Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2012
Архимандрит Августин (Никитин)
Архимандрит Августин (в миру — Никитин Дмитрий Евгениевич) родился в 1946 году в Ленинграде. В 1969 году окончил физический факультет Ленинградского университета. Трудился преподавателем в Доме культуры им. Шелгунова. В 1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном Бору, в Москве. В 1974 году им же рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Ленинградскую Духовную академию (1975), с этого времени — преподаватель, с 1978 года — доцент Санкт-Петербургской Духовной академии.
Перуджа — родина Перуджино
Перуджа (лат. Перузия) — один из древнейших городов Умбрии. Он был основан этрусками в V веке до н. э. В древности Perusia была одним из двенадцати городов Этрурии. Тит Ливий упоминал о ней как об этрусском селении. В Перудже сохранились остатки этрусской городской стены (IV–II вв. до н. э.) с воротами, надстроенными в римское время, — порта Марция и порта делла Мандорла.
Античная Перузия
В 1872 году Перуджу посетил профессор Московского университета К. К. Гёрц. В его записках приводятся интересные сведения об этрусских древностях.
“Перуджия, один из главнейших центров этрусской жизни, замечательна тем, что, не говоря об остатках древних стен, дает нам понятие и об архитектуре этого народа. Именно здесь сохранились этрусские городские ворота, изумительные по монументальному впечатлению, которое они производят. Отделяя собственный город, расположенный на вершине громадной горы, от предместий, лежавших по скатам её, они представляют целое, не только поражающее силой, но и умно расчлененное и архитектурно орнаментованное. Сравнить по впечатлению с ними можно только римские ворота в Трире. Другие этрусские ворота древней Перуджии, к сожалению, были включены архитекторами XVI века в военные укрепления этого города. Чрезвычайно интересный остаток храмовой постройки древних этрусков, с большой надписью, находится в окрестностях Перуджи; в подземелье церкви Св. Манно”1.
Близ Перуджи находится этрусский некрополь со склепом Волумниев (III–II вв. до н. э.). “В трeх милях от Перуджии сохраняется в первобытном виде этрусская некрополись этого города, известная под именем “гробницы Волумниев”, — пишет К. К. Гёрц. — Собственно это имя принадлежит погребальному подземному склепу, одной знатной фамилии, его устроившей. Но в него перешли все погребальные урны, найденные в склоне горы, в которой вырублен этот памятник. └Гробница Волумниев” состоит из девяти комнат, украшенных рельефами, принадлежащими к лучшим произведениям искусства. Но это не единственная некрополись Перуджии; в северной части города открыта другая, которой исследование еще не приведено к концу”2.
Отечественный исследователь побывал и в местном музее, где хранятся лучшие художественные образцы этрусской эпохи (ныне — Археологический национальный музей Умбрии). “Все прочие памятники этрусского искусства, открытые как в Перуджи, так и в ее территории, хранятся в музее, который находится под заведованием графа Дж. Конестабиле, ученого, известного своими исследованиями о древностях и языке этого народа, — продолжает К. К. Гёрц. — С необыкновенной внимательностью объяснил он мне значение собранных тут памятников. Интерес музея состоит в том, что характер его чисто местный: памятники, в нем находящееся, все принадлежат этой почве. Надгробные камни имеют странную форму: это — небольшая колонна, иногда с надписью, стоящая на круглой базе, похожей на жернов. Базы украшались рельефами, изображающими различные моменты погребальной церемонии. Другие памятники музея представляют образчики развития этрусского искусства в различные периоды. В особенности интересны те, которые ясно свидетельствуют о первоначальной связи этрусского искусства с Востоком. По-видимому, оно развилось не под влиянием Египта, а заимствовало свои образцы из Передней и Малой Азии”3.
В 40 году до Р. Х. Перузия была взята Октавианом в ходе гражданской войны с Антонием (“перузианская война”). В III веке Перуджа подчинилась Риму — от римлян сохранились арка и кусок городской стены.
…На крутой горе высится “царственная Перуджия” (Аugusta Реrusiа). Громадные средневековые здания, построенные из камня темного цвета, придают ей строгий и величественный вид. “Местоположение города прелестно”4, — в свое время отметил Гёте. В 1831 году в Перудже побывал профессор Московского университета С. П. Шевырев: “Переехали Тибр в долине и подъехали в Перуджии: она спускается амфитеатром с горы. Ворота прекрасного стиля. Город превеселый, чистый, богатый хорошими и характерными зданиями: много щегольства”5.
Весной 1864 года в этом городе побывал известный французский историк Ипполит Тэн. Вот его первые впечатления о Перудже: “Это старый средневековой город — город созданный для обороны и убежища; он расположен на обрывистом плато, откуда открывается вся долина. Стены частью еще античные; фундаменты многих ворот — этрусской эпохи; феодальное время оставило здесь свои башни и бастионы. Большая часть улиц идет в гору и крытые переходы образуют мрачные ущелья. Часто какой-нибудь дом переграждает улицу; второй этаж продолжается в доме, находящемся напротив; большие, слепые стены рыжего кирпича кажутся остатками какой-то крепости”6.
В Перудже сохранилась и так называемая “арка Августа” (с лоджией XVI в.) “Вот черные ворота San-Agostinо — огромная каменная башня, разгромленная и обглоданная до такой степени, что ее можно принять за натуральную пещеру, а на самом ее верху — терраса, поддерживаемая хорошенькими колонками, еще романского стиля, — пишет Ипполит Тэн. — Эти хрупкие создания — первое воплощение изящества и искусства, расцветших посреди опасностей и вражды средних веков”7.
Перуджа — последнее прибежище римских пап
В Перудже провел последние дни своей жизни папа Иннокентий III (1198–1216). В миру — Лотарь (Lothar), граф Сеньи, родился около 1161 года в Ананьи (Италия); он получил философско-богословское образование и Париже и юридическое в Болонье. Выдающийся дипломат, юрист и администратор, Иннокентий, взойдя на римский престол, укрепил папскую власть в Италии, добился признания авторитета римского престола Священной Римской империей и другими европейскими государствами. Ленную зависимость от Рима признали короли Арагона, Португалии, Англии и Сербии. Иннокентий активно содействовал Реконкисте в Испании, а также прилагал все усилия для освобождения Святой Земли.
В управлении церковью он проводил политику централизации, укрепления дисциплины и нравственности духовенства. Он осознал значение нового монашеского движения, одобрив деятельность Франциска Ассизского и созданной им общины (1209) и поддержав деятельность Доминика. Кульминацией последнего этапа церковной деятельности Иннокентия стал созванный им в 1215 году IV Лaтepaнcкий собор, один из важнейших средневековых соборов, на котором присутствовало более 400 архиепископов и епископов.
Иннокентий поддерживал миссии в Ливонии (Ливонский орден). Он также стремился к восстановлению единства восточных церквей с Римской церковью, однако в большинстве случаев воссоединение было непродолжительным. Примат Рима признала Болгарская церковь, а архиепископ Тырновский Василий получил от папы паллий. Было достигнуто единство между Римом и Киликийским католикосатом Армянской церкви. Иннокентий стремился восстановить отношения и с Константинопольской церковью.
Жестко осудив участие крестоносцев в междоусобной борьбе претендентов на византийский императорский трон и взятие ими Константинополя в 1204 году, он тем не менее принял это событие как свершившийся факт и организовал церковь латинского обряда на территории Византийской империи. В 1205 году он утвердил латинским патриархом Константинополя Ф. Морозини. Иннокентий выступил в защиту афонских монахов, притеснявшихся светскими феодалами8.
