Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2013
Владимир Иванович Шемшученко родился в 1956 году в Караганде. Окончил Киевский политехнический, Норильский индустриальный, а также Литературный институт им. А. М. Горького. Работал в Заполярье и Казахстане. Автор нескольких поэтических книг. Член СП. Живет в г. Всеволожске (Ленинградская область).
* * *
Замечтались… Раз-два, и готово —
Перешли нас нахлебники вброд,
И жуют наше русское слово,
Превращая в поток нечистот.
И удравшие (глянь!) приползают,
Будто полчища саранчи.
Я их помню — со злыми глазами! —
И люблю их, да так, хоть кричи.
И кричу, что еще остается,
В пику сверхтолерантной шпане.
Этот стон у нас песней зовется…
Эй, борцы с экстремизмом, ко мне!
Вы сожгли мою русскую хату!
А мигранты нам разве враги?
Мы научим их жить на зарплату,
Чтобы впредь неповадно другим…
Им, беднягам, несладко живется
На руинах великой страны.
Знаю — слово мое отзовется…
Мне навесят вину без вины.
Я иду, заливаясь слезами,
Всеотзывчивость нашу кляня…
А навстречу — со злыми глазами! —
Боже, как они любят меня!
* * *
Вместо бессильных слов
В самом, самом начале —
Капельки васильков,
Искорки иван-чая.
Ну и еще — река,
А на реке светает —
Это издалека,
Это растет, нарастает…
Это еще не звук,
Это из сердцевины…
Это небесный паук
Звездной наткал паутины…
Это корова-луна
Тучу поддела рогами.
Это кричит тишина
Между двумя берегами…
Это — здесь и сейчас! —
Заговорить стихами…
Это — последний шанс
Не превратиться в камень.
* * *
Опять вы мне снитесь, друзья-почемучки, —
Вы мне докучали, и я не забыл…
Я целому классу чинил авторучки,
И вкус фиолетовых помню чернил.
Лиловые пальцы, лиловые губы…
Девчоночье вредное, злое: хи-хи…
А я был хорошим, а я был негрубым —
Я тайно писал для Маринки стихи.
Но классная наша, она же — учиха —
Меня выставляла… И делу конец.
Я крышку на парте отбрасывал лихо!
А в школе работали мать и отец…
А пончик с повидлом! За восемь копеек!
(Простите, друзья, — захлебнулся слюной…)
А лазов-то было, лазков и лазеек!
И нож перочинный — у каждого свой.
Мы бились нещадно, носов не жалели
За первое место в пацанском строю.
Мы “Взвейтесь кострами…” отчаянно пели.
А если вдруг кто-то орал: “Наших бьют!”…
Да я понимаю, что время другое
И времени детские души под стать.
Но есть ли у них то, свое, золотое,
Чего не купить, не урвать, не продать?
Они не мечтают о сладкой конфете,
У каждого — куртка, у каждой — пальто.
Хорошие, чистые, умные дети…
А перышком “спутник” не пишет никто!
Кошка
Холодно. Вьюжисто. Сладок плен
Тайной игры огня.
Кошка, ссаженная с колен,
Сердится на меня.
Ходит кругами. В глазах ее
Искорки по краям.
Эту кошку хозяин не бьет.
Кошкин хозяин — я.
Кошка знает — хозяин не враг —
Кошку не станет мыть,
Знает — хозяин (даже собак!)
Ходит в мороз кормить.
Знает — хозяин не станет писать,
Всякий там массолит…
Знает — хозяина нужно спасать,
Если спасать не велит.
Кошка талантлива, как никто:
Доктор кошачьих наук.
Носит изящно кошачье манто
И не слезает с рук.
Кошка умница, — думаю я,
Сделав глубокий вдох.
Кошка думает — мы семья —
Поровну делим блох.
* * *
Не верь, не бойся, не проси…
А я просил, боялся, верил.
Не я, не я подобен зверю,
А тот, кто это разгласил.
Меня не надобно любить —
Нет ничего во мне такого.
К вопросу — быть или не быть?
Я отношусь весьма хреново.
Я в детстве дрых без задних ног,
За день набегавшись по крышам.
Никто не звал меня — сынок,
Но мой почтарь летал всех выше.
Клешата — только шире плеч!
Дружить — с тамбовским рыжим волком!
Я изучал родную речь
По синим лагерным наколкам.
И небо было — голубей!
И свист — на запредельной ноте!
Не вы гоняли голубей,
Но вы — поймете…
ПОЛНОЛУНИЕ
Свет лампы портьерами выпит.
Сгущается синяя жуть.
Сегодня — не мой выход.
И все-таки я выхожу.
По клавишам стертых ступеней,
По тучам, по звездам — туда,
Где слышится тихое пенье…
Сейчас или никогда!
К чертям все слова проходные:
И дочь, и сестра, и жена.
Плевать, что мужчины земные
Тебя называют — Луна.
Простим их — убогих и сирых,
Расхитивших земли отцов…
Лишь женщины града и мира
Твое повторяют лицо.
Ты кровь поднимаешь по венам,
Склонившись над ними во сне.
Они из телесного плена
Восходят к тебе в тишине.
Уходят все выше и выше,
И нет в них ни капли вины.
Я знаю — они тебя слышат!
И вот уж — совсем не видны…
Старый Крым
Синее, синее, синее —
Из невозможных глубин…
Береговая линия
И Александр Грин.
Что-то еще… По осени
Солнце не жжет, как оса.
У разбитной Феодосии
Рыжий каштан в волосах.
Вечер. Погодка купальная —
Пристань, кефаль, невода…
Не акварелька астральная —
А с огоньками вода.
Что-то еще… Ранимое…
(Слышишь, как сердце стучит…)
Грустное… Неповторимое…
И — наизусть заучить!