Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2014
Новые писатели: проза, поэзия,
драматургия, критика / Фонд социально-экономических и интеллектуальных
программ;
сост. Е. Коробкова. М.: Фонд СЭИП, 2012. — 480 с.
В сборник включены лучшие произведения участников XI форума молодых писателей России (2011), ежегодно проходящего в подмосковных Липках. Отряд молодых литераторов немалый — 73 автора, что живут в России и за ее пределами. Представлены все известные литературные жанры, все грани литературного творчества. Скупо, одним автором, признанным уже драматургом Олегом Михайловым — драматургия, короткая пьеса «Условные пациенты». Скупо, одним автором — критика: профессионально выполненная, с историческими и литературными параллелями рецензия Татьяны Фроловой на книгу Л. Улицкой «Зеленый шатер». Разнообразно, более объемно проза, поэзия, детская литература. Прозаические произведения молодых: рассказы, отрывки из повестей и романов (объемы сборника не позволяют поместить повести и романы полностью) — дают возможность понять, что волнует молодежь и в первую очередь как отражается день сегодняшний в их творчестве. Героями произведений чаще всего оказываются молодые люди, подростки, их жизнь, проблемы, чувства, ощущения, восприятие окружающего мира. Есть темы вечные — любовь, смерть, смысл жизни. Так, на грани реализма и фантастики обращается к этим важнейшим аспектам человеческой жизни Владислав Резников. Так, о цене (или обесценивании жизни в наши дни) размышляет Алексей Козловцев в рассказе «Смерти нет»: самоубийство пятнадцатилетней девочки, поругавшейся с очередным ухажером; взорванная на соседней улице машина; гибель заложников; подорвавшиеся на гранате дети. О хрупкости бытия, о смысл жизни пишут в своей повести «Одноклассники» Артем Явас и Елена Одинокова: две глупые безвременные смерти, одна искалеченная жизнь… Зачем? Почему? О чувствах одинокой девочки в равнодушном мире взрослых повествует Наталья Якушина. Темой для рассказов нередко становится приватная жизнь современных людей, в первую очередь молодых (Булат Безгодов, Ольга Брейнингер, Сергей Монахов). Молодые авторы в большинстве своем реалистичны и порой демонстрируют умение создавать весьма значимую социальную прозу (Елена Георгиевская, повесть «Брошенный поселок»: жизнь небольшого населенного пункта, переселенцы-«нацмены», криминальные цыгане, безденежье, наркотики, хамство. Александр Матюхин, повесть «Ефимыч», своеобразное отражение событий в Кущевской: беспредел, власть бандитов, продажность полиции, покрывающий убийства судмедэксперт). Жестко, резко показана трагедия попавших в жернова чеченской войны юных чеченцев, вся вина которых в том, что они родились не в то время, не в том месте (Саламбек Айдамиров, «Яха»; Сулиман Мусаев, «Все будет хорошо»). Злободневный вопрос поднят в рассказе Ольги Лизунковой «Время давно уже нас простило»: о любви русской девушки к осетину. Но что не менее важно, чем выбор тем, — это уровень мастерства авторов. А он есть, он проявляется в умелых композициях, в точных речевых характеристиках, в умных осмысленных подтекстах, во владении русским языком, в конце концов. А еще — в культурной насыщенности, которая присутствует у ряда авторов, например, в органичном вхождении в текст знаковых имен. В ряде случаев проглядывается взаимодействие с писателями отечественными и зарубежными. Публикации произведений каждого автора предшествуют краткие рецензии, в которых профессиональные критики, писатели, редакторы дают краткую характеристику и автору, и произведению. И молодые авторы нуждаются в профессиональном совете, и читатели в том, чтобы понять, с каким явлением имеют дело. Значительная часть страниц сборника отдана поэзии. Но тут слово составителю сборника Евгении Коробковой: «Молодые поэты показывают, что могут справляться и с вековечной скукой, и с накопившейся поэтической рутиной. Здесь можно привести фамилии Ирины Карениной, Натальи