Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2012
Архимандрит Августин (Никитин)
Архимандрит Августин (в миру — Дмитрий Евгениевич Никитин) родился в 1946 году в Ленинграде. В 1969 году окончил физический факультет Ленинградского университета. В 1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном Бору в Москве. В 1974 году им же рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Ленинградскую Духовную академию (1975), с этого времени — преподаватель, с 1978 года — доцент Санкт-Петербургской Духовной академии.
«В Мантуе много петербургского«
Мантуя (Mantua, Mantova) — город, основанный этрусками около VI в. до н. э.; по преданию — место рождения Вергилия. В середине 1980-х годов итальянские археологи обнаружили руины большого этрусского города, датируемые V веком до н. э. Находка была сделана на реке Минчо, в 12 километрах к югу от Мантуи, знаменитой тем, что в ней жил Вергилий. Это свидетельствует, что те историки, которые утверждали, что Мантуя родилась еще во времена этрусков, по-видимому, правы. Большое количество этрусской и древнегреческой керамики, а также различных бронзовых предметов указывают, по мнению специалистов, на то, что раскапываемый город некогда был крупным торговым центром. По всей видимости, он служил перевалочным пунктом, через который финикийские и египетские стеклянные сосуды, а также древнегреческие керамические изделия попадали в Северную Италию, а оттуда через Альпы — в прирейнские районы.
Мантуя была цветущей уже во времена римлян; после падения Римской империи принадлежала готам, лангобардам, франкской и германской монархии. Мантуя была укреплена Карлом Великим; в 1328–1707 годах город находился под тиранией династии Гонзага.
В начале ХIV века разгорелся ожесточенный спор между гуманистом Альбертино Муссато (ум. в 1329 г.) и доминиканцем Джованнино Мантуанским, который обвинял классических поэтов в противоречии с христианской теологией. На это Муссато отвечал, что классическая поэзия есть лишь иная форма философии или, лучше сказать, примитивная форма теологического знания, впервые предлагаемая людям под покровом аллегории1. Можно предполагать, что спор обострился из-за того, что античный Вергилий был уроженцем Мантуи. Новое обострение борьбы приходится на конец ХIV века. В 1397 году банда Карло Малатесты захватывает Мантую и сбрасывает в реку Минчо статую Вергилия, поставленную его соотечественникам2. Но культ Вергилия в Мантуе бытовал и в дальнейшем. Профессор Московского университета С. П. Шевырев (1806–1864), побывавший в Италии в 1832 году, сделал в своем путевом дневнике такую запись: “Декабрь. 22. Четверг. Из Mоrgеnblаtt. В 15-м веке в Мантуе, в день Св. Павла, за обеднею пели гимны в честь Вергилия”3.
Любопытные сведения содержатся в “Письмах об Италии, писанных в 1807 и 1808 годах прусским советником правления Укланским”. Вот что пишет “советник Укланский” о Мантуе: “На площади Виргилия (Piazza di Virgilio) воздвигнут памятник певцу Энеиды; превысокий мраморный столб, на оглавии которого находится бронзовая, по грудь, статуя Виргилия. Я посетил Андес (что ныне Пиктола), место рождения сего стихотворца, в котором до последней войны (1799 г. — Авт.) находился сей памятник. Деревенька сия лежит на полтора часа езды от Мантуи. Теперь она превращена в постоянную крепость. Гром пушек изгнал оттуда мирную тень поэта!”4
…В 1630 году Мантуя была опустошена императорскими войсками и пришла в упадок. В дальнейшем Мантуя принадлежала герцогам, как вассалам империи; с ХVIII века — Австрии. В 1797 году Мантуя вошла в состав так называемой Цизальпинской (наполеоновской) республики. В 1799 году, во время Итальянского похода Суворова, Мантуя была осаждена австрийскими войсками. Осада продолжалась до 17 июля, и были начаты переговоры о сдаче крепости; 19 июля французский гарнизон капитулировал. В 1805 году Мантуя была включена в состав Итальянского королевства, а в 1814 году снова досталась Австрии, которая в 1866 году вернула ее Италии.
В Мантуе сохранились средневековый ансамбль пьяцца делле Эрбе с круглой церковью св. Лаврентия (Сан Лоренцо, конец ХI в.); дворцы палаццо делла Раджоне (1250) и Бролетто (1227–1273). На пьяцца Сорделло высится палаццо Бонакольси (ХIII в.) и средневековый собор (перестроен в 1545 г. архитектором Джулио Романо). Мантую украшают построенные Л. Фанчелли по проектам Л.-Б. Альберти церкви Св. Себастьяна (Сан Себастьяно, 1460) и Св. Андрея (Сант Андреа, 1472–1494) с работами Кановы; дом А. Мантеньи (ок. 1466 г.).
Осенью 1838 года Мантую посетил петербуржец В. А. Жуковский. В дневнике русского поэта есть такая запись: “30 октября (11 ноября). Собор святого Петра с новою фасадою архитектуры Жулио Романа; VII ладей. С плоскими плафонами и со сводами. Картины Гверчиния или ученика его. Церковь святого Андрея прекрасной архитектуры Возрождения. Гробница А. Мантеньи с его бюстом и образом Богоматери его кисти. Ходил за город на мост, с которого вид на укрепления”5. Храм Сант Андреа (Св. Андрея) по заказу герцога Лодовико Гонзага обновлял Леон Батиста Альберти — главный теоретик ренессансной культуры.
В Мантуе стоит обратить внимание на замок Св. Георгия (Кастелло ди Сан-Джорджо, 1395–1406, архитектор Бартолино да Новара; в зале “Камера дельи Спози” сохранились фрески 1474 г. работы А. Мантеньи).
Из записок петербуржца Дмитрия Травина (2007).
“Считается, что в Италии были три образцовых ренессансных двора провинциальных синьоров — герцогов Гонзага в Мантуе, герцогов д’Эсте в Ферраре и герцогов Монтефельтро в Урбино. Есть много общего в герцогских дворцах Монтефельтро и Гонзага. И это общее хорошо позволяет прочувствовать дух ХV века. Как тот, так и другой перестроены из средневековых замков. Причем поистине в огромном мантуанском палаццо эволюция от Средневековья к Ренессансу видна лучше, поскольку кастелло ди Сан Джорджо не столько перестраивался, сколько обстраивался со всех сторон новыми зданиями (даже храм герцога Гонзага умудрились включить в новый архитектурный комплекс).
Как первый дворец, так и второй обращены одной стороной к городу, другой — к природе. В холмистом Урбино вид на соседние горы просто бесподобен, но и в равнинной Мантуе благодаря сразу трем обступающим город озерам ренессансные государи имели возможность скинуть уже надоевшее им рыцарское бремя, дабы в своем роскошно обустроенном убежище отдохнуть душой, впитывая всю красоту окружающего мира.
Как в Мантуе, так и в Урбино явственно ощущается стремление государей окружить себя произведениями искусства. Конечно, дворцы сохранились на порядок хуже ватиканских (провинция все же), однако любопытно отыскивать в них отдельные жемчужинки — уютные дворики, изящные галереи, богатые росписи. И главное — творчество мастеров, запечатлевших образ самих хозяев. В Мантуе — это Андреа Мантенья, изобразивший Лодовико Гонзага с чадами и домочадцами в одной из комнат дворца.
