Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2013
Владимир Григорьевич Беспалько родился в 1940 году в Симферополе. Стихотворения публиковались в различных сборниках, альманахах, антологиях, в журналах «Аврора», «Нева», «Звезда», «Юность», «Акт», «Зинзивер», «Крещатик», «Русские страницы». Автор книг «Обычный день», «Блик времени», «Стихи» (аудиокнига). Живет в Санкт-Петербурге.
* * *
Осенний день взглянул в мои глаза,
Решая невеселую задачу:
Что для него, что для людей я значу,
Осушена ли мной одна слеза?
Одна слеза осушена ли мною?
Конечно, нет. Но разве в этом суть?
Осенний день, мне горек этот суд,
И взгляд небес, покрытых серой мглою.
Да, я поставил жизни во главу
Всего лишь стих, а всех любимых с краю.
И жизнь пуста. И время я зову.
И горче слез сухих я слез не знаю.
* * *
Осени рентгеновские снимки,
До дна просвечен одинокий пруд,
И нет рябин — они исчезли в дымке —
По небу грозди алые плывут,
Серебряно колышутся травинки,
А в камышах, как в градусниках ртуть,
Вода застыла у отметки «осень»,
И солнце догорает между сосен.
Так в механизме стареньких часов
День замирает тихо и протяжно.
Уже огромным дубом на засов
Закрыт и муравейник, и овражек,
И отголоски птичьих голосов
Легко кружатся в белоснежной пряже —
То осень, затаенная в округе,
Роняет вдаль заснеженные звуки.
А на душе не прочно, но легко,
Она словно кораблик без балласта…
Его сегодня ветром увлекло
Осеннее и грустное пространство.
Суденышко на дальний курс легло,
Уже и чайки встретятся нечасто.
И что его без видимой причины
Влечет вперед сквозь зыбкие пучины?
* * *
А призрак осени дрожал
Вблизи метро, в клен воплощенный…
Народ, работой утомленный,
Домой спешил. И было жаль
Трех васнецовских, трех извне
В реальность въехавших с опаской:
Три инвалида. Три коляски.
А ноги сбросили в Чечне.
* * *
Резкий ветер сносит листья,
Сучья черные торчат.
Много есть на свете истин.
Осень, ветер, листопад…
Слишком ветрено и сыро.
Дрожь по телу. Не грусти.
Жизнь и мне дана на вырост:
Вырос, врос, душой расти.
Что я знаю, что не знаю…
Все, что знаю, — ерунда.
Хорошо, еще не лаю,
Отвечаю «нет» и «да».
* * *
За так попав в нутро капитализма,
Я ощутил: уменьшилась отчизна
И возросла квартплата до предела.
Социализм — совсем другое дело.
Квартплата — символична. Символ века —
Скульптура Мухиной. В одной два человека.
Для человека — это ли не диво.
Почти бесплатно водка, жрачка, пиво.
Кремлевские жрецы и чародеи
Очаровали призраком идеи
И простака, и даже грамотея.
Но отменили Бога, душу, веру.
Забавно жить в космическую эру.
За так попав в нутро капитализма,
Не ожидал подобного сюрприза.
Свобода слова. С Музою в союзе
Живу в стране утраченных иллюзий.
* * *
Рассвет ударил по клавишам
Соборов, дворцов и мостов.
И в музыку переплавилась
Сирень, излучая восторг.
Звук таял, скользя над карнизами,
И снова рождался вдали…
И солнечным ритмом пронизанный,
Почти не касаясь земли,
На скрипочке сердца пиликая,
Шел Моцарт — на кой ему трон?
Он — звук. А звучанье великое
Пред ним приоткрыл небосклон.
* * *
Взахлеб хлебнув из лужи зелье,
На темных и сырых кустах
Чирикает ватага птах,
Предчувствуя, что хлынет зелень.
И желтизной цветов мать-мачехи
На темной плоскости пригорка
Играет ветер, словно в мячики…
И даль прогоркла, в горле горько.
А птахи заняты восторгами —
Беседуют скороговорками.
* * *
Россия — сфинкс. И три ее вопроса
Не разгадает горький разум мой:
Тюрьма, сума, божественная проза
И белый снег румяною зимой.
