Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2014
В минувшем году исполнилось 960 лет со дня рождения и 900 лет княжения в Киеве великого князя Владимира Мономаха (1053–1125) — выдающегося государственного деятеля Древней Руси, с именем которого связаны объединение и укрепление русских земель.
Феномен седой русской старины в том, что с течением веков она не устаревает и не ветшает. Из ее сокровищницы соотечественники до сих пор могли бы черпать превосходные образцы устроения Отечества, государства, дома, семьи, доброго жития.
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу —
эти пушкинские строки призывают современного человека воспринимать древность, прошлое страны как свое, родное, значимое в настоящем, сохраняющее непреходящую ценность для будущего. Вот только смогут ли, захотят ли прислушаться нынешние «потомки православных», из которых сегодня злонамеренно вытравливается истинное чувство русскости, родины, духовного родства?..
Незадолго до кончины Владимир Мономах написал «Поучение» своим детям, которому суждено было стать одним из величайших памятников древнерусской литературы. Князь адресуется и к собственным детям, и ко всем русским людям — своим «чадам»: «Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое»1.
Вдохновенные строки проникнуты не только заботой о благе семьи, но и каждого русского человека в отдельности, в целом — всей русской земли. Так, «мысль семейная» под пером Мономаха преодолевает узкие бытовые границы, раздвигает домашние рамки и поднимается на новый высокий уровень: дом — это вся Русь, семья — все русские люди, среди которых благоверный князь снискал любовь и уважение. После кончины Владимира Мономаха, передает летописец, «весь народ и все люди» скорбели о святом и добром князе, как о самом родном человеке: «Преставися благоверный князь, христолюбивый и великий князь всея Руси, Володимеръ Мономах ‹…› Святителе же жалящеси плакахуся по святом и добром князи, весь народ и вси людие по немь плакухуся, якоже дети по отцю или по матери»2.
«Поучение» великого князя Владимира, составленное в православном духе, — не скучное дидактическое назидание, а настоящий русский духовно-нравственный кодекс. Напомнить о нем особенно важно в нынешней российской ситуации, где эгоистический интерес под лозунгом «Глотай других, пока тебя не проглотили» возведен в принцип и каждый себялюбиво помышляет лишь о личном благополучии, а потому рушатся все человеческие — в том числе родственные, семейные — связи.
Образ семьи дается в «Поучении» Мономаха как важнейшая духовно-нравственная модель жизнеустройства. Почти тысячелетие тому назад великий князь киевский осознавал, что семья обладает абсолютной ценностью. Это основа любого государства, главное условие сохранения духовной истории народа. К сожалению, эти простые и ясные истины сегодня размываются, нивелируются. Девальвация наших национальных нематериальных сокровищ, в том числе — крепких семейных основ, в составе «оружия массового демографического поражения», ведущего к вымиранию страны. Кризис семьи одним скудным «материнским капиталом» уже не поправишь. Необходима целая стратегия семейной политики, государственная система укрепления и поддержки российской семьи — ее материального благополучия и морально-психологического климата, благоприятной «погоды в доме». Но и того было бы недостаточно — при отсутствии праведных отношений в обществе и государстве, в котором справедливость и законность зачастую предстают как несовместимые полярности.
Показательны результаты анонимного анкетирования, проведенного мной среди восемнадцатилетних студентов-первокурсников. На вопрос: «Хотели бы вы, чтобы ваша будущая семья была похожа на семью ваших родителей?» — большинство ответило безапелляционно: «Нет». Болезненная неудовлетворенность состоянием родительского домашнего очага позволяет предугадать безрадостные перспективы «семейного положения» молодежи в будущем. В этой связи современным «чадам» немаловажно напомнить о «Поучении» Владимира Мономаха — великого русского «домостроителя».
В нашем историческом прошлом сохранялись начала нравственного порядка — надежные нити, соединяющие членов единой семьи. Необходимо внимательно прислушаться и присмотреться к тому, что говорит и открывает нам мудрость отечественных традиций, культуры, языка.
Русское слово «семья» восходит к праславянскому «сcмия» — семя, род, племя и даже — земля. В евангельском контексте «семя» наполняется христианским сверхсмыслом, служит образом слова Божия. Господь проясняет сокровенный смысл Своей притчи о сеятеле: «Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен» (Мф. 13: 23). «Земля» («поле», «почва») — сердца людей, весь мир, все человечество, а Сеятель — Сам Христос. Так изъясняет Он ученикам притчу о пшенице и плевелах: «сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; Поле есть мир; доброе семя — это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого» (Мф. 13: 37–38).