Дух времени, стиль и мода удивительным образом проявляют свой параллелизм в разных частях Италии. Но есть, правда, в Мантуе и то, что можно счесть абсолютно уникальным. Уравновешенность и размеренность ренессанса не могли в полной мере проявиться в старых герцогских дворцах, поскольку из-за постоянных перестроек и расширений они в основе своей были хаотичны и асимметричны. В Урбино мечта об идеале проявилась в картине “Идеальный город”, которую можно видеть в одном из залов. В Мантуе Федерико Гонзага — наследник Лодовико — пошел значительно дальше. Он построил себе загородный дворец — идеально правильный по структуре палаццо, с самого начала воплощавший в себе ренессансную идею.
“Палаццо Те” целиком является продуктом одного автора — Джулио Романо, ученика Рафаэля, который, пожалуй, превзошел здесь своего учителя. Во фресках, которыми Романо покрыл стены и потолки дворца, есть все то, чем жил и дышал ренессанс. Здесь можно увидеть, как они там гуляли и как охотились, как воевали и как отдыхали после сражений. А в удивительном “зале Гигантов” — своеобразной Сикстинской капелле провинции — можно рассмотреть, как боги наказывают зарвавшихся титанов ренессанса, круша им головы огромными каменными глыбами.
Все понимал Джулио Романо. Видел как прелесть, так и недолговечность той чарующей культуры, к которой имел честь принадлежать”6.
…В 1917 году уроженец Симбирска Владимир Ульянов возглавил октябрьский переворот, в результате чего около двух миллионов россиян были вынуждены покинуть Россию. В их числе оказался однофамилец Ленина — Н. Ульянов, уроженец Санкт-Петербурга. Нелегкая судьба занесла его в Мантую; вот строки из его путевых записей: “В тот же день я гулял по городу до поздней ночи и к вечеру знал его топографию и его архитектурные дивы. Умилил и растрогал небольшой театр на пьяцца Кавалотти — старинный петербургский особняк, перенесенный с Мойки или Васильевского острова. В Мантуе много петербургского. Местами чувствуешь себя то возле Конногвардейских казарм, то близ Конюшенной церкви…”7
Примечания
1 Жильсон Этьен. Философия в средние века. М., 2004. С. 552.
2 Там же. С. 552.
3 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 365.
4 Письма об Италии, писанные в 1807 и 1808 годах прусским советником правления Укланским // Журнал новейших путешествий, № 2, ноябрь 1809. С. 139–140.
5 Дневники В. А. Жуковского. СПб., 1903. С. 435.
6 Травин Дмитрий. Убежище в Мантуе // газета “Дело” (СПб.), № 28, 20.08.2007. С. 13.
7 Ульянов Н. Мантуанская ночь // Под каменным небом. Нью-Хэвен, 1970. С. 45.
Бергамо — Санкт-Петербург
Скромный по итальянским меркам Бергамо — это старинный город с соборами и крепостными стенами ушедших времен. Бергамаски (так называются жители Бергамо) любят Санкт-Петербург. Это одно из редких мест в мире, где о существовании города на Неве известно даже детям. Дело в том, что там родился великий архитектор Джакомо Кваренги (1744–1817). И хотя в самом Бергамо он не построил ничего, все знают, что их земляк возводил Петербург, и этим гордятся. (Точнее говоря, Джакомо Кваренги (Quarenghi) родился 20 сентября 1744 года в местечке Рота-Фуори, около Бергамо.)
Внук и сын живописцев, Кваренги с детства испытывал тягу к пути духовного служения, однако “самое искреннее признание к художествам” побудило его отправиться в Рим (1763), чтобы учиться живописи у А.-Р. Менгса и архитектуре у В. Бренны и А. Деризе. Кваренги испытал также сильное влияние идей А. Палладио.
“Одной из первых самостоятельных работ Кваренги была перестройка бенедиктинского монастыря в Субиако (1770–73 гг.), где он успешно решил сложную задачу реконструкции средневекового здания. В 1771 г. Кваренги получил 2-ю премию на конкурсе Академии св. Луки за проект собора и монастырского ансамбля. К 1770-м гг. относится ряд его проектов для английских заказчиков и переделка римских церквей св. Схоластики и св. Марии и Кампителли.
В 1779 г. по рекомендациям Ф. М. Гримма и И. Ф. Рейфенштейна, представителя C.-Петербургской Академии художеств в Риме, Кваренги получил приглашение отправиться в С.-Петербург на службу ко двору императрицы Екатерины II. Работа в России привлекала Кваренги возможностью реализации собственных идей: в середине 1770-х гг. четко обозначился интерес Екатерины II к античному искусству, что всецело отвечало склонностям мастера, утверждавшего, что “античное всегда лежало первой основой” его творчества, и позволяло ему надеяться на работу в направлении, уже получившем развитие и Англии и во Франции и основанного на разработке палладианского наследия”1.
Кваренги был главным представителем строгого екатерининского классицизма. По его проектам были возведены здания Академии наук, Смольного института, Английского дворца в Петергофе, Александровского дворца в Царском Селе. Глядя на великолепие улиц и площадей старинного Бергамо, начинаешь понимать, почему Кваренги, выросший среди этих архитектурных шедевров, просто не мог не стать гениальным зодчим.
Бергамо (лат. Бергомум) — один из красивейших городов Ломбардии. Первоначально это было кельтское поселение, и с веками на его основе сложился “Старый город”. “Старый город” расположен на возвышенности и окружен венецианскими стенами (1561–1588). В границах “Старого города” сохранились остатки римской городской стены, терм и водопровода первых веков н. э.
Русские паломники посещали родной город Джакомо Кваренги еще задолго до его рождения. Русский стольник П. А. Толстой побывал в Бергамо в 1698 году. Вот что записал он в своем путевом дневнике: “Город Бергам Венецкой державы великой и зело изрядной; стены и башни около ево каменные. В том городе костелов хороших каменных и домов изрядных каменнаго ж строения много, лавок и в них таваров много ж. Скрозь того города течет река немалая, которая называется Сарно, чрез тое реку построены великие мосты каменные. По сторон того города построен замак, или фортеца каменная, и в ней домов каменных много добраго строения. В том городе Бергаме есть от Венецкой республики поставлено салдат немалое число для опасения, что тот город Бергам блиско гишпанскаго рубежа; а, и кроме салдат, тот город многолюден гораздо и всем строен”2.
Ко времени приезда русского стольника в Бергамо здесь уже было выстроено несколько “костелов хороших каменных”: романская церковь Санта Мария Маджоре (ХII–ХIV вв.), баптистерий (1340 г., архитектор — Джованни да Кампионе; перестраивался в 1898 г.), собор (начат в 1459 г. по проекту Антонио Аверулино (Филарете), перестроен в 1689 г. К. Фонтаной; фасад — 1886 г. по проекту Боничелли). “Произведением Антонио была главная церковь в Бергамо, воздвигнутая им с тщательностью и рассудительностью”3, — сообщает художник и искусствовед Джорджо Вазари (1512–1574). Речь идет об архитекторе Антонио ди Пьетро Аверулино (Аверлино), называвшим себя Филарете (род. ок. 1400 г., умер после 1465 г.). Сохранился его проект Бергамской церкви4. Все эти храмы украсили Старый, верхний город; а в нижнем, Новом городе в 1521 году была воздвигнута церковь Св. Духа (Санто Спирито).