Папа Иннокентий III был похоронен в кафедральном соборе Перуджи. В 1892 году его останки были перенесены в Латеранскую базилику в Риме.
“Иннокентий был плодовитым писателем, не оставившим литературной деятельности и после избрания на римский престол. Помимо огромного эпистолярного наследия (более 6 тысяч писем), посвященного не только политическим или административным вопросам, но и темам богословского и юридического характера, перу Иннокентия принадлежит большое число проповедей, а также аскетические и богословские трактаты; наиболее знаменитый из них — De contemptu mundi sive De miseria humanae conditionis (О презрении к миру, или О ничтожестве человеческого состояния, 1216), пользовавшийся огромной популярностью вплоть до XVII века. Этот трактат был переведен на церковнославянский язык в Москве (с польск. пер. Trорnik, albo Mala droga do zbawienia) в 1609 Ф. К. Гозвинским, переводчиком Посольского приказа. Один из многочисленных списков этого перевода, датируемый 2-й четвертью XVII века (под заглавием “Тропник”), хранился в Саровской Успенской пустыни (ныне в Российском гос. архиве древних актов)”9.
С Перуджей связано имя папы Урбана IV (Jacques Pantaleon) (1261–1264). Француз по происхождению, сын ремесленника, он родился в Труа. Был архидиаконом лаонским, потом люттихским и патриархом Иерусалимским. Выбранный в папы после смерти Александра IV, продолжал борьбу с Гогенштауфенами. Опасаясь мятежа, он не поехал в Рим (и ни разу там не был в сане папы): жил то в Орвьето, то в Перудже, где и умер. Он увеличил число кардиналов и учредил праздник Тела Христова10.
В начале XIV века в Перудже оборвалась жизнь папы Бенедикта ХI (1303–1304). Никколо ди Бокказио (Niccolo di Boccasio) родился в 1240 году в Тревизо (Италия). В возрасте четырнадцати лет он вступил в орден доминиканцев, изучал философию и богословие в Венеции и Милане, а с 1268 года сам начал преподавать в доминиканских школах. Он был провинциалом Ломбардии, а в 1296 году стал генералом ордена. В 1298 году Никколо был возведен в достоинство кардинала, а в 1300 году посвящен в сан епископа Остийского. В качестве папского легата его направляли с миссией в Польшу, Венгрию, Далмацию, Хорватию и Сербию.
Понтификат Бенедикта ХI начался в очень сложной ситуации, вызванной конфликтом его предшественника — папы Бонифация VIII и французского короля Филиппа IV. Стремясь восстановить мир, он снял отлучение с короля, а также простил всех выступавших в этом конфликте против Бонифация VIII. Бенедикт ХI стремился также примирить враждующие партии — гвельфов и гибеллинов во Флоренции. Он активно поддерживал монашеские ордена, возводя монахов на епископские кафедры, а трех доминиканцев возвел в кардинальское достоинство. Бенедикт ХI вынашивал обширные планы миссионерской деятельности на Востоке, но им не суждено было реализоваться. Его внезапная смерть в Перудже 7 июля 1304 года, после всего лишь восьми с половиной месяцев понтификата, вызвала подозрение в отравлении11.
Конклав, собравшийся в Перудже после кончины папы Бенедикта XI, проходил в напряженной обстановке в связи с последствиями конфликта между папой Бонифацием VIII (предшественником Бенедикта XI) и французским королем Филиппом IV. На конклаве, длившемся 11 месяцев, кардиналы разделились на сторонников Бонифация VIII и его противников. В связи с тем, что они не могли найти приемлемого для обеих сторон кандидата в Коллегии кардиналов, выбор пал на компромиссную фигуру Бертрана де Гота, архиепископа Бордо, ставшего папой Климентом V (1305–1314).
Бертран де Гот (Bertrаnd de Got) родился около 1250 года в Вилландро (Гасконь, Франция), умер в Рокморе (Франция). Он происходил из дворянской семьи; изучал право в Болонье и Орлеане. Благодаря протекции своего дяди Бертрана, архиепископа Лионского, в 1294 году ставшего кардиналом, 28 марта 1295 года был посвящен в сан епископа Комминя (Франция), а 23 декабря 1299 года назначен архиепископом Бордо.
Вследствие анархии, царившей в то время в Риме и церковном государстве, он выбрал для своей интронизации Лион; в 1309 году Климент V решил перевести папскую курию в Авиньон. Климент V стал первым папой авиньонского периода (1309–1378). Климент V на протяжении своего понтификата последовательно проводил политику, направленную на усиление централизации в управлении церковью. Поддержка церкви в Святой Земле требовала больших финансовых средств, вследствие чего Климент V поднял налоги с церковных провинций в пользу апостольского престола. Хотя Климент V не смог организовать крестовый поход, oн оказал помощь ордену иоаннитов в создании флотилии для борьбы с мусульманскими пиратами в Средиземном море.
Выдающийся юрист, Климент V внес большой вклад в разработку канонического права и основал университет в Перудже, который действует и в настоящее время. Для большей эффективности евангелизации стран Востока Климент V создал кафедры восточных языков (греческого, древнееврейского, арабского и сирийского) в Парижском, Оксфордском, Болонском и Саламанкском университетах. Климент V всячески поддерживал францисканскую миссию в Китае.
После смерти Климента V его прах был перенесен в Юзес (Франция). Воздвигнутое на его могиле в 1356 году надгробие в 1577 году было уничтожено гугенотами12.
Движение флагеллантов
В последние годы жизни папы Урбана IV в Перудже зародилось движение флагеллантов. Бичующиеся, флагелланты (от лат. flagello — бичую, хлещу), так назывались в XIII, XIV и XV веках странствующие по всей Италии, Германии и Франции религиозные общества. Бичевание как средство наказания для клириков и монахов, позже и для мирян, практиковалось в западной церкви с первых ее времен и было внесено в устав св. Бенедикта и почти всех монашеских орденов. Позже его широко применяла инквизиция. Наряду с этим оно являлось средством покаяния и аскетического упражнения и в качестве такового получило особое развитие в среде итальянских отшельников X–XI веков, выработавших целую систему покаяния, соединявшую чтение известного числа псалмов с определенным количеством ударов. Она быстро распространилась не только в монашеских, но и в светских кругах13.
В 1260 году в Италии началось первое стихийное движение бичующихся. Под влиянием бедствий и смут, а вероятно — и проповеди и примера отшельников, в Перудже начались процессии бичующихся, ходившие по улицам и церквам с зажженными свечами и хоругвями, певшие “хвалы” (laudes) Христу и Деве Марии и призывавшие всех к миру и покаянию. Из Перуджи они пошли в другие города. Движение быстро распространилось по всей Северной Италии, возбуждая общее сочувствие. В процессиях принимали участие духовенство и светские власти; число участников доходило до двадцати тысяч. Прекращались распри, освобождались заключенные, возвращались изгнанные.
В Италии оно оставило след в виде быстро распространившихся братств бичующихся (disciplinati, battuti). Они организовались по образцу раньше уже существовавших благочестивых братств — laudesi и др., может быть, иногда даже просто примыкая к ним. От них они усвоили задачи благочестивой жизни, благотворительности и взаимопомощи, главным образом в виде помощи больным и участия в их погребении. Специальной их целью явилось воспоминание страданий Христа и в память их самобичевание, совершаемое в определенные дни, по известному довольно однообразному ритуалу, почти всегда сопровождаемое пением “laudes”. Самобичевание происходило в доме братства или в церкви, на общем собрании членов; в известные дни устраивались процессии по улицам и к церквам. Особенно почитались Страстны2е четверг и пятница; “laudes”, исполнявшиеся в эти дни, постепенно приняли драматическую форму и превратились в “devotiones”, сыгравшие важную роль в развитии мистерий. Итальянские братства бичующихся находились в полном согласии с церковью, иногда они становились под руководство одного из XIX столетии14.
