Содержание Журнальный зал

Юлия Березкина

«Юные взрослые»: ужасная история

Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2014

«ЮНЫЕ ВЗРОСЛЫЕ»: УЖАСНАЯ ИСТОРИЯ

 

 

Наиль Измайлов (Шамиль Идиатуллин). Убыр. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012.

Несмотря на то, что к young adult, «юным взрослым», в психологии относят людей старше двадцати, этот термин вошел в книжную культуру зарубежья как обозначение литературы для аудитории, располагающейся в близких к тинейджерству, хотя и немного иных рамках. Young adult fiction предназначен для всех от пятнадцати-шестнадцати и до двадцати двух, иногда двадцати трех лет. Героями произведений янг-адальта становятся «старшие подростки», а тема взросления и становления личности в таких историях, как правило, одна из главных.

Казанскому подростку из романа «Убыр», вынужденному спасать сестру и себя от нечисти, всего четырнадцать, но роман о нем — отличный пример этого жанра, постепенно появляющегося и на нашем книжном рынке.

В аннотации «Убыр», получивший в 2012 году премию Крапивина, назван мистическим триллером, на всех сетевых каталогах он имеет тег «хоррор» или «ужасы», и, в общем, это правда — напугать он способен, но все-таки это в нем не главное. Тем не менее нельзя не отметить способ, которым это было сделано.

Начало романа больше всего походит даже не на детскую страшилку, а на крипипасту, жанр анонимной сетевой прозы, берущей начало, должно быть, именно в детском страшном фольклоре. В жизнь героя-рассказчика (почти обязательно — я-рассказчика) вторгается неведомое, от которого нельзя ни спрятаться, ни скрыться, любая борьба с которым обречена на поражение. Это не проклятие и не следствие ошибок или нарушений запретов. В детских городских страшилках, как в любом фольклоре, следствие вытекает из причины — говорили девочке или мальчику не надевать красные носки, а они взяли и надели, назло, или забыли, или так, от скуки, и носки им все ноги объели. Герои крипипаст — обычные люди, не хорошие и не плохие, а зло и ужас приходят к ним случайно, слепо. В этом нет никакой логики, а справедливость в таком случае отсутствует как класс. Герой «Убыра» ничего плохого не делал — просто жил со своей семьей, и его отец и мать, милейшие люди, поступили обычно, поехав на вид поминок родственника в село, и, уж конечно, тот факт, что они хотели привести кладбище в порядок и возмущались какими-то вандалами, сдвинувшими там могильные камни, заслуживает только одобрения. Как и то, что они пошли поправить эти камни. И все, что они получили за свою обычную жизнь и недурные поступки, — нападение убыра, нечисти-прорвы, водящейся на кладбищах, жрущей людей и влезающей в их тела, чтобы искать себе новых жертв. Родители Наиля привезли голодного убыра в Казань внутри себя, как вирус, даже не зная, что они заражены. А зараза — это всегда возможность эпидемии, и первыми под удар попадают близкие.

Наиль ни при чем совсем, целиком и полностью, но именно ему приходится спасать от зла и себя, и сестру, и всю семью, хотя сам он об этом, как бы сказать помягче, не просил. И выглядит все это совсем не так, как положено героике.

Но у крипипаст не бывает хеппи-эндов (исключая те случаи, когда герой успевает умереть до того, как нечто его настигнет), и саспенс и ощущение безнадежности, присущие крипипастам, почти исчезают на следующем уровне — настоящем фольклорном. В качестве декорации он присутствует почти всегда, включая и первый блок текста, но начинается явно, торча посреди текста, как памятник Проппу, в эпизоде с «сараем», «девочкой» и «свиньями». Герой минует границу, после чего начинается формально-магическая сторона инициации, то есть перехода в следующую категорию, взросления (это, кстати, было косвенно упомянуто в тексте им самим — герой сравнивал процесс, который должен был произойти у волшебницы-старухи, с обычаем каких-то аборигенов, хотя само слово восьмиклассник Наиль так и «не вспомнил»).