Вот как выглядел Бергамо в годы жизни Джакомо Кваренги: “Бергамо — великий и богатый венецианский город в Ломбардии, между Брикса и Медиолана, а с предместьями или со слободами своими — не меньше города Медиолана (Милан. — Авт.). Весьма укреплен, по старому и новому маниру фортификации. На праздник святого апостола Варфоломея великое множество купцов из немецкой земли, из Швейцарии, из Италии и из других мест сюда приезжают. Тамошние жители хитры, трудолюбивы и учтивы. В церкви блаженного Августина погребен Амвросий Калепин, издатель книги Калепинова Лексикона на восьми языках; а родился он недалеко от сего города, в деревне, называемой Калепино.
Замок в городе о четырех, а подле города укрепленное место Лакапела, на высоком холме, о восьми болверках. С высочайшей сего города башни можно почти всю Ломбардию, с городами, реками, горами и знатнейшие жилища, до самой горы Апенино видеть. Бергамская библиотека знатнейшая во всей Италии”5.
Бергамо издавна славился своими учеными. В 877 году Андрей из Бергамо продолжил “Историю лангобардов” Павла Диакона (до смерти короля Карла Лысого, 877 г.). Его сочинение интересно тем, что отражает народные верования и легенды. У Андрея из Бергамо находятся первые сообщения о нападениях на Италию арабов6. В XII веке, когда связи с Византией усилились, в Италии появляется несколько образованных людей, которые стремились ознакомить своих соотечественников с греческими сочинениями, особенно научными. Внимание историков привлекает магистр Моисей из Бергамо (Моsеs di Веrgаmо), переводчик и поэт. Вместе с другими итальянцами, знавшими греческий язык — Бургундием из Пизы и Яковом из Венеции, — он участвовал в богословском споре, на котором присутствовал император Иоанн II Комнин (1136). Поэма Моисея “Похвала Бергамо” (Dе lаudibus Веrgаmi) передает древние легенды о галльских основателях его родного города и римском происхождении городской аристократии. В поэме встречаются грецизмы (она была написана в Константинополе по заказу византийского императора)7.
Между 1162 и 1166 годами клирик из Бергамо, хорошо знакомый с античным эпосом, написал довольно длинную поэму о деяниях Фридриха Барбароссы. Он был сторонником императора и сумел охватить его политическую деятельность не только в Европе, но и на Востоке8.
Впрочем, эпоха расцвета порой сменялась усиление “реакции”. Жители Бергамо ощутили это в годы правления римского папы Пия V (1566–1572) (Микеле Гизлиери), родом из Боско около Александрии, незнатного происхождения. Этот понтифик был одной из самых мрачных фигур на папском престоле. Рано вступив в доминиканский монастырь, будущий Пий V проникся аскетизмом и фанатической ненавистью к еретикам. Назначенный инквизитором в Комо и Бергамо, он действовал с такой жестокостью, что население едва не побило его камнями. Узнав о его усердии, Павел IV вызвал его в Рим, сделал членом римской инквизиции, епископом и кардиналом.
Аскетом и инквизитором остался Пий V и на папском престоле. В Риме запрещены были праздничные увеселения; за нарушение этого предписания знатные горожане платили штраф, а незнатные в первый раз подвергались церковному покаянию, во второй — публичному бичеванию, в третий — ссылке на галеры. В монастырях была заведена такая дисциплина, что монахи и монахини с отчаянием разбегались. Инквизиция карала преступления, совершенные 20 лет назад, причем папа никогда не смягчал приговоров, а, наоборот, делал выговоры судьям за нерадение, если казней было мало. Как правитель Пий V отличался неутомимой деятельностью, был свободен от непотизма и под страхом отлучения запретил на будущее время отчуждение церковных владений. Он грозил Максимилиану II низвержением, если будет дана свобода протестантам, побуждал Карла IX к кровавым насилиям против гугенотов, послал Альбе, свирепствовавшему в Нидерландах, освященную шпагу и шляпу, отлучил от церкви Елизавету Английскую.
В 1640 году были изданы его многочисленные письма и послания (“Epistolae”, 1640). Римский папа Климент XI (1700–1721) канонизировал Пия V9.
…В те годы, когда Джакомо Кваренги уже работал в Санкт-Петербурге, в Бергамо была устроена домовая православная церковь — в имении княгини Е. М. Терци, урожденной Голицыной. В этом храме с 1819 года служил иеромонах Иринарх (Попов). (Впоследствии он стал настоятелем православного храма во Флоренции (с 1824 г.), а с 1827 г. — первым настоятелем православного храма в Риме.) “Бергамо законсервировался в прошлом. Связь веков в Бергамо чувствуется как нигде, — пишет петербургский журнаист Дмитрий Травин. — Поднимаясь снизу по лестнице в город, расположенный на высоком холме, внезапно попадаешь на крохотную Piazza Terzi. Это, собственно говоря, даже не площадь, а пятачок перед барочным Палаццо Терци. Сегодня дворец разбит, судя по домофону, на 16 квартир, причем четыре из них занимают люди с фамилией Терци. Порядка 10–15 поколений семьи жили, по всей видимости, в этом доме”10.
В начале ХХ века в Бергамо побывал отечественный искусствовед П. П. Муратов. Вот его первые впечатления об этом городе: “С окраины верхнего Бергамо, с дороги, соединяющей его с нижним городом, открываются просторы ломбардской равнины, зеленой, обильной, насыщенной всяческой жизнью, подернутой дымкой зноя к полудню и туманами рисовых полей к вечеру. Высоко, очень высоко поднимаются в море ломбардских нив и садов колокольни церквей нижнего Бергамо, увенчанные фигурами архангелов с мечом в руке. И мимо этих церквей: Сант Алессандро, Сан Спирито, Сан Микеле, Сан Бернардино и Сан Бартоломео — не должен пройти тот, кто знает долю участия Бергамо в итальянской живописи”11.
Самым древним, дошедшим до нашего времени храмом Бергамо является церковь Святой Девы Марии (Санта Мария Маджоре; 1137 г.; порталы трансептов — 1353 г. работы Джованни да Кампионе; интерьер — XVII в.; купол — 1615 г. работы Ф.-М. Рикини; кампанила — 1436 г.). Осенью 1838 года в Бергамо побывал В. А. Жуковский; здесь он осмотрел и кафедральный собор, и церковь Святой Девы Марии. Дневниковые записи русского поэта отличаются краткостью, но тем не менее представляют большой интерес. “2 (14) октября, воскресенье. 1. Domkirchе. Я вошел во время обедни и не мог осматривать. 2. S. Маriа Маggiоrе. Замечательной архитектуры. Мраморный портал с великолепной резьбой. Своды церкви, построенной в 1137 г. и украшенной в 1600 г., покрыты штукатурной работой. За престолом хор деревянный искусной штучной работы. Над хором картина Прокачини. Против нее огромная картина Гверчина ”Переход Чермного моря””12.
Большое место в описании церкви Санта Мария Маджоре уделил П. П. Муратов. Особый интерес у русского искусствоведа вызвал интерьер храма, украшенный фресками Лоренцо Лотто (ок. 1480–1556) (живописец эпохи Высокого Возрождения, представитель венецианской школы). “Лоренцо Лотто жил здесь особенно долго и работал особенно прилежно, — пишет Муратов. — Ни в одном из итальянских городов не найдется столько алтарных образов неуловимого и беспокойного Лотто, сколько их есть в церквах Бергамо и в окрестных его селениях, как Альцано Маджоре, Челана, Коста ди Медзате, Понтераника, Седрина, Трескорре. И удивительные его интарсии, где так странно сочеталась совсем современная прямота артистического впечатления с глубоким мистицизмом концепций, делает Санта Мария Маджоре в верхнем Бергамо достойной целью одного из исключительнейших художественных паломничеств”13.