Однако к началу XIV века движение флагеллантов начало приобретать характер ереси. Кающиеся, которые так активно искореняли свои грехи, начали отказываться от таинства исповеди, считая, что для спасения достаточно только их собственных ран и страданий. Поэтому в 1349 году папа Климент VI осудил теорию и практику флагеллантов в особой булле. В 1369 году инквизиция начала преследовать флагеллантов, и движение бичующихся прекратилось.
В средневековой Перудже церковные события нередко чередовались с социальными потрясениями. Так, в 1371 году наемные рабочие сукнодельческих мастерских Перуджи подожгли дома богатых пополанов и явились активной силой восстания, которое привело к падению правительства городской верхушки.
В Перудже, как и в других средневековых городах Европы, ежегодно разыгрывались мистерии. Даже при бедных декорациях воздействие этих духовных драм на души бывало весьма сильное. Один из тогдашних проповедников, Роберто да Лечче, закончил цикл своих великопостных проповедей в Перудже во время чумы 1448 года постановкой в Страстную пятницу Страстей Господних. Актеров было совсем немного, но зрители рыдали в голос. Однако чтобы растрогать зрителей, по таким случаям пускали в ход и средства из арсенала грубого натурализма. Актер, представлявший Христа, был покрыт мнимыми рубцами, кровавым потом, имел даже кровоточащую рану на боку15. В монастырской драме XII века можно даже было увидеть на сцене, как черви пожирали царя Ирода. В конце ХV века жителей Перуджи постигло новое испытание — очередная смута, виновниками которой было семейство Бальони (приложение 1). Городу угрожали и внешние враги; поэтому в XIII–XVI веках вокруг Перуджи были возведены высокие стены. Вот как выглядел город в ХVIII веке: “Перуджа — знатный папежский город, у реки Тибра на каменной горе, с цитаделью и с соборной церковью, против которой папского наместника дом и немалая Академия”16.
О нравах средневековой Перуджи повествует Ипполит Тэн.
“В четырнадцатом веке Перуджия была демократической и воинственной республикой, которая воевала и завоевывала своих соседей. Дворяне были лишены права занимать должности, и сто сорок четыре из них замыслили избиение городских властей; их повесили или изгнали. На территории государства находилось сто двадцать замков и восемьдесят укрепленных деревень. В них засели независимые “соndottieri” из дворян, которые вели войну с городом. В Перуджии дворяне были вообще “соndottieri” (наемные воины); глава их, Бьордо де-Микелотти, ставший слишком влиятельным, был убит в своем доме аббатом церкви св. Петра. Осажденные Браччио де-Монтоне, жители Перуджии прыгали со стен или спускались с них на веревках, чтобы сражаться грудь с грудью с солдатами, которые их вызывали”17.
В средние века Перуджа отказалась платить солевой налог папской власти — по этому поводу в городе до сих пор пекут специальный хлеб без соли.
Перуджа средневековая
Старейший храм Перуджи — церковь Св. Ангела (Сант Анджело, V–VI вв.). В ту же эпоху близ Перуджи, в Фульгиниуме, подвизался преподобный Флорентий. Этот праведник скончался 1 июня 547 года (память 23 августа). Город и сегодня сохранил средневековый облик; об этом пишет С. П. Шевырев: “На площади, против соборной церкви, Palazzo del Governo совершенно напоминает средний век: здание характерное; массы огромные, черные фигуры странные, но приятные, особенно замечательны лев и дракон бронзовые, когтями держащие весы; крыльцо большое, с коего, вероятно, возглашались повеления; ворота большие с тремя святыми, изваянными сверху, и с тоненькими колоннами по бокам вместо притолок боковых, что я заметил во многих зданиях сего времени”18.
Перуджу украшают фонте Маджоре (окончен в 1278 году, архитектор Фра Бевиньяте, скульпторы Никколо Пизано и Джованни Пизано), церковь Сант Эрколано (1297–1326), палаццо Комунале (или деи Приори; 1293–1443) В записках Ипполита Тэна также находим краткое, но емкое перечисление средневековых достопамятностей Перуджи: “Вот рalazzо dеl Соuеrnо (дворец правительства) — суровый и массивный, как это требовалось в эпоху уличных восстаний и битв, но с грациозным порталом, где развертываются извивы камня и вереницы искренних и наивных скульптур. Готические формы и латинские воспоминания; монастырские дворы с ярусами аркад и высокими церковными башнями из почерневшего от времени кирпича; скульптуры раннего Возрождения — тринадцатого и четырнадцатого столетия, самые оригинальные и жизненные изо всех; фонтан Арнольфо ди-Лапо (работы) Николая и Иоанна Пизанских”19.
Кафедральный собор
Украшением Перуджи является собор Сан Доменико; он возводился с 1345-го по 1490 год. “Мы видели собор готический: внутри величав; угловатые колонны из мрамора caglio поддерживают угловатые своды; картина Викара └Обручение Марии с Иосифом“ хороша костюмом, но манерна. Замечательна картина Бароччи └Снятие с креста“”20, — сообщает Шевырев.
В 1304 году в Перудже скончался папа Бенедикт XI. Он был погребен в этом храме, и вскоре над его могилой была сооружена гробница работы Джованни Пизано (1245/1248 — после 1314). В трактате Джорджо Вазари (XVI век) “Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих” приводится описание этого надгробного сооружения: “Когда в Перудже умер папа Бенедикт XI, был вызван Джованни, который, приехав в Перуджу, воздвиг в старой церкви Сан Доменико братьев проповедников мраморное надгробие для названного первосвященника, который, изображенный с натуры, покоится в первосвященническом облачении на саркофаге с двумя ангелами, несущими полог по сторонам, наверху же — Богоматерь среди двух рельефных святых, а вокруг всего надгробия много других резных украшений”21.
“Гробница Бенедикта XI (работы) Иоанна Пизанского (1304), — пишет Ипполит Тэн. — Нет ничего более прелестного, чем этот первый порыв живого воображения и новой мысли, наполовину еще связанных готической традицией. Папа лежит на постели, в мраморном алькове, занавеси которого отдергивают маленькие ангелы. Вверху, в овальной аркаде, стоят Богородица и двое святых, приемлющие его душу. В соборе шла обедня, и я мог видеть только гробницу одного епископа у входа (1451) Под лежащей фигурой епископа четыре женщины держат две вазы, меч и книгу”22.
В соборе Св. Доминика работал Джентиле ди Никколо ди Джованни да Фабриано (ок. 1370–1427). “В Перудже он выполнил очень красивый образ в Сан Доменико”, — пишет Вазари23 (“Мадонна” из Сан Доменико находится теперь в Перуджийской пинакотеке24). Свой вклад в украшение собора внес и флорентийский живописец Фра Филиппо Липпи (1406–1469): “Написал он для церкви Сан Доменико Веккио в Перудже образ, помещенный позднее на главном алтаре, с Богоматерью, св. Петром, св. Павлом, св. Людовиком и св. Антонием, аббатом”25, — сообщает Вазари.
Другой флорентийский мастер — скульптор Бенедетто Бульони (ок. 1460–1521) также трудился в Перудже. Главные из сохранившихся его работ — бюсты, медальоны — хранятся в местной пинакотеке. Там же хранится и работа Луки Синьорелли (ок. 1445/1450–1523), которая в свое время находилась в соборе Сан Доменико: “Многое написал он в Перужде и, между прочим, в соборе для мессера Якопо Вануччи, кортонца, городского епископа, картину на дереве, на которой изображены Богоматерь, св. Онуфрий, св. Геркулан, св. Иоанн Креститель и св. Стефан, а также прекраснейший ангел, настраивающий лютню”26.
