Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2014
Завтра увижу я башни ливурны.
Е. А. Баратынский
Ливорно
— старинный город-порт, с XII века — пизанский укрепленный пункт, в 1420 году
он перешел к флорентинцам. Крепостные работы в Ливорно
возглавлял флорентийский архитектор Джулиано ди Франческо Джамберти,
прозванный Сангалло (1445–1516). По его проекту в
1521–1530 годах была возведена так называемая Старая крепость; работой
руководил архитектор А. да Сангалло Младший.
В
формировании средневекового Ливорно
большое участие принял архитектор Б. Буонталенти. По
его плану был выстроен центр города, старый порт (1571) и кафедральный собор
(1595–1606). Буонталенти принимал участие в
возведении Новой крепости (начата в 1590 году по
проекту Дж. де Медичи, Б. Буонталенти и В. Бонанни). Ливорно украшает также
церковь Сан-Фердинандо (1707–1714, архитектор Дж. Б. Фоджини) и памятник
Фердинанду I (1595–1624, работы Дж. Бандини; четыре фигуры
негров — работы П. Такка).
История
Ливорно содержит интересные сведения. В летописях
город упоминается в 1017 году. В 1103 году графиня Матильда приписала к
кафедральному собору в Ливорно свой замок. В 1450
году флорентийцы купили это местечко у генуэзского
дожа и оградили его зубчатыми стенами и воротами, обезопасив эту пристань от
нападений. Тосканский герцог Фердинанд I в 1606 году дал ему права города и
сделал убежищем для всех преследуемых евреев, протестантов и других гонимых,
чтобы населить запустевшие приморские места, так называемые мареммы. С
той поры Ливорно постоянно рос и богател. Большую
торговлю город вел с Францией, Англией и Левантом (Ближним Востоком). В 1633
году насчитывалось в нем 8600 жителей, а в конце ХVIII
века — уже 30 0001.
Расположенный
на берегу Лигурийского моря, немного южнее устья реки
Арно, Ливорно, казалось,
находился вдалеке от стран, враждебных Италии. Однако и в его неторопливую
жизнь порой врывались бурные события. В июле 1698 года здесь побывал князь Б.
И. Куракин со свитой, и в их путевых записках упоминается об увиденном в этом
городе. «Город велик, на берегу стоит у моря, — пишет один из вельмож. — У корабельной пристани сделан столб каменный, на столбе князь
Флоренский (статуя герцога Фердинанда. — А. А.), под столбом
4 человека турок вылиты из меди, руки назад завязаны, прикованы к столбу на
цепях; у князя под ногами челма турецкая,
лук, палаш. А полону турецкого (пленных турок. — А.
А.) в городе с 300 человек; ходят днем по воле, а ночью в тюрьме держат; из
них торгуют многие»2.
Об
этом памятнике упоминает и русский архитектор Н. А. Львов, посетивший Ливорно в июле 1781 года. Отметив, что «Ливурна
в окружности своей имеет с небольшим милю, жителей в
ней считают от 45 до 50 тысяч, живущих, по причине тесноты на земли, большею
частью на воздухе», Николай Александрович продолжает: «На Морской площади есть
мраморная статуя Ерцгерцога Фердинанда, работы Такка, ученика Giov. Bologna, который сию статую
окружил четырьмя прекрасными бронзовыми пленниками, прикованными у подножия
оной, унижающими не столько красотами своими статую, сколько варварским
намерением представленного в оной героя»3.
Вот
как выглядел город в середине ХVIII вка: «Ливорно — весьма крепкий
город великого князя Флоренского, у моря с изрядною гаванью. Перед входом в
гавань новая крепость построена, где кавалеры святого Стефана вооружаются и
против турков из сей крепости на
войну выезжают. В сем городе великая коммерция всякими товарами
отправляется»4.
Князь
Б. И. Куракин не был первым россиянином, побывавшим в Ливорно.
В архиве Флоренции хранятся донесение и другие документы, датированные
1656 годом, о пребывании в Ливорно русского
посольства во главе с И. И. Чемодановым5. Начало 1770-х годов
ознаменовано двумя событиями из истории русско-ливорнских
связей. В 1771 году в этом городе вышел из печати «Очерк русской литературы»,
представлявший собой перевод на французский язык немецкого текста,
принадлежащего перу неизвестного русского автора6.
Другое
событие было не столь мирным — оно связано с пребыванием графа Орлова и русских
военных судов в Ливорно. Присутствие российского
флота в Ливорно вызвало крайнее изумление, а также
немалую тревогу. Вспомним о том, что это был начальный период екатерининской
эпохи, с увлечением просветительскими идеями, с деятельностью Новикова и других
«вольных каменщиков». Некоторые офицеры русского флота также находились под
влиянием «вольнодумства», и поэтому неудивительно, что посланник Пьемонта во
Флоренции Бруно ди Самоне
писал в своем донесении от 13 июля 1772 года: «Церковные
власти (в Ливорно. — А. А.) с
большим нетерпением ожидали отбытия этих гостей, так как их разговоры на
некоторые темы не только переходили все границы, но положительно нанесли ущерб
религии, совратив многих из молодежи и содействуя их вовлечению в ложу
франкмасонства»7.
