Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2012
Архимандрит Августин (Никитин)
Архимандрит Августин (в миру — Никитин Дмитрий Евгениевич) родился в 1946 году в Ленинграде. В 1969 году окончил физический факультет Ленинградского университета. Трудился преподавателем в Доме культуры им. Шелгунова. В 1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном Бору, в Москве. В 1974 году им же рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Ленинградскую Духовную академию (1975), с этого времени — преподаватель, с 1978 года — доцент Санкт-Петербургской Духовной академии.
Феррара — город поэтов
Феррара — город, расположенный среди Ломбардской равнины, невдалеке от правого берега По. Возникновение поселения в этих местах восходит еще к VI веку до нашей эры — к эпохе этрусков. Древний город Спина и некрополь этрусков были частично раскопаны при осушении болот в окрестностях Феррары в долине реки Треббии, и найденные там предметы (главным образом аттическая керамика VI–IV веков до н. э.) составили богатое собрание Национального археологического музея Спина, находящегося в городе.
Феррара как город сложился в средние века на месте деревни римского периода. С XI века в Ферраре — независимая коммуна, в середине XIII века — XVI век город был под властью династии Эсте. Таким образом, город стал одной из самых ранних итальянских “синьорий”. Феррара сохраняла независимость в окружении владений миланских Сфорца, Венеции, тосканских Медичи и папы, так как каждый из них внимательно следил, чтобы его сосед не захватил маленький маркизат, на который он сам склонен был претендовать.
У Феррары было особое положение. Этот город, вассал Папского государства, подчинил Модену и Реджо, расположенные вне государства папы1. Все другие города Папского государства были один за другим посредством различных договоров подчинены власти папы. Большинство из них возглавлялось местными правительствами, составленными из городских патрициев и находившимися под надзором папского правителя или легата. Другие города подчинялись местному синьору, но все они признавали высшую власть понтифика. Во всех этих городах, как и в остальных городах Северной и Центральной Италии, политическая жизнь, которую острые противоречия между фамилиями (casati) делали в XIV–XV веках весьма бурной. Так, Аццо д’Эсте (Адзо VIII) — маркиз Феррары и Анконской марки, правивший с 1293-го по 1308 год, отца своего — Обиццо д’Эсте II — задушил периной.
Что же касается жены Аццо д’Эсте, то она любила монахов, помогала бедным. “Красивая она была женщина, умная, кроткая, милостивая, любезная, честная и благочестивая, смиренная, терпеливая и миролюбивая, всегда верная Богу”, — так отзывается о ней известный хронист Салимбене (ХIII в.)2. Мать самого Салимбене, “смиренная госпожа и верующая в Бога, много постилась и охотно подавала бедным милостыню. Никогда не видели ее сердитой, никогда не била она своей служанки. Из любви к Богу зимой всегда она старалась держать у себя в дому какую-нибудь женщину с гор, чтобы зимовала та с ней. Она давала ей пищу и одежду”3.
Замок д’Эсте (Castello Estense) был возведен в 1385 году по проекту архитектора Бартолино да Новара; расширен в 1544 году Джироламо да Карпи; в интерьерах — фрески Д. Досси). Огромный замок герцогов д’Эсте, castello, “плавает” в зеленой стоячей воде крепостного рва — в самом центре Феррары, на обочине широкой магистрали (построена в ХV веке), идущей от вокзала через центр сквозь весь город.
Вот как выглядела Феррара в конце ХVII века, когда здесь побывал русский стольник П. А. Толстой (1698): “Город Ферара есть владение папы римскаго, зело великой. Около ево построен город каменной новою модою, з белвардами изрядными и со всякими крепостьми. И ворота в тот город проезжие изрядные ж, устроены с великими крепостьми, и по воротам стоят салдаты на караулах. В Фераре много церквей и монастырей, все каменные; также и домовные строени — все каменное ж, изрядное. Есть в Фераре полаты великие и зело высокие”4.
К числу храмов, увиденных в Ферраре русским паломником, относятся церкви св. Франциска (Сан Франческо, 1494–1530), Санта Мария ин Вадо (перестроена в 1495–1518 годы) и св. Христофора (Сан Кристофоро, начата в 1498 году). Все они были возведены по проектам Б. Россетти.
В Ферраре до наших дней сохранились два дворца (“полаты великие”): палаццо Комунале (1243 год; лестница во дворе — 1481 год, архитектор П. Бенвенути) и палаццо делла Раджоне (окончено в 1326 году).
В начале XVI века Феррара перестраивалась по планам архитектора Б. Россетти. Ректор Ульмского университета Рудольф Рот так описывал Феррару (первая половина ХVIII века): “Феррара — великий город в Италии, старинной фортификацией укреплен на рукаве, или на великой части реки По. Знатнейшего в нем строения — огромные палаты кардинала Эстре, с преизрядным садом. В старые годы имел сей город больше ста тысяч жителей, а ныне и двадцати тысяч не наберется. В городе от недостатка жителей многие улицы запустели. Посреди города великой и каменной стеной окруженный старинный замок, в котором на башне четверо часов бьют. Здешний университет основан в 1384 году”5.
Здание университета, дошедшее до нашего времени, было построено в Ферраре в 1587 году (архитектор Дж.-Б. Алеотти). Что же касается “недостатка жителей”, то в Ферраре неоднократно вспыхивали эпидемии чумы. Так, в 1438 году здесь началась работа поместного собора Римско-католической церкви. Но в следующем, 1439 году из-за эпидемии чумы, участники собора перебрались во Флоренцию, и собор впоследствии получил название Ферраро-Флорентийского.
Церковный собор 1438 года
Путешествие русской делегации на Ферраро-Флорентийский собор, на котором обсуждался вопрос относительно объединения (унии) двух основных христианских церквей — Православной и Римско-католической, и пребывание ее в Италии продолжалось около трех лет — с 1437-го по 1440 год. Русскую делегацию возглавлял киевский митрополит Исидор (1437–1441), грек по происхождению, ставленник византийских церковных и светских правителей, сторонник унии, столь желательной для ослабевшей Византии, но неприемлемой для Московского государства. Уния Исидором была подписана без согласования с великим московским князем. По возвращении митрополита в Москву его тотчас же сместили с митрополичьей кафедры, также без согласования с проуниатским Константинопольским патриархом, взяли под стражу, но дали возможность бежать из-под ареста, чтобы не осложнять и без того довольно натянутых отношений с Византией и католическим Западом.
В состав делегации входили десять членов и многочисленная свита (“поезд” ее состоял из двухсот коней). Среди делегатов были известные на Руси писатели — суздальский епископ Авраамий, тверской боярин и княжеский посол Фома, священник Симеон Суздальский. “Хожение Неизвестного Суздальца” — это первые древнерусские путевые очерки о Западной Европе и, в частности, о Ферраре. Автором этих путевых записок было какое-то неизвестное лицо из свиты суздальского епископа Авраамия.
