К истории Музея-квартиры А. С. Пушкин
Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2013
Татьяна Мазур
Татьяна Риксовна Мазур родилась в Ленинграде в 1957 году. В 1981 году окончила Ленинградский педагогический институт им. А. И. Герцена по специальности “Русский язык и литература”. С 1982 года работает во Всероссийском музее А. С. Пушкина, в настоящее время — ведущий научный сотрудник Музея-квартиры А. С. Пушкина. Автор ряда публикаций, в том числе: “Комнатные растения в жилом интерьере 19 века” ( Альманах “Пушкинский музеум”, СПб., 1999 ), “А. С. Пушкин и опера “Жизнь за царя”” (“Новоспасский сборник”, Смоленск, 2010), “Пушкинская тема в ленинградских газетах 1920-х гг.” (Сборник научных статей. Беляевские чтения. Вып. 1, СПб., 2008), “История музея Л. Н. Толстого в Петербурге” (“Лев Толстой и мировая культура”. Материалы III Международного Толстовского конгресса. М., 2010), “Судьба преследовала квартиру…”, “К 85-летию Музея-квартиры А. С. Пушкина в Петербурге” (“Литературная учеба”, № 6, М., 2011), “История забытого музея. К 100-летию первого в России музея Л. Н. Толстого” (“Яснополянский сборник”. Музей-усадьба Л. Н. Толстого, 2012) и др. Член Российского творческого союза работников культуры.
“СЕГОДНЯ НА НАШЕЙ УЛИЦЕ
ПРАЗДНИК!”
К истории Музея-квартиры А. С. Пушкина
Начало 1920-х годов… В Петрограде голод и разруха. Но именно в эти тяжелые годы в городе возникает традиция отмечать день памяти А. С. Пушкина.
“Подлинным праздником для деятелей литературы и искусства” назвала “Красная газета” от 12 февраля 1921 года “каждую годовщину смерти величайшего поэта, и подробно рассказала читателям о торжественных мероприятиях в честь 84-й годовщины со дня смерти Пушкина: ““Сегодня на нашей улице праздник!” — заметил драматург Островский на собрании литераторов. И он был, конечно, прав. ‹…›
С каждой годовщиной к чествованию поэта примыкали все большие и большие массы русского населения, но Пушкин заслужил еще большего…”
В марте 1921 года по ходатайству комиссии, в которую вошли представители Российской академии наук, Дома литераторов, Петроградского отдела Всероссий-
ского союза писателей и других общественных организаций, Совнаркомом было принято решение об установлении “всероссийского чествования поэта в день его смерти”. С 1922 года этот день стал “ежегодным Всероссийским праздником памяти Пушкина”.
Прошло несколько лет, и на Мойке, 12 в квартире, где 29 января 1837 года перестало биться сердце поэта, 13 февраля 1927 года для всеобщего обозрения открыли музей, судьба которого неразрывно связана с судьбой нашего города.
Все последующие годы непростые, подчас драматические отношения государства как к музею, так и к творчеству самого поэта находили отражение не только на страницах исторических исследований, но и в материалах самых популярных городских газет: “Ленинградской правды” и “Красной газеты”. И сегодня, словно в кадрах кинохроники, ярко и образно, из небольших заметок и публикаций мы можем видеть прошлое нашей страны, нашего города и музея, адрес которого сегодня известен каждому петербуржцу.
В конце 1920-х годов коренным образом изменилась государственная политика в области музееведения. На состоявшихся в 1928 году московской и в 1929 году ленинградской конференциях была четко сформулирована основная цель, стоящая перед советскими музеями: “служить очередным задачам социалистического строительства, суметь увязать свою маленькую задачу с общей задачей всего строительства”. Некоторыми делегатами вообще высказывались сомнения в необходимости существования различных музейных экспозиций. Так, например, в протоколе ленинградского совещания 1929 года отмечалось, что историко-бытовые музеи (в частности, бывшие дворцы) “ничего, кроме вреда, не дают”, а экспонаты дворцов-музеев можно считать просто “царским барахлом”.