Но
не успели церковные власти Ливорно успокоиться, как в
1775 году российские корабли снова появились в городской гавани. Дело в том,
что в том году в Средиземное море сновабыл снаряжен
отряд кораблей. На этот раз Екатерина II повелела «отправить
из С.-Петербурга русские товары на казенный счет для продажи в иностранных
портах» с тем, чтобы приобрести средства «для расходов вне государства и для
сохранения курса (рубля. — А. А.) от упадка»8.
Военные
фрегаты «Павел», «Наталия» и «Григорий» подняли купеческие флаги; ими было
взято 17 тысяч пудов груза; один из этих фрегатов отвез товары в Ливорно, а два — в Константинополь. Вот как встречали
жители Ливорно экипаж фрегата «Павел»: «Мы стали на
якорь верстах в трех или четырех от города, — вспоминал будущий адмирал А. С.
Шишков (1754–1841). — К нам тотчас явились лодки с музыкантами и певцами,
поздравляющими за небольшую плату с благополучным прибытием»9.
Пользуясь
гостеприимством жителей Ливорно, наши мореходы в том
же 1775 году оставили на зимовку в местной гавани несколько судов
российского флота под надзором генерал-майора Ганнибала — одного из предков А.
С. Пушкина. Никита Акинфиевич Демидов, побывавший в Ливорно в 1770-х годах, пишет: «Ливорна
город самой новейший, поселенной на плоском месте на
берегу моря, улицы в нем широки и прямы, домы
одинаковой вышины, и все почти снаружи расписаны. Пристань его весьма мало
иностранных видит в себе судов»10. Но среди них нередко были
российские корабли. Российская эскадра зимовала в Ливорно
и в 1781–1782 годах.
Этот
период времени с полным правом можно назвать «русским сезоном». В 1781 году Ливорно посетила Екатерина
Романовна Дашкова (1743–1810), деятельная сторонница Екатерины II при
вступлении ее на престол. 1769–1772 и 1775–1782 годы Екатерина Дашкова провела
за границей; в 1783 году она возглавила Академию наук и художеств, а затем
стала первым президентом открытой по ее инициативе Российской академии (с
октября 1783 года). Будучи в Ливорно,
Екатерина Романовна посетила «карантинный госпиталь», о чем и поведала в своих
«Записках».
«Ливорно хотя и невелик, но весьма
многолюден — в нем насчитывается 43 тысячи жителей. В Ливорно
я пробыла несколько дней. Торговля там из-за порто-франко и других
благоприятных обстоятельств весьма оживленная. Мне очень понравился новый
карантинный госпиталь, построенный великим герцогом Леопольдом, особенно царившие там чистота и порядок. В это время в госпитале
находилось несколько человек, прибывших из мест, зараженных эпидемиями. Я
вспрыснула платки детей └уксусом четырех воров“ и, пока мы находились в здании,
все время заставляла их нюхать уксус вместе с камфарным спиртом. Сопровождавший
нас комендант госпиталя, который по приказу герцога показывал нам это
замечательное заведение, отдал должное моему мужеству. Высказав
восхищение благотворительным учреждением, я выразила желание иметь план
госпиталя, а также подробные сведения об управлении им; поскольку завоеванные
императрицей территории близко соприкасались с землями, где свирепствовали
эпидемии, я хотела передать государыне сведения о госпитале. Очевидно, герцог
отдал распоряжение сообщать ему о всех замечаниях
знатных посетителей. Во всяком случае, через несколько дней комендант принес
мне подарок герцога — план госпиталя с полным уставом. Я попросила передать его
королевскому высочеству искреннюю благодарность и заверения, что с первой
оказией перешлю план ее величеству»11.
В
марте 1782 года корабли, стоящие в местной гавани во главе с флагманом «Пантелеимон», посетил великий князь Павел Петрович —
будущий всероссийский император Павел I, совершавший путешествие по странам
Европы12.
…Следуя
к центру города,паломники
встречают все больше и больше каналов, которые соединяют гавань, крепость и
рынок. Множество стоящих на каналах суденышек придают городу очарование; он
предстает перед паломниками как своеобразная малая Венеция. Это наиболее старая
часть города; именно таким увидел Ливорно Д. Горихвостов в середине 1820-х годов. «Ливорна
занимает местоположение ровное, за крепостными укреплениями предместия
имеет обширные, — писал русский путешественник. —
Гавань его из лучших и безопаснейших Средиземного моря
и торговля из знаменитейших в Италии… Каналы, проведенные вокруг сего города,
доставляют удобность подводить товары к самым магазинам… Набережная гавани и
часть крепостных валов служат публичным гульбищем, а башня приморская старой
крепости представляет зрелище отдаленных видов»13.