Вот что пишет русский автор о прибытии в Феррару и о заседаниях собора: “Мы встретили папу римского Евгения, от Рима за пятьдесят миль. Здесь же встретили святого царя греческого Иоанна, святого патриарха вселенского Иосифа и святой вселенский собор”. Здесь речь идет о римском папе Евгении IV (1431–1447) и об Иоанне VIII, императоре Византии (1425–1448), который пытался найти союз с католическим Западом с помощью объединения Церквей и предотвратить падение Византии под напором Османской империи. “Патриарх Иосиф” — Иосиф II, Константинопольский патриарх (1416–1439).
“А в соборе принимали участие с патриархом двадцать два митрополита: 1) Ираклейский Антоний, 2) Ефесский Марк, 3) русский Исидор, 4) Монемвасийский Досифей, 5) Трапезундский Дорофей, 6) Кизикский Митрофан, 7) Никейский Виссарион, 8) Никомедийский Марк, 9) Локедомонский Мефодий, 10) Тырновский Игнатий, 11) Амасийский Иоасаф, 12) Молдавский, или Волошский Демиан, 13) Ставропольский Исаия, 14) Родосский Нафанаиил, 15) Митиленский Дорофей, 16) Дамасский Дорофей, 17) Миленикский Матфей, 18) Дристрасский Каллист, 19) Ганский Геннадий, 20) Анхиальский Геннадий, 21) Грузинский Иоанн, 22) Сардский Дионисий, этот на соборе Богу душу отдал”6.
Вот как проходили заседания собора.
“Первое заседание собора было месяца октября, в 8 день, в городе Ферраре, во Фряжской земле. На соборе заседал римский папа Евгений и с ним двенадцать кардиналов, и архиепископов, и епископов, и капелланы, и монахи. Православной же веры на соборе заседали греческий царь Иоанн и брат его деспот Дмитрий, и вселенский патриарх Иосиф, а с ним митрополитов двадцать два и епископ русский Авраамий Суздальский, и архимандриты, и попы, и диаконы, и монахи, и послов четверо, трапезундский, грузинский, тверской Фома и волошский Микула. Задавали вопросы трем митрополитам и отвечали на них ефесский Марк, русский Исидор, никейский Виссарион.
Второе заседание собора было месяца того же в 13 день. Третье заседание месяца того же 16 дня. Четвертое заседание месяца того же в 20 день. Пятое заседание месяца того же в 25 день. Шестое заседание месяца ноября в 1 день. Седьмое заседание месяца того же в 4 день. Восьмое заседание месяца того же в 8 день. Девятое заседание месяца того же в 11 день. Десятое заседание месяца того же в 18 день. Одиннадцатое заседание месяца того же в 26 день. Двенадцатое заседание месяца декабря в 4 день. Тринадцатое заседание месяца того же в 8 день. Четырнадцатое заседание месяца того же в 13 день”7.
Русский автор уделяет внимание описанию Феррары и ее наиболее примечательных “диковин”. “В том же городе Ферраре на папском дворе возведена башня каменная великая над торговой площадью, — пишет неизвестный суздалец. — И на этой башне устроены часы и колокол большой. И когда ударят в колокол, то на весь город слышно. И у этой башни приделано крыльцо с двумя дверями. И когда придет время и ударит колокол, то выйдет из башни на крыльцо ангел, смотреть — просто как живой. И затрубит в трубу и уходит другими дверями в башню. И люди все видят ангела и трубу, и услышат звук трубы его. И потом к тому большому колоколу приходит каждый час ангел и ударяет в него8.
Вскоре после того как собор приступил к заседаниям, в Ферраре вспыхнула эпидемия чумы, а в окрестностях развернулись действия повстанческих отрядов Николо Пиччино, которые овладели Болоньей и Равенной и угрожали нападением на Феррару. Римский папа, опасаясь, что повстанцы могут захватить папскую казну и его самого отрезать от Ватикана, настоял на том, чтобы перенести заседания из Феррары во Флоренцию.
Вот что сообщается об этом в “Записках” неизвестного суздальца: “Пятнадцатое заседание собора проходило месяца января в 10 день в соборной церкви во имя святого Георгия. Папа, облаченный в святительский сан, сидел на высоком месте, и с ним кардиналов и епископов сорок четыре, также облаченных в святительские саны и в клобуки. А патриарх и митрополиты сидели в мантиях. Тогда им были прочитаны грамоты по-латински и по-гречески о том, что им предстоит идти из Феррары в город Флоренцию”9.
Средневековые мистерии
Феррара издавна славилась своими религиозными представлениями. Здесь разыгрывались такие мистерии, как “Благовещение Деве Марии” с хитроумными парящими машинами и фейерверком, представления о Сусанне, Иоанне Крестителе и др. Инициаторами этих постановок были кардинал Пьетро Риарио и маркиз Никколо III (1393–1440), много сделавший для укрепления власти д’Эсте и благоустройства Феррары. “В Ферраре наряду со светской драмой или пантомимой ставилась еще мистерия; двор Пьетро Риарио, феррарский двор и др. изощрялись при этом в роскоши, — пишет швейцарский историк Якоб Буркхардт. — Представим себе сценический талант и пышные костюмы актеров, идеальные декорации тогдашнего архитектурного стиля с листвой и коврами, а на заднем плане — с роскошными зданиями на площадях больших городов, или светлым портиком дворца, или большим монастырским двором, — и мы получим во всех отношениях богатую картину”10.
Фридрих III (1415–1493) германский король и император Священной Римской империи с 1440 года, проявлял особое благоволение к Ферраре. Так, в 1469 году, возвращаясь из Рима, Фридрих провел в Ферраре целый день в своей комнате, раздавая чины, общим числом до восьмидесяти11. В эпоху Средневековья улицы городов были узкими, редко прямыми, не всегда вымощенными (плитами или булыжником). Многие города вели свое происхождение от муниципиев древнего Рима. В конце ХV века герцог Эрколе I составил для Феррары план городского строительства, что было по тем временам явлением исключительным.
Феррара — папский город
В 1598 году при посредничестве папы завершилась франко-испанская воина, благодаря чему восстановилось европейское политическое равновесие, а папство освободилось от испанской зависимости. Новая французская ориентация принесла свои первые плоды: при поддержке Франции папа добился, что Феррара после того, как там вымерла династия Эсте, стала частью Папского государства12.
В 1698 году стольник П. А. Толстой отмечал, что “Феррара — владение папы римского”, а Рудольф Рот поясняет причину перехода города из-под власти династии Эсте: “Понеже герцогиня Феррарская без наследников скончалась, то сей город с уездом своим папе римскому достался. От папы Климента восьмого в Ферраре построен замок с садом, больше двух миллионов ефимков стал”13. Итак, в конце XVI века вместе с бездетным Альфонсо II прекращается род д’Эсте, и город переходит под власть римской курии. В конце ХVII века власть папы римского в Ферраре значительно упрочилась. “В Фераре живет адин кардинал, которой прислан из Риму от папы вместо губернатора, и управляет тот кординал всякие дела, мирские и духовные”14, — сообщает стольник П. А. Толстой.