Панишевой, Марии Марковой, Артема Морса, Григория Медведева. Произведениями современного Хармса кажется подборка Владимира Зайцева. Совершенно свой способ бороться с существующей действительностью изобрел поэт Денис Липатов. Он └скрещивает“ советский стих с ироничным высказыванием. И опять получается — свое, актуальное и интересное». Не менее щедро представлена детская литература, предназначенная как для подростков, так и для самых маленьких. И это очень хорошая тенденция в современной литературе: подростки XXI века уже должны иметь книги, где пишется об их сверстниках и мире, их окружающем, дети XXI века уже должны иметь сказки и стихи, в которых присутствуют знакомые им реалии. Хотя бы как в стихотворении Михаила Лукашевича: «День-деньской // По тонкой рейке // Скачут // птички // Канарейки. …. А ночами // Канарейки // заряжают // Батарейки». Характерно, что детскую литературу отличают добрые интонации, мягкий юмор, незлобивая ирония. В этом сборнике представлены произведения новых писателей, писателей, которым предстоит «делать» литературу XXI века. Эти молодые еще люди унаследовали от своих предшественников вкус к слову. Они еще вырабатывают свою творческую манеру, но свое видение мира, нашего современного мира уже имеют. Они упорно пробиваются к своему читателю, публикуются в местной прессе, в толстых журналах, в альманахах, в интернет-журнале. У кого-то вообще только одна публикация — и надежды на будущее. А у кого-то вышли уже и книги, иногда и не одна. Это книги прозы Елены Георгиевской, Полины Дибировой, Виктории Кунцевич, Александра Матюхина, Светланы Эст, Артема Яваса. Это стихотворные сборники Алины Дадаевой, Ирины Карениной, Евгения Кремчукова, Артема Морса, Натальи Панишевой, Айгерим Тажи, Антона Черного. Это детские книги Марии Агаповой, Дарьи Вильке, Юлии Кузнецовой, Тамары Михеевой, Аси Петровой, Анны Ремез, Натальи Савушкиной, Натальи Семеновой. Они все достойны внимания.
Открытие в «закрытых территориях»:
Новые имена в литературе.
М.: Фонд СЭИП, 2013. — 316 с.
Этот сборник появился благодаря проекту, осуществленному совместно Фондом социально-экономических и интеллектуальных программ и ГК Росатомом. В 2012–2013 годах руководители и представители литературных журналов Москвы и Санкт-Петербурга провели ряд встреч и мастер-классов в десяти городах ЗАТО (закрытых административно-территориальных образований), входящих в систему Росатома. Это Зеленогорск и Железногорск в Красноярском крае, Северск в Томской области, Лесной и Новоуральск в Свердловской области, Озёрск, Снежинск и Трехгорный в Челябинской, Заречный в Пензенской, Саров в Нижегородской. Подробно о том, как осуществлялся проект, кто принимал в нем участие, как происходил отбор произведений для сборника, рассказывает во вступительном слове президент Фонда СЭИП Сергей Филатов, государственный и общественный деятель, писатель и публицист. Фонд ставил своей целью открытие новых имен в литературе и продвижение их произведений к читателю, а также обучение молодых авторов литературному мастерству. В итоге лучшие молодые литераторы получили приглашение для участия в XIII форуме молодых писателей России, СНГ и зарубежья. А их произведения: стихи, рассказы, отрывки из повестей и романов — вошли в настоящий сборник. Авторы, как и следовало ожидать, очень разные. Заметна увлеченность фантастикой. Другие миры создают Ирина Филатова, Евгений Демидов, Елена Маркова, но и в этих других мирах проблемы отнюдь не фантастические: экология, отношение к природе, добро и зло. Фантастика может быть жесткой, забавной, ироничной, но всегда с сюжетами оригинальными, непредсказуемо развивающимися. Героями фантастических произведений могут быть инопланетяне и драконы, ангел, компьютерная мышка, волшебное зернышко (Екатерина Сальникова, Иола Малюгина, Ирина Кузнецова, Никита Серебряков). А могут быть просто люди, как самая обычная девочка из рассказа Анастасии Муравьевой, девочка, чью серую, однообразную