Добравшись
до центра города, можно побывать на площади, где стоят несколько статуй. Здесь
не принято свергать с постаментов памятники после очередной революции.
«Каменные дома в сем городе красивы. На просторных местах стоят статуи великих
герцогов тосканских:Фердинанда
I, Фердинанда III и Леопольда II. Кафедральный собор построен в ХVII столетии»14, — пишет архимандрит Порфирий
(Успенский), посетивший Ливорно в 1854 году. Вот что
пишет об этом соборе Н. А. Львов: «В соборной церкви по
правой руке при входе в оную, есть мавзолея, одному Ливурнскому
губернатору поставленная, мне показалось заслуживающею внимания хорошею мыслью
художника, представившего в довольно совершенном искусстве из мрамора военную
силу без названия, держащею над гробом портрет губернатора М. Бори, у коего
гений времени похитил косу, записывает дела его в книгу летописи, которую держит
гений вечности»15.
Русский
путешественник Н. С. Всеволожский, побывавший в Ливорно
в 1837 году, стал свидетелем праздничной процессии, проходившей по старому
городу.
«В
четыре часа усыпали улицу лавровыми ветвями, и началась церемония, возвещенная
пушечным выстрелом. Сперва шли жандармы, и кажется кирасиры, по полувзводно; потом несколько пехоты, с
знаменами. Войско, хорошо выправленное и хорошо одетое, маршировало стройно;
музыка и барабаны гремели. Далее шли гражданские чиновники, по два в ряд, большая
часть в мантиях на горностаевом меxy.
Затем проходило духовенство, во всем облачении, с хоругвями и крестами, также
по два в ряд, архиепископ, епископы, каноники, и перед ними певчиe, сопровождали шествие. Тотчас за духовенством шел
Великий герцог, окруженный своими министрами и всем двором; потом, еще два
взвода кавалерии, народ, экипажи, и проч. и проч. Молодые девицы, в белых
платьях, кидали из корзинок цветы перед герцогом»16.
Архимандрит
Порфирий в своих записках упоминает о православной церкви, имевшейся в Ливорно. Последуем за ним: «Церковь, о которой идет речь,
находится близ большой улицы, налево от нее, во втором боковом переулке, —
сообщает отец архимандрит. — Она построена греческими купцами, переселившимися
в Ливорно из Венеции после 1722 года, когда там
притесняло их католическое духовенство»17.
Православная
греческая община была в Ливорно и ранее 1722 года. О
ней упоминают члены российского посольства, побывавшие в Ливорно
в 1659–1660 годах. Речь идет о российских посланцах (всего 24
человека) под начальством Боровского наместника Василия Богдановича Лихачева и
дьяка Ивана Фомина, которые, погрузившись в Архангельске на два английских
корабля, отправились в Италию. В Ливорно члены
посольства прибыли после пятнадцатинедельного
путешествия.
Среди
членов российских посольств, отправлявшихся «за три моря», в те годы непременно
был корабельный священник, и этому была своя причина. Дело в том, что в ХVII веке на должность послов всегда назначались заслуженные
и престарелые бояре; отправляясь в заморские земли на продолжительное время,
они боялись умереть «среди неблагочестивых», без духовника и обрядов,
предписанных Православной церковью18. И вполне понятно, что, прибыв
в Ливорно, они с радостью, к которой примешивалась и
печаль, отметили: «В Ливорно
церковь греческая, да в Венеции церковь же греческая, а больше того от Рима до
Кольского острога нигде нет благочестия (православия.— А. А.)»19.
Что
же стало с первым православным храмом в Ливорно
впоследствии? Не исключено, что именно об этой церкви упоминает в своих
записках архимандрит Порфирий: «Была в Ливорно
старинная греческая церковь Благовещенская, — пишет он, «но обращена в
латинский храм, когда прихожане ее приняли вероисповедание римское. Эти греко-униаты имеют своего
священника»20.
Вернемся,
однако, в православный храм, построенный греческими купцами после 1722 года.
Поскольку русские моряки и купцы часто бывали Ливорно,
они посещали эту церковь и всячески покровительствовали ей. При этой церкви
хоронили некоторых российских дипломатов, умиравших на чужбине. Так, в 1828
году здесь был похоронен российский посланник Андрей Яковлевич Италинский; он поступил в Коллегию иностранных дел, два
раза был посланником в Константинополе (1802–1808; 1812–1816), наконец, в Риме,
где и скончался21. Про эту церковь продолжает свое повествование о.
Порфирий, называя при этом и ряд других имен: «В ее паперти и в боковых
отделениях погребен полковник Орлов, бывший во Флоренции посланник наш Италинский (1828) и такой же посланник Хитрово (1819)»22.
В
тех местах, где не было русских храмов, православные из России духовно окормлялись у единоверных греков (в Ливорно,
Анконе и в Венеции).Особенноразвитыеотношениябылисдвумя
ливорнийскими церквами, которые использовались
русскими в основном для отпеваний, погребений или хранения усопших до отправки
на родину. В 1820 году здесь был похоронен Н. А. Корсаков.