В те годы городская площадь Феррары представляла собой необычное зрелище, что нашло отражение в записках русского паломника.
“В том же городе есть одна площадь великая. Около той площади вокруг поставлены столпы ниские, каменные, столп от столпа сажени по три. И по тем столпам по верхам поделаны пробои железные, толстые; и в те пробои проняты чепи железные, нетонкие. И вся та площадь теми чепьми от столпа до столпа обвешена, чтоб невозможо было никому по той площаде в корете или в телеге или верхом проехать. И растет на той площади трава великая. А посреди тое площади поставлен адин великой столп каменной, белой, зело высоки и толст, из одного камени высечен, круглой, изрядною резною работою зделан. На верху того столпа зделаны ис того ж камени кресла изрядные, и в тех креслах посажена персона папы римскаго, высеченая ис камени предивною работою. И кругом того столпа также поставлены ниские столпы каменные ж, по которым также поделаны пробои и повешены чепи железные, чтоб никто блиско того столпа пройтить не мог,— а зделано то все для почтения персоны папиной”15.
Римская курия покровительствовала строительству монастырей; в Ферраре среди прочих Рудольф Рот отметил две обители: “Картезианский монастырь лучше всех зданий сего города. В этом монастыре великая библиотека с медальным кабинетом. В бенедиктинском монастыре погребен славный стихотворец Людвик Ариовист, а над гробом его сделано из белого и красного мрамора преизрядное украшение”16.
Период “смуты”
Краткий период наполеоновских войн принес Ферраре очередные испытания. Борьба папы Пия VII с Наполеоном была последней борьбой папы с императором. В апреле 1814 года в Фонтенбло Наполеон подписал акт о своем отречении. Вернувшийся в Рим Пий VII заключил соглашение с повернувшим против Наполеона королем неаполитанским маршалом Мюратом, который пытался таким путем спасти свое королевство. Мюрат вернул папе захваченные Лацио и Умбрию, а в обмен на это папа признал его Неаполитанское королевство. (В то же время вступившие в Италию австрийские войска спешно заняли Болонью, Феррару и Равенну17.) Впоследствии австрийцы ушли из этих городов, и Феррара, составлявшая часть Церковного государства, лишь символически находилась под “защитой” австрийцев.
В 1846 году очередным римским папой стал Пий IX, имевший репутацию либерала. После вступления на престол он начал проводить умеренные конституционные реформы.
“Тем самым Церковное государство сблизило свои позиции с устремлениями итальянского национально-освободительного движения. Он смог поступить так еще и потому, что курия в общем не была согласна с проводимой австрийцами в Ломбардии, Тоскане и Венеции иозефистской церковной политикой. 17 июля 1846 года Пий IХ объявил всеобщую амнистию политическим заключенным и беженцам Церковного государства. Весной 1847 года он ослабил церковную цензуру, хотя и ограниченно, и позволил издание гражданской прессы. Городу Риму он вновь предоставил самоуправление. Каждый четверг Пий IХ проводил открытую аудиенцию. В октябре 1847 года он создал в Риме Государственный совет, в котором заняли места также и светские деятели. И наконец, папа содействовал организации Гражданской гвардии”18.
Мероприятия в области реформ нашли подражателей во всей Италии. Даже такая осторожная либеральная политика побудила Меттерниха усилить военное присутствие австрийцев в Италии. По приказу Меттерниха в августе 1847 года в Ферраре фактически был установлен режим оккупации. Пий IX выразил протест против насилия, которое привело в движение всю Италию. Сардинский король Карл Альберт предложил свои войска для освобождения Феррары.
…Период “смуты” завершился лишь в 1870 году, когда Феррара вошла в состав объединенного Итальянского королевства.
Феррара — город поэтов
…XV–XVI века — эпоха расцвета Феррары под властью д’Эсте, двор которых привлекал к себе видных гуманистов со всей Италии. Феррара славилась рыцарскими традициями рода д’Эсте; это была эпоха турниров, в том числе и поэтических. Боярдо, Ариосто, Тассо — вся итальянская поэзия в самых громких ее именах перебывала здесь, все жили подолгу в Ферраре (дома их сохранились).
Торквато Тассо не один год прожил в Ферраре при дворе герцога Альфонса II, где его дни протекали в сказочном великолепии под звуки виол. Здесь Тассо закончил “Освобожденный Иерусалим” — поэму о первом крестовом походе — и посвятил рукопись герцогу. (Эта поэма впоследствии подверглась суду инквизиции.)
В 1577 году Тассо в присутствии герцога ударил кинжалом слугу, подозревая его в доносительстве. Поэта на несколько дней заключили в монастырь Св. Франциска — своего рода тюрьму для привилегированных. По городу распространился слух, что герцог поместил Тассо в монастырь исключительно для лечения. У него же самого было на этот счет иное мнение — это был повод избавиться от него. Ночью он перелез через монастырскую стену и исчез в предрассветном тумане. Верховые, посланные вдогонку, возвратились ни с чем.
Проведя долгое время в скитаниях, поэт вернулся в Феррару и был помещен в келью госпиталя св. Анны. Здесь он провел год, после чего был переведен в более сносные “апартаменты”. В ночных видениях ему является Дева Мария, укрепляя в борьбе с плотью. Пробуждаясь, он слагает в Ее честь гимн:
Постится сердце, рвется и стремится
К раскаянью, хоть позднему, —
и то влеченье
Сильнее всяких бед, и гроз,
и мощных ливней,
Своею силой застилает мое величие
и славу.
Отныне Святая Дева направляет его перо. И сколько осталось ему пребывать в этом бренном мире, оно будет славить Богородицу.
Поэта освободили через семь лет. Было ему сорок два года, жить оставалось еще девять. Силы физические и умственные иссякли, творческий огонь погас. Оставалось ждать, когда Творец перестанет быть для него тайной и он познает Его при непосредственном созерцании. Впереди еще будут странствия, встреча с самим папой, монастырь и запоздалое воздаяние — венчание лаврами на римском Капитолии. Но на это торжество сам лауреат прибыть не смог. В это время он умирал, готовясь принять венец небесный…
Русские путешественники, приезжавшие в Феррару, посещали те места, которые были связаны с Торквато Тассо. Одним из них был профессор Московского университета С. П. Шевырев; в его путевых заметках большое место уделено судьбе этого поэта.
“1829 г. Мая 25. Феррара. Мы остановились у госпиталя сумасшедших. Капуцин повел нас в подземную тюрьму Тасса. Бедный, бедный Тасс! В этом темном погребу, где даже нет полу, одна решетка только: мы вошли, и темнота ослепила меня. Принесли свечу, и капуцин показал нам место направо, где стояла постель его, и место, где он имел грелку. Но вдохновение его не погасло и в тюрьме подземной. Капуцин в утешение сказал, что свету у него тогда больше было (у Тасса), потому что не было здания перед этой темницей19. Мы вышли какими-то монастырскими подземными кухнями на свет, и тот же капуцин рассказывал, что Тасс действительно был сумасшедший, что он, давая уроки детям Альфонса, пел перед ними непозволительные песни; Альфонс сделал ему выговор. Тасс, подозревая [в неприязни] гофмейстера Альфонсова в кознях против него, однажды ножом убил его во дворце, и за это Тасс был заключен в тюрьму”20.