Сравнение с «семенем» определяет и иные сакральные образы Нового Завета: «Другую притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем» (Мф. 13: 24); «Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, Которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13: 31–32).
Точно так же — из малого «семени» — необходимо растить и беречь свою семью, строить свой домашний очаг. Православная русская семья, в которой прежде всего закладывались основы христианского мировидения, имела утраченный ныне статус «малой церкви», где дом — храм; очаг — алтарь; идеал — любовь к Богу и ближнему; семейный уклад — благочестие, дружелюбие и взаимопонимание между чадами и домочадцами. И притом осознание, что родство духовное паче плотского.
Святой апостол Петр выводит тему семьи из узких рамок кровного родства, призывая всех христиан быть единой духовной семьей, братьями, возрожденными от семени нетленного: «очистивши души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца, Как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего в век» (1 Петра. 1: 22–23).
То, как сегодня трактуют происхождение слова «семья», связывая с омонимичным «семь я», загадывают в ребусах — «7-я» (то есть «папа, мама и дети»), — некорректно этимологически, но объяснимо социально-психологически.
Время создает новые «углы зрения» и, по мысли академика Д. С. Лихачева, позволяет по-новому взглянуть на старое, постоянно открывать в нем «нечто ранее не замечавшееся»3.
В совмещении с сакральным числом «семь», которое символизирует соединение Божественного начала (три — Троица, триединство Бога) и земного мира (четыре стороны света, четыре угла дома и т. д.), понятие «семья» наполняется новым смыслом, теснее соотносится с христианской духовностью.
Оставляя в наследие детям «Поучение», Владимир Мономах ведет рассказ от собственных корней. Стоит поучиться у князя уважению к предкам, благородной фамильной гордости, не тождественной гордыне современных спесивых и пронырливых выскочек с их покупными родословиями, жаждущих пролезть в славную русскую историю, неправедно присвоить за деньги чужую честь.
За доскональным знанием Мономаха своего родового древа, семейных традиций: «Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи совершенные» (64) — стоит глубокое понимание ответственности перед народом, историей, русской землей. На исходе жизни он продолжает осознавать себя звеном в цепи поколений: внуком «благословенного, славного» князя Ярослава Мудрого, составителя «Русской правды» (по линии «отца возлюбленного» — князя Всеволода, которого Владимир, как указывают летописи, никогда и ни в чем не ослушался) и византийского императора Константина Мономаха (со стороны матери — княгини Анны).
Именно в честь своего греческого деда получил князь Владимир прозвание Мономах. В переводе «мономахос» означает «единоборец». Из земли греческой добродетельному христолюбивому русскому князю были присланы драгоценные дары: крест животворящего древа, на котором был распят Христос; сердоликовая чаша кесаря Августа и знаки царской власти Константина: золотая цепь и бармы (оплечья); венец, известный на Руси как «шапка Мономаха». Золотой головной убор куполообразной формы, отороченный переливчатым собольим мехом, усыпанный драгоценными камнями и увенчанный крестом, напоминает золоченую главу-маковку православного храма, нередко украшаемую, как свод небесный, сияющими звездами.
В Ипатьевской летописи князь характеризуется как «братолюбец и нищелюбец, и добрый страдалец за Русскую землю», просветивший ее, как лучи солнца: «иже просвети Русскую землю, акы солнца луча пущая»4. В летописях, повествующих о Мономахе, и в его собственном «Поучении» «земля Русская (именно так — с заглавной буквы. — А. Н.-С.)» — это средоточие жизни, основа основ.
Великий князь киевский — собиратель русских земель — выступал против раздробленности, стремился не допустить распада государства на удельные княжества, призывал христианскую Русь к единству, князей — к объединению.
Так, в 1097 году Мономах выступил как князь-миротворец, инициируя в Любече под Киевом Любеческий съезд. Съехались «Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: └Зачем губим русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут войны. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю“» (здесь и далее выделено мной. — А. Н.-С.)5.
В простой и мудрой речи этого общего решения о совместном сохранении святой Руси слышатся слова православной литургии — о христианском духовном сплочении «едиными усты и единым сердцем».