Если П. П. Муратов уделил внимание фрескам Санта Мариа Маджоре, то Дмитрий Травин пишет о скульптурном украшении этого храма.
“В Санта Мария Маджоре нет затейливой изогнутости архитектурных борроминиевских линий. Нет и величественной проникновенности берниниевских скульптур. Здесь поражает не столько техника исполнения, сколько идея. Своды базилики населены бесконечным числом обитателей, и явившийся на службу прихожанин, обратив свой взор к горним высям, видит рай небесный во всей его конкретности и даже, как это ни странно, телесности. Немало есть храмов, где своды блестяще расписаны истинными мастерами (та же Сикстинская капелла, например), но лишь в Бергамо рай вылеплен скульптурно.
Можно сказать, конечно, что это не более чем массовая культура контрреформации, примитивизация идеала, сведение его до уровня понимания толпы. Все верно. Но если мы хотим воспринимать культуру не просто как отражение гениальности отдельных мастеров, а как отражение эпохи, если хотим изучать ее не только психологически, но и социологически, то бергамские своды предоставят нам такую возможность в полной мере”14.
Неподалеку от Санта Мария Маджоре находилась церковь Св. Граты (S. Grata), а при ней — женский монастырь. Будучи в Бергамо, В. А. Жуковский посетил эту обитель, “в коей до 40 монахинь и более 30 пенсионерок”. “Я был в парлуаре и говорил с игуменьей, довольно живой и любезной, — пишет русский поэт. — В церкви мощи святой Граты и замечательная запрестольная картина, изображающая святую Грату, приносящую главу св. Александра, (работы) бергамского живописца Аеnеа Sаlmеggiа (скончался в 1626 году)”15.
В Бергамо В. А. Жуковский посетил также картинную галерею: “Галерея Каррары, заведенная Каррарой, где до тысячи картин весьма замечательных и Академия живописи под надзором профессора Guisерре Duotti”16. В своих записях русский поэт упоминает о тех шедеврах, которые ему довелось созерцать в этом собрании церковной живописи: “Несколько прекрасных портретов Тинторетто. Портрет монаха и “Св. Иероним” Бассано. Три прекрасных “Мадонны” Sasso Ferratо. “Сошествие Св. Духа” Превитали (Бергамского). J. Bellini “Христос в Эммаусе”. Павла Веронеза “Поклонение волхвов”. Несколько прекрасных портретов Мороне (Бергамского). Рalmа Vессiо “Мадонна, окруженная святыми”. Lorenzo Lottо (Бергамского) “Святая Екатерина”. “Троица” Виварини”17. В Академии Каррара в Бергамо находится также картина “Св. Иероним” — главная работа ломбардского живописца Винченцо Веркио из Брешии (Винченцо Фоппа, род. между 1427 и 1430 гг., умер в 1515 г.).
Такова была художественная атмосфера, в которой вырос Джакомо Кваренги — будущий зодчий Санкт-Петербурга…
В течение многих лет Бергамо находился под властью Венеции; здесь долго и плодотворно работали художники венецианской школы. По словам П. П. Муратова, “школы Бергамо никогда не было, но земля вокруг предальпийского города оказалась плодоносна и в течение многих лет усердно рождала художников. Превитали, Джироламо да Санта Кроче, Пальма Веккио, Кариани, Морони родились здесь в дни Ренессанса”18.
Представителем венецианской школы был и Джованни Батиста Тьеполо (1696–1770), продолживший труды Лоренцо Лотто по благоукрашению церкви Санта Мария Маджоре. В 1470–1476 годах к этому храму была пристроена капелла Коллеони (работы Дж.-А. Амадео). В начале XVIII века она была перестроена, а в 1733 году расписана фресками кисти Дж.-Б. Тьеполо.
Описание капеллы Коллеони приводит в своих записках Дмитрий Травин, посетивший Бергамо в 2007 году.
“Ключевой фигурой для Бергамо является Бартоломео Коллеони — кондотьер или, как сказали бы мы сегодня, полевой командир, принятый со своими архаровцами на службу “федерального” венецианского центра. Правда, в отличие от Франческо Сфорца, выполнявшего подобную же роль в Милане и взявшего в итоге власть в свои руки из ослабевших рук рода Висконти, Коллеони остался верен республике. Или, точнее, олигархии. За что и был награжден знаменитым конным монументом, поставленным на одной из площадей Венеции.
А в родном своем Бергамо кондотьер соорудил капеллу, где и упокоился. Капелла Коллеони менее известна, чем венецианская статуя знаменитого мастера Андреа Верроккьо. Но она, пожалуй, способна раскрыть такие тайны ренессансной культуры, какие редко где повернутся к нам лицом. Даже в Италии.
На барельефах этого монумента изображены многофигурные баталии. То, чем, собственно, и прославился кондотьер. Но как мелки они сейчас в сравнении с фигурами сидящих над ними мыслителей. Да и в сравнении со всем, исходящим от памятника духом покоя, который выше и долговечнее любых человеческих страстей.
Сбоку в капелле лежит еще дочь Бартоломео — Медея. Ее скромная гробница прекрасно оттеняет яркий отцовский монумент”19.
У себя на родине Кваренги мог знакомиться с лучшими образцами церковной живописи представителя брешианской школы Алессандро Моретто (ок. 1498–1554). “В деревенских алтарях альпийских предгорий, в приходских церквах окрестностей Бергамо и Брешии — в Альбино, Комеро, Манербио, Мадзано, Одзинуови, Пральбоино, Паитоне — оставил Моретто лучшие свидетельства своей глубокой душевности, — пишет Муратов. — Всякое суждение о великом брешианце будет неверно и неполно без воспоминания о стене далекого Паитоне, о маленьком деревенском мальчике, которому на горных тропах дровосеков и пастухов явилась благостная и белая Мадонна”20.
…Отправляясь в далекую Россию, Джакомо Кваренги уже был воспитан в лучших традициях ведущих итальянских художественных школ. И юношеские впечатления от увиденного он преломил и воплотил в архитектурном творчестве, украшая своими постройками “град Петров”.
Бергамо прославил не только Джакомо Кваренги, но и великий композитор Гаэтано Доницетти (1797–1848). Его творческое наследие в целом насчитывает около восьмидесяти опер, а также включает в себя многочисленные кантаты, мессы, хоры, оркестровые и камерные произведения. Композитор обладал исключительной работоспособностью и иногда писал до пяти опер в год. Самые известные среди них — “Лючия ди Ламмермур” (1835) и “Любовный напиток” (1832) — уже второе столетие не сходят с оперных сцен Европы и Америки.
К концу XVII века оперное искусство в Италии разделилось на два самостоятельных русла: серьезную оперу — опера-сериа и комическую оперу — опера-буфф. Опера-сериа основывалась на историческом или мифологическом сюжете, обилии арий-монологов и пышности постановки. Именно в ней получает развитие знаменитое впоследствии искусство “бельканто” — “красивого пения”, виртуозного владения голосом, умения придавать ему многообразные оттенки, то есть “окрашивать” его. Опера-буфф отличалась живостью, импровизационностью, была близка к современности. Как раз в этот период оперное искусство перешагнуло границы Италии и в разных странах Европы начали гастролировать итальянские оперные труппы. Слава их быстро росла, и можно сказать, что в XVIII век опера вошла прежде всего как национальное создание итальянского народа.