и скучную жизнь изменил то ли сон, то ли странная явь, и она поняла: «Может, мир мы не изменим, но мы, общаясь друг с другом, будем меняться сами». Или обыкновенные люди в рассказе Ксении Пономаревой: родители, друзья, возлюбленный умершей девочки, медицинскими усилиями превращенной в киборга, но, несмотря на то, что в машине были все ее воспоминания, весь ее характер, все знания и умения, все же это была не она, заменить человека машина не смогла: человек — сложнее. Необычный попутчик водителя из рассказа Руслана Рувазина, дух дороги, что помогает шоферу на трудной трассе избегнуть несчастных случаев, аварий, помогает ему и в другом: иначе взглянуть на жизнь, задуматься, почему люди не умеют общаться друг с другом, в том числе и на дорогах. И можно ли считать фантастикой сочный рассказ Светазара Дежкина «Быль»? Леший, Луговик, Кикимора… Но в основе рассказа события в высшей степени реальные: мужики и бабы, выходящие на покос с бодуна, с похабными частушками на устах. И восстала нечисть: «Хватит гнать самогон! Хватит бухать! Займитесь хозяйством, домом, детьми! Или не будет вам житья!» И ведь одолела — мужиков и баб, священника, технические ловушки. И не осталось в селе ни одного алкаша. Они очень разные, молодые писатели и поэты из закрытых городов, писатели и поэты большой России. Ритмическая проза Ларисы Мареевой, миниатюрные зарисовки Дмитрия Онаняна, сатирический рассказ Татьяны Забелиной, анекдотические рассказы с философскими интермедиями Сергея Кинякина, мысли большого человека (внутренний монолог президента) Маргариты Малеевой. А также сохраненные внуком, Павлом Баталевым, воспоминания бабушки о войне; трогательная реальная сказка для отчаявшихся романтиков Алены Ивановой; добрая история Екатерины Ореховой об умении радоваться жизни и быть счастливым. Молодым писателям и поэтам большой России, ищущим смысл жизни в наше удивительное и непростое время, есть чем удивить и порадовать читателя.
Новые имена в драматургии. «Восемь»
/ Сост. К. Степанычева.
М.: Фонд СЭИП, Союз писателей Москвы, 2013. — 424 с.
В первом сборнике Фонда СЭИП, посвященном драматургии, опубликованы пьесы десяти молодых русскоязычных драматургов — участников форумов молодых писателей России и стран СНГ, ежегодно проходящих в подмосковных Липках. Составитель сборника Ксения Степанычева отмечает, что если молодые поэты и прозаики, приехавшие на форум, исчисляются десятками, то молодых драматургов ежегодно набирается не более дюжины. Ибо немногие рискуют тратить свою жизнь на то, чтобы писать для театра, немногие имеют к этому способности, и в современной России ничтожно мало мест, где можно обучаться драматургии как профессии. Среди авторов — молодые авторы, своего рода лидеры своего литературно-театрального поколения; молодые, уже имеющие некоторую творческую биографию, публикации и постановки; молодые люди, приехавшие на форум чуть ли не с первой пьесой. У большинства авторов пьесы были отмечены на конкурсах, фестивалях. Со сценическим воплощением сложнее, у сцены свои законы. Молодежь отдает предпочтение монологам. Так, жанром монолога представлена Виктория Дергачева, «Святые лики»: в монологах раскрывается внутренний мир и драмы, переживаемые молодым человеком и девушкой после расставания с любимыми. Миниатюра Семена Кирова «Папка» — тоже монолог, монолог старого человека, у которого умер сын, еще раньше — жена и который пытается понять, когда и как наступило отчуждение между ним, рабочим из провинциального города, и сыном, уехавшим в столицу и ставшим там писателем, художником. В монодрамах Павла Павлова «Молоток», «Кирпич», «Лопата» герои — недалекие, обозленные, завистливые люди, убийцы на бытовой почве. Подросток, неперспективный спортсмен-бегун, убивший молотком более удачливого товарища. Стареющая женщина, посвятившая всю жизнь сохранению красоты, ее жертвой стала соперница, к которой ушел муж-подкаблучник, казалось бы, прирученный надежно. Пенсионер, лишивший