В
стихотворении, посвященном лицейской годовщине 19 октября 1825 года, А. С.
Пушкин вспоминал тех своих соучеников, которые к тому времени отошли уже в мир
иной. Одним из них был Николай Александрович Корсаков — композитор, дипломат,
скончавшийся 16 сентября 1820 года во Флоренции. Вот пушкинские строки,
посвященные Н. А. Корсакову:
Чей
глас умолк на братской перекличке?
Кто
не пришел? Кого меж вами нет?
Он
не пришел, кудрявый наш певец,
С
огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под
миртами Италии прекрасной
Он
тихо спит…23
«О
Н. А. Корсакове известно немного, и эти сведения связаны в основном с его
жизнью в царскосельском Лицее. К ноябрю 1811 года
относится сообщение о том, что Николай Корсаков └издает“ рукописные └Capcкoсельские лицейские газеты“
(не сохранились)24. ‹…› В 1812 году Корсаков вместе с Пушкиным и Дельвигом выпускал лицейский рукописный журнал └Неопытное
перо“ (ни один из вышедших номеров также не сохранился)25. ‹…› В
1813–1814 годы Корсаков участвовал в работе другого └издательства», куда кроме
него входили Данзас, Мартынов и Ржевский. Как и
прежде, ни одного номера рукописного журнала └Лицейский мудрец“, издаваемого
лицейскими питомцами, не сохранилось26. ‹…› Лицейская атмосфера
поощряла упражнения в различных искусствах. Николай Корсаков пробовал себя и в
качестве актера. Так, 30 августа 1814 года он, в числе шести лицеистов,
участвовал в спектакле, поставленном в честь именин Александра I27.
‹…›
У
Николая Корсакова рано обнаружился талант композитора, и наиболее ярко он
проявил себя именно в этом качестве. В 1815 году вместе с однокашником
Яковлевым он сочинил музыку на слова стихотворения Пушкина └К
живописцу“28. ‹…› Творческое содружество Корсакова с Пушкиным
продолжалось и в последующие годы. В 1815–1816 годах Корсаков написал музыку на
первый куплет пушкинского стихотворения └К Дели“, и
эта песня часто распевалась в лицее └на два голоса с гитарой“29. ‹…›
В январе 1816 года Корсаков сочинил на слова пушкинского стихотворения └К Маше“ романс, очень популярный в Царском Селе30.
Николай
Корсаков пробовал свои силы и в поэзии, но в этой сфере среди лицеистов Пушкину
не было равных. Это явствует из перечня стихотворений, вошедших в рукописный
сборник под названием └Дух лицейских трубадуров» (май 1817 года) На
страницах альманаха было представлено 24 стихотворения Пушкина, 12 —
Дельвига,7 — Илличевского, 5 — Корсакова и 2 — Кюхельбекера31. ‹…› А
летом того же 1817 года один из лицеистов составил еще один рукописный сборник,
где были помещены стихи тех же авторов (т. н. └тетрадь Никитенко»). И
снова Пушкин опередил своих собратьев по перу: в сборник вошло 55 стихотворений
будущего великого поэта, 14 — Дельвига, 9 —
Илличевского, 4 — Кюхельбекера и одно — Корсакова»32.
По
окончании лицея жизненные пути Пушкина и Корсакова не раз пересекались: 10 июня
1817 года Александр I определил их обоих (в числе семь лицеистов) в Коллегию
иностранных дел33. По окончании учебы они часто встречались, а в октябре
1817 и 1818 годов Пушкин и Корсаков приезжали в Царское Село на день открытия
лицея34. Но вот наступил час расставания, и, как оказалось,
навсегда. Корсакову предстояла поездка в Италию, и он спешил завершить свои
дела в столице. 19 ноября 1819 года лицейские друзья разминулись: накануне
отъезда за границу Н. А. Корсаков, не застав Пушкина дома, оставил ему
свой карточный долг35.
…По
дороге в Италию Корсаков намеревался заехать в родительское имение; его путь
лежал через Царское Село└ 20 ноября он навестил здесь директора лицея
Е. А. Энгельгардта и записал ему в альбом: «Еду в Рим, почтенный и
любезный Егор Антонович, — Бог знает, вернусь ли, — Бог знает, увижу ли опять
места, где провел много счастливых и приятных дней под Вашим начальством»36.
Корсаков, видимо, чувствовал, что болезнь, которая в нем тлела, не позволит ему
вернуться на родину.