Гаэтано Доницетти писал и оперы-сериа, и оперы-буфф. Все они отличались блестящей и легкой мелодичностью, вокальной виртуозностью и сюжетной занимательностью. Именно с творчеством Доницетти в основном связан расцвет искусства “бельканто”.
В начале 1980-х годов на родине композитора в Бергамо был создан театр Доницетти, который активно популяризирует малоизвестные или забытые работы маэстро. Представления проходят при переполненном зале, зрители приезжают из окрестных городов, чтобы послушать оперы любимого композитора. Возрождению популярности у современного зрителя произведений Доницетти способствовали, например, такие работы, как “Анна Болейн” (1830), “Линда ди Шамуни” (1842), “Мария ди Роган” (1843), поставленные в Бергамо еще до их успеха в “Ла Скала”.
С 1982 года Бергамо выступает в качестве своеобразного “крестного отца” фестивалей Доницетти. В репертуар оперного сезона по всей стране включаются произведения композитора. В 1986 году в самом Бергамо состоялись премьеры его оперы-сериа “Торквато Тассо” и комических опер “Фаворитка” и “Опекун в затруднении”. Последним двум операм присущ искрометный, солнечный юмор.
Бергамо также считается родиной персонажа комедии дель арте Арлекино. У россиян же этот город давно и прочно ассоциируется с героем пьесы Карло Гольдони Труффальдино.
Близ Бергамо лежит небольшой городок Сотто-иль-Монте. Уроженцем этого городка был Анджело Джузеппе Ронкалли, в 1958 году ставший папой римским с именем Иоанн XXIII (1958–1963). В молодости он учился в семинарии Бергамо, и на здании этого учебного заведения в память об этом установлена мемориальная доска.
Анджело Джузеппе Ронкалли (Angelo Giuseppe Roncalli) родился 25 ноября 1881 года. Он происходил из многодетной крестьянской семьи, окончил семинарию в Бергамо и римскую семинарию Аполлинаре. В 1904 году получил диплом доктора богословия; 10 августа 1904 года был рукоположен в священники. В 1905 году о. Джузеппе стал секретарем епископа Бергамо Дж.-М. Тардини-Тедески и преподавателем истории Церкви в епархиальной семинарии.
В эти годы его первые исторические исследования позволили ему близко познакомиться с префектом Амброзианской библиотеки Ахиллом Ратти (будущий папа Пий ХI) и кардиналом А. Феррари. С началом Первой мировой войны он был призван в армию, где служил санитаром, а затем капелланом в военном госпитале. После окончания войны о. Джузеппе продолжал работу в семинарии в Бергамо. В 1921 году он был вызван в Рим; папа Бенедикт XV назначил его национальным президентом Папского общества по распространению веры. В 1924 году А.-Дж. Ронкалли начал преподавать патристику в Латеранском университете. 3 марта 1925 года он был посвящен в епископский сан с титулом архиепископа Ареополийского и назначен апостолическим визитатором (с 1931 г. — апостолическим делегатом) в Софию.
По инициативе А.-Дж. Ронкалли в 1926 году был учрежден Софийский экзархат для католиков византийского обряда и открыта первая в Болгарии католическая семинария. Особое внимание А.-Дж. Ронкалли привлекали вoпросы христианского единства и отношений с православием. Этот интерес получил дальнейшее развитие, когда в 1934 году А.-Дж. Ронкалли был назначен апостолическим делегатом в Турцию и Грецию и апостолическим викарием в Стамбуле. В Греции, помимо решения церковно-политических вопросов, А.-Дж. Ронкалли вел активную благотворительную деятельность.
В годы немецкой оккупации страны он способствовал спасению еврейского населения от депортации. В конце Второй мировой войны в 1944 году А.-Дж. Ронкалли был назначен апостолическим нунцием во Францию, где ему удалось разрешить церковно-политический кризис, связанный с требованиями Шарля де Голля об отставке 33 французских епископов, обвиненных в сотрудничестве с коллаборационистским правительством Виши. Во Франции деятельность нунция осуществлялась в крайне сложной обстановке, характеризовавшейся возрастающим влиянием коммунизма, ослаблением позиции Церкви и принявшей широкие масштабы дехристианизацией населения страны. 12 января 1953 года А.-Дж. Ронкалли был возведен в достоинство кардинала-пресвитера с титулом церкви Св. Приски на Авентине и 15 февраля 1953 года назначен патриархом Венеции. Свойственная ему позиция открытости к проблеме сохранения мира проявилась в эти годы со всей очевидностью. В выступлениях этого периода была заложена основа его социального учения.
28 октября 1958 года А.-Дж. Ронкалли был избран папой и принял имя Иоанн ХХIII. Хотя его понтификат длился всего четыре года, Иоанн ХХIII начал программу радикальных реформ в Римско-католической церкви. Став папой, Иоанн ХХIII четко определил дальнейшее направление своей деятельности. 25 января 1959 года Иоанн ХХIII объявил о созыве поместного собора Римско-католический церкви (II Ватиканский собор, 1962–1965), одной из главных целей которого должно было стать содействие сближению всех христиан. В первой энциклике Ad Petri Cathedram (2 июня 1959 г.) Иоанн ХХIII определил задачу, стоящую перед будущим собором, — обновление церковной жизни в условиях современности21.
Во времена понтификата Иоанна XXIII стало просматриваться позитивное отношение папского престола к принципам мирного сосуществования и разрядки напряженности, что нашло свое отражение в ряде выступлений папы, а также в его энцикликах. Иоанн XXIII реалистически оценивал создавшееся в мире соотношение сил и характеризовал мир как “самое великое, самое святое из всех благ”. Иоанн ХХIII заявлял о том, что “все государства равны по природному достоинству и каждое из них имеет право на существование”.
Деятельность папы Иоанна ХХIII вызывала интерес в кругах Русской православной церкви. В середине 1960-х годов митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (1929–1978) приступил к написанию магистерской работы, посвященной этому выдающемуся деятелю Римско-католической церкви.
Завершив огромный труд по составлению биографии папы Иоанна XXIII, владыка представил машинопись на соискание степени магистра богословия. Будучи правящим архиереем Ленинградской епархии, владыка мог бы защитить работу в стенах Ленинградской Духовной академии, где он имел неограниченное влияние и где можно было бы организовать “режим продавливания”. Но, будучи щепетильным в такого рода делах, владыка представил работу на рассмотрение ученого совета Московской Духовной академии. Консервативная профессорско-преподавательская корпорация МДА могла бы “зарубить” работу, написанную с явной симпатией к главе Римско-католической церкви, а при тайном голосовании соискателю могли бы набросать “черных шаров”. Но владыка сознательно шел на риск и с честью выдержал испытание, став магистром богословия (15 апреля 1970 г.). (В 1984 г. эта работа была издана в Вене на русском языке: “Иоанн XXIII, Папа Римский”, с предисловием кардинала Франца Кенига.)
В новейшее время духовные связи между Бергамо и Санкт-Петербургом обрели второе рождение. Бергамо расположен неподалеку от Милана, где в послевоенное время был учрежден межхристианский фонд “Христианская Россия”, а в Бергамо был образован его филиал (в Сериате). Особенно хороша Преображенская церковь в “псковском” стиле в Сериате; при храме в 1978 году была открыта школа русской иконописи.