жизни соседа-узбека, не сразу вернувшего взятую на время лопату. Автор глубоко проникает в психологию своих героев, обнажает глубинные корни преступлений, подпитываемые нашей действительностью. Юный спортсмен — из бедной семьи, его удачливый соперник — из состоятельной, такой не выйдет на решающие соревнования в продранных, жмущих ноги кроссовках. Пенсионер убивает не просто соседа, но лицо азиатской национальности, ибо давно разуверился в дружбе народов. В сборнике представлены разные направления в современной драматургии. Мрачная драма в четырех действиях Германа Грекова «Дурное семя»: хибара в провинции, где влачат убогое существование алкоголики, инвалиды-пенсионеры — нищета, инцест, убийства. Абсурд в бытовом антураже в пьесе Карен Климовски «Колыбельная для взрослого мужчины», где в маленькой стране у моря три женщины — мать, жена, дочь — прячут от войны своего единственного мужчину в безуспешной попытке законсервировать счастье. Рассказ в письмах о последних днях женщины из белорусской деревни, оказавшейся в зоне Чернобыля, — Ксения Жукова, «Кульшичи». Комедия Ксении Степанычевой «Похищение» — случай из жизни современного бизнесмена, у которого якобы похитили жену. Среди пьес, в сборник помещенных, и те, что принадлежат драматургам, уже имеющим известность. Это пьесы Владимира Зуева, Николая Рудковского, Олега Михайлова. Николай Рудковский представлен драматической фотосессией в двух актах под названием «Бог щекотки»: декадентский мир современных социопатов, фотохудожник Илья с нетрадиционной ориентацией, извращения в жизни, в творчестве, логический финал — смерть от руки сожителя. У Олега Михайлова в пьесе «Слезы Турандот» большая часть действующих лиц — артисты оперного театра, задействованные в спектакле «Турандот», естественные ассоциации с пьесой Карло Гоцци: мужененавистничество, ревность, дочь и отец, скрывающие свое высокое социальное положение. И снова мужеложество как уже типовая примета нашего времени. Авторы демонстрируют (в разной степени, конечно) и достаточно высокий профессиональный уровень, и определенный творческий потенциал. И все-таки сборник не случайно назван «Восемь», по одноименной пьесе Владимира Зуева, драматурга из Екатеринбурга. Предназначенная для Свердловского драматического театра, пьеса может украсить репертуар любого столичного театра. Действие происходит в Алапаевске, в канун трагических событий 18 июля 1918 года, когда были брошены в шахту члены дома Романовых и близкие к ним люди, среди них и великая княгиня Елизавета, и сестра Варвара, в 1992 году причисленные Архиерейским собором Русской православной церкви к лику святых. Сошлись семья Романовых и их палачи. Наполовину документальная, пьеса блестяще построена художественно. Обмен короткими репликами палачей и их жертв вкупе с внутренними монологами, беседы узников и охранников, диалоги стражей на фоне молитв узников, сновидческие явления, сцены из прошлого — встречи Елизаветы Федоровны и Каляева, убийцы ее мужа, великого князя Сергея Александровича, видения из прошлого и будущего, обсуждение сценария убийства… Используя разнообразные приемы, автор создает цельную, органичную пьесу. Два полюса, две точки зрения на зло. Противостояние: спокойное мужество одних, сознающих неминуемость своей смерти, и смятение, сомнения в правомерности своих действий тех, кто поведет их на смерть. Не все готовы стать убийцами, и тогда — становятся сами жертвами. И есть только один, фанатично упертый, и он диктует свою злую волю. Это очень интересное обращение к трагическим, неоднозначным событиям русской истории. И примечательная попытка разобраться в том, какие чувства испытывали рядовые русские люди в те драматические дни. Вера, идея, во имя чего все это было? В сборнике заявлены новые имена в драматургии, какой след они оставят в русской культуре, покажет будущее.
Наиль Измайлов. Убыр.
СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. — 320 с.