Возвращаясь из Италии в Россию, С. П. Шевырев снова заехал в Феррару, о чем сделал такую запись: “Ноября 25. 1831 г. Мы были в темнице Тасса: я видел имя Байрона, Мура, Казимира ле ла Виня и взял несколько кирпичей у постели Тассовой”21.
В Ферраре сохранилась не только камера в госпитале св. Анны, где семь лет и четыре месяца содержался Т. Тассо, но также дома двух других знаменитых поэтов — Ариосто и Гварини. Поэт и драматург Гварини (Guarini, Джованни-Батиста, 1538–1612), как и Тассо, жил при дворе Альфонса II д’Эсте; он прославился пасторальной драмой “Верный пастух”. Однако в российских литературных кругах большей известностью, наряду с Тассо, пользовался Ариосто, что явствует из записок отечественных путешественников, посвященных Ферраре.
В 1777 году в Италии проездом находился адмирал А. С. Шишков. В своих путевых заметках он продемонстрировал знакомство с итальянской литературой эпохи Возрождения, с поэзией Тассо и Ариосто. “Дорогой не на долгое время останавливались мы только в Ферраре и Болонии, — пишет русский адмирал. — В первом из сих городов взглянул я и с некоторым почтением поклонился воздвигнутой в церкви мраморной с поясной статуей гробнице Apиocтa, сего великого стихотворца, котоpый забавною поэмой своей Orlando furioso (неистовый Орланд), совсем особого рода от Тассовой поэмы, la Gerusaleme liberata (Освобожденный Иерусалим), умел разделить с ним славу, так что Италия не знает, кому из них дать преимущество”22. Далее русский мореход приступил к сравнительному анализу обеих поэм, проявив неплохие познания в итальянском языке.
“Из самых первых стихов их видно уже намерение одного из них составить важную об одном токмо предмете, а другого веселую о многих предметах поэму. Тасс начинает:
Canto l’arme pietose е il capitano,
Che il gran sepolcro libero di Cristo.
То есть: Пою благочестивое opyжиe и вождя,
Освободившего великий гроб Христов.
А другой, напротив:
Le donne i cavalier’, l’arme gli amori,
Le cortesie l’audaci imprese io canto.
То есть:
Женщин и мужчин, оружие и любовь,
Учтивости и отважные предприятия пою”23.
6 июня 1801 года останки Ариосто были перенесены в Феррарскую библиотеку, после того, как молния ударила в его бюст на могиле и сбросила с головы лавровый венок. Поэтому С. П. Шевырев, побывавший здесь в 1829 году, упоминает о новом местонахождении бюста поэта. “Мы отправились в библиотеку, где гроб и памятник Ариоста. Он вделан в стене; в средине надпись, а внизу стихи латинские, [написанные] сочинение Гварини; вверху бюст Ариосто.
Notus et Hesperiis jacet hic Ariostus et Judis
Qui Musa eternum nomen hetrusca dedit
Qui Satyram in vitia examit ‹?› qui comice lusit
Qui cecinit grandia bella ducisque tuba —
Ter summus vates cui docti in vertice Pindi
Ter gemina liquit cingere fronde comas.
Здесь лежит Ариост, известный и гесперийцам, и иудеям,
Которому дала вечное имя этрусская муза,
Который направил <?> сатиру на пороки и комически осмеял их,
Который воспел великие войны и боевую трубу вождя;
Трижды величайший поэт, которому на вершине ученого Пинда
Позволено было трижды увенчать волосы двойной листвой”24.
“Ариосту памятник находится в публичной библиотеке, зале весьма прохладной, созданной для чтения, — продолжает Шевырев. — Библиотекарь наш, провожатый наш, старичок лет за 50, маленький, в парике с косою, в штанах и белых чулках, с удивительной подробностью, с жестами, выжимая каждое слово, и с каким-то чувством непритворного ко всему уважения, рассказывал все подробности своей библиотеки. Ариост был перенесен сюда еще из церкви в 1801 году генералом Миолисом. В этой церкви австрийцы расположились лагерем, а потом французы. Генерал, не отвечавший за солдат, предложил совету перенести кости Ариоста в библиотеку, что и было исполнено. Библиотекарь видел это перенесение. У Ариоста было еще 7 зубов целых. Остатки платья остались в могиле, а прочее лежит за доскою в стене. Потом показаны нам были креслы Ариоста, очень спокойные, из дерева, манускрипт его, манускрипт Тасса, писанный им в тюрьме и посвященный герцогу Феррарскому и сестре его, манускрипт сатир Ариоста, [еще] из коих иные напечатаны с переменами, а другие вовсе не напечатаны за то, что в них о папах говорится не очень скромно, манускрипт Тасса, подаренный Альфонсу, с его собственными поправками и манускрипт Ариостова “Роланда”, в котором показывают место против изобретения пороха, вставленное им, когда он узнал о нем. Тут же видим мы чернильницу Тасса, которую вылил сам Альфонс из меди и подарил ему; она похожа очень на ту, которую видели мы в спальне Петрарки; медаль с изображением Ариоста, которую [вырыли] нашли в его могиле; с другой стороны на ней изображена рука, отрывающая жало у змеи. В первой зале висят портреты кардиналов, уроженцев Феррары. У входа во двор университета мы видели многие вазы и памятники, вырытые в одном городке, который был сокрушен Аттилою”25.
В XIV веке был основан Феррарский университет, действовавший до конца XVIII века, затем закрытый и открытый вновь в 1824 году. В университетской библиотеке насчитывалось около 100 000 томов, около 2000 рукописей, в ней хранились автографы Ариосто, Тассо, Гварини. В зале Ариосто представлена была коллекция предметов из обстановки поэта.
Память о знаменитых поэтах, живших в Ферраре, пережила их земную кончину. Российский путешественник Р. Ниберг, побывавший в этом городе в 1828 году, писал: “В Ферраре находится Лицей, в котором образуются около 100 юношей. К Лицею принадлежит и публичная библиотека, расположенная в пяти комнатах. В библиотеке сей достопримечательны священные книги с миниатюрной весьма красивой живописью и многие редкие рукописи, между которыми и “Освобожденный Иерусалим” Тасса. В сей библиотеке сооружен памятник Ариосту и хранятся также деревянные его креслы и чернильница. Лучшая из площадей феррарских есть Рiazzа Аriоstо”26.
“Феррара довольно хорошо обстроенный город. Он имеет крепость и около ста церквей, из коих примечательнейшая соборная”27, — пишет Р. Ниберг.