И
действительно — недолго суждено было жить на чужбине молодому дипломату. 26
сентября 1820 года Н. А. Корсаков скончался от чахотки во Флоренции, в
возрасте двадцати лет от роду. Писатель В. П. Гаевский, лицеист выпуска 1845
года, со слов Е. А. Энгельгардта, слышавшего об этом от очевидца, описал
последние минуты жизни Николая Корсакова: «За час до смерти он сочинил
следующую надпись для своего памятника, и когда ему сказали, что во Флоренции
не сумеют вырезать русские буквы, он сам начертил ее крупными буквами и велел
скопировать ее на камень, вот эта надпись: «Прохожий, поспеши к стране родной
своей! Ах! Грустно умирать далеко от друзей»37.
Весть
о кончине лицейского друга поразила Пушкина. Быть может, именно под
впечатлением от этого известия, поэт написал стихотворение «Гроб юноши». Там
есть такие строки:
…Сокрылся
он,
Любви,
забав питомец нежный,
Кругом
его глубокий сон
И
хлад могилы безмятежной…
…Над
ясными водами
Гробницы
мирною семьей
Под
наклоненными крестами
Таятся
в роще вековой.
Там,
на краю большой дороги,
Где
липа старая шумит,
Забыв
сердечные тревоги,
Наш
бедный юноша лежит…38
Кончина
православного русского дипломата в католической стране породила ряд проблем.
Дело в том, что хоронить на католическом кладбище инославных
тогда было невозможно, а первое некатолическое кладбище во Флоренции было
устроено только в 1827 году. Поэтому гроб с телом Н. А. Корсакова перевезли в
приморский город Ливорно, где оно и было предано
земле на местном православном кладбище.
По
удивительному совпадению, в 1777 году в Ливорно
отправился будущий адмирал А. С. Шишков вместе со своим спутником — Корсаковым.
(Однофамилец? Родственник?)
«Напоследок пора мне было ехать в Ливорну, —
вспоминал Александр Семенович. — С сожалением расстался я с товарищем моим Бибиковым, но с другой стороны утешен был сопутствованием
со мною Корсакова, который ехал во Флоренцию. Мы отправились на судне каналом Брентой. Он на некоторое расстояние течет с горы,
разделяясь на четвероугольные, один другого выше,
пруды или части, запираемые воротами, которые отворяются, и текущая из них
вода, наполняя нижний пруд, приподнимает судно. Таким образом
возводят его на самый верх»39.
В
своем стихотворении «19 октября» (1825) Пушкин скорбел о том, что память
Корсакова на чужбине может быть быстро забыта:
Он
тихо спит, и дружеский резец
Не
начертал над русскою могилой
Слов
несколько, на языке родном,
Чтоб
некогда нашел привет унылый
Сын
севера, бродя в краю чужом40.
Но,
к счастью, еще при жизни Пушкина соотечественники отдали долг памяти почившего
дипломата, и 30 августа 1835 года Е. А. Энгельгардт сообщал В. Д. Вольховскому: «Вчера я имел от Горчакова
письмо и рисунок маленького памятника, который поставил он бедному нашему
трубадуру Корсакову, под густым кипарисом близ церковной ограды во Флоренции
(?) (в Ливорно. — А. А.). Этот
печальный памятник меня очень обрадовал»41.
Русский
путешественник Владимир Яковлев посетил Ливорно в
начале 1850-х годов. В своих записках он упоминает о нескольких инославных кладбищах, существовавших в то время в этом
портовом городе.
Ливорно
— единственный город Италии, в котором веpoтерпмость
существует в таких широких размерах. Протестанты, евреи, поклонники Магомета
свободно отправляют здесь религиозные обряды. Ни в одном городe Италии католики не обнаруживают подобной
снисходительности в этом вопросе. На семь католических церквей здесь существуют
одна греческая, армянская, синагога и даже мечеть. У каждой нации, у каждой
секты здесь свое особое кладбище. Англиканское кладбище, обнесенное оградой из
каррарского мрамора, с железной решеткой, отличается купеческой роскошью и
монументальными затеями. Тут вce
памятники иссечены из белого мрамора; но редкий из них не заставит вас пожалеть
о такой трате прекрасного материала. Очевидно, большая часть этих памятников
воздвигнута богачами, которые только по случаю смерти родственной особы
вспоминали о существовании скульптуры. Тщеславная роскошь этих гробниц много
отнимает у меланхолической думы, которая овладевает душой на могиле странников,
сложивших свои кости в чужой земле, вдали от родины. Из знакомых мне имен я
встретил здесь одно: «Tobias Smollett».
Смоллет известен не только как историк, но и как
поэт, романист, сатирик и полемик. Он кончил свою жизнь в Ливорно
в 1771 году. Голландское кладбище здесь образец простоты и смирения; это
ботанический сад, вдвойне поучительный: тут целые аллеи растений и целые ряды
эпитафий42.
Какова
же дальнейшая судьба православного кладбища в Ливорно?
Оно было закрыто в середине XIX века, а столетие спустя
на его территории было выстроено здание налогового
ведомства. Но еще в 1840 году в Ливорно было устроено
новое православное кладбище, и сюда в разное время перенесли некоторые
надгробия из упраздненного старого кладбища43.