Эти тенденции получили свое развитие и на I Всероссийском музейном съезде, проходившем в Москве в декабре 1930 года. В основном докладе, сделанном председателем съезда И. К. Лупполом, было, в частности, отмечено: “Музейный посетитель должен оказаться “партийным”, если он внимательно посмотрел экспозицию. В отношении общественных явлений, например, надо чтобы наш музей был построен так, чтобы посетитель высказался “против”, когда ему покажут различные формы и стороны капиталистического общества, и “за”, когда ему покажут выявленные в музее отдельные стороны и процессы социалистического строительства”.
Вопрос о необходимости пересмотра работы музеев обсуждался и на страницах газет нашего города. “Перестроить литературные музеи!” — статья под таким эмоциональным заголовком появилась в “Красной газете” 19 октября 1929 года. В ней, в частности, говорилось: “Литературный музей — одна из сложнейших проблем современного музееведения. Недаром все четыре такие музеи, имеющиеся у нас в Ленинграде — Пушкинский дом, Некрасовский и Толстовский музеи и, наконец, Пушкинская квартира — в равной степени неудовлетворительны. “Классическая” история литературы спокон веку оперировала только с личностями, с отдельными гениями, а никак не с процессами. ‹…› И вот эту-то самую ошибку полностью повторяют наши литературные музеи. Правда, кое-какие оправдания для них отыскать можно. Их ошибки вытекают до некоторой степени из специфичности самого музейного материала. ‹…›Портреты писателей, их книги, рукописи, иногда вещи — вот с чем приходится иметь дело литературному музею. ‹…› Весь этот материал обладает одним весьма существенным недостатком. Он скучен и производит весьма слабый зрительный эффект. Если же к этому прибавить, что обычно литературные музеи устраивались и устраиваются не специалистами музейного дела, а литературоведами, — неизбежность очень невысокого просветительного значения этих музеев станет легко объяснимой.
Вещевой фетишизм, умиление перед потертым писательским стулом или стоптанными сапогами его прабабушки — вещь вообще сомнительного качества. А этим без конца грешат наши литературные музеи. Восторг ученого исследователя перед подлинной рукописью Пушкина или Игоря Северянина — более понятен. Но какое до всего этого дело массе? Литературные музеи нуждаются в серьезном лечении. Прежде всего надо слить все три литмузея в один (о квартире Пушкина особая речь). А затем <…> надо произвести “маленькую” перестройку. И прежде всего надо отказаться от нелепого показа “гениев” и их стоптанных туфель. ‹…› Надо показать классовое лицо русской литературы”.
Особенно остро тема “классового лица” музеев обсуждалась на страницах журналов и газет в 1937 году. В журнале “Советский музей” давалась политическая оценка существующего положения в большинстве музейных коллективов: “Гнусные преступления шпионской шайки Тухачевского и Ко — это одна из форм, в которой сегодня на своих последних позициях продолжают борьбу против социализма осколки различных эксплуататорских классов. Гнуснейшие из существовавших когда-либо, предатели, — все эти Зиновьевы, Бухарины, Рыковы, Тухачевские и прочая сво-
лочь, — каждую нашу фабрику, завод, совхоз, колхоз и даже музеи рассматривали, как объект для своей вредительской и подрывной работы. ‹…› Тщательное и пристальное изучение состояния работы музеев, где орудовали враги народа, делает понятным, почему в экспозиции этих музеев отсутствует показ роли партии и ее вождей, не показывается жестокая классовая борьба трудящихся против своих угнетателей. ‹…› Мы, работники советских музеев, должны быть в первых рядах борцов социализма, в первых рядах защитников завоеваний Великой пролетарской революции. ‹…› Музеи должны и будут превращены в подлинные очаги большевистской пропаганды”.
Через несколько месяцев этот же журнал в статье Ф. Кона “Музеи за двадцать лет” вновь вернулся к этой чрезвычайно актуальной теме: “Необходимо было начать перестройку музеев, дать им направление, определить пути их развития. Но и в музейных учреждениях, как и на других участках, засели классовые враги, люди, заинтересованные только в сохранении вещей бывших хозяев, надеющихся на то, что хозяева еще вернуться и отблагодарят их за службу.