В «Поучении» князь Владимир свой настойчивый призыв к христианскому единению, угодному Богу, подкрепляет словами Псалтыри (ср.: Пс. 132: 1): «Что лучше и прекраснее, чем жить братьям вместе» (68).
Созванные Мономахом русские князья «на том целовали крест: “Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной”. Сказали все: “Да будет против того крест честной и вся земля Русская”»6.
Однако русскому единству противится сатана: «Но все наущение дьявола! Были ведь войны при умных дедах наших, при добрых и при блаженных отцах наших. Дьявол ведь ссорит нас, ибо не хочет добра роду человеческому» (68–69).
В «Повести временных лет» («Повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля») рассказывается об измене некоторых князей крестоцелованию. По наущению дьявольскому: «влез сатана в сердце некоторым мужам»7 — клятвопреступники Святополк и Давыд Игоревич выкололи глаза Васильку Теребовльскому, незаслуженно подозревая в нем соперника и претендента на их княжеские уделы.
Показательна реакция Мономаха на это злодеяние: «Владимир же, услышав, что схвачен был Василько и ослеплен, ужаснулся, заплакал и сказал: “Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла”»8.
В отклике опечаленного князя — его добротолюбие и человечность, мягкое сердце и вместе с тем мужество, твердость, принципиальность в отстаивании христианского идеала сбережения и спасения Отечества. От слез и сетований Владимир мгновенно переходит к действию, дабы предотвратить еще большее зло: «И тут тотчас послал к Давыду и Олегу Святославичам, говоря: “Идите в Городец, да поправим зло, случившееся в Русской земле и среди нас, братьев, ибо нож в нас брошен. И если этого не поправим, то еще большее зло встанет среди нас, и начнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши половцы, придя, возьмут землю Русскую”»9.
Летописец повествует о том, как Мономаха поддерживает русский народ. Жители Киева не позволили сбежать злоумышленнику Святополку. К Владимиру киевляне отправили наиболее авторитетных людей — «вдову Всеволодову (Всеволод Ярославич — отец Мономаха. — А. Н.-С.) и митрополита Николу»10— с мольбой постоять за землю русскую, за веру православную против «поганых»: «Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу, которую оборонили отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая»11.
С княжением Мономаха связано усиление Руси. Мольбу киевлян: «блюсти землю Русскую и биться с погаными»12 — Владимир исполнял на протяжении всей его жизни. Свидетельство тому — «Рассказ Мономаха о своей жизни», включенный в «Поучение», написанное князем на закате его дней.
Мономах повествует о своих трудах, разъездах, военных походах начиная с тринадцати лет. Последовательно, как древний свиток, разворачиваются картины выступлений Владимира на защиту русской земли: «А всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших» (67). В тексте своего «Поучения» он перечислил 69 больших походов из названных 83. Что же до «меньших путей», число их запомнить князю в самом деле было непросто: только к отцу в Киев из Чернигова ездил он около ста раз, «за один день проезжая до вечерни» (67).
Замечательны ратные подвиги князя: «наши половцев больше убили и захватили, и половцы, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь. И на следующий день, на Успение, пошли мы к Белой Веже, Бог нам помог и святая Богородица: перебили девятьсот половцев и двух князей взяли, Багубарсовых братьев, Осеня и Сакзя, и только два мужа убежали.
И потом на Святославль гнались за половцами, и затем на Торческ город, и потом на Юрьев за половцами. И снова на той же стороне, у Красна, половцев победили ‹…› И снова, по смерти отца и при Святополке, на Стугне бились мы с половцами до вечера» (65–66).
Приходилось сражаться не только с половцами, но и с теми русскими, кто вступил в предательский союз с внешним врагом: «к Стародубу ходили на Олега, потому что он сдружился с половцами» (66). Здесь Мономах выступает не просто как опытный, увенчанный боевой славой полководец, но и как умудренный военачальник, который всегда взвешивает цену победы. А на весах — жизни русских воинов и мирного народа православного, судьба благословенной русской земли. Ради нее Владимир готов забыть о личных интересах своего княжения: «И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: └Пусть не похваляются язычники”. И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза и на горах, — Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля» (66).
