Россию потянулись десятки предпринимателей, инженеров, рабочих, чтобы принять участие в строительстве Транссибирской магистрали. Повышенный интерес бельгийцев к материальным и духовным богатствам далекой и загадочной страны расширил экономические и культурные связи, упрочил контакты. С необходимостью общения пришла и необходимость языкового понимания друг друга.
Тогда, в 1897 году, в Антверпене впервые в Бельгии постановлением министра образования было учреждено преподавание русского языка. (Примеру Антверпенского высшего института коммерции последовали Гент и Льеж, а затем — Монс и Брюссель. Первый профессор-славист И. Тайч стал автором первой бельгийской «Грамматики русского языка»79.)
«В марте 1997 года исполнилось 100 лет со времени этого события, и, по инициативе антверпенских научных кругов, было решено отметить знаменательную дату. Юбилей стал событием, примирившим разногласия между институтами фламандских и франкоязычных городов и утвердившим атмосферу деловитости и взаимопонимания.
Три дня, с 4 по 6 марта, в разных аудиториях академического здания института и в Пушкинском центре с участием студентов и выпускников шли заседания и проходили встречи профессоров-славистов Бельгии и России. На протяжении всех трех дней └серьезную“ часть юбилея с его научными сообщениями обрамляла то классическая русская музыка — Рахманинова, Скрябина — в исполнении лауреата конкурса королевы Елизаветы Сильвии Трей, то музыка народная — фольклорное трио из Саратова. Состоялась экскурсия по городу, — по местам первых русских, которую провел профессор института В. Ронин, автор одной из интереснейших книг └Подданные царя в городе синьоров“ (1993). Культурную программу предложили и студенты, продемонстрировав прекрасное знание русского языка и любовь к нему»80.
Антверпен между двумя мировыми войнами
Особенно оживилась жизнь города на рубеже XIX и ХХ столетий. Одни наши русские предки ограничивались лишь посещением Антверпена, другие, напротив, осели здесь надолго. Уже перед Первой мировой войной русские составили треть иностранцев, населявших этот космополитический по своему духу город. До первой мировой войны в Антверпене был только один православный храм — греческий приход для моряков. После 1917 года здесь был образован русский православный приход Константинопольского патриархата.
Вот отрывок из воспоминаний митрополита Евлогия (Георгиевского) (1868–1946) о жизни этого прихода в середине 1930-х годов. «Община в Антверпене сначала приписалась к Брюсселю, и владыка Александр посылал туда то протоиерея Вл. Федорова (из приюта Кузьминой-Караваевой), то священника отца Г. Тарасова, то еще кого-то. Когда объединение немного укрепилось, я направил туда молодого священника отца С. Тимченко.
Наша антверпенская церковь помещается в запасном зале протестантской кирхи. Большой, светлый зал. Прихожан мало, но большинство из них зажиточны; беженской бедноты нет.
Антверпен — огромный порт. Много матросов. Заходят сюда корабли и из СССР. Случается, что кто-нибудь из советских моряков забегает в нашу церковь. В порту есть русские грузчики. О. Тимченко организовал для них общество взаимопомощи.
В настоящее время (1935 год. — А. А.) приход возглавляет священник А. Насальский (Богословского Института). Священнику в Антверпене в материальном отношении живется очень трудно; быть может, было бы совсем невозможно, если бы местный староста, доктор Орлов, не оказывал ему гостеприимства. Помогают натурою и некоторые другие прихожане, но часто у священника нет денег на самые необходимые расходы»81.
С этого времени прошло более полувека, и в 1999 году в Антверпене был освящен православный храм Рождества Христова (Московский патриархат)82.
Антверпен сегодня
«Антверпен получил от Бога Шельду, а все остальное — от Шельды» — есть такая здесь поговорка. Сейчас вместе с пригородами он почти не отстает от миллионного Брюсселя. Река Шельда, говоря словами Александра Блока, «широкая, как Нева», рассекает Антверпен на две части. Над рекой нет мостов: глубоко под Шельдой имеются широкие тоннели; это удобно для транспорта, не мешает океанским судам подходить к антверпенским причалам и не искажает панораму города, украшенную шпилями соборов и церквей.
