Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2012
Пошла писать губерния
В. Скобло. Записки вашего современника: Стихотворения. —їСПб.: Геликон Плюс, 2011. — 124 с.
В одной из “записок” наш современник Валерий Самуилович Скобло — для петербургских читателей стихов имя отнюдь не тщетное — пишет о поэте и поэзии (из экономии места цитирую с купюрами): “О жизни, о смерти и так… ни о чем — / О чем еще может поэт? / О лире и лаврах, добытых мечом, / В течение прожитых
лет ‹…› // О глупостях всяческих, вроде весны, / О тяжести каменных плит, / О том, что сбываются вещие сны, / И это добра не сулит. // О том, что поэт умирает в стихе, / О том, как тревожно ему, / О жизни, о смерти — смешной чепухе, / Не нужной уже никому”. В этом внятном стихотворении, надо полагать, совсем не случайно родилась анафора в виде одной-единственной буквы — буквы “О”. Всего-навсего — заштатный союз, призванный для связи слов в предложении, но — по прочтении — это “О” звучит и высоко и низко, и громко и тихо, и весело и грустно, и светло… Так звучит и весь этот сборник, составленный из стихов, написанных почти за сорок лет, с 1972-го по 2010 год. Процитированное стихотворение — из года 2010-го, а вот что в начале книжки: “О Боже, Ты знаешь, все ближе беда, / И если Ты можешь помочь, / Дай стойкости верить, что не навсегда / Над нами сгущается ночь”. Похоже, Боже внял молитве: “Видно, здесь мне дожить суждено, / На клочке этом в несколько соток… / И останется несколько фоток, / Где наш старенький домик — фанера, / На столе ветхий томик Гомера, / Где смотрю на мелиссу, смеясь, / Ощутив с ней чудесную связь”.
Натали Шелдон. Спасибо тебе за тебя: Белые стихи
тоскующей души
Пишут нам из Молодечно, Минской обл., Республика Беларусь. Да как пишут!
Десять глянцевых открыток, каждая навскидку — формат школьного дневника. И все открытки — произведения интернет-фотоискусства: белые длинноногие птицы в красных гребешках, курящийся зеленый вулкан, синие дали небес и вод, кудрявый росчерк молнии на фоне темно-синем, хрустальные гирлянды заиндевелых ветвей… красоты несказанные. Но портит эти красоты, даже нет, не портит — убивает! — интернет-околесица: “Белые стихи тоскующей души”. Ну, представьте себе такое: в туманном сизо-сиреневом мареве плывут, как во сне, желто-зеленый лес, тихая, подобная Лете речушка и какая-то голая коряга, серая, скульптурная… Словом — “унылая пора, очей очарованье”. Но оказывается, этот чудный осенний пейзаж не более чем обыкновенная целлюлоза — бумажная площадка для убогого словотворчества неведомой нам поэтессы, “разукрасившей” и лес, и речку, и корягу траурного цвета словами: “Я буду мстить за всех обиженных / невольно, / я уничтожу всех своих друзей, / я буду холодна / и буду делать больно / я всем, / назло тебе / и в назиданье всем”. Открытки и “белые стихи” сопровождены письмом: “Мой псевдоним Натали Шелдон. Посылаю Вам (орфография автора. — Б. Д.) несколько своих стихов. Если они Вас заинтересуют — может, напечатаете…” Заинтересовали — напечатали.
Л. Гордон. Чудо Саян. Герои ненашего времени. СПб.: Алетейя, 2011. — 240 с.
Определить жанр этой книги отнюдь не просто. Казалось бы, пред нами сугубо документальное произведение. Автор его ничуть не скрывает свое “я” действующего ученого-гидротехника, беспристрастного историка отечественной гидроэнергетики нашего времени и совсем небеспристрастного публициста и аналитика, но — эка странность! — выступает он в своей книге под псевдонимом, как бы давая понять: да, здесь все — чистая правда, но… Лев Гордон имеет мнение такое, а его “альтер эго” Захар Горин — может! — иное, ибо нет и быть не может истины в последней инстанции. Однако как ни замысловат жанр книги, распознать ее цель и идею можно почти без затей. “Чудо Саян” — книга не о гидроэнергетике и ее творцах, хотя именно ей и им посвящено большинство ее страниц, но о профессионалах и профессионализме… Где-то в начале девяностых годов прошлого века “Нева” напечатала очерк Л. Гордона о многострадальной ленинградской дамбе (есть о ней и в “Чуде Саян”). В то время дамба была оселком: кто против нее — либерал-демократ, кто за эту стройку — тот анти. А Л. Гордон написал о том, что же такое — дамба, как каверзна эта затея, сколь много надо знать, чтоб сделать все как надо, а потому — не по зубам она, эта стройка, куцым мозгам дилетантов, прежде всего — от науки, а иже с ними — от политики и публицистики. И вот спустя двадцать лет, рассказывая среди прочего о “героях ненашего времени”, автор пишет о недавней аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, о ее жертвах и о той мутной пене истеричности и пустозвонства, которая покрыла Енисей, его окрестности и всю Россию, камлая над этой бедой.