Широкие массы населения, посещавшие музеи, с каждым годом все более и более предъявляли к ним требования как к активным помощникам соц. строительст-
ва. ‹…› Пришлось “почистить” музеи от тех, кто искал в них убежища, пришлось “проветрить” многие музейные учреждения для того, чтобы превратить музеи в подлинные очаги социалистической культуры и науки ‹…›
К сожалению, перестройка научно-исследовательской работы музеев и их экспозиций не всегда шла достаточно быстрыми темпами. Кое-где враги народа используют музеи в своих враждебных целях, искусственно создавая отставание роста отделов социалистического строительства в сравнении с другими отделами.
Основное внимание должно быть уделено решительному выкорчевыванию последствий вредительской работы врагов народа. Надо решительно повернуть руль в сторону отделов социалистического строительства”.
Политическую оценку на страницах печатных изданий Ленинграда получила и широко отмечавшаяся в городе столетняя годовщина со дня смерти Пушкина — “любимого поэта В. И. Ленина”.
“10 февраля 1837 года — одна из самых трагических дат в истории царской России, — сообщала в передовой статье “Красная газета” от 4 февраля 1937 года, — Поэт пал от пули убийцы, агента придворной дворянской клики. Он погиб как “невольник чести”, как пленник и жертва мрачнейшего николаевского режима. Жандармы во главе с всероссийским жандармом царем Николаем, в страхе перед собственным преступлением, в ужасе перед мертвой тенью крамольного поэта, делали все, чтобы заглушить гневный отзвук, рожденный гибелью Пушкина в сердцах лучших современников. В течении почти столетия шла глухая борьба вокруг имени Пушкина ‹…› И реакционеры, и либералы немало потрудились над тем, чтобы снизить образ Пушкина. Царские министры народного затемнения скрывали от народа подлинное лицо Пушкина. Вульгарные социологи, и “слепые пушкинисты”, в свою очередь, немало сделали попыток обрядить гиганта Пушкина в камер-юнкерский мундир или в дворянскую тогу. И даже когда российская буржуазная культура признавала Пушкина национальным поэтом, ставила ему памятники, возносила его на свои пьедесталы — это была “тщеславная любовь” ‹…›
Великая пролетарская революция вернула Пушкина народу ‹…› Он более наш современник, чем современник Бенкендорфов и Фотиев, Булгариных и Воронцо-
вых ‹…› О такой славе мечтал и пророчески писал в своем “Памятнике” Пушкин. И она пришла, эта слава, почти через сто лет со дня его смерти. Молодое советское племя протянуло руку Пушкину, приняло, как величайшую драгоценность, его неисчерпаемое наследство…”
Политическую оценку юбилею дала на своих страницах 9 февраля 1937 года и “Красная газета” в передовой статье “Бессмертный Пушкин”: “Царский режим, его хозяева и слуги травили Пушкина, пытались в кандалы царских “милостей” заковать его свободолюбивый дух. Рукою чужеземца расстреляли они нашу национальную гордость, навсегда покрыв себя несмываемым позором.
Советская страна, советский народ во главе с партией Ленина–Сталина высоко подняли имя Пушкина на щите славы и бережно несут его наследие ‹…›
Когда умер Пушкин, один из его современников — почитателей написал: “Солнце русской (нашей. — Т. М.) поэзии закатилось…” Это солнце вновь взошло в Совет-
ской стране, в стране победившего социализма”.
Эта же газета опубликовала письмо рабочих завода “Электроприбор” под заголовком “Гордость и слава народа”: “На наших заводах, в колхозных полях творче-
ским стахановским трудом утверждается счастье трудящихся. И в этом труде стихи Пушкина сопутствуют нам своей неисчерпаемой радостью жизни, своей чудесной музыкой ‹…› Прошло сто лет, и на родине поэта расцвела невиданная, радостная жизнь. Счастливая звезда взошла над страной. Это пятиконечная звезда. Под водительством великой партии Ленина–Сталина подняли мы ее высоко над миром”.
Тема, объедившая все газетные материалы, касающиеся пушкинского юбилея, наиболее, на наш взгляд, ярко прозвучала 10 февраля в передовой статье “Ленин-
градской правды”: “Царь и вся его придворная челядь остро ненавидела поэта. Преследовали и травили его всю жизнь, неоднократно подвергали репрессиям, не выпускали за границу, годами держали в ссылке ‹…› Ненависть придворной камарильи к поэту в особенности усилилась после того, как она увидала, что все попытки царя “приручить” поэта окончились неудачей. Ни царь, ни его ближайший помощник — шеф жандармов Бенкендорф не могли сломить вольнолюбивый дух А. С. Пушкина. До конца своей жизни он был верен своим политическим идеалам, ненавидел царя и его холопов. И они убили Пушкина.