Джироламо Фрескобальди
Уроженцем Феррары был Джироламо Фрескобальди (1583–1643), основоположник итальянской органной музыки XVII века. Этот знаменитый музыкант, в своем роде “итальянский Бах XVII столетия”, родился в Ферраре в 1583 году и еще в детские годы прославился превосходной игрой на органе и чембало. Шумный успех его концертных выступлений во многих городах не отвлек Фрескобальди от настойчивых занятий под руководством одного из лучших органистов и композиторов Феррары — Луццаско Луццаски (1545–1607). Совсем молодым человеком Фрескобальди благодаря таланту и огромному трудолюбию стал виртуозом, не знавшим соперников, по крайней мере у себя на родине, и получил широкое признание также в других странах (он ездил во Фландрию).
Это была музыкальная натура, широкая, экспансивная, однако в равной мере склонная и к блестящей импровизации, и к логически последовательному развитию музыкальных мыслей в стройной и ясной композиции. Орган был его стихией. Не удовлетворенный жизнью придворного музыканта в Мантуе, а позже во Флоренции, он окончательно обосновался в Риме, где с 1608 года состоял органистом собора св. Петра и, почитаемый соотечественниками, сочинял много прекрасной музыки: канцоны, токкаты, ричеркары, обработки хорала для органа, а также клавесинные пьесы: фуги, канцоны и партиты. Умер Фрескобальди в Риме в расцвете своей славы в 1643 году28.
Феррарская живопись эпохи кватроченто
Самое примечательное здание Феррары — романский собор (начат около 1135 года, скульптура фасада — мастер Николао; интерьер — 1712–1718 годы; кампанила — 1412–1514 годы). Имя мастера Николао (Никколо) сохранилось в надписи на соборе в Ферраре, где он работал в 1135 году над украшением портала. Стиль скульптора — утонченный и элегантный, в рельефах много византийских, южнофранцузских, бургундских и античных реминисценций. Интерьер храма украшают две картины Козимо Туры.
“Этот собор, сохранивший только свой портал, внутри до неузнаваемости переделан прелатами XVIII века, — пишет П. П. Муратов. — К счастью, на стенах хора еще уцелели “Благовещение” и “Святой Георгий” работы Туры. Картины несколько потемнели, но зеленоватый прозрачный колорит их и сейчас еще очень красив, и еще сияют излюбленные феррарским художником грани и изломы. Особенно хорош Георгий на геральдическом коне, поражающий геральдического дракона. Мантия освобожденной царевны вьется неописуемыми сверкающими складками. Сзади видна фигурка сказочного царя, дальше — конусообразная гора, обвитая сказочными дворцами, а справа с металлической отчетливостью вырисовывается на мрачном небе дубовая ветка.
Святой Георгий, рыцарь-святой, всегда считался покровителем рыцарской Феррары. Пожалуй, в своем условном, геральдическом толковании этой сцены Тура тоже выказал “национальные” черты. Он воспринял предание о герое, поразившем дракона и освободившем принцессу, как чисто рыцарскую легенду. Каждый из изображенных им персонажей был бы очень на месте в “четверти” любого рыцарского герба”29.
Феррарская живопись Кватроченто дала своеобразную школу, знающую, как минимум, трех крупных, ни на кого не похожих мастеров: Козимо Тура (1429/30–1495), Франческо дель Косса (ок. 1436 — ок. 1478) и Эрколе деи Роберти (ок. 1450–1496).
Отечественный искусствовед сравнивает манеру живописи Козимо Туры и Франческо дель Коссы.
“Тура и в религии оставался более человеком старых традиций, чем свободный и самостоятельный Косса, — пишет Муратов. — В его “Благовещении” чувствуется “затаенное дыхание”, напоминающее набожных художников треченто. И еще одна особенность сильно отличает Туру от Коссы. У Коссы всегда все в движении, ясный ритм колеблет его головы даже в спокойных группах. Фигуры Туры всегда неподвижны, они кажутся внезапно окаменевшими в священном ужасе. Поднявшийся на дыбы конь св. Георгия никогда не опустит копыта, всадник никогда не отнимет копья, пронзающего пасть дракона, царевна никогда не опустит поднятых рук. Может быть, в этой прерванности точно внезапно околдованных сном движений и заключается особенная прелесть искусства Туры. От глубоко врезанных причудливых линий его картин трудно оторваться. Наваждение, которое исходит от них, заставляет зрителя забыться так же неподвижно и напряженно, как созданные художником иератические фигуры”30.
В настоящее время в музее собора находится ряд первоклассных произведений мастеров местной школы, в том числе “Благовещение” и “Битва св. Георгия с драконом” работы Козимо Тура, когда-то украшавшие орган Феррарского собора.
В Ферраре работали знаменитые живописцы, приглашенные из других городов Италии и даже из других стран (Рогир ван дер Вейден). Здесь их влияния скрестились со здешней традицией живописи. Среди тех, кто пользовался благорасположением герцогини Изабеллы, был и художник Мантенья. Это отразил в своем стихотворении “Isabella d’Este” поэт русского зарубежья Петр Бобринский:
За гордое твое хотенье
Обнять творенья полноту,
За холод царственный Мантеньи
И строгой мысли чистоту
Ты в памяти благоговейной
Поэтами вознесена.
И тайны дымкой тиховейной
Тебе сопутствует весна31.
В отличие от других старинных итальянских городов, в Ферраре шедевры мастеров кисти представлены наиболее полно не в храмах, а во дворце д’Эсте. На втором этаже палаццо сохранился крупнейший памятник феррарской живописи — роспись под названием “Месяцы”. Тут подвизались и Козимо Тура (ему принадлежит проект), и Франческо дель Косса, и Эрколе деи Роберти.
Феррара и Россия
Гарофало: из Феррары в Петербург
До 1823 года в Ферраре существовал монастырь Сан Бернардино, основанный Лукрецией Борджа, для которого местный художник Бенвенуто Тизи, прозванный Гарофало (ок. 1488–1559), выполнил ряд живописных произведений. Восемь больших картин находились во внутренней церкви, восемь — в трапезной обители. Имелись еще и небольшие по формату вещи, написанные той же рукой.
Джорджо Вазари писал: “Бенвенуто в продолжение двадцати лет непрерывно работал все праздничные дни из любви к Богу в монастыре бернардинских монахинь, где выполнил много значительных работ маслом, темперой и фреской”32.
Очевидно, срок работы Гарофало в монастыре несколько преувеличен, так как наиболее ранняя из датированных художником картин помечена 1528 годом, а наиболее поздняя — 1537-м. Называли разные причины, которые побудили Гарофало безвозмездно трудиться в монастыре. Одна из них: он работал из любви к дочерям, бывшими здесь монахинями. Но Гарофало женился не ранее 1529 года, так что эта версия отпадает. Высказывалось предположение, что, трудясь в монастыре, он выполнял обет, связанный с тяжелой болезнью глаз, в результате которой он к концу жизни почти ослеп.