На набережной Шельды вспоминаются верхарновские строки:
О, мощная река! На набережных
стройных
Банкирские дома, дворцов торговых ряд,
И флаги всех земель, повторены, дрожат,
С гербами пышными, в твоих зыбях спокойных.
В начале ХХ столетия по здешней набережной прогуливался Александр Блок:
Речной туман ползет с верховий
Широкой, как Нева, Эско.
И над спокойною рекой
В тумане теплом и глубоком,
Как взор фламандки молодой,
Нет счета мачтам, верфям, докам,
И пахнет снастью и смолой83.
Через несколько десятилетий поэт русского зарубежья Евгений Раич принял эстафету от Александра Блока:
Антверпен с гаванью веселой,
С широкой пристанью, куда
Приходят поступью тяжелой
Заокеанские суда84.
Теперь в искусственных бассейнах города разгружаются ежегодно сотни миллионов тонн грузов. И снова, как и в средневековье, Антверпен — аванпорт Германии: суда «река-море» и перевалочные баржи поднимаются по каналу Альберта в Маас, и дальше — на Рейн…
Можно упомянуть и о том, что Антверпен сегодня — крупнейший центр обработки алмазов и торговли бриллиантами: вдоль Пеликанстраат располагаются мастерские гранильщиков, магазины и уникальный музей алмазов «Даймондленд».
Сегодня антверпенский порт — четвертый в мире по товарообороту; в 1998 году он ежегодно обслуживал 700 кораблей из России. Но когда Петр 1 в 1717 году сошел со своей шхуны на берег Шельды, антверпенская гавань была весьма скромной. Это было второе посещение Петром Южной Фландрии; оно отличалось от первого, которое имело место в 1698 году: Петр приехал не инкогнито, а главой государства, разгромившего шведского короля Карла ХII, властелином могучей державы. Тем не менее в 1998 году исполнилось 300 лет со времени первого визита в Антверпен «царя-плотника». В Антверпене этот юбилей широко отмечался: в октябре 1998 года здесь прошел Петровский фестиваль, началом которого послужила установка памятника Петру I.
Как уже говорилось выше, в 1717 году царь и его свита были размещены в антверпенском аббатстве св. Михаила. Фасады аббатства выходили на две улицы — Клостерстраат и Римстраат. И вот теперь 7 октября 1998 года на небольшой площади, образованной пересечением этих двух улиц, был установлен памятник Петру. Работа московского скульптора Георгия Франгуляна — подарок русского народа Фландрии в память о знаменательном событии85.
Бронзовая фигура царя высотой в два с половиной метра вырастает из овального, слегка наклонного постамента, на котором изображена роза ветров. Позади фигуры царя два ангела развернули ленту с надписью: «В 1717 году на это место ступил русский царь Петр Великий».
_________________________
1 Котомкин Александр. За Россию. Париж, 1927. С. 81–82. Действующая армия. 1914.
2 Софийский Николай. Привет Бельгии // Донской курьер. 1915. № 45. Цит. по: Песни о Бельгии, собранные Евгением Вильчинским. Пг., 1916. С. 11.
3 Бельгия — страна героев. Составитель сборника — Е. С. // Журнал «Война». Пг. 1915. № 20. С. 13.
4 Греч Н. И. Парижские письма с заметками о Дании, Германии, Голландии и Бельгии. СПб., 1847. С.141.
5 Мещерский Алексей, князь. Записки русского путешественника. М., 1842. С. 235.
6 Там же. С. 235.
7 Греч Н. И. Указ. соч. С. 146.
8 Там же. С. 141.
9 Полное собрание русских летописей. Т. ХIII, вторая половина. СПб., 1904. С. 408.
10 Симонов И. Записки и воспоминания о путешествии по Англии, Франции, Бельгии и Германии в 1842 году. Казань, 1844. С. 259–260.
11 Греч Н. И. Парижские письма… С. 143.
12 Там же. С. 143–144.
13 Там же. С. 141.
14 Там же. С. 141–142.
15 Там же. С. 146.
16 Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972. С. 34.
17 там же. С. 35.
18 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. т. 10. История Петра. М., 1950. С. 233.
19 Петр I в Париже // Отечественные записки. 1822, ч. 12. № 30–32. С. 147–148.