Нетрудно заметить, что самые ответственные сражения старается приурочить Мономах к христианским праздникам: «на Успение» (65), «на святого Бориса день» (66), «по Рождестве» (67), — уповая на помощь Господнюю. Защитник христианских душ, сел, монастырей — Владимир полагается на святых угодников. И Божие заступничество не оставляет князя в его правом деле. После каждого рассказа Мономаха о битвах рефреном многократно звучат слова: «и Бог нам помог» (65, 66, 67).
Выдающийся полководец — Мономах лишен гордыни, показного геройства. Он не превозносится над людьми и не приписывает себе лично никаких подвигов и заслуг, смиренномудро полагая себя «худым и грешным». Боголюбивый князь сознает, что все его успехи — Божий дар; все в милосердной руке Промысла Божия: «Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость Его за то, что он меня, грешного и худого, столько лет оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным» (68). Так учит и апостол Павел: «Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Коринф. 15: 10); «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Ефес. 2: 8, 9).
Князь Владимир проявился как незаурядная личность во многих сферах деятельности. Так, например, он был отважным и неустрашимым охотником. Рассказ Мономаха об охоте поразителен множеством смертельных опасностей, которым подвергался князь, и настолько колоритен, что лучше самого героя об этом не скажешь: «А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей» (67–68).
На подобных примерах из собственной жизни, исполненной трудов и опасностей, строит Владимир Мономах свою стратегию христианского воспитания. Он являет образец мужества, доблести, благородства, стремится сформировать полноценные мужские качества у сыновей, внушая им мысль о «Божием сбережении»: «Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело — остерегаться самому, то Божие сбережение лучше человеческого» (68).
Идеалы добра, красоты, целомудрия, верности видит Владимир в женщинах. Заботясь о собирании семьи, он просит князя Олега Святославича, в битве с которым погиб младший сын Мономаха Изяслав, отпустить вдову Изяслава: «Ради Бога, пусти ее ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в Боге» (70), «чтобы я, обняв ее, оплакал мужа ее» (69).
Потрясающа глубина христианских и патриотических чувств, с которыми Мономах смиряется с гибелью сына на ратном поле: «Дивно ли, если муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших» (70) — и прощает убийцу. Князь чуждается мести: «не враг я тебе, не мститель» (70), памятуя завет Господа: «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим. 12: 19).
«Многострадальный и печальный» отец убиенного Изяслава, испытывая невыразимую душевную муку: «Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое» (68), Мономах в своем отцовском горе и княжеском поругании смиряется, имея перед собой пример Иисуса Христа: «Господь наш не человек, но Бог всей вселенной, — что захочет, во мгновение ока все сотворит, — и все же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары и на смерть отдал Себя, владея жизнью и смертью» (69).
Заботясь не о собственной семье, но о судьбе всей русской земли и мире для нее, Мономах и его старший сын Мстислав оставляют грех Олега Святославича на суд Божий: «мы не будем за него (Изяслава. — А. Н.-С.) мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут перед Богом; а Русскую землю не погубим» (69); «Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. ‹…› Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от Бога мира не видать душе своей на том свете!» (70).
Слово Божие постоянно пребывает в мыслях и на устах Мономаха, который в своем «Поучении» проявляется и как глубокий богослов. Убийцу сына князь призывает к нелицемерному покаянию — по примеру 50-го «покаянного» псалма царя Давида: «Надо было бы сказать тебе словами Давида: “Знаю, грех мой всегда передо мной” ‹…› помазанник Божий Давид посыпал главу свою и плакал горько, — в тот час отпустил ему согрешенья его Бог. Богу бы тебе покаяться, а ко мне написать грамоту утешительную» (69).
Среди бесконечных внешних и внутренних войн, раздоров и распрей, опасностей, измен и клятвопреступлений Мономах умел вести праведную, благочестивую жизнь, спасая русские земли и святыни монастырей.
Еще будучи князем переяславльским, набожный Владимир «украсил серебряную раку святых (Бориса и Глеба. — А. Н.-С.) золотом, хрусталем и резьбою столь хитрою, как говорит летописец, что греки дивились ее богатству и художеству»13. Став князем киевским, Мономах перенес из ветхой церковки в новый каменный храм святые мощи высокопочитаемых на Руси Бориса и Глеба, «ибо древняя Россия признавала оных мучеников главными ее небесными заступниками, ужасом врагов и подпорою наших воинств»14.
Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» пишет, что Мономах спешил «благодеяниями человеколюбивого законодательства утвердить свое право на имя отца народного»15. Когда в Киеве случился мятеж, вызванный «лихоимством евреев», которые «угнетали должников неумеренными ростами» (говоря современным языком — грабительскими банковскими процентами), Мономах определил, что ростовщик-заимодавец, «взяв три раза с оного должника так называемые третные росты, лишается уже истинных своих денег или капитала»16.
В орбите внимания князя — семейственность и государственность. В государственный принцип он возводит библейские заветы, священные слова псалмов: «Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены»; «И не будет грешника; посмотришь на место его и не найдешь его. Кроткие же унаследуют землю и многим насладятся миром» (59) (ср.: Пс. 36: 1, 9–1).
Владимир Мономах прилежно и неустанно молится: «”О Владычица Богородица! Отними от сердца моего бедного гордость и дерзость, чтобы не величался я суетою мира сего” в ничтожной этой жизни» (61). От тщеславной гордыни — «противницы Богу»17, по определению святого Иоанна Лествичника, — предостерегает князь Владимир и своих потомков: «Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что Ты нам дал, не наше, но Твое, поручил нам это на немного дней» (63). Сам Господь призывает учиться у Него смирению: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11: 29).
Также актуален призыв Мономаха к «увлекающимся властью» «избегать суеты» и «ни во что ставить всеобщий почет» (61), ибо «мы что такое, люди грешные и худые? — сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забыты, — другие собранное нами разделят» (69).
Благоговейно собирает князь «полюбившиеся слова» (59) Псалтыри. Здесь не простое выборочное цитирование, а вдохновенная молитва самого Мономаха, выливающаяся из глубины его души. Суровый, закаленный в боях воин и умудренный государственный деятель, он обладает нежным сердцем, тонкими лиричными чувствами, умеет молитвенно выразить их. В «Истории государства Российского» упоминается, что «Владимир отличался христианским сердечным умилением: слезы обыкновенно текли из глаз его, когда он в храмах молился Вседержителю за Отечество и народ, ему любезный»18.
Располагая и записывая по порядку выдержки из псалмов, князь Владимир сам выступает как псалмопевец, молитвослов. Он преисполнен возвышенного умиления и восторга, прославляя дивное, непостижимое людским разумом чудо Божьего мироустроения: «”Что такое человек, как подумаешь о нем?” “Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои; разум человеческий не может постигнуть чудеса Твои”, — и снова скажем: “Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои, и благословенно и славно имя Твое вовеки по всей земле”. Ибо кто не восхвалит и не прославит силу Твою и Твоих великих чудес и благ, устроенных на этом свете: как небо устроено, или как солнце, или как луна, или как звезды, и тьма, и свет, и земля на водах положена, Господи, Твоим промыслом! Звери различные, и птицы, и рыбы украшены Твоим промыслом, Господи! И этому чуду подивимся, как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица ‹…› по Божьей мудрости. ‹…› Все же это дал Бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика, Господи, милость Твоя к нам, так как блага эти сотворил Ты ради человека грешного» (61–62).
Господь — любящий Отец Своих детей: «Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец Бог милостив и премилостив ‹…› Как отец, чадо свое любя ‹…› так же и Господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею» (61). Исполняя христианские заповеди, люди должны иметь «помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела» (61). Совмещая заветные истины любимых псалмов (ср. Пс. 33: 15; 36: 27), наставляет Мономах потомков: «Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир и отгони зло, и живи во веки веков» (60).
Христианский молитвенник-князь неотступно призывает к покаянию, учит непрестанной молитве: «Если вам Бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: “Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал Ты, так и нас, грешных, помилуй”. ‹…› Если и на коне едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то “Господи помилуй” взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, — нежели думать безлепицу, ездя» (62).
Беспрерывно помышляя о благе людей, Владимир Мономах призывает своих преемников защищать всех обездоленных: «Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте, и вдовицу оправдывайте сами, и не давайте сильным губить человека» (62); «не давайте ‹…› причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтоб не стали проклинать вас» (62). Автор «Поучения» также возводит в принцип абсолютное право на жизнь: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; ‹…› не губите никакой христианской души» (62–63).
Отдавая должное подвижникам православия, затворившимся от мира сего, князь и мирян зовет к деятельной праведной жизни: «ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которое иные добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость Божию» (61).