Русский народ и все народы нашей огромной страны свято чтут и горячо любят своего гениального поэта ‹…› Сталинская конституция нашей страны, воплотившая в жизнь мечты лучших умов человечества реализует и вольнолюбивые мечты Пушкина ‹…› Столетний юбилей со дня смерти Пушкина торжественно отмечает весь Союз Советов. Страна, руководимая великим Сталиным, воздает должное своему замечательному поэту”.
Рабочие коллективы города в течение всего года готовились достойно встретить юбилей “своего гениального поэта”. “Красная газета” от 8 февраля рассказывала о подготовке к пушкинским дням на заводе им. Клары Цеткин: “Накануне выходного дня на квартире комсомолки Ани Тумаченок собралась молодежь фабрики. На этом вечере читали вслух повесть Пушкина “Станционный смотритель”, поэму “Цыганы”, стихи великого поэта. По окончании читки молодежь устроила пушкинскую викторину ‹…› В цехах проводятся беседы и читки произведений Пушкина ‹…› Предстоит общефабричная конференция, на которой выступят литкружковец тов. Орлов, стахановец 3-го этажа, с сообщением “Почему мы любим Пушкина”; работница этого же этажа тов. Крейзельман — “Пушкин и мы”; служащая 3-го этажа тов. Этинген “О драматургии Пушкина” ‹…› К пушкинской годовщине фабрика выпустит пушкинскую серию папирос — “Пиковая дама”, “Золотой петушок” и “Пушкинские””.
На третьей странице этой же газеты работница цеха № 5 завода “Электроприбор” Аксельрод подробно рассказала о праздновании юбилея в своем коллективе: “Мы провели много читок произведений гениального поэта — и все они проходили с огромным успехом. Смело можно сказать, что в нашем цехе нет ни одного человека, не читавшего произведений Пушкина. Мы уже прочли коллективно “Медный всадник”, “Арапа Петра Великого”, “Полтаву”. Мы разделили весь цех на 6 участков, и на каждом есть свои чтецы: Гринблат, Кривошеева, Иващенко, Страут и другие. Читает Пушкина и начальник цеха инженер Агеев.
Сейчас 28 комсомольцев, совместно с беспартийной молодежью готовятся к большому разбору “Евгения Онегина”. После тщательного изучения биографии поэта и критической литературы о “Евгении Онегине” каждый выступит с докладом о выбранном им персонаже романа”.
Как же проходили эти собрания?.. “Ленинградская правда” от 8 февраля очень эмоционально передала настроение участников диспута Пушкинского общества завода “Электросила”:
“Как-то на собрании заводского общества загорелся спор о “Дубровском”. Взял слово токарь Павел Николаевич Иванов:
— Меня не удовлетворяет мирный конец “Дубровского”. Троекуров — это зло, и он должен быть убит.
Ему стали доказывать, что конец “Дубровского” оправдан всем строем повести. Иванов медленно, нехотя сдавался. Потом кто-то заметил, что Пушкин, как гуманист, был против казни.
— Ой ли, — усмехнулся Иванов. — А “Вольность”?
Самовластительный злодей,
Тебя, твой трон я ненавижу.
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Кончив цитировать, он продолжал:
— Что касается гуманизма — это правда. Только он понимал гуманизм как борьбу со злом. Бороться до конца, рвать с корнем, начисто, чтобы зло, преступление, насилие не мешали людям жить. С этим все согласились”.
Рабочие не только читали и обсуждали произведения Пушкина, но и пытались заниматься исследовательской работой. “Красная газета” от 10 января посвятила творчеству своих читателей всю первую полосу. Вот как рассказывал о своем поиске мастер цеха ртутных колб завода “Светлана” В. Елисеев: “В биографии Пушкина есть много неизученных мест. Меня особенно заинтересовал последний эпизод его жизни — дуэль с Дантесом Я не нашел в литературе ничего, чтобы меня удовлетворило: все казалось мне сбивчивым и противоречивым. Тогда я решил познакомиться с историческими материалами, чтобы разобраться в этом вопросе. Я записался в несколько библиотек. Перечитал все воспоминания современников поэта и многие исследовательские работы на эту тему. Свои мысли я тщательно записывал.