Вот что пишет об этом шедевре П. П. Муратов: “Мадонна на высоком троне, увитом цветочной гирляндой и окруженная святыми, среди которых видим седобородого аскета и погруженного в чтение важного епископа, — таков этот алтарный образ, столь мало особенный по композиции и столь исключительный по живописи. Все живописное мастерство свое вложил Синьорелли в изображение обнаженного ангела, хрупкого мальчика, играющего на лютне у престола Мадонны. В остро почувствованной структуре и в золоте красок этого тела, в гармоническом пятне перевивающей его ткани, в стеклянном стакане у ног ангела, содержащем несколько фиалок и полевых гвоздик, достигла здесь живопись кватроченто мгновения совершенств”27.
В Перуджинской пинакотеке находится работа Джан Никколо ди Паоло да Перуджа (1460 — ок. 1544) — сотрудника Перуджино, с которым он работал в Перудже и Флоренции. Это “Образ Всех святых”, хранившийся в церкви Сан Доменико и написанный для капеллы Бальони28.
Ораторий Св. Бернардина
Еще один средневековый архитектурный шедевр Перуджи — это воздвигнутый рядом с францисканской церковью ораторий Св. Бернардина (Сан Бернардино) с полихромным фасадом (барельефы — 1457–1461 гг., архитектор Агостино ди Дуччо).
Скульптуру фасада церкви Сан Бернардино выполнил скульптор и архитектор Агостино ди Дуччо, который был и строителем храма. Об этом пишет Джорджо Вазари: “Агостино в Перудже выполнил в 1461 году фасад церкви Сан Бернардино, а внутри нее — три барельефные истории и четыре круглые фигуры, изваянные весьма хорошо и в тонкой манере, и на этой работе он поставил свое имя в следующих словах: Augustini Florentini lapicidae”29. Латинская надпись на фасаде в переводе гласит: “Августина флорентийца, каменных дел мастера”30.
Вазари упоминает также о перуджинском живописце Бенедетто Буонфильо31, который “в церкви Сан Бернардино написал Христа, парящего в воздухе со св. Бернардином, а внизу — народ”32 (ныне — в Перуджинской пинакотеке). Фрески Буонфильо в капелле Синьории в палаццо Публико сохранились. Работа для Сан Доменико — в Перуджинской пинакотеке33.
Св. Бернардин Сиенский (1380–1444) — знаменитый итальянский проповедник. В 1402 году он вступил во францисканский орден, в 1404 году принял сан священника. С 1406 года началась его неутомимая проповедническая деятельность, сначала в Сиене, потом в Ломбардии и всей Северной и Средней Италии. В 1440 году он проповедовал в Перудже. “Великому умиротворителю Италии было немало дела в вечно кипевшей раздорами Перуджии, — пишет П. П. Муратов. — Перуджийцы любили его и благоговели перед его словом. Проповеди святого приводили их к быстрому покаянию, с всенародной исповедью, многоголосыми рыданиями толп и бесконечными паломничествами и процессиями, в которых “raspanti” и “beccherini” (“пильщики” и “мясники” (ит.). — А. А.), Одци и Бальони искренно полагали искупить свои грехи. Но лишь только Сан Бернардино покидал Перуджию, кровопролитие возобновлялось на ее улицах с новой силой”34.
Колледжо дель Камбио — цех менял
Сегодня былые раздоры позади, и Перуджа осталась в истории не как гнездо раздоров, а как родина Пьетро Перуджино (1452–1523), знаменитого живописца эпохи раннего Возрождения, и как сокровищница средневековой живописи. В Перудже фрески Перуджино сохраняются в Колледжо дель Камбио.
Росписи помещений цеха менял (дель Камбио) — одна из главных работ Перуджино, к которой он приступил в 1499 году. Джорджо Вазари уделил много места описанию этого шедевра. “Он расписал фреской всю приемную цеха менял, а именно на частях свода семь планет на колесницах, которые по старому обычаю запряжены разнообразными животными, на стене же насупротив — входной двери — Рождество и Воскресение Христово и на доске — св. Иоанна Крестителя в окружении нескольких других святых, — пишет Вазари. — На боковых же стенах он написал в своей манере Фабия Максима, Сократа, Нуму Помпилия, Фульвия Камилла, Пифагора, Траяна, Луция Сициния, Леонида Спартанца, Горация Коклеса, Фабия, Семпрония, Перикла Афинского и Цинцинната; на другой стене он написал пророков Исайю, Моисея, Даниила, Давида, Иеремию, Соломона и сивилл Эритрейскую, Ливийскую, Тибурскую, Дельфийскую и других, и под каждой из названных фигур он поместил подписи вроде изречений, где говорилось нечто, приличествующее этому месту. А в одном из орнаментальных обрамлений он поместил свой портрет, который кажется совсем живым, подписав внизу имя свое следующим образом:
Petrus Perusinus egregius pictor.
Perdita si fuerat, pingendo hic retulit artem:
Si numquam inventa esset hactenus ipse dedit.
Anno D. M. D.
(Петр — превосходный перуджинский живописец.
Что утеряло искусство, вновь возродил он, рисуя.
То, чего не было в нем, заново он изобрел”. 1500 г.)
Эта прекраснейшая работа, восхвалявшаяся больше всех других, выполненных Пьетро в Перудже, высоко ценится и поныне гражданами этого города как память о столь прославленном художнике их отечества”35.
Российские путешественники, посещавшие Перуджу, восхищались этой росписью в дель Камбио. “Здесь главный центр деятельности Умбрийской школы живописи, и в особенности главы ее Пьетро Перуджино. На стенах Камбио, в темной и небольшой зале, его совершеннейшие произведения, — пишет К. К. Гёрц. — Многие отдают пальму первенства его фрескам в Камбио. Признавая эти олицетворения правосудия, умеренности, силы и ума за произведения мастерские относительно формы и выражения, я все-таки ставлю в нем выше живописца религиозного. Его Преображение, тоже находящееся в Камбио, не говоря о колорите и рисунке, изумительно по глубине чувства и новым мотивам, внесенным художником в это событие”36.
В 1831 году в этом музее побывал С. П. Шевырев, оставивший подробное описание увиденного.
Раlаzzо dеl Саmbiо, также готический, есть самая достопримечательная вещь в Перуджии, ибо тут видишь колыбель и пеленки Рафаэля. Часовня вся исписана Перуджино с учениками: труды учеников — рождение Иоанна Крестителя, усекновение головы Иоанна, принесение оной к Ироду нехороши. Но хороши головы пророков, одна Мадонна (головка, может быть, Рафаэля), фигура Иосифа, слушающего беседу Елизаветы и Марии. Тут видишь кой-где кисть и божественного (Рафаэля. — Авт.), и приятно отгадывать, что бы могло быть его.
“Другая комната, исписанная вся альфреско Перуджином: Преображение (Христос представлен в сиянии белом, по сторонам стоят на коленях Илья и Моисей; внизу лежат три ученика, положение одного из них (молодого) похоже на положение того же апостола в “Преображении” Рафаэля: это презамечательная картина тем, как мысль учителя развилась в ученике). Еще важен фреск направо, представляющий 7 пророков с одной стороны и 7 Сивилл с другой; в молодом Данииле, говорят, Перуджино представил Рафаэля. Еще есть семь мудрецов, семь воинов. В этой живописи виден какой-то мистицизм. Верх исписан учениками: в кружках есть вещи Рафаэля в том же самом роде, как его школьные рисунки в Ватикане”37.