Из этих «малых дел» слагается морально-нравственный свод правил поведения человека в быту, в семье, в обществе, в государстве, в мире: «Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев. В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблюдайте» (63). Так же поступал и сам великий князь в своей многотрудной жизни: «Что надлежало делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на биричей, сам делал, что было надо; весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах и о ястребах заботился. Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду сильным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал» (68).
Владимир Мономах наставляет юношей «не свирепствовать словом, не хулить в беседе, не смеяться много, стыдиться старших, с нелепыми женщинами не беседовать, глаза держать книзу, а душу ввысь» (60); остерегает от лукавства, лжи, лени, праздности, пьянства, блуда и других пороков: «от того ведь душа погибает и тело» (63).
Ни малейшей небрежности не терпит военное дело. Прославленный полководец-князь, зная об этом не понаслышке, делится собственным опытом: «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте, и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает» (63).
Мономах внушает детям идеалы благочестия, милосердия, гостеприимства, добротолюбия, непрестанного самосовершенствования: «напоите и накормите нищего, более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел»; «Больного навестите, покойника проводите»; «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите»; «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не знаете, тому учитесь» (63); «Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее» (64).
Составляя «Поучение» на основе своего жизненного опыта, Мономах понимает, что главный наставник — Господь, по слову Евангелия: «Один у вас Учитель — Христос» (Мф. 23: 8). Все самые добрые побуждения и самые глубокие сердечные движения связаны у христолюбивого князя с прославлением Бога. И потому «Поучение» — отцовский завет князя «чадам» — преодолевает свое жанровое задание, выливаясь в чистую богоспасаемую молитву: «На заутрене воздавши Богу хвалу, потом на восходе солнца и увидев солнце, надо с радостью прославить Бога и сказать: «Просвети очи мои, Христе Боже, давший мне свет Твой прекрасный”» (64).
Сохранились два письма к Мономаху митрополита Никифора, знаменитого своими познаниями и красноречием. Одно из писем содержит не только хвалу истинным добродетелям князя, но и необходимое указание духовного пастыря главе государства: «Не имею нужды во многоречии: ибо ум твой летает быстро, постигая смысл каждого слова. Могу ли предписывать тебе законы для умеренности в чувственных наслаждениях, когда ты, сын княжеской и царской (греческой) крови, властитель земли сильной, не знаешь дому, всегда в трудах и путешествиях, спишь на голой земле, единственно для важных дел государственных вступаешь во дворец светлый и, снимая с себя любимую одежду простую, надеваешь властительскую; когда, угощая других обедами княжескими, сам только смотришь на яства роскошные?.. Восхвалю ли в тебе и другие добродетели? Восхвалю ли щедрость, когда десница твоя ко всем простерта; когда ты ни сребра, ни злата не таишь, не считаешь в казне своей, но обеими руками раздаешь их, хотя оскудеть не можешь, ибо благодать Божия с тобою?.. ‹…› пишу единственно на воспоминание тебе: ибо власть великая требует великого отчета; а мы начинаем теперь пост, время душеспасительных размышлений, когда пастыри церковные должны и князьям смело говорить истину»19.
В
простых, мудрых и сердечных строках «Поучения» светится незаурядная личность
его автора. Из глубины столетий древнерусский великий князь киевский Владимир
Мономах по-прежнему взывает ко всем нам, русским людям.
______________________________________________
1 Поучение Владимира Мономаха. Перевод Д. С. Лихачева // Изборник: Повести Древней Руси. М.: Художественная литература, 1986. С. 59. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием страниц.
2 Цит. по: Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М.: Учпедгиз, 1956. С. 93.
3 Лихачев Д. С. Литература Древней Руси // Изборник: Повести Древней Руси. М.: Художественная литература, 1986. С. 4.
4 Цит. по: Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М.: Учпедгиз, 1956. С. 93.
5 Повесть временных лет. Перевод Д. С. Лихачева // Изборник: Повести Древней Руси. М.: Художественная литература, 1986. С. 54–55.
6 Там же. С. 55.
7 Там же.
8 Там же. С. 57–58.
9 Там же. С. 58.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же.
13 Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. I–IV. Калуга: Золотая аллея, 1993. С. 200.
14 Там же.
15 Там же.
16 Там же.
17 Св. Иоанн Лествичник. Лествица. СПб.: Фонд «Благовест», 1996. С. 156.
18 Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. I–IV. Калуга: Золотая аллея, 1993. С. 205.