Эти христианские центры занимаются в основном не окормлением русских католиков (которых очень немного, впрочем, и православных — мало), а обслуживанием все возрастающей тяги верующих итальянцев к красоте и силе восточного христианства. А петербуржцы, посещающие Бергамо, — желанные гости и в Сериате.
В университете Бергамо долгие годы трудилась Нина Михайловна Каухчишвили (1919–2010), профессор славистики, глyбокий знаток православной духовной традиции и культуры. Будучи католичкой по вероисповеданию, она знала и любила православную и, особенно, русскую духовную традицию, старалась внести свой посильный вклад в преодоление существующего в христианской Церкви разделения. В начале 1990-х годов вместе с итальянской монастырской общиной в Бозе Нина Михайловна стала инициатором и одним из постоянных вдохновителей и организаторов широко известных ныне в христианском мире конференций по православной духовности, собирающих представителей Православной и Католической церквей со всего мира22.
Осенью 2008 года Санкт-Петербург посетил президент провинции Бергамо Валерио Беттони. В ходе визита Валерио Беттони подписал соглашение по обмену студентами и преподавателями между Академией сервиса и экономики и Университетом дельи Студи Бергамо. К 300-летию Санкт-Петербурга город и провинция Бергамо преподнесли свои дар городу на Неве. В ходе своего визита Валерио Беттони вручил дирекции Государственного музея истории Санкт-Петербурга альбом с эскизами и чертежами великого уроженца Бергамо Джакомо Кваренги. “К сожалению, — сокрушался синьор Беттони, — этот архитектор ничего не построил в нашем городе, но здесь он вырос, впитал в себя красоту наших зданий. А свой талант Кваренги посвятил Петербургу”23. На родине бергамского зодчего любят наш город и гордятся тем, что его строил их земляк.
Примечания
1 Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. С. 958.
2 Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699. М., 1992. С. 87.
3 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 2. М., 2001. С. 195.
4 Там же. С. 198, примеч. 7.
5 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2. М., 1782. С. 48–49.
6 Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 164.
7 Там же. С. 172.
8 Там же. С. 182.
9 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 2. М., 1995. С. 347.
10 Травин Дмитрий. Альпийская поэма // Газета “Дело” (СПб.), 16.07.2007. С. 15.
11 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. С. 480.
12 Дневники В. А. Жуковского. СПб., 1903. С. 424–425.
13 Муратов П. П. Образы Италии. С. 481.
14 Травин Дмитрий. Альпийская поэма // Газета “Дело” (СПб.), 16.07.2007. С. 15.
15 Дневники В. А. Жуковского. СПб., 1903. С. 424.
16 Там же. С. 425.
17 Там же. С. 425.
18 Муратов П. П. Образы Италии. С. 480.
19 Травин Дмитрий. Альпийская поэма // Газета “Дело” (СПб.), 16.07.2007. С. 15.
20 Муратов П. П. Образы Италии. С. 490.
21 Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. С. 323–324.
22 Газета “Кифа” (Москва), № 1 (107), январь 2010. С. 2.
23 Кваренги снова в Петербурге // АиФ-Петербург, № 48, ноябрь 2003. С. 24.
Виченца — город Иоанна Виченского
Cтраницы истории
Виченца (лат. Вицеция) — один из древнейших городов Италии. Первоначально здесь располагалось поселение древних венетов, затем римских муниципий. В Виченце до наших дней сохранились руины римского театра, портика, моста и акведука. В XII столетии здесь была воздвигнута Торре ди Пьяцца — башня, и доныне украшающая центр города.
В “Хронике” Салимбене рассказывается о том, как сын турецкого султана Миликринус (Milicrinus) высадился в Италии во главе пятисоттысячного войска и, окружив Виченцу в 1190 году, предъявил через своих послов ультиматум королю Генриху, требуя сдаться без боя. Епископ Готфрид Вюрцбургский незадолго до начала боя имел чудесное видение сражающегося во главе вичентинцев св. Георгия, что было расценено как хорошее предзнаменование. В сражении войска Виченцы одержали победу. “Святые помогают во всех случаях жизни, — пишет отечественный историк Л. П. Карсавин. — Нужно священнику переправиться через реку, и св. Мария Магдалина, взяв его за шиворот, переносит его вместе с конем на ту сторону реки. Сражались вичентинцы в день архистратига Михаила, и он помог им одержать победу. В 1190 году перед сражением с турками епископ Готфрид видел, как св. Георгий во главе христиан мужественно поражал врагов”1.
Постройки XIII века в Виченце не сохранились; зато именно в этом столетии здесь начал свою деятельность Иоанн Виченцский, знаменитый итальянский реформатор-проповедник. Он родился в Виченце около 1200 года; в 1220 году вступил в доминиканский орден, стал священником и выступил со страстной проповедью очищения, братства и христианской любви. Главным его девизом был “Божий мир”; Иоанн выступил с пламенными проповедями в Болонье в 1233 году и вскоре приобрел безграничный авторитет в массах. Он стал ходить из города в город с призывом к примирению и духовному обновлению. Толпы, утомленные длительными войнами, следовали за ним как за желанным вождем.
Вскоре вся Северная Италия всколыхнулась, вдохновленная его ревностью и подчиненная его воле. Простые жители погружались по его слову в религиозный экстаз и, жаждая подвига, шли по дорогам, городам и весям, возглашая “мир” (движение “Аллилуйа”). Светские и духовные власти, уступая его требованиям, прекращали распри, вводили преобразования по его указу. Папа Григорий IX покровительствовал Иоанну, надеясь воспользоваться его рвением и огромным влиянием для возгревания религиозного духа. Но Иоанн не удержался от крайностей фанатизма, стал преследовать еретиков, действовать насилием, возбудил против себя недовольство властей. В конце концов он был схвачен в Винченце; проповедника спасло лишь заступничество папы. Слава Иоанна вскоре померкла, влияние ослабело, поднятая им волна религиозного энтузиазма улеглась, и сама память о нем стала угасать. Умер он около 1280 года2.
Несмотря на миротворческие усилия Иоанна Виченского, военные столкновения не прекращались. В середине ХIII века повод к вооруженной борьбе дал Эццелино (или Адзолино) IV да Романо (1194–1260) — знаменитый полководец и князь Северной Италии, потомок Альберико да Романо Старшего, воинственный и жестокий правитель, представитель партии гибеллинов. В 1259 году его осадили в замке San Zenone войска коммун Тревизо, Падуя, Виченца, Верона и Мантуя. Он был выдан немецкими солдатами-наемниками, схвачен и казнен вместе с женой и детьми 26 августа 1260 года.
Но с Виченцой связаны не только военные конфликты, но и радостные события. Согласно историческим хроникам, первый в Европе фейерверк появился именно в Италии — в городе Виченце в 1379 году.
В Италии обожают фейерверки. Ни одно торжественное событие не обходится без огненных потех. Чем значительнее праздник, тем больше пиротехнических зарядов взлетает в небо. Очередной сезон фейерверков начинается у итальянцев с Нового года. Победителем в новогоднюю ночь становится не тот, кто запустит самые красочные огни, а тот, кто сделает это громче всех.
Уроженцем Виченцы был св. Каэтан Тиенский (лат. Caietanus de Thiene, итал. Caetano da Thiene) — священник, основатель ордена регулярных клириков, называемых театинцами. Он родился в 1480 году в Виченце, умер 7 августа 1547 года в Неаполе. Каэтан происходил из княжеского рода; учился в Падуанском университете, в 1504 году получил степень доктора канонического и гражданского права. В году он стал нотарием папы римского, в году был рукоположен во священника; в том же году стал активным членом Братства Божественной любви, действовавшего при церкви Св. Дорофеи в Риме.