Мистический триллер, основанный на татарском фольклоре и разворачивающийся в наших, современных реалиях. Об этой книге сказано уже многое. «Это настоящая современная страшная сказка, которая становится страшнее от обыденности и повседневности происходящего» (Олег Фочкин, газета «Вечерняя Москва»). «Самая сильная сторона этой книги — мастерски воссозданная автором атмосфера ночного кошмара наяву, вязкого морока… полуобморочной жути. Классический сюжет └Похитителей тел“ прописан в нашей реальности, и поверьте, у нас он ГОРАЗДО страшней…» (Роман Арбитман, литературный обозреватель). «Потусторонний └Убыр“ страшен местами до стылости и в целом напоминает путешествие по ночным кошмарам. Без шуток, эта книга достойна попасть в мировой топ-лист сочинений про упырей и прочую злобную нежить» (Михаил Бутов, «Новый мир»). А герой этой жуткой истории — четырнадцатилетний подросток, которому придется вступить в бой с древними силами зла. Обычный мальчик, с обычными заботами — уроки, школа, ЕГЭ, с обычными увлечениями — компьютер, бокс. У него очень хорошая семья — любящие родители, немного капризная, забавная сестренка, первоклассница. Но вот съездили родители на поминки дальнего родственника в деревню, и все изменилось. Семья заболела. Мама злая, дикая. Папа умер почти, некрасивый. Оба похудели. На вопросы не отзываются. Странные перемещения по квартире: то ли матери, то ли ее кофты; то ли папы, то ли его плаща. И самое страшное: оба охотятся на сестренку. А вселился в них убыр. «Убыр — это такой нечистый дух вроде черта, который по-русски называется упырь. Но татарский убыр не пьет кровь. Это балканские сказочники придумали, а остальные за ними повторяют. Убыр в переносном смысле до сих пор значит └обжора“, но и куча родственных слов есть со значением └глотать кусками“. Даже провалы в землю похоже называют. Потому что убыр вылазит из-под земли, жрет мертвецов и маленьких девочек, а особенно любит младенцев и неродившихся детей. А еще залезает в животных и людей, которыми двигает как куклами на перчатке. Из обычной пенсионерки или даже нестарой женщины он выбрасывает душу, а саму превращает в коварную людоедку. Мужчинам везет еще меньше. …Он очень много ест. Он кидается на всех. У него под мышкой или на темечке дыра, через которую убыр выходит отдохнуть или поохотиться на новых жертв. И он быстро умирает. Убыр выпивает из него все соки». Но про убыра Наиль узнает позднее, а сначала он постарается увезти сестренку подальше от родителей, в деревню к дедушке. Но к деду они не попадут. А попадут в места, где людей нет: нежилые, обезлюдившие деревни, дороги, по которым никто не ходит, не ездит. Будет и лес, и болото, и кладбища. И ощущение чужого присутствия, надвигающегося кошмара. Нагнетание ужаса подчас страшнее, чем само событие. Но и реальные кошмары тоже будут. И попали дети в страшную сказку: тут и убыр в образе умершего дядьки; и албасты, что любит прикидываться безобидной бабкой, а еще стогом, свиньей или бродячей собакой — и давить, давить; и невредная бичура, что-то вроде домового, которую надо ублаготворять; и кот ученый, и волшебный нож. И главное — бабка-татарка, поклоняющаяся древнему богу тенгри, высшему божеству дохристианских, домусульманских времен, лесная колдунья, издревле назначением которой было открывать мальчикам их главный талант, жизненное предназначение. Когда-то в лесную избушку приходила толпа ребят, а возвращались специалисты — лучники, знахари, кузнецы, скорняки. Непростая бабка попалась, могла помочь и помогла. В борьбе с нечистью, которую не отогнать ни крестом, ни полумесяцем, ни молитвами, ни чесноком, помогли и бабушкины средства, и новые обретенные знания, и уроки отца, и собственное желание — во что бы то ни стало защитить сестру. «Я не верю в сказки. Я не верю в духов и чертей. Я не верю в Бога. Я не верю книгам и телевизору. Я не очень верю Интернету. Я не верю всему, что говорят в школе, на улице и дома. Я вообще неверующий. Я знаю. А знаю потому, что сам вижу, слышу и чувствую. Хотел бы не видеть, не слышать и не чувствовать — особенно в последние дни. Очень хотел бы. Но приходится. Приходится знать, что попал в чертову сказку, и чертова — это не слабенькое ругательство, а как бы краткое описание. А чертей гонять меня не учили. …Но со сказками бороться я не мог. Тем более с такими страшными и такими заразными сказками». Смог. Бегал, нырял в болота ради сестры, охотился, дрался ради нее, научился обходить всякую нечисть, обманывать, бороться с нею, выбрался из-под земли. Это очень добрая, хотя и страшная сказка. На стыке по-современному динамичного действа и древней, казалось бы, забытой культуры происходит инициация подростка, который осознает, что можно преодолеть все, если перестать бояться и верить в свои силы. И преодолевает. Есть и цель, во имя которой все это делается — во имя одной из высших ценностей земной жизни, семьи.