Оделись в снег и сфинксы, и ограды.
В России сразу несколько столиц.
И дворники берутся за лопаты.
На шпиле Ангел, под ногами шприц.
Осенний день взглянул в мои глаза,
Решая невеселую задачу:
Что для него, что для людей я значу,
Осушена ли мной одна слеза?
Одна слеза осушена ли мною?
Конечно, нет. Но разве в этом суть?
Осенний день, мне горек этот суд,
И взгляд небес, покрытых серой мглою.
Да, я поставил жизни во главу
Всего лишь стих, а всех любимых с краю.
И жизнь пуста. И время я зову.
И горче слез сухих я слез не знаю.
* * *
Осени рентгеновские снимки,
До дна просвечен одинокий пруд,
И нет рябин — они исчезли в дымке —
По небу грозди алые плывут,
Серебряно колышутся травинки,
А в камышах, как в градусниках ртуть,
Вода застыла у отметки «осень»,
И солнце догорает между сосен.
Так в механизме стареньких часов
День замирает тихо и протяжно.
Уже огромным дубом на засов
Закрыт и муравейник, и овражек,
И отголоски птичьих голосов
Легко кружатся в белоснежной пряже —
То осень, затаенная в округе,
Роняет вдаль заснеженные звуки.
А на душе не прочно, но легко,
Она словно кораблик без балласта…
Его сегодня ветром увлекло
Осеннее и грустное пространство.
Суденышко на дальний курс легло,
Уже и чайки встретятся нечасто.
И что его без видимой причины
Влечет вперед сквозь зыбкие пучины?
* * *
А призрак осени дрожал
Вблизи метро, в клен воплощенный…
Народ, работой утомленный,
Домой спешил. И было жаль
Трех васнецовских, трех извне
В реальность въехавших с опаской:
Три инвалида. Три коляски.
А ноги сбросили в Чечне.
* * *
Резкий ветер сносит листья,
Сучья черные торчат.
Много есть на свете истин.
Осень, ветер, листопад…
Слишком ветрено и сыро.
Дрожь по телу. Не грусти.
Жизнь и мне дана на вырост:
Вырос, врос, душой расти.
Что я знаю, что не знаю…
Все, что знаю, — ерунда.
Хорошо, еще не лаю,
Отвечаю «нет» и «да».
* * *
За так попав в нутро капитализма,
Я ощутил: уменьшилась отчизна
И возросла квартплата до предела.
Социализм — совсем другое дело.
Квартплата — символична. Символ века —
Скульптура Мухиной. В одной два человека.
Для человека — это ли не диво.
Почти бесплатно водка, жрачка, пиво.
Кремлевские жрецы и чародеи
Очаровали призраком идеи
И простака, и даже грамотея.
Но отменили Бога, душу, веру.
Забавно жить в космическую эру.
За так попав в нутро капитализма,
Не ожидал подобного сюрприза.
Свобода слова. С Музою в союзе
Живу в стране утраченных иллюзий.
* * *
Рассвет ударил по клавишам
Соборов, дворцов и мостов.
И в музыку переплавилась
Сирень, излучая восторг.
Звук таял, скользя над карнизами,
И снова рождался вдали…
И солнечным ритмом пронизанный,
Почти не касаясь земли,
На скрипочке сердца пиликая,
Шел Моцарт — на кой ему трон?
Он — звук. А звучанье великое
Пред ним приоткрыл небосклон.
* * *
Взахлеб хлебнув из лужи зелье,
На темных и сырых кустах
Чирикает ватага птах,
Предчувствуя, что хлынет зелень.
И желтизной цветов мать-мачехи
На темной плоскости пригорка
Играет ветер, словно в мячики…
И даль прогоркла, в горле горько.
А птахи заняты восторгами —
Беседуют скороговорками.
* * *
Россия — сфинкс. И три ее вопроса
Не разгадает горький разум мой:
Тюрьма, сума, божественная проза
И белый снег румяною зимой.
Оделись в снег и сфинксы, и ограды.
В России сразу несколько столиц.
И дворники берутся за лопаты.
На шпиле Ангел, под ногами шприц.