Как бы то ни было, художник действительно питал к этому монастырю особое пристрастие, о чем свидетельствуют его завещания 1528, 1532, 1533 годы. В каждом из них он делал распоряжение в пользу монастыря, а во втором высказывал пожелание быть погребенным либо в нем, либо в какой-нибудь другой церкви, расположенной невдалеке от его жилища33.
К сожалению, большой и единый по замыслу цикл был разрознен в 1792 году, когда обедневшие монахини продали часть его работ. Большинство картин было приобретено папой Пием VI и помещено в его родовом дворце Браски в Риме.
В 1840 году для российского императора Николая I были куплены “Брак в Кане”, “Чудесное умножение хлебов и рыб”, “Поклонение пастухов”, а в 1842 году — “Ветхий и Новый Завет” и “Св. Вероника” (так названо в архивных документах Государственного Эрмитажа “Несение креста”). Две последние картины прибыли в Петербург в июне 1842 года. 23 июня из таможни сообщили, что “предметы, привезенные в 8 ящиках на датском бриге Эдуард… не могут быть доставлены в Эрмитаж, потому что корабль этот претерпел большую или общую аварию, с учетом коей… наложено на весь груз… запрещение”34.
Когда картины поступили в Эрмитаж, министр двора просил хранителя Лабенского выставить их в концертном зале 8 октября, так как на другой день их хотел увидеть император.
“Брак в Кане” и “Ветхий и Новый Завет” хранились в Гатчинском дворце, “Несение креста” оставалось в Эрмитаже. В 1896 году благодаря хлопотам А. И. Сомова в Эрмитаж вернулся “Брак в Кане”, а уже после революции, в 1920 году, — “Ветхий и Новый Завет”.
В постоянную экспозицию Эрмитажа вошла наиболее совершенная из трех композиций — “Брак в Кане” — подписная и датированная картина Гарофало. Справа на ступени — дата, надпись и подпись по-латыни: “MDXXXI septembris has gratis pinxit Benvenutus de Garofalo” (“В сентябре 1531 году бесплатно написал Бенвенутус де Гарофало”)35.
Антонио Поссевино (1534–1611)
В Ферраре провел последние дни своей жизни член “Общества Иисуса” Антонио Поссевино, чья деятельность была тесно связана с Россией. С 1558-го по 1582 год продолжались ливонские войны — борьба России со Швецией и Польшей за выход к Балтийскому морю. Доведенный до крайности в войне с польским королем Стефаном Баторием, Иван IV Грозный отправил в Рим посла Истому Шевригина просить папу о посредничестве для заключения перемирия.
Посольство Ивана Грозного к Григорию ХIII с просьбой быть посредником между Москвой и Стефаном Баторием навело папу на мысль воспользоваться этим случаем, чтобы, примирив воюющие стороны, привлечь их к образованию лиги против турок и, сверх того, попытаться обратить Россию в католичество. Для выполнения такой миссии папа избрал Поссевино, и в 1581 году он выехал из Рима вместе с русскими послами. Ему удалось заключить перемирие между Иваном и Баторием 15 января 1582 года. Тотчас после этого Поссевино приехал в Москву, где ему пришлось разочароваться в надежде обратить царя в католичество.
Затем он отправился в Рим, сопровождая туда посла Ивана Грозного Молвянинова, но скоро выехал оттуда в Польшу с разными дипломатическими поручениями, не упуская из виду и религиозных дел. Он стремился к соединению Православной церкви в литовско-русских землях с Католической и вошел по этому поводу в переговоры с князем Константином Острожским. Поссевино полагал, что, добившись унии западнорусской церкви с Римом, он подготовит дорогу к этому и для Москвы.
В конце 1586 года Поссевино было приказано опять отправиться в Варшаву и Москву с дипломатической миссией. 12 декабря того же года умер Баторий, а так как поведение Поссевино вызывало подозрения Габсбургов, выставивших свою кандидатуру на польский престол, то он был немедленно отозван из Польши. Конец жизни Поссевино всецело посвятил научным работам. Умер он в Ферраре.
Из многочисленных трудов Поссевино особенно заслуживают внимания: “Moskovia” (Вильно, 1585), “Bibliotheca selecta, qua agitur de ratione studiorum” (Рим, 1593; род энциклопедии наук) и “Apparatus sacer ad scriptores veteris et novi Testamenti etc.” (Вена, 1603–1606)36.
Приложение 1
Редин Е. Е. Италия. Харьков, 1903, С. 61–67.
Глава IV. Феррара
Чудная, милая Феррара! С чем мне ее сравнить, как описать вам? Это не блестящая и гордо пышная своей красотой Венеция, не небольшая, красивая умница Падуя, не громадная тароватая кумушка Верона, хвалящаяся своею древностью и погруженная в заботу денежную и в думы черные о своем возлюбленном Марсе. Это милая, скромная красавица — натура поэтическая и романтическая, грезящая о рыцарских замках, героях-рыцарях, жертвующих своей жизнью из-за любви к даме своего сердца, мечтающая о жизни в таком замке, окруженном рвами и водой, с подземными мостами, высокими башнями. Ей приятно взобраться на вершину такой башни, читать там романы и любоваться на восход и заход солнца, на прелестные виды природы, открывавшиеся пред ней отсюда и мечтать… о любви… Такова Феррара… В таком образе предстает она предо мной, образе опоэтизированном…
Феррара, в самом деле, прекрасный, небольшой, тихий городок… Романтический флер набрасывает на него этот громадный замок, стоящий в центра города, с четырьмя высокими башнями по концам, большим рвом с водой, обходящим вокруг его, прочными воротами, мостами… Замок — один из тех, которыми так богаты романы Вальтера Скотта… Не выходя из города, на конце его, среди садов находится большой дворец герцогов Эсте, которым принадлежал и замок. В последнем было обычное местопребывание их, а в первом летнее, увеселительное. Род Эсте восходит далеко, но время, когда двор герцогский особенно блистал и когда Феррара была богата, к XVI веку. При этом дворе жила знаменитая Лукреция Борджио, супруга Альфонса I Эсте (1504–1534), при этом дворе жили несчастные в своей судьбе — знаменитые итальянские поэты Apиocтo и Торквато Тассо. Этот двор покровительствовал и знаменитым феррарским художникам, которые украсили своей живописью залы их дворцов. Я посетил и замок, и увеселительный дворец. Пройдя громадные ворота и мостик, я вошел в большой двор, окруженный со всех сторон высокими стенами замка. В свое время, доступ в эти ворота был затруднителен, прежде чем впустить кого-нибудь в них, его спрашивали, кто он и т. д. Ныне эти ворота стоят открытыми, и галерея, идущая через них, двор замка и другие ворота — служит проходной улицей; в самом замке помещаются различные городские учреждения, а верным стражем его является… кто же?.. дряхлая старушка, которая и служила мне путеводителем при обзоре достопримечательностей замка.