Олег Матвейчев, Анатолий Беляков.
Троянский конь западной истории.
СПБ.: Питер, 2014. — 224 с.: ил.
Историческое расследование, предпринятое авторами, политологом и писателем, привело их к парадоксальному выводу: отнюдь не греки победили в Троянской войне. В серьезном, но отнюдь не наукообразном изыскании обобщена вся совокупность данных по троянскому и гомеровскому вопросу. Есть все. И каноническая история Трои и Троянской войны. И исторические загадки: а была ли в реальности Троя, или этот город родом всецело из мифов, а была ли Троянская война? И если да, то где и когда? Почему город имеет два названия — Троя и Илион? В хеттских источниках, например, Троя и Илион зафиксированы как два разных географических объекта, правда, под другими названиями. Так какой город взяли греки? И взяли ли? А на каком языке говорили троянцы, к какому народу они принадлежали? Открытие в XX веке хеттской цивилизации дает возможность предположить, что в бронзовом веке Троя была частью центральноанатолийской, а вовсе не крито-микенской культуры, своего рода аванпостом Азии, нависшим над Европой. А вот о троянском коне достоверных сведений как не было, так и нет. Есть в книге и Гомер, поэт, сложивший Грецию: легенды, мифы, предания. И вообще «Гомер» — имя собственное или слово, в древнейших языках означавшее слепца? Да был ли он слеп? И как получилось, что именно за ним утвердилось «авторское право» на песни о Троянской войне, исполняемые задолго до его рождения? Гомериада или гомерология (кому как нравится) представлена широко. Изложены все перипетии яростных баталий по поводу Гомера, историчности Трои, Троянской войны — с древнейших времен до наших дней. Рассмотрены все фазы вхождения поэм Гомера в европейскую культуру, и вспышки повышенного интереса, и времена забвения. Есть в этой книге и подробный рассказ о Генрихе Шлимане, «авантюристе, споткнувшимся о Трою». (Во время Крымской войны этот ловец не счастья, но денег наживался на поставках в русскую армию сапог с картонной подошвой.) Шлиман не был единственным, кто верил в историческую реальность Трои, не был и пионером в поисках древнего Илиона в северо-западной Турции, лавры первого исследователя Гиссарлыка принадлежат не ему. А вот раскопки вел варварски и уничтожил искомую им Трою. Первые научные попытки определить точное место Трои были предприняты столетием ранее, в XVIII веке. Загадку Трои решали многие археологи, ученые, исследователи. Среди них и Петр Чихачев, первооткрыватель Кузнецкого угольного бассейна. Именно на основании его исследований была составлена подробнейшая карта Троады, но роль русского ученого в обнаружении древнего города останется потомками незамеченной. Так или иначе, но к настоящему времени открытия в области древней истории и археологи доказывают, что автор «Илиады» совершенно не представлял себе обычаев и быта эллинов XIII–XII веков до н. э. и свидетельств о взятии Трои греками в эпоху поздней бронзы нет. Таких свидетельств нет и в главных книгах Гомера: лишь пятьдесят дней из десяти лет осады Трои заслужили внимания аэда. Среди источников, к которым обращаются авторы, разумеется, есть и «Илиада», и «Одиссея». А еще — поэмы так называемого троянского эпического цикла (кикла), от которого к настоящему остались лишь отрывки и краткие переложения. Эти поэмы аккуратно обхватывают «Илиаду» и «Одиссею». В них, как и в «Илиаде», встречаются следы древнейших рапсодий, возможно, более близких к исторической правде, — эти отголоски указывают на поражение греков. В победе греков усомнился еще Дион Хрисостом (ок. 40 — ок. 120). По мнению авторов, о поражении греков говорит многое: спешный, беспорядочный отъезд греческих царей, более похожий на бегство, их дальнейшая, в большинстве случаев бесславная, доля. В собственном дворце убит Агамемнон. Но кто посмел бы покуситься на царя-триумфатора? Гол как сокол, без трофеев прибывает в Египет Менелай. Десять лет скитается Одиссей, бессовестно ведут себя женихи Пенелопы. Стали бы они так поступать, если б не знали, что