«Ливорно — город со сложной судьбой, богатой
непредсказуемыми событиями. Вот что было, например, когда 24 августа 1848 года
в Ливорно прибыл священник А. Гавации.
Этот итальянский падре ранее был выслан из Тосканы за свои демократические
проповеди. Он прибыл в Ливорно, чтобы направиться в
Болонью, но власти с ним грубо обошлись и под конвоем доставили к границе
государства, а сопровождавших его сподвижников арестовали. Народные массы Ливорно ответили на этот акт восстанием. Они захватили
губернаторский дворец и крепость. Оружие, хранившиеся в
крепости, было распределено между восставшими. Как сообщал из Ливорно русский генеральный консул, власть в городе
фактически перешла в руки вооруженного народа. Восстанием в Ливорно
начался новый периодитальянской
революции, приведшей к образованию демократического правительства в Тоскане и
папском государстве»44.
А
Троицкая церковь по-прежнему собирала в своих стенах православных прихожан. Вот
что писал об ее интерьере архимандрит Порфирий (Успенский) в 1854 году:
«На престоле ее я видел старинный большой крест серебряный, русского изделия, и
большой серебряный потир русский же. Наша царица Екатерина Великая пожертвовала
в эту церковь богато убранное Евангелие. Государыня императрица Александра
Федоровна в бытность свою в Ливорно в 1846 году
слушала литургию в здешней церкви и пожаловала отцу Мефодию
эмалевую табакерку, а младшему священнику перстень»45.
Вот
что находим в дневниковых записях архимандрита Порфирия под 20 июля 1854 года:
«В десятом часу пополуночи я отслушал обедню и по окончании ее осмотрел
церковь. Она мала, но благопристойна. Хороши в ней
деревянные стоялища для мужчин. А женщины молятся в верхнем бабинце… Богослужение
совершают два иеромонаха. Старший Мефодий
из церковных доходов получает жалования 120 франков в месяц. Сама же
церковь содержится доходами с принадлежащих ей домов и торговых лавок… Приход
составляют греки. Всего их 140 душ включительно с женами и детьми. Училища у
них нет. Дети учатся грамоте в родительских домах»46.
В
1899 году в этом храме имело место «антиканоническое
действо». Местный священник совершил чин бракосочетания Вячеслава Иванова с
Лидией Дмитриевной Зиновьевой-Аннибал, ради которой в
1895 году он оставил жену и дочь. Вячеслав Иванов получил развод с Д. Ивановой
в мае 1896 года, с воспрещением ему навсегда (по церковному канону, как
виновному в прелюбодеянии) возможности нового брака. Бракоразводный процесс
Зиновьевой затянулся до 1899 года (ее муж настаивал на передаче ему трех его
детей от брака с Зиновьевой). Вячеслав Иванов и Лидия Зиновьева были вынуждены
скрываться от него, вели полулегальную жизнь, кочуя по Европе. В 1899 году они,
нарушая церковные и гражданские законы, обвенчались у греческого православного
священника в Ливорно47. По греческому обычаю им, вместо русских
брачных венцов, надели на головы обручи из виноградных лоз, обмотанных
белоснежной шерстью ягненка48.
…Паломников,
пожелавших в наши дни побывать в Троицкой церкви, постигнет разочарование. Этот
храм был снесен во времена Муссолини для строительства правительственного
здания. Что же касается православного кладбища, то его посетить
возможно, но непросто. По словам одного из отечественных паломников, побывавших
там в начале 1990-х годов, «этот └православный остров“
на католической земле принадлежит Вселенскому Патриархату. Сторож пускает сюда
лишь с официального разрешения греческого консула, представляющего и Афины, и
Константинополь. Консул, впрочем, охотно разрешает»49.
Вот
еще несколько строк того же автора, посвященных православному кладбищу в Ливорно: «На кладбище, как всегда в Италии, красиво: и
кипарисы, и цветы, и мрамор. Кладбищенская Успенская церковь с пологим
└византийским“ куполом почти бездействует: батюшка бывает редкими наездами из
Генуи. Внутри — скромная, но родная православная обстановка. Помимо могил, в
стены вделаны плиты, которые удалось спасти из
спасенной Троицкой. На одной из них — имя знаменитого богача, библиофила
Дмитрия Петровича Бутурлина, умершего во Флоренции в 1829 году».
Прогулка
по кладбищу смиряет. Трогательные русские эпитафии: «Царствие тебе Небесное!»,
«Покойся, нежный друг, до радостного воскресения», «Помолитесь за его душу». У
большинства могилок — восьмиконечные, как их здесь называют, «русские» кресты.