В капелле Камбио (меняльного цеха) сохранились и фрески Джан Никколо ди Паоло да Перуджа (1460 — ок. 1544), сотрудника Перуджино: “В капелле меняльного цеха фрески с историями из жизни св. Иоанна Крестителя”38, — пишет Вазари.
Когда-то в меняльном цехе можно было видеть фрески ученика Пьетро Перуджино — Андреа Луиджи (Алоизи), прозванного Индженио (что значит — гений) (упоминается в 1454—1518 гг.)39. Вот что пишет о нем Вазари: “Андреа Луиджи из Ассизи, прозванный Индженьо, в своей юности соперничал с Рафаэлем Урбинским, работая под руководством того же Пьетро, всегда включавшего его в самые важные выполнявшиеся им живописные работы, каковыми была, например, Приемная зала меняльного цеха в Перудже, где им написаны прекраснейшие фигуры, а также работы, выполнявшиеся им в Ассизи и, наконец, в Риме, в капелле папы Сикста. Во всех этих произведениях Андреа показал себя так, что ожидали, что он намного превзойдет своего учителя. И несомненно так оно и случилось бы, но судьба, которая почти всегда с охотой противодействует высоким начинаниям, не позволила Индженьо достигнуть совершенства, ибо сильный насморк перекинулся ему на глаза, и несчастный, к бесконечному огорчению всех его знавших, ослеп совершенно. О случае этом, весьма достойном сожаления, услышал папа Сикст и, так как он всегда любил талантливых людей, распорядился, чтобы в Ассизи в течение всей жизни Андреа ему ежегодно выдавалось местным казначеем денежное пособие. И так оно и выполнялось, пока он не умер восьмидесяти шести лет от роду”40.
Церковь Св. Франциска
В Перудже особо почитается память св. Франциска Ассизского: там были выстроенs церковь Сан Франческо ин Монте (на горе) и францисканский монастырь с храмом в честь св. Франциска. Перуджино трудился в каждой из этих церквей, о чем сообщает Вазари: “В церкви Сан Франческо дель Монте он расписал фреской две капеллы: в одной из них — история с волхвами, приносящими дары Христу, в другой — мученичество неких братьев-францисканцев, убитых на пути к вавилонскому султану”41. (Фрески не сохранились.)
В 1502 году Перуджино написал также двусторонний алтарный образ для Сан Франческо ин Монте: “В церкви Сан Франческо для отцов конвентуалов он написал также на дереве и маслом две картины: на одной — Воскресение Христово, а на другой — св. Иоанна Крестителя и других святых”42, — продолжает Вазари. (Обе эти картины теперь находятся в музейных собраниях: “Воскресение Христово” — в Ватиканской пинакотеке, а “Св. Иоанн Креститель” — в Перуджинской пинакотеке.) Джорджо Вазари упоминает также о сотруднике Перуджино Джан Никколо ди Паоло да Перуджа (1460 — ок. 1544); он “написал в церкви Сан Франческо на дереве Христа в саду”43. (Эта работа находится теперь в Перуджинской пинакотеке.)
Продолжая свое знакомство с Умбрийской школой живописи, С. П. Шевырев посетил церковь Св. Франциска, принадлежавшую монастырю францисканцев: “Фасада презамечательная, вероятно, XV века. Арабески очень милы. Статуи совершенно в стиле картин Перуджино. В церкви картина самой старинной школы, еще до Перуджино, или его первой работы, и говорят, что это (ученика) Рафаэля молодого; но это нисколько не вероятно. Нет никаких стилей Рафаэлевых. Перед нею Христос страшный, распятый. Далее картина Перуджино Мадонна, а в ризнице замечательны картины Памфили, учителя Перуджинова”44.
Церковь сервитов
Одним из предшественников Перуджино, работавшем в этом храме, был Ладзаро ди Пикколо Тальди (1396/1399–1452/1468). “Ладзаро выполнил в Перудже в церкви сервитов, в одной из капелл возле ризницы несколько историй из жития Богоматери, а также Распятие”45, — пишет Вазари. В том же храме хранились две работы “раннего” Перуджино, о чем сообщает тот же искусствовед: “На одной — преображение Господне, а на другой, что возле сакристии, — история волхвов. Но так как они хуже других работ Пьетро, можно выразить уверенность, что они относятся к числу первых его произведений”46. (Написанные для церкви сервитов “Преображение” и “Рождество” (“волхвы”) находятся в Перуджинской пинакотеке47.)
Церковь Сан Северо
“Поздний” Перуджино работал в другом храме родного города: “Будучи уже старым, он уехал из Флоренции и возвратился в Перуджу, где выполнил несколько работ фреской в Сан Северо, монастыре камальдульского ордена; в этой обители написал несколько фигур и молодой Рафаэль Урбинский, его ученик, о чем будет рассказано в его жизнеописании”48, — пишет Вазари. Фреска “Шесть святых”, выполненная Перуджино в 1521 году, сохранилась. Она находится под “Троицей” Рафаэля (“Троица со святыми” кисти Рафаэля Санти (1483–1520) была выполнена в 1506–1507 гг.)49.
Церковь Св. Августина
С 1512 года и до смерти Перуджино работал с учениками над большим двухсторонним образом для церкви Сант Агостино в Перудже, о чем сообщает Вазари: “В главной капелле церкви Сант Агостино, на большой отдельно стоящей доске, в богатой раме он написал на передней ее стороне св. Иоанна, крестящего Христа, а на задней, то есть на стороне, обращенной к хору, — Рождество Христово, на торцах ее — нескольких святых, а на пределле с большой тщательностью много историй с мелкими фигурами. В названной же церкви он расписал для мессера Бенедетто Калеры доску для капеллы Св. Николая”50. (Большой алтарный образ (анкона) для Сант Агостино состоял из 28 частей, рассеянных теперь по музеям Перуджи, Лиона, Тулузы и Гренобля. “Мадонна во славе”, написанная для капеллы Св. Николая,— в пинакотеке Перуджи51.)
Учеником Перуджино, работавшим также с Пинтуриккио, был Эузебио ди Джакомо ди Кристофоро да Сан Джорджо (ок. 1465 — после 1540). Он расписал в церкви Сант Агостино доску с изображением волхвов52. (“Поклонение волхвов” сохранилось и находится теперь в Перуджинской пинакотеке вместе с тремя “Мадоннами” и другими его работами53.)
Церковь Сан Лоренцо
Над украшением храма Св. Лаврентия (Сан Лоренцо) трудился падуанский скульптор Бартоломео Веллано (1434–1496/7). Ему принадлежит статуя папы Павла II, выполненная в 1467 году, о чем пишет Вазари: “Он сделал в Перудже бронзовую статую, превышающую человеческий рост, в которой он изобразил с натуры названного папу восседающим в первосвященническом облачении, у ног же его поместил свое имя и год, когда она была сделана; фигура эта поставлена с наружной стороны двери Сан Лоренцо, собора этого города, в нишу из камня нескольких сортов, обработанного с большой тщательностью”54. (Эта статуя в 1798 году была перелита на монеты)55.
К украшению храма Св. Лаврентия “руку приложил” и Пьетро Перуджино. “В Сан Лоренцо, в капелле Распятия — работы Пьетро Богоматерь, св. Иоанн и обе другие Марии, св. Лаврентий, св. Иаков и другие святые, — сообщает Вазари. — Для алтаря Св. Даров, где хранится обручальное кольцо Девы Марии, он написал также “Обручение Cв. Девы”56. Работы, выполненные для собора Сан Лоренцо, не сохранились. “Обручение” — в музее г. Кана (Франция).