В 1520 году по просьбе заболевшей матери вернулся в Виченцу, занимался пастырской работой и благотворительностью, ухаживал за неизлечимо больными в госпитале иеронимитов. В 1523 году в Риме он познакомился с епископом Дж. Карафой (будущим папой Павлом IV) и священниками Б. де Колли и П. Консильери, проповедовавшими идеи реформирования духовенства (повышение уровня образования и проповеднической работы, жизнь согласно обету бедности). Вместе с ними в 1524 году Каэтан основал Орден регулярных клириков, называвшихся также каэтанцами или театинцами (по названию г. Kьeти, лат. Театин), где находилась епископская кафедра Дж. Карафы). Каэтан отредактировал устав нового ордена, основанного на уставе св. Августина и утвержденного в 1524 году папой Климентом VII.
Рaзopeниe римского монастыря театинцев Монте Пинчо во время разграбления Рима в 1527 году войсками Карла V приостановило развитие ордена; Каэтан был арестован и после недолгого заключения прибыл в Венецию, где служил в храмах Св. Климента, Св. Евфимии и Св. Николая Толентинского. В 1527 году он был избран генеральным настоятелем Ордена театинцев и оставался на этом посту в течение трех лет. В Венеции Каэтан основал благотворительную кассу для помощи бедным; в 1530 году помогал жертвам эпидемии. Затем Каэтан был настоятелем монастырей театинцев в Неаполе (1533–1540) и в Венеции (1540–1543). При участии Марии Лоренца Лонго он основал три женских монастыря. Каэтан погиб во время гражданской войны в Неаполе, стараясь предотвратить кровопролитие3.
Каэтан был беатифицирован в 1629 году папой Урбаном VIII; в 1671 году папа Климент X причислил Каэтана к лику святых и активно способствовал распространению его почитания. Мощи Каэтана находятся в церкви Сан Паоло Маджоре в Неаполе. Память Каэтана в Римско-католической церкви — 7 августа.
“Из сочинений Каэтана сохранились только его письма монахине-августинке Лауре Миньяни и епископу Карафе. В иконографии Каэтан изображается в облачении театинца, держащим в руках Евангелие, книгу с уставом театинцев или же крест; частыми атрибутами Каэтана являются четки, лилия, птица (например, композиция в монастыре Сапиенца в Неаполе). С конца XVII в. Каэтана изображали с Младенцем Иисусом на руках, так как Каэтану было видение Пресвятой Девы Марии, Которая вверила ему Младенца (скульптура Дж. Л. Бернини в базилике Санта Мария Маджоре в Риме, 1694 г.)”4.
В ХIV столетии Виченца украсилась несколькими зданиями, дошедшими до наших дней. Это дворец Коллеони-Порто, церковь Св. Лаврентия (Сан Лоренцо, 1280–1344) и собор (фасад — 1467 г., перестроен в XVI в. в готическо-ренессансном стиле). А в начале следующего, XV столетия была воздвигнута церковь Санта Мария деи Серви (1407 г., расширена в 1490 г.). По-видимому, об этом храме и упомянул в своих записках русский стольник П. А. Толстой, посетивший Виченцу в 1698 году: “Марта в 8 день. Приехал к обеду в венецкой же город Виценцу. Тот город Виценца зело изрядной и великой, фортеца земляная, башни проезжие глухие, каменные. Тот город Виценца зело многолюден, домов в нем изрядных каменнаго строения много, лавок в нем и таваров много ж всяких. В том же городе Виценце костел во имя Пресвятыя Богородицы зело изрядной; в том костеле олтари преудивительной работы, каких во всей Италии мало где обретается”5.
В записках русского паломника Виченца упоминается как “венецкой город”. И действительно, в течение нескольких столетий Виченца находилась под властью Венеции, о чем упоминалось и в путеводителе, изданном в середине ХVIII века: “Виченца — изрядный и многолюдный город у венециан в Италии, старинного строения каменною стеною укреплен… Мимо города текут две реки: Вашильна и Верона. На сих реках семь мостов и великое множество мельниц. В городе кроме светского строения 57 церквей, 22 монастыря, 5 гошпиталей и 57 больниц. Здешнему собору по сту тысяч ефимков на год доходу. Здешние жители содержат чрезвычайное множество шелковых червей, и от них великий доход получают”6.
“Историки пусть объяснят причины готовности, с какой принимали власть Венеции покоренные ею города, — пишет отечественный искусствовед П. П. Муратов. — В то время как Сиена и Пиза полны были непримиримой ненависти к господству Флоренции, в то время как летопись тосканского государства обильна примерами восстаний и отпадений, благами мира и довольства пользовались адриатические и предальпийские города, где поднял однажды в знак владычества лапу мраморный лев Сан Марко. В этих городах нам не надо книг, чтобы угадать их венецианское прошлое. В Вероне и в Брешии, в Виченце и в Тревизо, в Бассано и в Удине, в каждой стене и в каждой плите улиц, в звоне колоколов, в голосе толп, в красках утра и в огнях вечера мы узнаем говор Венеции”7.
Базилика (1549–1614)
В 1549 году в Виченце началось возведение базилики; она была заложена на фундаменте дворца XIII века — палаццо делла Раджоне. Храм строился по проекту А. Палладио (1545), строительство продолжалось с 1549-го по 1614 год. Вот что пишет П. П. Муратов об этом знаменитом архитекторе: “Будучи всего лишь двадцати семи лет от роду (в 1545 году), Палладио восторжествовал над такими соперниками, как Серлио, Сансевино, Санмикели и Джулио Романо, к которым обращались до него старейшины Виченцы. Спустя четыре года проекты, представленные им, были одобрены в Совете большинством девяносто девяти голосов против семнадцати.
И они не ошиблись, рачительные к красоте и величию родного города граждане Виченцы! Молодой архитектор создал для них чудо живописной архитектуры, которым восхищаемся мы ныне как “базиликой Палладио”. Справедлива гордость, с какой говорит об этом здании сам строитель в третьей из книг “Архитектуры”: “Есть в Виченце Базилика, для которой я дал рисунки; идущие вокруг нее портики придуманы мною, и я не сомневаюсь, что это здание могло бы быть сравнено с самыми значительными и самыми прекрасными зданиями, построенными от древности до сего дня, как по величине и по украшениям, так и по материалу, каковой состоит из твердейшего и красивого камня, причем обтесан он и прилажен везде с величайшей тщательностью”8.
В 1838 году Виченцу посетил В. А. Жуковский. В его дневниковых записях кратко перечисляются достопамятности старинного города: “Картинная галерея в Palazzo. Замечательно Бассано “Поклонение волхвов”, впрочем, одно только начало. Открытие амфитеатра, коего обломки в музеуме. Церковь S. Соrоnа: Моntаgnа — Группа святых; J. Вellini — Крещение Спасителя; Павел Веронез — Волхвы. Тeatrе Olimрique dе Раllаdiо — игрушка. Базилика, величественные развалины”9. Об этой старинной базилике пишет и поэт русского зарубежья Сергей Маковский в стихотворении “Виченца”:
И вспомнишь двор харчевни,
Ребят пронзительные крики,
В дверях босого капуцина.