царь унижен поражением? Со славой в свои вотчины не вернулся никто. После войны в Греции наступили темные века: в прошлом остались экспансии, колонизации; рухнули прежде могущественные Микены, Спарта, Пилос, Тиринф; вместо взрывного роста греческой цивилизации — упадок предшествующей культуры, деградация искусства, утрата письменности, потеря исторической памяти. Темные века длились с конца XII по начало VIII века н. э. Легендарные основатели королевских династий, государств, городов имели троянское, не греческое происхождение. Из войны между греками и троянцами победителем вышла Фригия, древняя страна в северо-западной части Малой Азии. Но какое значение имеет сегодня, кто победил в той войне? Канули в Лету древние народы, города, страны. Оказывается, имеет. «Илиада» стала призывом для греков к единению перед нашествием персов, «Илиада» объединяла, интегрировала эллинов, переживших боль поражения и мрак Темных веков. «Илиада» и «Одиссея» легли в основание прекрасной классической Греции. Вот урок, который, по мысли авторов, можно взять у древних греков: «Государство как общая идея означает, что у нас есть общий определенный порядок отношений. А если у нас в голове не будет общих идей, не будет государства и народа. Поэтому всегда разрушение государства и народа — это и разрушение его символов, его идеологии. И наоборот, создание новых символов, новых отношений, нового порядка — это создание нового государства и залог его возможного роста и господства, если предлагаемый им порядок побеждает хаос или альтернативные порядки, которые выглядят как хаос». Авторы не сомневаются, что Гомер — это пиар-проект, у которого есть создатель. Как есть он и у антропоморфной религии, благодаря которой создавалось единое культурное пространство эллинского мира. Этого создателя они назовут. У этого проекта есть и еще одно далеко во времени простирающееся действие, уверены они: европоцентризм, вера в то, что Европа всегда побеждает Азию и исторически выше нее. Эта вера закрепилось у эллинов, была унаследована Александром Македонским, римской империей и христианской Европой, сохраняется и сегодня. Европейская история стала восприниматься как история мира, тогда как история других стран и народов предстает второстепенной и незначимой для судеб мира. Авторы опровергают расхожую максиму, что победители пишут историю. Нет, утверждают они, победителями становятся те, кто пишет историю. И доказывают.
Лев Клейн. Гармонии эпох:
Антропология музыки.
СПб.: ЕВРАЗИЯ, 2012. — 224 с.
В своей книге Лев Самуилович Клейн, известный ученый, профессор и доктор наук, специалист по археологии и культурной антропологии, связывает социальную психологию с музыкой. Он прослеживает, как на протяжении веков под воздействием сдвигов в социальной психологии одна гармоническая система сменялась другой, как усложнялся музыкальный язык, как кварты и квинты, октавы и терции, дисканты и консонансы, контрапункт, свободный стиль и многое, многое другое отражали мироощущение, представления, настроения людей разных эпох. У каждой эпохи был свой музыкальный язык, свои предпочтения мелодических ходов — и свой слух, свои понятия о благозвучии и неблагозвучии. Древняя музыка была построена на совершенно иных основах гармонии и мелодики, чем наша, это другой музыкальный язык, непонятный нам и нас не затрагивающий, а наша полифония воспринималась бы в энные времена как какофония. Идеалы сменялись неоднократно, звучания тоже. Появлялись новые музыкальные инструменты, рождались новые жанры, возникали новые представления о красоте музыки. На протяжении веков люди переносили в музыку ту модель мира, что господствовала в их время, музыка отражала общий психологический климат эпохи, социальный уклад. Каждому такому периоду автор дает емкую характеристику: античность, средневековье, Возрождение, век Разума, Просвещение, развитой капитализм XIX века и век XX с его империалистическими войнами, развалом империй. Последовательно переходя от эпохи к эпохе, от античности до века ХХ, автор