Церковь Сан Пьетро
В 1499 году Перуджино написал “Вознесение” для церкви Св. Петра (Сан Пьетро) (теперь хранится в Лионе). Другую картину — “Преображение” — Перуджино также написал для Сан Пьетро, о чем сообщает Вазари: “В церкви Сан Пьетро аббатства черных монахов, в Перудже, он написал для главного алтаря на большой доске Преображение с апостолами внизу, взирающими на небо; в пределле этой доски весьма тщательно выполнены три истории, а именно Волхвы, Крещение и Воскресение Христово; и мы видим, сколько прекрасного труда вложено им в это произведение, которое можно считать поистине лучшим из всех написанных им маслом в Перудже”57. Впоследствии эта картина была разделена на части; они хранятся в разных местах (в Лионском музее, в парижской церкви Сен Жерве, в Руанском музее, в Ватикане, в галерее г. Нанта)58.
В 1473 году живописец Мино да Фьезоле (1430/31–1484) изготовил алтарное украшение для церкви Сан Пьетро: “В Перуджу он отослал мраморную плиту мессеру Бальоне Риби, которая была поставлена в церкви Сан Пьеро в капелле Св. Даров и на которой изображен табернакль со святыми Иоанном и Иеронимом по сторонам — двумя отменными полурельефными фигурами”59, — пишет Вазари. (Работа сохранилась на первоначальном месте60.
В 1838 году в Перудже побывал В. А. Жуковский. Его дневниковая запись предельно кратка: “В Перужии фрески Перуджина и Рафаэля. Замок, где содержатся политические преступники”61. Более подробные сведения о шедеврах церковной живописи, хранившихся в Перудже, содержатся в записках Ипполита Тэна.
В здешней пинакотеке собраны картины той школы, для которой Перуджия служила центром. Эта школа вся — мистического направления; кажется, что Ассизи и его серафическая набожность овладели здесь умами. Среди окружающего варварства это был единственный духовный центр; таких было немного в средние века, и каждый из них распространял влияние кругом себя. Фра Анжелико да Фьезоле, изгнанный из Флоренции, жил здесь поблизости в течение семи лет и работал в самом городе. Он чувствовал себя здесь лучше, чем в своей языческой Флоренции, и он прежде всего привлекает внимание. Кажется, глядя на него, что читаешь “Подражание Христу” Фомы Кемпийского: на золотом фоне нежные и ясные фигуры дышат безмолвно-спокойные, как непорочные розы райских садов.
“Я вспоминаю одно его “Благовещение” в двух рамах. Богоматерь — это сама нежность и чистота; Ее лицо почти германского типа и две прекрасные руки сложены так благочестиво! Ангел в локонах, на коленях перед нею, кажется почти молодой девушкой, улыбающейся, чуть-чуть ограниченной, только что вышедшей из родительского дома. Рядом, на “Рождестве”, два ангела в длинных одеждах подносят цветы маленькому нежному Иисусу с мечтательными глазами; они так молоды и уже так серьезны! Вот тонкость исполнения, которую позднейшие художники уже не умеют обрести”62.
Национальная галерея Умбрии, размещающаяся в палаццо Комунале, была основана в 1923 году. До этого времени многие произведения Перуджино находились в различных церквах и художественных собраниях, о чем в 1872 году писал К. К. Гёрц: “В картинной галерее Академии Художеств — бесчисленные картины Перуджино и учеников. В церквах Перуджии, из которых иные огромных размеров, тоже много замечательных картин. Здесь можно изучить Перуджино в различные эпохи его деятельности”63.
К. К. Гёрц особое внимание обращает на местную Академию художеств, где в то время были собраны лучшие образцы Умбрийской школы живописи.
“В новейшее время туда перенесено много знаменитых картин из закрытых церквей и монастырей, что дает возможность обозреть Умбрийскую школу в таком объеме, как нигде в миpe. Но в особенности интересно следить за развитием Рафаэля в детские и юношеские года, во время его пребывания в Перуджии. Он помогает учителю в разных заказах, копирует его и, наконец, творит самостоятельно. Фреска его в небольшой капелле монастыря Сан Северо есть изумительное произведение двадцатидвухлетнего юноши. Это — аккорды, которые берет великий гений, прелюдирующий к могущественному созданию”64.
…После Перуджи можно навестить озеро Тразимено, где процветает “агритуризмо”: итальянцы отдыхают, купаются и ловят в чистой воде рыбу — щуку, форель, угря. А когда-то здесь была болотистая местность, и в III веке до нашей эры Ганнибал сражался у Тразимено с римлянами и нанес им сокрушительное поражение, загнав их в озеро, вода которого окрасилась кровью…
Приложение 1. Буркхардт Якоб. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1996. Глава “Бальони из Перуджи”. С. 37–41.
Дом Бальони был одним из тех, чье господство проявилось не в создании государства в точном смысле слова, но во всеобъемлющем влиянии на все дела города, обусловленном родовыми богатствами и контролем над распределением должностей в городском управлении. Один из членов семьи признавался за общего главу, что не мешало глубокой ненависти между членами разных ветвей дома. Бальони противодействовала сильная партия знатных лиц под предводительством семейства Одди. В 1487 году дело дошло до оружия; дома соперников наполнились наемными убийцами — брави; насилия совершались ежедневно; на похоронах одного убитого немецкого студента две партии стали друг против друга с оружием в руках. По временам случалось, что брави, принадлежащие к различным домам, устраивали побоища на площади.
Тщетно жаловались купцы и ремесленники; папские губернаторы и непоты или молчали, или быстро удирали из города. Наконец Одди были вынуждены оставить Перуджу в жертву деспотическому правлению Бальони, при которых город превратился в осажденную крепость, а собор использовался как казарма. Неудавшиеся заговоры и нападения сопровождались страшным мщением. После того как (в 1491 году) ворвавшийся в город отряд из 130 человек был разгромлен, а нападавшие повешены перед ратушей, на главной площади соорудили 35 алтарей и в течение трех дней служили мессы и устраивали крестные ходы, чтобы снять проклятие с города. Один из непотов Иннокентия VIII был зарезан на улице среди бела дня; другой, посланный Александром VI для водворения порядка, подвергся открытым насмешкам. В то же время главы владетельного дома Гвидо и Ридольфо часто беседовали со святой, известной своими чудесами, монахиней доминиканского монастыря, сестрой Коломбой ди Риети, которая, под страхом будущих великих несчастий, советовала им — но, конечно, тщетно — прекратить войну. При этом историк обращает внимание на набожность и благочестие в эти ужасные годы некоторых лучших горожан Перуджи. В 1494 году, во время нашествия Карла VIII65, Бальони вели такую ожесточенную войну с изгнанниками, расположившимися в Ассизи, что все постройки в долине были уничтожены, поля оставались необработанными, крестьяне превратились в опасных разбойников и убийц, и в запущенных густых кустарниках завелись олени и волки, где последние питались “христианским мясом”, то есть телами убитых.
Когда Александр VI бежал в Умбрию от возвращающегося из Неаполя Карла VIII, то в Перудже ему пришло в голову, что теперь он легко может навсегда избавиться от дома Бальони. Он предложил одному из них, Гвидо, устроить какой-то праздник, или турнир, или что-то в этом роде, для того только, чтобы собрать всех членов этого дома вместе; но Гвидо придерживался мнения, что “наилучшим зрелищем был бы сбор всего вооруженного войска Перуджии”. На этом непредвиденном обстоятельстве план папы и разрушился. Вслед за тем изгнанники еще раз напали на Перуджу, но были побеждены только благодаря личному геройству Бальони. Восемнадцатилетний Симонетто Бальони с горсткой людей завязал бой на ратушной площади города против нескольких сот неприятелей. Он упал, сраженный двадцатью ударами, но привстал, увидев спешившего к нему на помощь Асторре Бальони, высившегося на коне, в позолоченных латах, с соколом на шлеме: “на вид подобный Марсу, на деле же он бросился в гущу боя”.