Работе над Пушкиным я отдавал вечера и выходные дни.
Три года изучал я материалы, и у меня составилось свое мнение о дуэли поэта.
Свою работу, размером около 80 страниц, я прочел в Пушкинском обществе. На моем докладе присутствовал и ученые пушкинисты. В моем исследовании, конечно, немало ошибок. Но я все же доволен, что проделал такую работу”.
Газеты подробно сообщали обо всем, что происходило в городе в те юбилейные дни. Вот что писала “Ленинградская правда” от 5 февраля: “Четыре зала Ленинградского Дома Красной Армии имени С. М. Кирова заполнены рисунками и картинами красноармейцев, изображающими Пушкина и отдельные сцены из его произведений. Эта выставка — яркое свидетельство огромного культурного роста бойцов Красной армии и широчайшей популярности среди них нашего великого поэта.
В. Калинин написал серию пушкинских картин. Из них самая выдающаяся “Перенос тела Пушкина в церковь на Конюшенной”. Молодой художник впервые в живописи воспроизводит этот эпизод. Полицейские оттесняют толпу. Сбоку шеф жандармов Бенкендорф, наблюдающий за печальной процессией. Вяземский, Жуковский, А. Тургенев, Дельвиг, Данзас, Пущин несут на полотенцах гроб. В дверях слуга Пушкина с крышкой гроба. Картина исполнена с большим творческим подъемом”.
Из “Красной газеты” от 11 февраля читатели узнали об олимпиаде обувщиков: “Дом культуры им. Капранова готовится к пушкинской олимпиаде обувщиков.
Неаполитанский оркестр разучивает увертюру оперы “Евгений Онегин”; оркестр народных инструментов совместно с хором — марш Черномора из оперы “Руслан и Людмила”. Хоровой коллектив готовит песню “Ворон к ворону летит” и хоровые номера из оперы “Русалка”. Театральная мастерская репетирует театральную постановку “Полтавы”, отрывки из “Евгения Онегина”, “Графа Нулина” и т. д. Хореографический коллектив покажет пляску цыган из “Русалки””.
Отозвалась “Красная газета” и на важнейшее событие не только в культурной жизни города, но и всей страны — открытие в залах Эрмитажа юбилейной выставки: “К числу крупнейших мероприятий по ознаменованию в Ленинграде столетия со дня гибели великого русского поэта относится устройство областным Пушкинским комитетом Пушкинской выставки, которая разместилась в 18 залах Эрмитажа. Выставка организуется Государственным Эрмитажем и Институтом литературы Академии наук СССР при ближайшем содействии ряда государственных хранилищ и музеев”. “Как замечательно, — продолжает газета, — что именно здесь, в этих великолепных залах, расположена эта выставка! Здесь вершилась медленная и мучительная жизнь гениального поэта. И здесь же, столетие спустя, он нашел свой триумф. Пушкинская выставка — одно из доказательств горячей любви, которой пользуется Пушкин в стране победившего социализма ‹…› Какие богатства собраны в залах выставки! Вот прославленные портреты кисти Тропинина и Кипренского ‹…› Вот портрет жены поэта кисти А. Брюллова. Вот знаменитая “Дуэль” Наумова: смертельно раненного Пушкина под руки ведут к саням”.
8 февраля “Красная газета” написала об открытии памятника — обелиска на месте дуэли Пушкина: “За Черной речкой у Коломяжского шоссе, где 100 лет назад был смертельно ране на дуэли А. С. Пушкин с утра идут приготовления к открытию памятника — обелиска. К 11 утра на пьедестале обелиска закончена вырезка надпи-
си ‹…›
Утром с обелиска были сняты леса и надет чехол. Ступени обелиска и площадка вокруг него очищаются от снега ‹…› Открытие памятника — обелиска намечено на
3 часа дня. В 12 часов к историческому месту явилась экскурсия детей 13-го детского сада”.