К. Ковальджи. Зёрна. М.: Авваллон (дата выпуска не указана). — 236 с.
“Зёрна” — книга афоризмов в стихотворной форме. Признанными мастерами этой конфигурации слывут Игорь Губерман и Владимир Вишневский. И вот — полку их прибыло, что последним, В. Вишневским, было встречено веселым “тонеком” (не путать с “тоником”): “То не поэма Всехнастутбаши (здесь и далее орфография автора. — Б. Д.) — / То лучший труд поэта Ковальджи, / Мир, сотворенный из отборных зёрен, / Войди, прочти — и другу пропиши”. Прежде чем показать “лучший труд поэта Ковальджи”, несколько нерядовых фактов его, поэта, биографии, раскрывающих отчасти витиеватую криптограмму Вишневского. Итак: Кирилл Владимирович Ковальджи родился в 1930 году в бессарабском селе под Одессой; первая публикация — 1947 год; первая книжка стихов — 1955; с 1959 года — Москва: работа в Правлении СП СССР, в журналах “Советская литература”, “Литературное обозрение”, “Юность”; с 1992-го по 1999 год — главный редактор издательства “Московский рабочий”; ныне — секретарь СП Москвы. Человек с такой биографией — баши не только всех нас тут, но даже — всех нас там. И “зёрна” у баши — спелые, сочные, одно другого круче: “Казалось, нехитрое дело, / однако дурак я большой: / она предложила мне тело, / а я отозвался душой”. Натурально: не будь такой оплошки, никто никогда бы стихи про любовь не писал. А вот “зерно” гражданское, к тому ж про нас, петербуржцев: “Вырвемся из беспредела и подлости, / а не вырвемся — воля Господня! / Санкт-Петербург в Ленинградской области — / вот что такое Россия сегодня”. И эта констатация не подлежит сомнению: что-то непременно нам надо переименовывать. Только — не следуя такой коннотации: “А в нашей буче / кипучи / путчи…” Закончить же эту реплику по поводу “Зёрен” К. Ковальджи, автора девятнадцати поэтических и шести прозаических книг, следует такими его словами: “Футболист хорош без рук, / балерина — без слов, / поэт — без головы”.
Н. Ржевский. Раздумья о прошлом, настоящем и
будущем. СПб.: АЛЕКС, 2011. — 118 с.
Ох, нелегкая это работа — сразу, скопом думать думу обо всем на свете: о строении и происхождении мира, о смысле жизни, о взаимоотношениях между материей и сознанием, о прошлом, будущем и настоящем рода людского и Земли-матушки, о космосе, вечности, бесконечности… Разве что — думать обо всем этом с позиций человека, не обладающего профессиональными знаниями философа или историка, как без экивоков представляется автор “Раздумий…”? А все же назвать его дилетантом, не в свои сани севшим, язык не повернется. Н. Ржевский — геофизик и океанолог, кандидат геолого-минералогических наук, весьма сведущий в том, как устроена Вселенная и ее основа — материя. Тут он выступает как ученый, и все тайны миро-
здания для него тут естественны и вещественны. Другое дело — люди-человеки. Зачем они? Ради чего их творения и страдания? Что есть Душа, и зачем она им? И что с нею нынче случилось?.. В одном из своих философско-публицистических эссе Ржевский, видя вопиющий разрыв между ошеломительным техническим прогрессом и очевидным духовным кризисом его (прогресса) создателей, весьма доказательно предрекает экологическую, демографическую и социальную катастрофы, которые нас, бездуховных, и похоронят. Одно утешение — другие цивилизации, “ибо их наличие на порядок более вероятно, чем их отсутствие”. Почему? — спросите его. Да потому, — ответит, — что бесконечность — это не только время и пространство без конца и края, но и безмерность и необозримость Жизней, самых разных, в том числе и разумных, в том числе и духовных. Короче: по Ржевскому, мы не одни, и — слава Богу…
Д. Бураго. Киевский сбор. — К.: Издательский дом Дмитрия Бураго, 2011. — 128 с.