По громадным каменным лестницам я взобрался в верхний этаж и стал обходить залы. Украшение их — замечательные фрески художника болонской школы Доссо Досси (1489–1572). В этих фресках лучший образчик того, что питало высокий ренессанс, где он находил для себя материал. Это античное искусство, его мотивы. В плафоне первых двух зал главным образом представлены украшения, игры юношей в палестре; игры в цирке, бег на колесницах, игры в мяч, с кольцами, кулачные бои, игры девушек; баня. Во фризах: амуры в различных играх (подражание взрослым), нереиды, птицы, цветы. Замечательной красоты в фигурах, красках — роспись залы Авроры, сюжет—выезд на небо Авроры, Гелиоса и т. п. Я с большим наслаждением любовался этими фресками. Они мне напоминали помпейские фрески, как я знаю их по роскошнейшим изданиям в красках.
Из роскошных зал я спустился со своим путеводителем в мрачные сырые подвалы, лишенные совершенно света; здесь томились несчастные страдальцы — маркграфиня Паризина Малатеста с сыном Уго; печальная судьба их воспета Байроном (в поэме “Паризина”), находившим в хрониках итальянских дворов обильный для себя материал.
В загородном увеселительном дворце — Schifanoia — есть масса зал с богатыми потолками, украшенными кассетами. Лучшее украшение всего дворца — замечательные по содержанию фрески школы феррарского художника Piero della Francesca (XV век); они находятся на двух стенах первой необыкновенно большой залы. Печальная судьба этих фресок! И здесь, в стране искусств, находятся варвары, которым не по вкусу светская живопись, и притом древняя. Она частью была уничтожена, а частью вся замазана известью (быть может, в то время, когда город находился в руках духовной власти) и лишь в 1848 году они были открыты. Фрески особенно интересны тем, что они вводят нас непосредственно в придворную жизнь XV века, знакомят с костюмами того времени, и нравами. Здесь представлены суд Борсо Эсте, прием послов, охота, игры детей, скачки и целый ряд аллегорических изображений с сюжетом, быть может, заимствованным из каких-нибудь современных литературных произведений. В этом отношении любопытна одна картинка, особенно мне понравившаяся, она лучше всех сохранилась, и наиболее характерна. Представлен лужок, в отдалении горы; лужок пересекает река, на которой помещена лодка с высоким помостом, везомая белыми лебедями. На помосте рыцарь стоит на коленях пред сидящей прекрасной девой с распущенными по плечам золотистыми волосами, держащей в руке яблоко. На лужайках, где цветут розы, расхаживают зайчики, несколько влюбленных парочек; один целует свою возлюбленную, другой сидит у своей на коленях; там группа девушек и юношей, стоящих обнявшись; у них в руках музыкальные инструменты, а там подальше на холмике стоят три нагих богини! Идиллия полная и, я полагаю, лучший образец для характеристики нравов века, насколько, конечно, они отразились в искусстве.
Интересную живопись — декорацию встретил я и в других дворцах, все времени “высокого ренессанса” и по преимуществу одного характера, но замечательно красивую, изящную. Потолки двух зал дворца Тротти (ныне семинария) украшены фресками Гарофало, феррарского Рафаэля, подражавшего последнему и в данном случае (станцы Рафаэля). Центр потолка, разбитого на семь частей четырьмя арками, расписан разноцветными красками, и представляет балкон с знатными особами, с арабчонком и обезьяной; остальное пространство расписано по темному фону фигурами белого цвета, но оттененными тем же темным. Прекрасная орнаментация в рамках, обрамляющих изображения в медальонах: амуры в различных позах, держащие цветы, фантастические птицы, сатиры в хороводе и т. д. Отдельные бюсты людей-старцев, юношей — замечательно рельефны, словно деланы в мраморе. Сцены по сюжетам перемешиваются — христианского и языческого содержания (суд Соломона, Нептун перед мертвецом и др.). В общем, фрески производят весьма приятное впечатление, и на них смотришь с удовольствием. Если так хороши и прекрасны произведения подражателей Рафаэля и притом в бедных остатках, полуразрушенные, то что же я должен встретить, испытать, когда увижу произведения самого учителя, великого гения, Рафаэля?
Весьма близкими по характеру работы и по изяществу являются фрески в одной зале дворца Costabili… Зала и дворец, это только одно название. В действительности это громадное, почерневшее здание, приходящее в упадок, не будучи еще окончено, а залы — это громадные пустые сараи (говорю про нижний этаж, теперь нежилой). Но эти сараи дороги, так как заключают в себе драгоценности — чудную живопись. Сюжетами для фресок послужила истopия Иосифа, но в каких композициях?! Все картинки из действительности, которыми не налюбуешься. Потолок второй залы расписан уже изображениями орнаментального характера — пегасы, амуры, сцены из римской жизни; а во фризе чудные фигуры пророков и Сивилл — тех Сивилл, которые так часто встречаются в росписи наших иконостасов XVI–XVII веков, очевидно под западным влиянием.
Палаццо Diamanti!.. Поэтическое название и оно вполне оправдывается действительностью. Прекрасное здание Сигизмунда Эсте раннего ренессанса, в два этажа, все усеянное со всех сторон камнями, высеченными в виде драгоценных камней, имеющих по несколько граней. На фасад выходят красивые окна, пилястры, украшенные орнаментом — из цветов, амуров. Дворец в настоящее время содержит в себе картинную галерею (городской атеней), в который собраны произведения почти всех художников феррарской школы. Любовь городского управления к созданию этой галереи удивительная! Она внушила ему энергию собрать лучшие картины из церквей, заменив в последних оригиналы кoпиями. Пример достойный подражания! Не все церкви располагают достаточным светом, чтобы картиной можно было любоваться, изучать, и не в такой степени они все доступны. Иное дело музей, галерея!
Не велико количество представителей феррарской школы и малой оригинальностью отличается она; художники XV в., как Piero della Francesca, Cosimo Tura, Lorenzo Costa, Domenico Ponetti и др. находились под влиянием падуанской школы, а художники XVI века, как Маццолино, Гарофало, Доссо-Досси, Ортолано и др.,— под влиянием венецианцев и Рафаэля.
Хорошее влияние, конечно, дает и xopoшиe результаты, и я с большим удовольствием смотрел картины художников XVI века. Картины Досси и, особенно, Гарофало удивительно как прекрасны, лица отличаются необыкновенной чистотой, тонкостью черт, переходы тонов самые нежные, колорит светлый, ясный. Такова, например, картина Гарофало “Поклонение волхов”; на эту тему им написано, кажется, две, три картины. Насколько я заметил, обычным сюжетом школы — является поклонение Младенцу: Младенец нагой, или немного прикрытый, лежит на траве; кругом чудный пейзаж, горы, развалины; пред ним на коленях с одной стороны стоит Богородица, а с другой — пастушок; в стороне в задумчивой позе Иосиф, а вверху в голубом небе хор из трех чудных ангелов, такова, например, одна картина у Эрколе, у Ортолано и, немного варьируясь, встречается у других.