О торжественной закладке и другого памятника — памятника поэту на Пушкин-
ской площади подробно рассказывала “Красная газета” от 11 февраля: “Вся Пушкинская площадь заполнена народом. Кругом знамена, портреты поэта. Сюда пришли рабочие с заводов и фабрик всех районов. Советская интеллигенция, учащаяся молодеешь ‹…› Слово берет писатель Борис Лавренев:
— Сто лет назад царь, боясь последствий убийства, украл у народа прах поэта. Враги Пушкина хотели украсть и память о нем. Но в стране, разорвавшей рабские цепи, Пушкин действительно стал солнцем поэзии, нашим лучшим другом.
— Он был не только поэтом, — говорит академик Орбели, — он был одним из немногих граждан своей страны. Одним из немногих, потому что остальные были “подданными”.
Под звуки “Интернационала” закладывают памятник. На дно углубления опускается серебряная доска с надписью: “Александр Сергеевич Пушкин. 1799–1837. Памятник заложен 10 февраля 1937 года”. Первые камни кладут академик Орбели, тт. Лавренев, Прокофьев, Карпинская, студент Зайцев, преподавательница Федорова и внучка великого Пушкина — Елена Осиповна Кон. Надвинута тяжелая гранитная плита. На плите надпись: “Здесь будет сооружен памятник великому русскому поэту Александру Сергеевичу Пушкину (1799–1837). Заложен 10 февраля 1937 года”. Со всех сторон несут цветы, много цветов. Это благодарность трудящихся города Ленина за те прекрасные цветы поэзии, которыми одарил нас бессмертный Пушкин”.
Готовились в городе и к торжественному открытию обновленной экспозиции Музея-квартиры А. С. Пушкина.
Работы в доме на Мойке начались задолго до юбилея. Еще в 1934 году “Красная газета” от 10 февраля, рассказывая читателям об открытии после капитального ремонта “нового Пушкинского музея”, сообщала и о намеченных будущих изменениях: “На Мойке, 12, но уже не в Санкт-Петербурге и не в Петрограде, а в городе Ленина, создан музей, развернувший большую научно-исследовательскую работу.
И так как перестройка жизни идет у нас не для “парада”, не для внешнего “оказательства” новой пролетарской культуры — он должен стать первой попыткой создать к столетию со дня смерти поэта возможность серьезного, научного, критического усвоения его наследия на базе марксизма-ленинизма”.
В апреле того же года газета писала: “Выяснилась полная возможность реставрации дома. В квартире Пушкина на полу отчетливо сохранились следы, указывающие первоначальное расположение комнат (квартира Пушкина была в конце прошлого века перепланирована). Во втором этаже, над квартирой Пушкина проект предусматривает устройство зала собраний, библиотеки, рабочих кабинетов и т. п. для союза советских писателей. Обширный двор Пушкинского дома (на Мой-
ке, 12. — Т. М.) предполагается превратить в сад с памятником поэту на центральной площадке”.
И вот наконец все было готово к торжественному открытию обновленного музея. “Красная газета” от 5 февраля проинформировала своих читателей об итогах реставрационных работ: “В этот серый дом на Мойке приходят старый профессор и школьник-пионер, инженер и красноармеец, литератор и строитель-сезонник ‹…›
С чувством благоговения входим мы в ворота дома, на котором прибита мраморная доска: “Здесь 29 января 1837 года скончался Александр Сергеевич Пушкин”.
Там, где хозяйничали Тарасенко-Отрепьев и ему подобные, через сто лет начали работать люди другого класса, которым Пушкин стал дорог, как их любимый народный поэт. Надо было видеть, с какой любовью старый печной мастер Волков выстукивал стены, определял, где раньше были дымоходы. Мастер Хитров и группа маляров старательно отбивали штукатурку, чтобы восстановить первоначальную окраску стен. Стахановцы-каменщики, печники, маляры и штукатуры под руководством исследователей Пушкина кропотливо восстанавливали печи, перемычки и камин в кабинете ‹…›
Мы в передней, окрашенной в ярко-желтую краску. Прямо против дверей вход в кабинет, налево — столовая и гостиная, дальше — спальня и детская. У входа нале-
во — буфетная ‹…› В желтой буфетной — рисунки последней квартиры Пушкина, план ее, сделанный Жуковским, материалы, относящиеся к “Медному всаднику” и “Пиковой даме”. В серой комнате — бывшей столовой — собраны документы, характеризующие эпоху “Современника”, когда его редактировал поэт ‹…›
В темно-голубой гостиной — портрет работы Кипренского. Он висит на том самом месте, где был при Пушкине.