Что помыслит искушенный читатель, прочитав набранные выше суконные реквизиты? Ага, — подумает он не без ревнивой зависти, — вольно ему стихи писать, коль может, пускай бы и в Киеве, сам себя издавать. Зная же, что нынешний самиздат не то, что давешний, скорчит читатель гримасу унылой печали. Чем на сей раз и подтвердит грибоедовскую правду: горе, оно — от ума! — ибо, почитав Бураго-поэта, позабыл бы он совсем про издателя. Поэт же пишет: “Выбираю слова, как линей из омута. / Отпусти, кириллица, в песнь и пляс! / На веригах будут печати сломаны. / Из сети таращится рыбий глаз”. Или: “Как тебе, ветер, / коралловый клык Синая? / Четки мечетей / в ладони переминая, / припоминая / песочный полет столетий, / в гулком рассвете / цветные шатры сминая. / Кто тебе, ветер, / упрямая мышца спинная?” Или: “Там, за чудным наречьем, в байках про то, да се / длится Руси межлетье: то скоморох — советчик, / то исчезает все так, что ни зги… Куда там! / Пишет по пеплу голь. В копоти избы, хаты. / Топают в топь солдаты. Рукописи виноваты? / Жги их, не жги — юдоль”. Странный какой-то сборник — ничто в нем не пусто; вот еще (стих называется “Бабий Яр”): “За окном подольская шумиха, / Словно не утешилась орда. / Торг и смута пробуждают лихо, / отворяя настежь ворота. ‹…› И почти спокойными часами / через все пространство над Днепром / сны евреев ходят косяками, / преодолевая окоем”. Стихи из “Киевского сбора” можно обозвать всяческими приятными эпитетами, но — не будем; скажем лишь: большая удача, что у этого поэта есть свой “Издательский дом”.
Рыцари вдохновения: сборник стихи и афоризмы /
составитель Ю. Сурков. — Пенза, 2009. 136 с.
В “Обращении к читателю” авторы книги пишут: “Вы, дорогие наши читатели, наряду со стихотворцами, безусловно, являетесь цветом поэтического рыцарства”. Как тут не вспомнить набившую оскомину филигрань поэта А. Дементьева: “Никогда, никогда ни о чем не жалейте / (тратата-тратата-трататата — Б. Д.) ушли. / Кто-то пусть гениально играет на флейте, / Но еще гениальнее слушали вы”; только у пензенцев — не правда ли? — сказано куда цветастей и пышней. Итак, став “цветом поэтического рыцарства”, проявим его (рыцарства) суть и масть. Вот Н. Бакланова (поверьте на слово — лицо как на картинке): “Оглядываясь на прошлое, не сломай себе шею”. А как ее не сломать, если, по верному замечанию Ю. Суркова, “за исторической правдой нужен глаз да глаз”. В. Антипова тоже тревожит былое, но в ином — историографическом — свете: “Если бы прошлое прочитало, что о нем пишет настоящее, оно бы его не родило”. Черту под этой историософской полемикой афористично подвел В. Фатеев, вернув нас в наше бурное сегодня: “Раньше у человека была душа нараспашку, а теперь — ширинка”. Но не только хлесткою фразой замечательны “Рыцари…”, ибо все они прежде всего — поэты. Вот двадцатишестилетний
С. Житков: “У дверей никто не ждет. / Превратив прохожих в тени, / День прошел, и жизнь пройдет / В три бегущие ступени. ‹…› Но, топча земную твердь, / Снова хочется согреться. / Как же страшно не успеть / Распахнуть шальное сердце”. А вот совсем юный, девятнадцатилетний К. Ледяев: “Я в былое взглянул, чтоб себя рассмотреть, / Отыскал я такого точь-в-точь. / Слышу: гулко в ночи половецкая
плеть / Хлещет рабскую плоть. ‹…› Все загадочно там, вечно пьяный туман / Перекрыл мне земные пути. / Или раб — господин? Иль надсмотрщик пьян? / Но спокойно сегодня в степи…” Вот такие они — “Рыцари вдохновения”.
Г. Азовский. Капли портвейна. — СПб.: Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга, 2011. — 160 с.