У самой ограды — надгробие лицейского друга Пушкина Николая Корсакова. Могила —
где-то под налоговым ведомством…50
В
католических храмах Италии иногда можно встретить выполненные
в натуральную величину изображенияевангельских
святынь. Так, в итальянском городе Лоретто близ Анконы есть храм, в котором устроено подобие дома Девы
Марии, сохранившегося в Назарете (Галилея). Жители Ливорно тоже в свое время решили не уступить своим
соперникам, живущим на другом краю итальянского «сапога». «В церкви св. Севастьяна находится Дом Богоматери совершенно во всех
частях подобный └Санта Каза“, что в Лоретте»51, — сообщал Д. Горихвостов
в 1820-х годах.
К
югу от Ливорно возвышается гора Монтенеро
с паломнической церковью Мадонна ди Монтенеро. Тот же самый русский пилигрим посетил это
достопамятное место. Речь идет о «церкви монастыря валломброзианцев,
верстах в 7 от Ливорны». «Великолепный храм сей
нагорной обители, украшенный разноцветным мрамором, славится чудотворною иконою
Богоматери, — сообщает Д. Горихвостов. — Пресвятая
Дева Монтенерская являет предстательство
и спасение более в опасностях кораблекрушения и на краю самой гибели
находящимся мореплавателям, как передают живописные изображения, покрывающие
стены приделов ее»52.
Неожиданно
для себя Д. Горихвостов обнаружил в этом храме
реликвии, связанные с походами по Средиземноморью «колумбов
российских». Отметив сперва, что «в наружном пpиделе
сей церкви развешано много железных и деревянных памятников; но более морских
канатов, в знак спасения же и признательности к Св.
Деве», русский автор продолжает далее: «Между сими памятниками чудесного
избавления и признательности, усмотрел я и от экипажа российской бригантины
«Ришелье» принесенный. Изображение и надпись показывают, что она настигнута
была жесточайшим штормом при северных берегах Сицилии в 1822 году, и что предстательством Св. Девы Монтенерския спасена от неминуемой гибели»53.
Есть
еще одна история, связанная с этими берегами. Предание гласит, что один из
францисканских монахов, живший в Иерусалиме, вырезал из оливкового дерева
статуэтку Младенца-Христа. Он очень огорчался тем, что не мог найти красок,
чтобы разрисовать статуэтку. Несколько ангелов спустились к нему в келью и
завершили работу. Монах, возвращаясь в Рим, взял статуэтку с собой, но недалеко
от Ливорно корабль потерпел крушение, и драгоценный
ларец со статуэткой был утерян, но, однако, через несколько дней он был чудом
найден на берегу. Таким образом, добродетельный монах смог доставить статуэтку
в Рим, и ныне она хранится в церкви Санта Мария Д’Арачели, воздвигнутой на
самом высоком месте Капитолийского холма (сначала церковь принадлежала
греческим монахам, затем до 1250 года — бенедиктинцам, а в 1250 году была
передана францисканцам). Во время рождественских праздников чудотворный
Младенец помещается в художественно украшенное стойло, которое сооружается в
соборной капелле.
…В
апреле 1844 года выдающийся российский поэт Евгений Абрамович Баратынский
(1800–1844), выходец из древнего польского рода, отправился в Италию. Будучи в
Неаполе, он 26 июня (11.07) 1844 года внезапно умер от «лихорадочного
припадка». В отличие от Н. А. Корсакова, похороненного в Ливорно,
тело Баратынского год с лишним спустя было перевезено в Санкт-Петербург; похороны поэта состоялись
31 августа 1845 года на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Стихотворение
Баратынского «Пироскаф» (греч. — пароход)
было написано во время морского перехода из Марселя в Ливорно54.
Дикою,
грозною ласкою полны,
Бьют
в наш корабль средиземные волны.
Вот
над кормою стал капитан.
Визгнул
свисток его. Братствуя с паром,
Ветру
наш парус раздался недаром:
Пенясь,
глубоко вздохнул океан!
Мчимся.
Колеса могучей машины
Роют
волнистое лоно пучины.
Парус
надулся. Берег исчез.
Наедине
мы с морскими волнами;
Только
что чайка вьется за нами
Белая,
рея меж вод и небес.
Только
вдали, океана жилица,
Чайке
подобна, вод его птица,
Парус
развив, как большое крыло,
С
бурной стихией в томительном споре,
Лодка
рыбачья качается в море, —
С
брегом набрежное скрылось, ушло!
Много
земель я оставил за мною;
Вынес
я много смятенной душою
Радостей
ложных, истинных зол;
Много
мятежных решил я вопросов,
Прежде
чем руки марсельских матросов
Подняли
якорь, надежды символ!
С
детства влекла меня сердца тревога
В
область свободную влажного бога;
Жадные
длани я к ней простирал.
Темную
страсть мою днесь награждая.
Кротко
щадит меня немочь морская,
Пеною
здравия брызжет мне вал!
Нужды
нет, близко ль, далеко ль до брега!
В
сердце к нему приготовлена нега.
Вижу
Фетиду55; мне жребий благой
Емлет56
она из лазоревой урны:
Завтра
увижу я башни Ливурны57,
Завтра увижу Элизий земной!58
____________________________
1 Порфирий (Успенский),
епископ. Книга бытия моего. Т. VI. СПб., 1900. С. 252.