Сквозь зелень розовеет мрамор;
На площади колодезь древний
Баюкает немолчным плеском;
Читаю — omnia vincit amor —
Слова по борту мезонина,
И пахнет ладаном и воском
Прохладный камень базилики10.
В 1829 году в Виченце побывал профессор Московского университета С. П. Шевырев. В его путевом дневнике это отражено предельно кратко: “Долина после Инспрука. Долина шире — горы — далее Адиж, Брента. Тирольцы — смесь — италианцы — черты их физиогномии — сады Италии — Боссано — долина — сады Венецианские — Вищенция — Палладио — театр по Витрувию (эстампы) — дома Палладия — стиль его”11.
Эти отрывочные сведения требуют пояснения. Адиж (Эчь) и Брента — реки; устье первой — часть дельты реки По; Брента вытекает из озера Кольдонацо в Тироле и у Бассано вступает в равнину. Бассано — город в провинции Виченца, известность ему принесли наполеоновские победы. Палладио (Андреа ди Пьетро, 1508–1580) — автор трактата “Четыре книги об архитектуре” (Quatro libri dell’architettura, 1776–1783), выдающийся архитектор, настаивавший на необходимости связывать застройку с окружающей средой. Виченца — родина Палладио, здесь им построен ряд дворцов и около тридцати вилл.
Витрувий Поллион — автор трактата “Десять книг об архитектуре” (“De architecture”, до нас дошли первые семь книг и отрывок девятой), римский инженер и зодчий; упоминается Шевыревым в связи с осмотром театра Олимпико, строительство которого было начато Палладио и закончено Скамоцци в 1579–1584 годах Палладио переработал “витрувианские правила построения плана античных театральных сооружений” и вместо круга положил в основу плана эллипс. “В интерьере зрительного зала, окруженного по периметру колоннадой со статуями, над которой как бы раскрывается голубое небо, написанное на плоском потолке, мастер воспроизводит черты античного римского театра”12 .
“Олимпийский театр есть театр древних, реализованный в малом виде и невыразимо прекрасный”13,— писал Гёте. По свидетельству Гёте, “для удобства иностранцев здесь издана очень хорошенькая книжка с гравюрами и толковым текстом”14; вероятно, подобный путеводитель был и у Шевырева.
…Весной 1999 года в Виченце открылся музей, посвященный русской иконописи. Коллекция из пятисот икон принадлежит банковской группе “Интеза”, решившей, подобно некоторым другим западным коллекционерам, вкладывать свои средства в произведения древнерусского искусства. Этому собранию “Интеза” отвела залы барочного палаццо Леони-Монтанари, приобретенному банкирами еще в начале XX века и ныне предназначенному для культурных мероприятий банка и представительских целей. (Иконами итальянские бизнесмены заинтересовались в начале 1990-х годов, когда венецианец Давиде Орлер приобрел крупную коллекцию.)
Капиталовложению было решено придать научную базу, и с этой целью был сформирован консультативный комитет с участием российских специалистов, в частности, известного искусствоведа Э. Смирновой. Комитет стал отслеживать поступление икон на европейские аукционы и выдавать рекомендации: так банк получил гарантию качества новых приобретений. В результате появилось весьма представительное собрание (“Интеза” считает, что оно самое крупное на Западе): в Виченце можно увидеть произведения самых разных школ от XIII до XIX века.
Музей поддерживает связи и с российскими музеями: в апреле 2000 года в палаццо Леони-Монтанари открылась выставка икон и церковной утвари из Русского музея под названием “Arte е Sacro Mistero” (“Искусство и сакральная тайна”). Из Петербурга привезли почти сотню вещей, преимущественно тех, что дополняют икону, объясняют ее богослужебный смысл и православный обряд вообще.
В первую очередь выделялись двое прекрасных Царских врат работы псковских мастеров XIV века и архангелогородских — XVII. На выставке можно также было видеть чудесные ризы, хоругви, складни, воздухи, дискосы, купели, антиминсы, покровы, фелони, потиры, митры, епитрахили, брачные венцы. Здесь были представлены необычные и редкие экземпляры православной скульптуры: статуи святых Параскевы Пятницы и Екатерины Великомученицы, резные раки преподобных Евфимия Новгородского и Антония Римлянина.
Для богатого каталога были переведены статьи о. Павла Флоренского “Храмовое действие как синтез искусств” (1922) и Андрея Синявского “Православный храм — фигура вселенной” (1982), а также вновь написаны очерки сотрудников Русского музея Ирины Шалиной, Татьяны Вилинбаховой, Людмилы Лихачевой. В конце июня 2000 года экспонаты вернулись в Санкт-Петербург. Но в Виченце ocтались русские иконы, собранные итальянскими меценатами15.
Окрестности Виченцы. Монастырь Мадонна дель Монте
А теперь проследуем в предместье Виченцы, где сохранилось здание старинной обители. “Минуя тихие улицы города, мы выходим в луга Ретроне и, перейдя маленький мост, начинаем подъем на гору, прославленную мирными виллами зодчих Ренессанса и подвигами боев Рисорджименто. Виченца героически защищала здесь свою национальную свободу в памятные дни 1848 года, — пишет П. П. Муратов. — Австрийцы, взбешенные отчаянным сопротивлением горожан, изрезали штыками и саблями великолепный холст Веронеза, украшающий и поныне, увы, после сплошной реставрации, трапезную былого монастыря Мадонна дель Монте.
Мы можем следовать в его тени, видящей столько пилигримов в дни ежегодной festa della Rua, или подниматься рядом, по тропе, под старыми каштанами, усеянными белыми свечами цветов и гудящими роями пчел в весенние дни. Обширный храм наверху принимает нас в свои учено-рассчитанные прохладные пространства. Мы глядим на Веронеза в трапезной и на суровую “Пьета” Монтаньи в сакристии”16.
Покинув стены монастыря, паломники поднимаются на вершину горы, чтобы отсюда полюбоваться на старинный город. Вот какой представала Виченца перед взором пилигримов в начале ХХ столетия: “Как хороша она отсюда в тот час, когда садится солнце и заливает золотом ее тесно сдвинувшиеся красные крыши! Постепенно темнеет густая зелень окружающих ее садов, голубая дымка окутывает равнинные дали, среди роскошных виноградников на самом склоне холмов белеет портик виллы, и зажигаются ее стекла в последнем луче, в то время как высокая кампанила у палладианской базилики роняет чистый звук колокола”17.
Примечания
1 Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в ХII–ХIII веках // Сочинения. Т. 2. СПб., 1997. С. 99.
2 Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 1993. С. 623.
3 Католическая энциклопедия. Т. 2. М., 2005. С. 954.
4 Там же. С. 954.
5 Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699. М., 1992. С. 84.
6 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2. М., 1782. С. 418–419.
7 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. С. 509.
8 Муратов. С. 530.
9 Дневники В. А. Жуковского. СПб., 1903. С. 436.
10 Маковский Сергей. Somnium Breve. Стихи. Париж, 1948. С. 53.
11 Шевырев С. П. Итальянские впечатления. СПб., 2006. С. 53.
12 Всеобщая история искусств. М., 1962. Т. 3. С. 163.
13 Гёте. Путешествие в Италию. С. 31.
14 Там же. С. 51.
15 Талалай Михаил. Материальные чудеса // Русская мысль, № 4318, 18–24.05.2000. С. 21.
16 Муратов. С. 526–527.
17 Муратов. С. 526–527.