20 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. т. 10. История Петра. М., 1950. С. 233.
21 Мещерский Алексей, князь. Записки. С. 237.
22 Греч Н. И. Указ. соч. С. 144.
23 Там же. С. 144–145.
24 Там же. С. 142.
25цит. по: Герман М., Антверпен. Гент. Брюгге. Города старой Фландрии. Л., 1974. С. 26–27.
26 Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972. С. 35.
27 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе. то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. СПб., 1761. С. 13–14.
28 Журнал путешествия Никиты Акинфиевича Демидова. М., 1786. С. 15.
29 Греч Н. И. Парижские письма… С. 146–147.
30 Там же. С. 147.
31 Симонов И. Указ. соч. С. 254–256.
32 Греч Н. И. Указ. соч. С. 148.
33 Там же. С. 150.
34 Там же. С. 150.
35 Там же. С. 150.
36 Там же. С. 150–151.
37 Там же. С. 151.
38 Вейдле Владимир. На память о себе. Стихи. Париж, 1979. С. 73 (примеч.).
39 Там же. С. 25–27.
40 Греч Н. И. Указ. соч. С. 147.
41 Там же. С. 151.
42 Горихвостов Д. Записки россиянина, путешествовавшего по Европе. М., 1832. Т. II. С. 356.
43 Цит. по: Герман М. Антверпен. Гент. Брюгге. Города старой Фландрии. Л., 1974. С. 27.
44 Мещерский Алексей, князь. Записки. С. 253.
45 Там же. С. 239.
46 Греч Н. И. Парижские письма. С. 151.
47 Там же. С. 152.
48 Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972. С. 35–36.
49 Там же. С. 36.
50 Мещерский Алексей, князь. Записки. С. 243–245.
51 Там же. С. 240–245.
52 Там же. С. 245–247.
53 Там же. С. 247–248.
54 Там же. С. 248–252.
55 Греч Н. И. Парижские письма… С. 152.
56 Горихвостов Д. Записки россиянина, путешествовавшего по Европе. М., 1832. Т. II. С. 356–357.
57 Греч Н. И. Парижские письма… С. 151–152.
58 Мещерский Алексей, князь. Записки. С. 250.
59 Там же. С. 257.
60 Греч Н. И. Парижские письма… С. 152.
61 Там же. С. 147–148.
62 Там же. С. 148–149.
63 Там же. С. 149.
64 Скальковский К. А. У скандинавов и фламандцев. СПб., 1880. С. 176.
65 Греч Н. И. Парижские письма… С. 152–153.
66 Там же. С. 153.
67 Тарасенко-Отрешков Н. И. Записки в поездку во Францию, Италию, Бельгию и Голландию. СПб., 1871. С. 478–479.
68 Пушкин А. С. Полное собрание
сочинений. Т.
69 Там же. Т.
70 Греч Н. И. Парижские письма… С. 155–156.
71 Там же. С. 156.
72 Мещерский Алексей, князь. Записки русского путешественника. М., 1842. С. 240.
73 Горихвостов Д. Записки россиянина, путешествовавшего по Европе. М., 1832. Т. II. С. 356.
74 Симонов И. Указ. соч. С. 257–258.
75 Греч Н. И. Парижские письма… С. 157.
76 Блок Александр. Антверпен. Цит. по: Песни о Бельгии, собранные Евгением Вильчинским. Пг., 1916. С. 61.
77 Тарасенко-Отрешков Н. И. Записки. С. 480.
78 Там же. С. 480.
79 Катонова Светлана. Сто лет русского языка в Бельгии (1897–1997) // Русская мысль. № 4172, 1–7 мая 1997. С. 13.
80 Там же.
81 Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни. М., 1994. С. 426.
82 Газета «Православный Санкт-Петербург». 1999. № 12 (90). С. 2.
83 Блок Александр. Антверпен. Цит. по: Песни о Бельгии, собранные Евгением Вильчинским. Пг., 1916. С. 61.
84 Раич Евгений. Современник. Париж, 1965. С. 41.
85 Докторова Лариса. Петровские дни во Фландрии // Русская мысль. № 4242, 22–28 октября 1998. С. 15.