2 Записки неизвестной
особы о путешествии по Германии, Голландии и Италии // Записки русских
путешественников ХVI–XVII вв. М., 1988. С. 179.
3 Львов Н. А.
Итальянский дневник
4 Рот Рудольф.
Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения
света. Изд.
5 Тимофеев Н. И.
СССР—Италия. Культурные связи. М., 1980. С. 9.
6 Россия и Италия. М.,
1968. С. 31.
7 Там же. С. 30–31.
8 Скаловский
Р. Жизнь адмирала Ф. Ф. Ушакова. Ч. 1–2. СПб., 1856.
С. 31–32.
9 Записки адмирала А. С.
Шишкова. СПб., 1834. С. 11.
10 Журнал
путешествия Никиты Акинфиевича Демидова. М., 1786. С.
139.
11 «Записки»
Екатерины Романовны Дашковой // Русская мысль. № 4246. 19–25 ноября 1998.
С. 18.
12 Скаловский Р. Жизнь адмирала Ф. Ф. Ушакова. Ч. 1–2. СПб., 1856. С. 32, 37.
13 Горихвостов Д. Записки россиянина, путешествовавшего по
Европе. Т.
14 Порфирий
(Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. VI. СПб., 1900.
С. 252.
15 Львов Н. А.
Итальянский дневник
16 Всеволожский Н.
С. Путешествие через Южную Россию, Крым и Одессу в Константинополь, Малую Азию,
Северную Африку, Мальту, Сицилию, Италию, Южную Францию и Париж в 1836 и 1837
годах. Т. 1–2. М., 1839. С. 278.
17 Порфирий
(Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. VI. СПб., 1900.
С. 251.
18 Описание
посольства, отправленного в 1659 году от царя Алексея Михайловича к Фердинанду
II, великому герцогу Тосканскому. М., 1840. С. 4.
19 Там же. С. 5.
20 Порфирий
(Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. VI. СПб., 1900.
С. 251.
21 Журнал
путешествия В.Н. Зиновьева по Германии, Франции и Англии в 1784–1788 гг. //
Русская старина. 1878. Октябрь. С. 237.
22 Порфирий
(Успенский), епископ. Указ. соч.
С. 251.
23 Пушкин А. С.
Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1825–1836 гг. 19 октября (
24 Летопись жизни и
творчества А. С. Пушкина. 1799–1826. Составитель М. А. Цявловский.
Изд. 2-е. Л., 1991. С. 44.
25 Там же. С. 59.
26 Там же. С. 66.
27 Там же. С. 79.
28 Там же. С. 103.
29 Там же. С. 104.
30 Там же. С. 106.
31 Там же. С. 132.
32 Там же. С. 139.
33 Там же. С. 134.
34 Там же. С. 148, 167.
35 Там же. С. 191.
36 Цит по: Руденская М., Руденская С. Они учились с Пушкиным. Л., 1976. С. 186.
37 Там же. С. 186.
38 Пушкин А. С.
Полное собрание сочинений. Т. II. Ч. 1. Стихотворения 1817–1825 гг. М., 1947.
С. 210–211. Стихотворение датировано Пушкиным 1821 годом; написано в
июле–августе.
39 Записки адмирала
А. С. Шишкова. СПб., 1834. С. 112.
40 Пушкин А. С.
Полное собрание сочинений. Т. II. Ч. 1. С. 38.
41 Цит по: Руденская М., Руденская С. Они учились с Пушкиным. Л., 1976. С. 187.
42 Яковлев Владимир.
Италия. Письма из Венеции, Рима и Неаполя. СПб., 1855.
С. 249.
43 Талалай М. Православное «кампосанто»
// Православный Санкт-Петербург. 1994. № 21. С. 3.
44 История Италии.
Т.
45 Порфирий
(Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. VI. СПб., 1900.
С. 250–251.
46 Там же. С. 251.
47 Русские писатели.
1800–1917. Биографический словарь. Т.
48 Иванов Вячеслав.
Собрание сочинений. Т. 1. Брюссель, 1971. Предисловие. С. 35.
49 Талалай М. Православное «кампосанто»
// Православный Санкт-Петербург. 1994. № 21. С. 3.
50 Там же.
51 Горихвостов Д. Указ. соч. С. 181.
52 Там же. С. 183.
53 Там же. С. 183.
54 Впервыеэто стихотворение было
напечатано в «Современнике», 1844 (Т. 35. № 8. С. 215), с пометой «Средиземное море,
1844».
55 Фетида — нереида,
мать Ахилла. Возможно, Баратынский смешивает здесь Фетиду (Тетиду)
с Тетией, сестрой и супругой Океана, которая стала в
поэзии олицетворением моря.
56 Емлет — вынимает.
57 Ливурна — так в эпоху античности назывался город Ливорно.
58 Баратынский Е. А.
Стихотворения. Поэмы. М., 1982. С. 344–345.