Замечательный ленинградский поэт и переводчик Александр Гитович сказал как-то: “Но выпьешь, и оглянешься вокруг, / И счастлив будешь обнаружить вдруг, / Что это жизнь, а не литература”. Лучшего эпиграфа для “Капли портвейна” нет и быть не может. И не потому, что открывает книгу наш вечный, как “дураки” и “дороги”, национальный слоган: “Трезвость — норма жизни!”, и не потому вовсе, что каждая страница этой книги раскрывает “инвиноверитасный” секрет счастья сего, а потому… Вот рассказ: называется “Гречек и гречка”. Гречек — кличка гречанки Ани, кладовщицы военного продсклада. Второй персонаж — майор Затучный — завскладом. У Ани длинные ресницы, У Затучного в районе паха болтается огромное пузо. Он — вор по должности, он хватает с полок разную дефицитную жратву, благо иной, кроме дефицитной, нету. Она в панике: “Затучный, стоп! Мне же отчитываться”. Он: “Гречек, спишешь. Не знаешь как? Научу”. И научил. Да как! Теперь она на его глазах хватает все, что попадет под руку. В том числе — пакет гречки. “Вечером у Ани дома пир. Гриша, ее сын, видит колбасу впервые в жизни”. В предисловии к книге другой замечательный человек — писатель Илья Штемлер — назвал рассказы Азовского озорными, жизнелюбивыми и “во многом наверняка автобиографичными”. А еще Штемлер сказал, что автора “Капель…” зовут “теплым именем Гриша”. Уж не тот ли самый?!. И вот вам жизнь, и никакой литературы, и вот оно — счастье.
Нереализованный потенциал модернизации / Науч. ред. О. Т. Богомолов, А. С. Запесоцкий. — СПб. : СПбГУП, 2011. — 100 с. — (Дискуссионный клуб Университета; Вып. 33)
“К сожалению, как теперь уже понятно, российская революция 1990-х годов оказалась переворотом безнравственных невежд”, — пишет во вступлении ректор СПбГУП (кратко: Университет профсоюзов) А. Запесоцкий. Спустя несколько строк читаем там же: “Увы, кризис, разрушивший СССР, по существу, был кризисом не социализма, а его тоталитарной версии сталинских времен ‹…› Это был кризис элиты”. Кризис элиты, — не без оснований утверждают шесть (!) авторов книги, — длится и нынче. Многие наши бизнесмены и политики, — констатируют они, — унаследовали самые наихудшие гены своих предшественников: коррумпированность, клановость, невежество и непрофессионализм. О какой, право, модернизации, о каком культурном и технологическом обновлении, осовременивании, обустройстве России можно с ними говорить всерьез? — вопрошают авторы. Выход же из столь неутешительной ситуации они видят во все еще не иссякшем, мощном потенциале многонациональной российской культуры, в реформировании отечественного образования, в безотлагательном обновлении нынешних и выращивании новых предпринимательских и властных элит. Именно они, будущие наши вожди и бизнесмены, люди высокообразованные и морально устойчивые, поведут нас в светлое будущее… Наверно, так оно и будет, и тут с авторами не поспоришь. Впрочем, не поспоришь с ними и по любому другому поднятому в книге вопросу. И не потому не поспоришь, что спорить не о чем, а потому, что… их — авторов — как бы и нет. Хотя и фотографии, и имена, и звания их названы и показаны на обороте обложки, но… Надо полагать, все они монолитно едины в каждой мысли, в каждом слове, в каждой букве этой, безусловно, достойной внимания читателя публицистической книги, ибо кому какое слово принадлежит навсегда, останется заповедною тайной. Подобным таинственным “штилем” — коллективно и единодушно — принимались и обнародовались судьбоносные решения тех самых “совковых” элит, нынешние последыши которых, по коллективному утверждению авторов книги, — тормоз модернизации России.
Земляки. Нижегородский альманах. Выпуск одиннадцатый. Сост. А. И. Иудин, О. А. Рябов. — Нижний Новго-
род: КНИГИ, 2011. — 464 с.
Право слово, нет ничего проще, чем представлять альманах, автором которого — со счета сбился, но точно! — более шестидесяти человек является. И представлен этот разно- и многоголосый автор всеми жанрами, известными русскоязычным литераторам и читателям. А география!.. О, география этого нижегородского коллективного поэта-прозаика-критика-эссеиста-публициста-юмориста звучит как песня на просторе; здесь не только Нижний, но и Москва (куда ж без нее), и чуть-чуть Петербурга, и Пермь, и канадский Ванкувер, и Балахна, и Кстово, и — ах, как вкусно и призывно! — Кулебаки; именно так, по-волжски: “а”, а не “я”. С них-то мы и начнем, с Кулебаки. Поэт Дмитрий Ларионов: “На коленях рваных улиц, / Где трава блестит росою, / Как-то быстро разминулись / В день весенний мы с тобою. // Что хотели, что искали? / Что нашли, что рассказали? / Наши кони ускакали, / Их из виду потеряли…” Да что ж такое!.. И там горемычно: и пути разминулись, и кони ускакали. Кому ж на Руси жить-то хорошо?.. А! Смотрите — рубрика! Называется “Русский смех”. Сейчас утешимся. “Издавна на российских просторах / Популярны большие застолья. / Пьют там даже мазут / И десятками мрут, / Но — становится больше простора”. Вот и утешились.
