Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2013
Борис Владимирович Хосид родился в 1962 году в Ленинграде. В 1984 году окончил Финансово-экономический институт им. Н. А. Вознесенского. В советское время работал по специальности. С 1991-го по 2005 год занимался бизнесом. В настоящее время оператор газовой котельной. Публиковался в поэтическом сборнике «Петербургский квадрат», в альманахах «Рог Борея», «Дорога», в журналах «Окно», «Петербург», «Царскосельская лира», «Нева» и др.
* * *
Два миража, два города во мне —
Санкт-Петербург и Иерусалим.
Один — кристалл, мерцающий во мгле,
Болотами, как ватою, храним,
Другой же — камень, что Господь вложил
В пустыни отвердевшую ладонь.
По улицам его — сплетенью жил —
Христос нес скрытой истины огонь.
Три тыщи лет оттуда кровь моя
Текла к Неве сквозь время и сердца.
Две формы вечности и бытия,
Два города во мне — дары Творца.
* * *
Бахрома березовой аллеи
Виснет вдоль Приморского шоссе.
Я по ней, жену свою жалея,
С псом гуляю утром в полусне.
Часто я мужчину в красной куртке
Вижу с пивом в мерзнущей руке.
У канавки, где пасутся утки,
Он приметней шрама на щеке.
Смотрит, как растет через дорогу
Новый дом за этажом этаж.
Там рабочих не видали сроду —
Сам поднялся, словно на дрожжах.
Общее есть в стройках и в руинах —
Те и те пугающе пусты.
Прошлого счастливые картины
Можно в окна новые внести.
Помечтает незнакомец. Водки
Купит по пути к себе домой.
Разве в однокомнатной коробке
Сгладишь угол? Только в черепной.
Утром выйдет с пивом на аллею.
Бросит взгляд белесый на меня.
Так бывает, что глаза седеют.
Говорят, нет дыма без огня.
Последние прогулки
Я должен эту осень вставить в раму,
Навек повесить в память, как в музей.
Сияние такое, словно в храме,
Горят деревья в тысячи свечей.
С отцом гуляем часто мы по парку,
Пьем свет осенний, как остывший чай.
Кружат соринки чаек над заваркой,
Залив ест берег в форме калача.
Доходим до скамьи — и отдыхаем.
Отец хлебнет из фляжки самогон…
Дай, Господи, дожить ему до мая,
На даче лето сам протянет он.
Я каждый миг сейчас запоминаю
С тем, чтоб, когда отец уже уйдет,
Восстановить картину: вот он с краю
Сидит и говорит про свой завод.
Булыжник
Вобрал он тайны бытия
Неорганического мира
И видел дальние края,
Моря времен, поля эфира.
Под тонкой кожей — серый мозг,
И в нем проскакивают искры.
Я попадаю под гипноз,
На камень глядя, как на сфинкса.
Карловы Вары
Елене Жабинковской
Карловы Вары — игрушечный город,
Если б не вырос случайно в объеме,
Гномы, и тролли, и прочая молодь
В нем бы гуляли, как я, в полудреме.
Сказочно здесь поправляют здоровье,
Употребляя лишь мертвую воду,
Что из источников теплою кровью
В кружки стекает из чрева природы.
Гейзер взметнулся тропическим стеблем,
От непогоды укрытый кувшином.
Из развлечений — прогулки вдоль Теплы
Или хождение по магазинам.
Я подымался по стежкам-дорожкам
К символу города — серне летящей,
С края отвесного не понарошку
Прыгнувшей вверх, за собою манящей.
Лену, что стала моей половиной
Годы спустя, окрестил олененком,
Имя и внешность связав воедино
С образом серны в воздухе звонком.
Ненастоящие Карловы Вары,
Вас полюбил за прообраз супруги,
А не за ваши земные отвары,
Что не мои исцеляют недуги.
* * *
В юности меня тянуло
Во Владимирский собор.
В нем сквозь тело вечность дула,
Как сквозь сетчатый забор.
Между куполом и полом
Словно плавала душа,
И покой безбрежный полный
Окружал ее, дыша.
Драгоценные мгновенья…
Милость малым дарит Бог.
Так меня Он до крещенья
Вел по лучшей из дорог.
* * *
Неподвижное солнце любви.
Вл. Соловьев
Отчего мы так разобщены?
Равнодушны к другу и врагу…
За собой не ведая вины,
Связи рвем, как связки на бегу.
Между нами нарастает лед,
Властвует естественный отбор.
«Человек на полюсе живет», —
Так сказал маститый режиссер.
А кому на севере нужны
Загнанные лошади в крови?
Но и там заглядывает в сны
Солнце неподвижное любви.