Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2013
Наталья Галкина. Зеленая мартышка. СПб.: Издательство «Журнал └Нева“», 2012.
Появление новой книги Натальи Галкиной, будь то стихи или проза, становится для меня событием, ее творчество можно определить словами Баратынского — с «лица необщим выраженьем». В книгу «Зеленая мартышка», которой посвящена эта рецензия, вошли два романа и «повествование в историях» — «Музей города Мышкина». Критики нередко относят ее прозу к жанру фантастики, но если это и фантастика, то особого рода. Место действия романов Галкиной — Петербург, «самый вымышленный», по словам Достоевского, город, реальное в котором переплетается с фантастическим. Кажется, что может быть скучнее пункта приема макулатуры, в которую свозят книги, порой целые библиотеки. Ставшие ненужными книги — печальный знак утраты культурной преемственности, замена многовековой традиции отношения к книге суррогатом. Здесь трудятся герои романа «Зеленая мартышка», интеллигентные чудаки Шарабан и Лузин, которым, с их «ненужными» познаниями, самое место в пункте приема макулатуры, так же как в свое время литераторам самиздата — в котельных и сторожевых будках. В полуподвале пункта приема макулатуры сохраняется утраченное таинство чтения, и за книгой открывается другой мир, оживает петербургская мистика. Санкт-Петербург Натальи Галкиной — «место встречи, которое отменить нельзя», самых странных, причудливых персонажей. Так, настоящая фамилия Лузина де Лузиньян, он по праву наследования король Кипрский и Иерусалимский, и ему покровительствует фея Мелюзина, появляющаяся за окном его бедной питерской квартиры. Конечно, это вымысел, но жизнь выстаивает сюжеты, которые не снились самым изобретательным выдумщикам. Потомок крестоносцев Луи де Лузиньян действительно жил в Петербурге и прожил Мафусаиловы веки, мог встречаться с Гоголем, Лермонтовым, Достоевским, не этот ли «человек с пронзительными глазами» в окне старого дома на Средней Мещанской — персонаж гоголевского «Портрета» или лермонтовского «Штоса»? не его ли следы хранят набережные «Белых ночей»? Для того чтобы увидеть и описать ирреальное в настоящем и прошлом, необходим не только талант, но и основательное знание истории и культуры, которым обладает Наталья Галкина. Наряду с традиционным «петербургским» сюжетом: промозглый климат, бедные люди, прозябание в полуподвалах, злодей, готовый на любое преступление, развивается другой сюжет: блистательный маскарад придворной жизни елизаветинской эпохи, все участники которого — реальные исторические личности. Чего стоит история французского тайного агента шевалье д’ Эона, который появляется при дворе в женском наряде под именем мадемуазель де Бомон, и ей (ему) благоволит императрица. Не стану перечислять известных людей российской истории XVIII столетия, появляющихся на страницах романа Галкиной, их множество, и каждый из них изображен убедительно и исторически достоверно.
Такие свобода и легкость повествования возможны при глубокой проработке исторического материала. Колоритные послания императрицы, яркость барокко в изображении бесконечного праздника при дворе, истории любви д’Эона и юной Сары Фермор, вереница пестрых теней, исчезнувших в вечности, — о тех временах можно сказать словами из эпитафии одного из персонажей романа, сподвижника Петра I Якова Брюса: «Fuimus» — «Мы были».
И в романе «Табернакль», посвященном проблеме детей-инвалидов, отношению к ним в современном обществе, звучит тема чтения, развивающего воображение, расширяющего мир, вводящего в мир культуры. «Казалось, вся мировая литература, превратившаяся в бесконечный жизнерадостный и необычайно занимательный комикс, открыла перед лишенными прежде ее пространств детьми свои океаны и континенты. Теперь и они, бесправные маленькие инвалиды, были подданными царства воображения, на котором с давних пор мир стоял».
Несколько особняком в книге стоит повествование в историях «Музей города Мышкина», экспонаты этого музея — вышедшие из обихода предметы провинциального быта и крестьянского хозяйства. Жанр «повествования», по словам автора, похож на мышкинский музей, состоящий из вещей, на первый взгляд ничем между собой не связанных. Из лаконичных записей, рассказов друзей, воспоминаний о детстве, о судьбах нескольких поколений своей семьи, известной медицинской династии, возникает образ времени.
Предвыборная кампания (из рассказа Марии А.). Тетю Олю арестовали, бабушка с малолетней Аней зимой поехали на Урал. И вот едут они, пейзаж уральский, холод, морозище, молчание, луна, снег искрится; а на замерших пространствах полного безлюдья всюду алые лозунги: «Все на выборы!»
В «Музее города Мышкина» есть «истории» о детстве мальчика, мечтавшего в бедной послевоенной жизни стать художником; имя его мы читаем в начале книги, это Павел Абрамичев, автор удивительной обложки с портретом девушки XVIII века и алым небом над подмосковной усадьбой Брюса, — происходит смыкание текста с реальностью, почти виртуальное, с сегодняшним днем, с исполнением мечты.
«Повествование» Натальи Галкиной, поэта и художника, несмотря на трагические страницы, наполнено цветом, поэзией, предчувствием чуда. «Я люблю провинцию тайной, безотчетной, полудетской любовью… Где-то в воображении моем сияет заиндевелыми деревьями ночь, прибытию нет конца, плывет санный корвет, за крестом оконной рамы угадывается берег, стоящее подо льдом озеро, темнеет лес острова, белеет, светится на острове Иверский монастырь… По цветным половикам неслышно ходит по дому хозяин, за ним ходит кот….». — это Валдай времен ее детства. Готовность к чуду, объемное, «четырехмерное», видение истории, любовь к родному городу составляют основу произведений Натальи Галкиной. «Петербург — именно «книга с местом для свиданий» (Горан Петрович) … Мы являемся в город Святого Петра на свидание, все мы тут, в Петербурге мы сойдемся снова». Незакатное солнце Петербурга освещает страницы книги Натальи Галкиной.
Елена Игнатова