Борис Шапиро. Ковчежек счастья: Псалмы. “Поэтиче-
ская серия” — М.: Русский Гулливер, Центр современной литературы, 2011. — 60 с.
Об авторе: поэт, переводчик, родился в Москве в 1944 году. С 1975-го — в Германии. Автор тринадцати книг стихов и поэм на русском и немецком языках, лауреат шести литературных премий, в том числе — от международного ПЕН-клуба. Книгу открывает “Псалм I”: “Алеф веры моей в тебе, / День грядущий. / Осыпь лжи и насилий / Надежду не сможет убить. / Оглянись, // Эхо истины / Хлебом приходит насущным. / Оглянись же Господь, / Дай и нам до свободы дожить” (алеф — первая буква семитского алфавита. — Б. Д.). А закрывает книгу “Псалм ХХХIХ”: “Ты обратил / Свой светящийся лик лучезарный / ко мне улыбкой отца. // Ты освятил / меня и омыл / материнской безгрешной слезой. // Слава Тебе и Слово / на небе, / в зазнобье моем! // Там Ты творишь меня / благом, / благословением лепишь // по образу и подобию / Твоему / и по милости лет”. Между этими двумя псалмами есть “Псалм ХХVIII”: “От надежды к надежде, как по кочкам, / пробираешься в топи дня на ощупь, на слух. / Длинные предложения, пока доберешься до точки, / успевают прокиснуть и высохнуть. // Но спасенье, надежное, как воскресенье, / не в надежде, а в речи без закавык. / В ясной речи и вера, и жизнь, и терпенье, / речь наша — ангел, и Бог наш — язык”. От автора: “Меня часто спрашивают, почему я говорю “псалм”, а не “псалом”? ‹…› Причина такого своеволия состоит в том, что слово “псалом” слишком громко для моего слуха, слишком трубно и слишком общественно, слишком призывно и слишком культово. ‹…› А “псалм” — вовнутрь, туда, где живет и правит Господь”. Прочитавший “Ковчежек счастья”, вне сомнения, примет своеволие автора, ибо — “хозяин — барин”, однако помыслит: “Как ни назови, только в печку не ставь” — в том смысле, что и трубное слово “псалом” поэтическое достоинство этой книги отнюдь не попрало бы и не усугубило.
Ю. Кубышкин. Бог вернулся. — СПб., 2012. — 32 с.
Скажу сразу, без экивоков: более еретичной, более антиклерикальной книжки, да еще под таким обнадеживающим, таким светлым названием, ни видеть, ни держать в руках вам доселе не случалось. Всеми нынче позабытый (а некогда всюду гремевший призывно) ярый пропагандист марксистско-ленинского атеизма Емельян Ярославский перед Кубышкиным — да что вы!.. Вот цитата из книжонки “Бог вернулся”: “Социальная справедливость в распределении результатов труда в обществе будущего на предприятиях с общей собственностью достигается централизованным регулированием”. Каково?! Нет, это не Бог вернулся, это — газета “Правда” середины ХХ века. Наверное, “централизованное регулирование” (по Кубышкину) — новый
ЦК КП с новым вождем впереди. А вот еще: “Порядок в России наступит, когда руководителя страны будут выбирать руководители регионов”. То есть как папу римского или патриарха Московского и всея. Или — как пахана… Поскольку, как известно, “вернувшийся бог” любит троицу, цитата третья: “Впервые держал в руках Евангелие, когда купил книгу за 50 рублей у входа в магазин на Арбате в доперестроичного времени (здесь и везде орфография автора. — Б. Д.)”. Сюжет с покупкой Евангелия заканчивается совершенно восхитительно: на обретшего наконец своего бога автора, товарища инженера Кубышкина, решающего некую умопомрачительную техническую задачу, нисходит провидение (опять же — обратите внимание на неподражаемость стиля): “Я сам придумать такого необычного решения не мог, так как о такой возможности человечеству было неизвестно”. Вот уж воистину: “Темны дела твои, Господи”.
Публикация подготовлена Борисом Давыдовым