Мы в угловой комнате — прежней спальне, окрашенной в бледно-зеленые тона. Здесь показан официальный и светский Петербург ‹…›
Детская… Бледно-серая окраска стен. В этой комнате собраны документы, относящиеся к дуэли и смерти поэта ‹…›
Мы — в кабинете Пушкина. Это его подлинная рабочая комната, его письменный стол. Простой рабочий стол. Здесь в комнате его рабочая конторка. Ларец, где хранились рукописи, лампа и перо. Его любимые книги. В этой комнате, рядом с детской, где помещалось четверо детей, творил поэт. Он был непритязателен: “Голая серенькая комната давало ему больше вдохновения, чем роскошный кабинет с эстампами”. На днях квартира Пушкина будет открыта для экскурсантов. Среди памятников, которыми наше Советское государство ознаменовывает столетие со дня смерти великого поэта — музей в квартире Пушкина — один из самых ценных”.
На следующий день “Ленинградская правда” продолжила эту тему: “Над этим домом у набережной с решеткой прогромыхало столетие, полное великих исторических событий. И вот вновь, как и сто лет тому назад, внимание многих и многих тысяч людей устремляется к нему.
Зимним утром из дома на Мойке, 12 вышел невысокий человек с густой каштановой шевелюрой на выразительном лице, а вечером того же дня его осторожно вносили по лестнице на руках. Потом три дня стояла перед домом на узкой набережной Мойки толпа и смотрела на угрюмо завешенные окна квартиры первого этажа.
А теперь квартира в доме на Мойке, 12 превратилась в национальное достояние. Дореволюционная Россия не сохранила до нас полностью обстановку, в которой провел свои последние годы Пушкин. Не все вещи его окружавшие, не все предметы ему служившие сохранились. И сам дом и квартира были перестроены. Эта квартира из семи комнат. Собственно, в кв-ре Пушкина их одиннадцать. Четыре из них занимали свояченицы Пушкина. Сейчас эти комнаты изолированы от квартиры-музея. Нет особой нужды присоединять их к нему. Первая реставрация кв-ры Пушкина, произведенная несколько лет тому назад, не восстановила полностью ее. Однако, и в том ее виде она производила сильнейшее впечатление.
Сейчас закончена вторичная реставрация квартиры Пушкина ‹…› Не раз во время реставрационных работ строители обнаруживали следы пушкинского времени. Так, на плане квартиры, набросанном рукой поэта Жуковского, была указана дверь, ведущая из вестибюля в кв-ру Пушкина. Эту дверь отыскали с трудом. Она была заложена кирпичами. Над ней нашли каменную перемычку, характерную для того времени. Восстановлена передняя ‹…› Здесь тоже под ободранной штукатуркой, обнаружены следы старой двери. В кабинете, где умирал Пушкин, воссоздан камин на том самом месте, где он стоял при жизни Александра Сергеевича. В стене сохранились две камеры старого камина ‹…›
Из окон кабинета виден двор дома. Он замыкается на заднем плане старинным сводчатым зданием “Бироновы конюшни”. Здание полностью сохранило архитектуру своего времени. Но сейчас перед ним стоят безобразные деревянные строения. Их нужно убрать, они здесь вовсе не к месту!
Квартиpa великого поэта реставрирована ‹…› Пора снять налет любительщины, который кое в чем чувствовался в прежнем музее ‹…› К квартире-музею нужно отнестись со всей серьезностью, как она того заслуживает. Мы хотим, чтобы квартира великого национального поэта Александра Сергеевича Пушкина была воссоздана действительно такой, какой она была в те трагические дни, когда на диване, среди книжных полок, в тяжких страданиях умирала жертва подлого николаевского режима”.
Закончился юбилейный 1937 год… Отгремел с небывалым размахом отмеченный не только в нашем городе, но и во все стране “подлинный праздник деятелей литературы и искусства”. Первые полосы ленинградских газет стали занимать другие темы, горожан стали интересовать другие события. А жизнь музея на Мойке, 12 продолжалась, и исследователи, архитекторы, реставраторы продолжали работать над сохранением облика последней пушкинской квартиры.