Тогда Рафаэль был еще двенадцатилетнем мальчиком в учении у Пьетро Перуджино. Быть может, впечатление этого дня увековечилось в его ранних небольших изображениях св. Георгия и св. Михаила; возможно, оно хотя бы отчасти оживает и в большой картине, посвященной св. Михаилу, а если Асторре Бальони и обрел где-нибудь свое просветленное преображение, то в образе небесного всадника, изгоняющего Элиодора66.
Неприятели были частью разбиты, частью обращены в паническое бегство и надолго потеряли способность к нападениям такого рода. Через некоторое время последовало частичное примирение и возвращение изгнанников в отечество. Но Перуджа не успокоилась; раскол внутри владетельного дома проявился в ужасных деяниях. Против Гвидо, Ридольфо и их сыновей — Джанпаоло, Симонетто, Асторре, Джисмондо, Джентиле, Маркантонио и пр. — соединились два внучатых племянника — Грифоне и Карло Барчилья (последний был к тому же племянником Варано Камеринского и зятем одного из прежних изгнанников, Джеронимо делла Пенна). Напрасно Симонетто, имевший самые дурные предчувствия, на коленях молил своего дядю позволить ему убить Пенна: Гвидо решительно отказал ему. Заговор разом созрел на свадьбе Асторре Бальони с Лавинией Колонна, летом 1500 года. Празднества начались и продолжались несколько дней при самых мрачных предзнаменованиях, нарастание которых особенно хорошо передано у Матараццо. Бывший там Варано воспользовался ими с дьявольским искусством; Грифоне посулили единовластие и нарисовали перед ним измышленную картину связи его жены, Зиновии, с Джанпаоло; наконец заговорщики распределили между собой жертвы. (Бальони жили в разных домах, большей частью на том месте, где теперь стоит крепость.) Каждый из присутствующих брави получил в свое распоряжение по пятнадцать человек наемников; остальных поставили на караул. В ночь на 18 июля двери были выломаны и Гвидо, Асторре, Симонетто и Джизмондо лишены жизни; остальным удалось бежать.
Когда тело Асторре вместе с телом Симонетто лежало на улице, то зрители, “и особенно иноземные студенты”, сравнивали первого с древним римлянином: таким величавым и гордым казался им его облик. В чертах Симонетто им виделась еще и дерзкая непокорность, как будто и смерти не удалось его укротить. Победители обратились к друзьям убитых и хотели с ними сойтись, но те, рыдая, готовились к отъезду в свои имения. Однако бежавшие Бальони собрали свои войска на другой же день и с Джанпаоло во главе вошли в город, где остальные их приверженцы, которым Барчилья только что грозил смертью, присоединились к ним. У храма Сан Эрколано Грифоне попался в руки Джанпаоло, и этот последний поручил своим людям покончить с ним. Барчилья и Пенна бежали в Камерино, к главному зачинщику всех бедствий — Варано. Таким образом Джанпаоло удалось покорить себе свой город быстро и почти без потерь.
Аталанта, прекрасная, еще молодая мать Грифоне, которая удалилась еще накануне вместе с его женой Зиновией и двумя детьми Джанпаоло в родовое поместье и материнскими проклятиями отстранялась от рвавшегося вдогонку за ней сына, теперь вместе с невесткой вернулась в Перуджу отыскивать свое умирающее дитя. Все невольно сторонились этих женщин; никто из убийц Грифоне не хотел быть ими узнан, страшась навлечь на себя опасное проклятие матери. Но они ошибались: Аталанта сама просила сына простить своего убийцу, и Грифоне скончался, благословленный ею. С глубоким уважением смотрели солдаты на обеих женщин, переходивших площадь в окровавленных одеждах.
По заказу Аталанты Рафаэль написал впоследствии знаменитое “Положение во гроб” — свое собственное горе она тем самым возложила на алтарь величайшей и священнейшей из материнских скорбей. Собор, перед которым произошла вся трагедия, был омыт вином и вновь освящен. Триумфальная арка, воздвигнутая к свадьбе, все еще стояла, украшенная изображениями подвигов Асторре и хвалебными стихами почтенного Матараццо, передавшего нам все эти подробности.
Возникла вполне легендарная предыстория рода Бальони, которая на самом деле является лишь отблеском описанного кровопролития: якобы издавна члены этой семьи умирали дурной смертью, а однажды умерли двадцать семь человек сразу; дома их однажды были сровнены с землей, а кирпичами вымощены улицы и т. п. При Павле III их дворцы действительно были разрушены.
Тем временем Бальони, по-видимому, образумились, навели порядок в своей партии и стали защищать городских чиновников от знатных злодеев. Но тяготевшее над ними проклятие вновь, как огонь, какое-то время незаметно тлевший в глубине, вырвалось наружу: Джанпаоло в 1520 году был заманен Львом X в Рим и там обезглавлен. Один из его сыновей, Орацио, которому Перуджа повиновалась недолго и лишь как сообщнику притесненного папой Урбинского герцога, жестоко тиранствовал в своем семействе. Он убил дядю и трех двоюродных братьев, после чего герцог соблаговолил сказать ему, что этого достаточно. Его брат, Малатеста Бальони, был тот самый флорентийский полководец, который обессмертил себя памятной изменой 1530 года, а сын его, Малатеста Ридольфо, захвативший Перуджу благодаря убийству папского легата и его спутников, в 1534 году недолго, но жестоко правил городом. Он был последним государем этого дома.
Приложение 2. Трубников А. А. Моя Италия. СПб., 1908 (Перуджа. Художественная выставка 1907 года, С. 17–24)
Со всех концов Умбрии: из старых церквей, пыльных монастырских книгохранилищ, пустынных провинциальных музеев — в Перуджию собрались святые, апостолы, волхвы.
На выставке нет мирового торжества умбрийского искусства — Рафаэля; мало его современников. Их творения — пленники больших музеев, или неотделимые украшения живописных святилищ — фрески.
Выставка интимная, — местных мастеров, чьи вдохновения скрыты в родных Фабриано, Губбио, Гуальдо. Подснежники, которые в садах Ватикана расцвели ослепительно.
Для собрания благочестивых иконописцев Перуджия подходящая рама. Она овевает средневековьем, щетинится башнями, радует крутыми улицами; а кругом долина, пестрая зеленью, белыми пятнами разбросанных городов, бирюзой, аметистами гор.
После солнца, неба, сверкания фонтана, сумрачно во дворце. Из тумана столетий глядят безобразные каменные святые и грубые распятия. Это — ночь искусства. Но тут и утренние сумерки — большой триптих Божией Матери раскрыл росписные створки —и острые лучи треченто: потухшие фрески из Фабpиaно, Mapиа, современница Джотто, с узкими косыми глазами.
Загорается утро кватроченто: янтарно сияют алтарные образа, благоуханные от ладана. На золотом левкасе вырезаются святые; грациозная, как рожь, златокудрая Святая Дева Оттавиано Нелли играет с Младенцем, отнимая у него лилии; узорно затканы ризы Богоматери Франческуччио ди Чикко.
Через готические окна день проникает в залу Совета, и вспыхивают дарохранительницы.
