Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2012
Тая Ларина
Тая Ларина родилась в
1987 году в Москве. В 2009 году окончила Литературный институт имени Горького.
Член Союза писателей России. Финалист нескольких конкурсов, лауреат молодежной
премии «Триумф» (2009). Публиковалась в «Литературной газете», в журналах
«Юность», «Новая юность», «Введенская сторона», «Луч», «Литературный факел»,
«Ликбез», «Лексикон» (США), «LiteraruS» (Финляндия),
«45-я параллель», «Флорида» (США), «Кольцо А» и др.
Автор книги «Просо» (2007).
Вверх
Теперь все время
приходится быть высоко:
Ходить на каблуках,
распрямив плечи.
А раньше, помню, было
совсем легко
Высыпать на пол цветные
карандаши, лечь
И весь вечер рисовать
разных смешных кошек,
Разглядывать мир почти,
что из-под дивана,
Устраивать себе домик,
ну понарошку,
Такой, из подушек. Сейчас это
было бы очень странно.
Сейчас нужно знать
английский и улыбаться
Всем, кому хочется
строить глупые рожи:
А вдруг эти люди тебе
пригодятся?
И эта, с кислым лицом,
пригодится тоже.
Только когда ты лежишь
на ковре в детской,
А над тобой проплывают
разные тени,
Можно почувствовать,
остро и очень резко:
Это взрослые придумывают
привидений,
Сочиняют всякие сложные
игры,
Потом, совсем как
девчонки, плачут,
А на самом деле есть
только эти тигры,
Нарисованные на обоях, и в небе
такой желтый мячик,
А все их дразнилки,
считалки, водилки — ничего не значат,
Совсем ничего не значат.
Кино
А вот теперь представь,
дорогой, что тебе семнадцать,
ты родился девочкой
(всякое в жизни бывает),
тебе хочется петь,
танцевать, смеяться,
у тебя есть душа, и эта душа
летает.
На улице май (чудеса
ведь случаются в мае),
ты идешь через парк,
сквозь кружева сирени.
Что-то должно произойти
(ты же точно знаешь),
сегодня (ремарка:
двенадцать часов, воскресенье).
Ты идешь мимо детской
площадки (взлетают качели),
мимо клумбы (порхают
огромные пестрые бабочки),
ты отчетливо слышишь
пение виолончели,
и шум городской
непрерывный тебе до лампочки.
А навстречу тебе,
растворяясь в солнечном свете,
идет человек и держит в
руках мороженое
(даже если ты не
захочешь его встретить —
невозможен побег, никуда
не свернуть, так положено).
И вот
наконец он замирает рядом, опускает взгляд
(чем бы
поинтересоваться?) —
«прекрасная нынче
погода…»
Как тысячу лет назад
(никакой импровизации!),
ты отвечаешь — «да» —
и влюбляешься в этого урода.
Фото
«Здесь она еще маленькая
и злая,
переверните страницу».
Смотрит в упор с
обложки.
Фотосессия в Ницце…
«Еще бы — такие ножки
по головам пройдутся, уж
мы-то знаем».
На следующей
ей опять девять:
разодранные коленки,
стоит у бетонной стенки,
играет в расстрел.
Шалость.
«Другие дети как дети,
а эта…
На переменке
однажды ушла из школы
и больше не
возвращалась».
На этой ей восемнадцать
—
Джинсы, дурацкая стрижка.
Девочкам нравится кем-то
еще казаться.
Эта решила, что будет
теперь мальчишкой.
Дальше ей стало скучно:
шпильки, разрез, помада,
красилась на всякий
случай,
даже когда не надо.
Там, где не надо,
снималась,
общалась с тем, с кем не
нужно.
Бывало, дома одна
напивалась,
по списку обзванивала и
посылала
тупых подружек.
«Быть поводом для
скандала —
тоже талант нужен».
На этой уже устала,
в обнимку лежит с мужем.
Тогда ей стало казаться,
что жизнь ее слишком
кружит
и нужно бы отдышаться,
спрятаться от тревоги.
Двенадцать.
Стоит на дороге
в луже, глядит в небо,
разглядывает
ангелов-невидимок,
прикармливает их хлебом.
Когда она думает — где
бы остаться,
ведь остальное возьмут и
отнимут —
всегда выбирает этот
снимок,
самый нелепый.
Человек
Теория шести рукопожатий
до неприятия доводит самых близких.
Вдруг через руку друга
ты коснешься какой-нибудь совсем чужой руки?
А то, что жизнь вся
состоит из риска солгать и самому себе поверить,
Иных доводит до
стеклянной двери, до мягких стен, до узенькой реки,
Где видишь в отражении другого, готового предать и рассмеяться,
А после снова оказаться
рядом: нет ничего страшней таких измен.
И ты мотаешься от Рая и
до Ада, и ты пытаешься все сделать так, как надо:
Не предавать, не врать… Но вот досада — сам чувствуешь, все это ложь и тлен.
Попытки стать чуть лучше
и чуть проще, во всей красе и благородной мощи
С лихвою покрывает ссора
с тещей, и твой корабль дает сильнейший крен.
С пробоиной на самом
ровном месте, сидишь и понимаешь: дело чести
Кому-нибудь помочь, и
только это спасет тебя, а заодно планету,
Погрязшую во всех семи грехах. И
помогаешь. Чувствуешь героем
Себя три дня, но снова
мысли роем — мы добрыми делами трассу строим
В пучину гордости, так
человек устроен: сплошное самомнение и прах.
Идешь, и видишь в каждом
отраженье своих обид, забывчивости, лени,
И чувствуешь большое
удивленье, заметив чей-нибудь счастливый вид.
А человек идет тебе
навстречу, у человека наступает вечер,
Его ждут дома: там жена
и дети. Все новости написаны в газете.
Все истины хранятся в
Букваре. А правда в том, что лето на дворе,
И вряд ли кто поспорить
может с этим. И человек счастливей всех на свете.
Просто
Мне кажется,
что жизнь моя катится
колесом,
пятится бешеной
каракатицей,
в горле встает — ни дать
ни взять —
снежный ком,
на ерунду тратится:
купить-продать.
А я не могу сохранить
даже чека,
не то
что какого-нибудь человека,
настоящего, с живой
душой,
такого, который скажет,
что все будет хорошо,
и все будет хорошо.
Разве нужно что-то еще?
Афродита
А потом она выходит из
ванны, словно Афродита из морской пены,
и выключает свет над
этой своей вселенной.
Босыми ступнями ощущает
шероховатость паркета,
каждой клеточкой тела
чувствует, что только лишь в тело одета.
Замирает перед зеркалом
в коридоре,
видит там, в отражении,
темное черное море:
кружится голова и шумит
в ушах,
где-то на линии шва
выход нашла душа —
рвутся легко тонкие
нити.
Нечего делать в Москве
Афродите.
Про вранье
Врут все, давно и по
любому поводу.
Хоть это грех, печали
сильной нет.
Текут слова по вьющемуся
проводу,
Плескаются на полосах
газет.
Нам ложь родней,
Мы свыклись с ней,
В киоске «Правду»
купишь.
Но ты врешь всех
страшней —
Ты врешь, что любишь.
И вроде эта мысль — как
в сердце острый нож…
Но знаешь, я люблю, когда ты врешь.