неизменно совершает и экскурсы в современность, показывая, как музыкальная культура определенного периода отзывается в музыке более поздних времен. Ибо, как констатирует автор, музыкальные формы, как и вообще формы культуры, редко уходят насовсем. Они возрождаются через века, преобразованные и перешедшие в новые формы, обогащают мировую культуру. Казалось бы, что общего у музыки времен крестовых походов и музыкой наших дней? Но есть, хоть и ограниченное: тогда диссонансы лишь начинали входить в музыкальный оборот, а сейчас они едва ли не господствуют в мире. Есть и психологическая основа подспудного сходства столь разнесенных во времени эпох: неистовому противостоянию крестовых походов под стать ожесточенность и смертоубийственная ярость нынешних мировых войн, революций и противостояния конфессий; ваххабистские призывы к джихаду мало отличаются от истовых устремлений тогдашних христиан освободить Гроб Господень. В довершение сходства Иерусалим так же остается ядром раздора, как и тогда. Примеров связей времен не счесть. Более тысячи лет, в античности, в раннем средневековье торжествовало единогласное звучание, монодия. Человечество давно ушло от монодии, но монодия не ушла из нашей жизни: необученные музыкальной технике дети поют в унисон, они не доросли до сложной музыки и до более сложной психологии, они не любят разногласий и противоречий. Всегда в унисон поют и пьяные. И вообще, в нашей современной музыкальной культуре, многослойной, с полуфункциональным и поливариантным языком, сохранилось немало мест для монодии. Некоторые принципы диафонии (ОРГАНУМА), восходящие к ранним феодальным государствам VIII–X веков, проскальзывают в «тяжелом роке» — «хард-рок». Будто, пишет Л. Клейн, снова делают и слушают музыку люди, сознающие, сколь мир различен, но не умеющие согласовывать разные мнения и подходы. Люди, склонные к односторонности и фанатизму, отрицающие равенство и отвергающие равноценность человеческих жизней. Люди, знающие только один путь к единению — насилие. Когда молодежь повзрослеет, полагает автор, она избавится от максимализма и нетерпимости, но, скорее всего, ей по-прежнему будет нравиться «органный пункт» и прочие резкости «тяжелого рока» как музыкальный язык, в который она будет вкладывать, вероятно, уже иное содержание. Л. Клейн полагает, если мы поймем механизм связи музыкального языка с социальной психологией эпохи, то познание основных социально-исторических особенностей наступающей эпохи позволит нам определять, какие новые музыкальные явления соответствуют этим особенностям. И понять, почему величественный и респектабельный Бах неожиданно вошел в популярную музыку, стал излюбленным композитором бит-групп. Необычный взгляд на историю музыки дает подсказки: как отличить «музыку будущего» от плохой музыки; как отличить новый, непривычный, чуждый и непонятный, но ценный музыкальный язык от простой порчи существующего музыкального языка. Ведь были и уроки истории, о которых повествует автор: современники не принимали Вагнера, Бетховена, джаз, блюз, а сколько недобрых слов было сказано в адрес «Битлз». Л. Клейн доказывает, что джаз, блюз и рок — это в основе не антимузыка, а разновидность музыкального языка, формы музыки, которые вполне вписываются в общее развитие европейской цивилизации и культуры. В этой книге много значимых для музыкальной культуры имен, музыкальных групп, в заключение приведена синхронистическая таблица «Смена систем гармонии»: историческая эпоха; даты; гармония; мыслители; композиторы; отклики старой гармонии в современности. Книга, готовая уже в 1977 году, тогда св ет не увидела — у нее была своя непростая история. Она пролежала в архиве автора до наших дней. Но актуальности не утратила, ибо в ней говорится о вечной музыке, ее прошлом, настоящем, будущем, о перекличке эпох, в конце концов.
Публикация подготовлена
Еленой Зиновьевой
Редакция благодарит за предоставленные книги
Санкт-Петербургский Дом книги (Дом Зингера)
(Санкт-Петербург, Невский пр., 28, т. 448-23-55, www.spbdk.ru)