На стенах творения Алунно, мастера из Фолиньо; они загадочно странные: то отталкивают карикатурной реальностью, то чаруют мечтой. Здесь “Венчание Небесной Царицы” из San Niccolо в Фолиньо. Двум святым среди умбрийской природы явился Бог со Святой Матерью, окруженные гирляндой крыльев золотистого сонма сплетенных ангелов.
Здесь огромный полиптих из Ночеры: в архитектуре готической рамы стоят яркие святые; цветы, ангелы, фрукты вьются по золоту.
Отдельно на станке Беноццо Гоццоли: “Мистическое обручение Екатерины”. Редкий цветок красок святости, грации жестов.
Беноццо — один из самых радужных колористов, и невозможно описать жемчужных, опаловых пятен, которые он пролил на картины и фрески. От учителя, Фра Беато, Беноццо перенял умбрийскую прелесть — ее святой художник подслушал в горной Кортоне — и в лучшем своем создании, в капелле Риккарди, флорентиец околдован Умбрией.
Шествие на стенах часовни — та же грациозная песня о рыцарях, что и Поклонение волхвов Джентиле Флорентийской Академии.
Благовещения, образа Маттео ди Гуальдо в гармонии с бледными тканями, расшитыми перламутровыми шелками, с точеными из кости святыми, с золотыми крестами и звездами, запертыми в витринах.
В большой высокой библиотеке с деревянным потолком и темными портретами по карнизу — предтечи Рафаэля: Перуджино и его школа.
Бонфийли и Капорале расписали гонфалоны. Во время бедствий: нашествия неприятеля, чумы, эти хоругви двигались в дымах ладана; ими гнали смерть и врага.
Под стеклом развернуты рукописные книги; на пергаменте желтом, как слоновая кость, пестреют фигурные буквы, эмалевые миниатюры, где на золоте лазурь неба, киноварь риз, празелень луга.
В маленькой комнате выставлен фаянс со сложной геральдикой и желтой мифологией по голубому фону.
На самом верху дворца, как продолжение выставки, — Пинакотека Вануччи.
Робко, в молитвенной полудреме из густого золота глядят зеленоватые Мадонны. Лучи Сиены первые блеснули в Умбрии и зажгли в ней искусство.
Как лампада, затеплилось оно перед Господом. В голубых горах, с полевыми цветами благоухали святые обители, благовест Ассизи призывал к Богу и незримым нимбом освещал долину. Живописцы с детской верой писали цветистые иконы; один Камерино нарушил религиозную тишину криком и смехом жизнерадостных ангелов. Но все громче из-за гор, из Тосканы, доносились возрожденные песни; услышали их в Перуджии, и они, слившись с молитвами местных святописцев, создали новое искусство. Ранние живописцы, не расставаясь с умбрийством, приобщились к новшествам Флоренции.
Бонфийли — художник золотистых мечтаний: нежно-желтое золото фона, белокурая Мадонна, белокурые ангелы в прозрачных туниках; художник утра весны: благоуханны улыбки, цветистость крыльев у серафимов, пурпур райских роз в корзинах и на кудрях небесных детей.
“Чудеса святого Бернарда”, Фиоренцо ди Лоренцо — иллюстрации к поэзии кватроченто, большие миниатюры книги легенд, живые картины прошедшего. Это лучшее произведение мастера; в нем все превосходно: тонкость рисунка и красок, воздушность зданий, прелесть деталей, прозрачность пейзажа с трепетной листвой. Фиоренцо чудный в этом творении, художник неровный, грубый иногда; он всю жизнь искал, подражая современникам.
Перуджино в Умбрии — разочарование. Узнать его — это разлюбить. В юности он создал вдохновенный образ “Благодатной”, но искра, лишь вспыхнув, погасла, и художник обратился в ремесленника видений и неискренних экстазов.
Иной Пинтуриккио; Альфа в плеяде Перуджино. Его Мадонны пленительны. В них нет фальши Вануччи. Это женщины, с необыкновенной, лучистой душой, которая светится в широко раскрытых ясных глазах. Пинтуриккио эстет, его цель чаровать и, чаруя других, наслаждаться своими каменьями, материями, павлинами, красотой бесконечных орнаментов. Он рассказчик, говорит яркие повести, где в причудливо разубранных замках проходят праздничные дамы, герцоги, пажи в шелку.
Школа Перуджино — последние восторги умбрийских поэтов. Рафаэль Перуджии сказал конечное слово. В XVI веке угасли все местные школы перед блеском Санцио. Устояли одни венециане.
Явилось искусство более совершенное по форме, но более холодное, менее искренное, и сказочность исчезла. Семейство Альфани — доказательство. Это больше не школа умбрийская, а общеитальянская, последователей Рафаэля.
1 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873. С. 170–171.
2 Там же. С. 172.
3 Там же. С. 170–171.
4 Гёте. И.-В. Путешествие в Италию. С. 70.
5 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 339.
6 Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Т. 2. М., 1916. С. 7.
7 Там же. С. 7.
8 Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. С. 273–274.
9 Там же. С. 275.
10 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 3. М., 1995. С. 66.
11 Католическая энциклопедия. Т. 1. М., 2002. С. 1531–1532.
12 Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. С. 1079–1080.
13 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 1993. С. 264.
14 Там же. С. 264.
15 Буркхардт Якоб. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1996. С. 352.
16 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2. М., 1782. С. 321.
17 Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Т. 2. М., 1916. С. 8.
18 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 339.
19 Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Т. 2. М., 1916. С. 7
20 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 339.
21 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 1. М., 2001. С. 204.
22 Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Т. 2. М., 1916. С. 7–8.
23 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 2. М., 2001. С. 292.
24 Там же. С. 297. Примеч. 6.
25 Там же. С. 268.
26 Там же. С. 525.
27 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. С. 383.
28 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 3. С. 500.
29 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 2. М., 2001. С. 51.
30 Там же. С. 56. Примеч. 21.
31 Бенедетто Буонфильо (Бонфильи) упоминается впервые в 1445 году, умер в 1496 году.
32 Вазари Джорджо. Указ. соч, Т. 2. С. 474.
33 Там же. С. 476. Примеч. 9.
34 Муратов П. П. Образы Италии. С. 383.
35 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 2. С. 495.
36 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873. С. 166.
37 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 339.
38 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 2. С. 500.
39 Там же. С. 504. Примеч. 31.
40 Там же. 499–500.
41 Там же. С. 494.
42 Там же. С. 494.
43 Там же. С. 500.
44 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 339.
45 Вазари Джорджо. Указ. соч. Т. 2. С. 239.
46 Там же. С. 494.
47 Там же. С. 502. Примеч. 13.
48 Там же. С. 497.
49 Там же. С. 502. Примеч.
50 Там же. С. 495.
51 Там же. С. 502. Примеч. 17.
52 Там же. С. 500.
53 Там же. С. 504. Примеч.
54 Там же. С. 259.
55 Там же. С. 260. Примеч. 5.
56 Там же. С. 495.
57 Там же. С. 497.
58 Там же. С. 503.
59 Там же. С. 334.
60 Там же. С. 336. Примеч. 17.
61 Дневники В. А. Жуковского. СПб., 1903. С. 446.
62 Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Т. 2. М., 1916. С. 9.
63 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873. С. 166.
64 Там же. С. 167.
65 Карл VIII (1470–1498) — король Франции (с 1483 года), в феврале 1495 года захватил Неаполь. Изгнан “Святой Лигой” после кровопролитного сражения осенью того же года.
66 Речь идет о композиции “Изгнание Элиодора”, осуществленной Рафаэлем для покоев в Ватикане, где запечатлены покусившийся на иерусалимскую сокровищницу сирийский военачальник Элиодор и небесный всадник, повергающий его наземь.