Главная и интересная церковь в Ферраре — собор. Замечательно красивый у него фасад; такой фасад я встречаю впервые; он весь разбит на три части, причем каждая часть в свою очередь разбивается на три; в каждой части идут арки с колоннами и образуют нечто в роде балкончиков. В центре выдается портик, украшенный прекрасными барельефами XIV века — Страшный Суд в главных моментах; композиция ясна, не загромождена многочисленностью фигур, определенна. Нижняя часть фасада относится к XII веку, а остальные к XIII веку; к XII принадлежат, очевидно, барельефы из детства Христа — над главными дверьми. Выступающие в несколько рядов арки под ними — сходны с такими же арками в церкви Зенона, Анастасии в Вероне и украшены также барельефами пророков. Внутренний вид не соответствует наружному: он совершенно новый, блестит весь золотой мишурой и орнаментирован во вкусе барокко. Здесь находятся интересные бронзовые статуи и Распятие Христа Барончелли: они напомнили мне статуи Донателло в церкви св. Антония в Падуе, так они сходны по характеру работы. Есть здесь несколько картин различных художников (Гверчино, Тура, Гарофало и др.), но меня наиболее заинтересовала из них картина Франческа Франчио — удивительного болонца — резчика в золоте, архитектора и живописца. Картина представляет Венчание Богородицы; при всей старательной выписке в ней лиц, одежды, обстановки, при светлых красках — нельзя, однако, не заметить, что она суха, холодна, и не производит сильного впечатления на зрителя.
Не говорю о других церквах, так как они мало чем интересны (церковь Бенедетто, Франциска любопытны своей архитектурой и орнаментацией раннего и высокого ренессанса).
Есть в Ферраре университет, но, как говорят, студентов в нем очень мало. Я посетил его и в библиотеке видел могилу великого певца Apиocтa, которому Феррара воздвигла на одной из площадей величественный памятник. Скажу здесь же о нем. Площадь обширная, вся покрыта травой и кругом обсажена деревьями. В средине ее возвышается на пьедестале необыкновенно высокая круглая колонна XVI века, увитая листьями дуба (в барельефе) и на вершине ее стоит статуя поэта; голову его увенчивает лавровый венок, в левой руке он держит арфу, а правой, вдохновенно смотря пред собой, указываешь на нее. Памятник, место его — поэтичны и представляют одну из прекраснейших картин города.
В библиотеке множество интересных рукописей с миниатюрами, но итальянской работы; рукописи необыкновенной величины — ноты для пения и украшались, вероятно, лучшими мастерами. Во дворе университета небольшое собрание римских надписей, саркофагов. Встретил один христианский саркофаг (вероятно поздний), интересный барельеф (ХIII век) с притчей из повести о Варлааме и Иоасафе (суета мирская, что встречается на Александровских вратах в Новгороде); головку Христа Еммануила в мраморном барельефе (быть может века X-го).
Посетил, наконец, и здесь Campo-Santo, и остался весьма доволен. Campo-Santo в Италии — очевидно, одно из дорогих мест для жителей ее и они не жалеют средств для украшения его. Здесь еще более, чем в Вероне, интересных, замечательных надгробных памятников; скульптура в Италии, очевидно, процветает в настоящее время и ни в каких музеях вы не встретите таких чудных образцов ее, как здесь. Очевидно, этим надгробным памятникам в будущем времени предстоит такая же судьба, как и древним римским и греческим барельефам, саркофагам; они представят богатейший материал для истории искусства нашего времени.
В отдаленном, пустынном дворе Кампо-Санто я встретил древнехристианский саркофаг; он без крышки, ничего в себе внутри не содержит и стоит себе оставленный, забытый всеми.
1 Россия и Италия. М., 1972. С. 31.
2 Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в ХII–ХIII веках // Сочинения. Т. 2. СПб., 1997. С. 225. Наиболее полным исследованием, посвященным Салимбене, написанным по-русски, остается монография П. М. Бицилли. Салимбене (Очерки итальянской жизни XIII века). Одесса, 1916. 390 с.
3 Там же. С. 225.
4 Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699. М., 1992. С. 236.
5 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2. М., 1782. С. 150.
6 Хожение на Флорентийский собор Неизвестного Суздальца // Книга хожений. Записки русских путешественников XI–XV вв. М., 1984. С. 322.
7 Там же. С. 322.
8 Там же. С. 322–323.
9 Там же. С. 323.
10 Буркхардт Якоб. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 1996. С. 351.
11 Там же. С. 27.
12 Гергей Е. История папства. М., 1996. С. 257.
13 Рот Рудольф. Указ. соч. С. 150.
14 Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699. М., 1992. С. 237.
15 Там же. С. 237.
16 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе. С. 150.
17 Гергей Е. Указ. соч. С. 293.
18 Там же. С. 308.
19 Читая записки С. П. Шевырева, следует также принимать во внимание замечание Гёте, который также посетил этот “мемориал”: “Вместо узилища Тассо здесь показывают то ли дровяной сарай, то ли угольную яму, где он, конечно, не был заточен” (Гётe И.-В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1980. Т. 9. С. 55).
20 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006, С. 56.
21 Там же. С. 349.
22 Записки адмирала А. С. Шишкова. СПб., 1834, С. 112–113.
23 Там же. С. 113.
24 Шевырев С. П. Указ. соч. С. 55.
25 Там же. С. 55–56.
26 Ниберг Р. Путешествие по Германии, Италии, Швейцарии, Франции, Англии и Нидерландам в 1828 и 1829 годах. Ч. 1. СПб., 1831, С. 120.
27 Там же. С. 120.
28 Розеншильд К. История зарубежной музыки. Вып. 1. М., 1973. С. 226.
29 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. С. 77.
30 Там же. С. 77.
31 Бобринский Петр. Стихи. Париж, 1969. С. 35.
32 Вазари Дж. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. IV. М., 1960. С. 470.
33 Cittadella L. М. Benvenuto Tisi da Garofalo. Ferrara, 1872. p. 25–28.
34 В последнем издании каталога (Государственный Эрмитаж. Западноевропейская живопись. Каталог. Т. I. Италия, Испания, Франция, Швейцария. Л., 1976) указана неверная дата приобретения “Ветхого и Нового Завета” — 1840 г. На самом деле, согласно архивным документам Эрмитажа, картина была куплена в 1842 г. (Архив Гос. Эрмитажа. Ф. I. Оп. II. 1842. Д. 17).
35 Xолст, масло, 306х248, инв. № 244.
36 Любович Н. Н. Статья “Поссевино” // Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. М., 1995, С. 375. Литература: Дaxнович. Иезуит Антоний Поссевин // Труды КДА, 1865, № 1–4; Толстой Д. Римский католицизм в России. СПб., 1876; Успенский Ф. Наказ царя Ивана Васильевича Грозного князю Елецкому с товарищами // Записки Новороссийского университета. 1885. Т. 43; его же: Переговоры о мире между Москвой и Польшей. Там же. 1887. Т. 45.