Фольклор, который использует автор, татарский, и это на редкость удачный выбор для ужасов сам по себе, без всяких дополнительных критериев (которые здесь, конечно, есть). Европейские страшилки давно приелись, знакомое уже не страшно; славянская низовая мифология способна подарить не одну бессонную ночь, но, к сожалению, даже лучший из лучших вряд ли смог бы написать ее так, чтобы отогнать набор из лаптей, богатырей и самоваров, — банальный «фон» леса средней полосы тянул бы за собой у читателя, особенно нужной возрастной категории, ассоциативный ряд, далекий от страха. Татарская мифология в этом смысле бьет без промаха — с жуткими названиями нечисти и проклятий, близкими «на слух» к чему-то старинному, древнему даже для русскоязычного читателя; врезки слов и выражений, когда идет речь о вещах, имеющих двойное дно, на татарском и древнетюркском, «сбивающим» привычное к европейским языкам восприятие сочетаний латинских букв; иными словами, тому, кто не знаком с мифами и языком этого народа, будет даже страшнее, чем что-то о нем знающему, хотя сведущий носитель, безусловно, найдет в тексте особую прелесть.

Переход от безнадежного саспенса крипипасты к основному сюжету достаточно резок, и даже великолепный язык, ловко меняющийся от подросткового почти жаргона в «бытовых» ситуациях к образному, сплошному потоку в моменты страха, размышлений или снов, не делает его менее заметным. Действие повернуло на полном ходу. Этим, кстати, обсуловлен ряд разочарованных отзывов на лайвлибе, фантлабе и других площадках — те, кто ждал от «Убыра» завершения ужаса крипи, старательно выстраиваемого первые пятьдесят страниц, в итоге его не нашли: роман оказался о другом.

Очень большое количество книг для подростков на русском языке сейчас вариации на тему «Гарри Поттера», — потому что это удобно: тема взросления в сочетании с интересными для описания и чтения магией и сражениями. Технически в основной части романа мы видим нечто схожее, только разбавленное френетикой, страхом, основанным на физических повреждениях и отвращении (с упором на этновариант зомби-темы), и в некотором роде боди-хоррором, пугающими трансформациями тела. Но все опирается все-таки на сказочную схему, правда, с современными вариациями — трудно было отказаться от насмешки над «избранничеством», и то, что герой с точки зрения сказки самозванец (кинжал-то его роду по-настоящему не принадлежит, и он не борец с нечистью «по крови», что в мифе весьма важно), не мешает ему сделать свой, личный выбор. Он не подходит для нужной роли, но знает, что должен защитить сестру, и поэтому берет на себя ответственность, которая могла бы ему не принадлежать, понимая, чем это может для него закончиться.

Завершается схема тоже, впрочем, не совсем обычно. В последний момент герой еще раз встает перед выбором, и «правильный» по-сказочному, по-схематичному поступок уничтожения зла получает индивидуальную окраску. Герой задумывается о том, что происходит, отказывается от действия, должного настоящему фольклорному герою, — прямого, без раздумий, уничтожения зла, — и снова берет ответственность под собственную жизнь, не убивая безвинную кошку, оболочку, в которую временно влез убыр. Он прогоняет тварь из животного и только потом уничтожает нечисть, которая могла и напасть, и ускользнуть, и на этот риск идет совершенно сознательно. Это окончательно взрослые поступки; инициация мальчика завершена не в тот момент, когда старуха «подарила» ему волшебные способности, как всем подросткам в старину, а именно в этот.

Почему «юные взрослые», а не «юношество»? Это слово за века обросло важными и нужными смыслами — обновления, молодых сил и стремлений. Но герои янг-адальта — просто подростки, которые взрослеют, а мир требует от них этого сейчас, жестко и не откладывая. Очень часто жанр этой части детской литературы — именно ужасы или мистика, и, быть может, потому, что сегодня процесс взросления пугает подростков. У нашего мира давно уже нет обрядов инициации, после которых дети приходили в племя или клан как полноценные взрослые люди, со всеми правами и обязанностями. Никакая волшебная наставница вроде dдw дni больше не сможет ввести человека за руку на следующий этап. Время меняется, и это правильно, и литература, детская и взрослая, отражает эти изменения. Мальчику Наилю было страшно, но он стал взрослым сам — взяв на себя ответственность, и это, наверное, самый правильный способ взрослеть.

 

Юлия Березкина

Следующий материал

Побочные эффекты цивилизации: о «нечудесном» как о чудесах

«ЮНЫЕ ВЗРОСЛЫЕ»: УЖАСНАЯ ИСТОРИЯ             Умберто Эко и Эудженио Карми. Три сказки. Перевод с итальянского Михаила Визеля. М.: ОГИ, 2013. С выходом в минувшем году...