Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2012
И кистью, и пером
Александра Романова. Холст, масло. — СПб.: Геликон Плюс, 2011
Александра Романова — молодая петербургская писательница, автор двух романов, последний из которых был издан недавно под названием “Холст, масло”. “Опять про художников?” — спросит взыскательный читатель. Да, про них. Ведь сама Романова в первую очередь художник, несмотря на молодость, признанный и востребованный не только в России, но и за границей.
Главную героиню романа — alter ego автора — зовут Саша Романова. “Фамилия у вас царская”, — говорит ей один из персонажей книги. Не только фамилия, но имя: ведь его носили несколько российских императриц (недаром, видимо, богатый поклонник Саши обещает подарить ей настоящий замок). К тому же фамилия получается говорящей — романный жанр подходит для нее как никакой другой.
Саша, как и сам автор, — художница, живущая в Петербурге. Заметим, что внимание постоянно акцентируется на ее возрасте — героине вот-вот стукнет тридцать. Самое время оглянуться назад в прошлое и понять, что к этому рубежу сделано, что достигнуто. Сама Саша считает, что почти ничего. Кто она такая, каково ее место в этом мире? Банальных вопросов множество, а вот ответов пока нет. Пора поторопиться с самоопределением.
Мы знакомимся с Сашей в тот момент, когда она собирается в Париж — город своей мечты — по приглашению одной французской галеристки, которая увидела ее работы в Интернете и предложила создать художнице серию портретов русских эмигрантов, живущих в Париже. Во-первых, мотив привычный — художник уезжает за границу (тем более в Париж!) в надежде творческой самореализации. Этакий образ оторванного от родины (и, возможно, этой родины вовсе не имеющего), одинокого творца-скитальца каноничен в истории искусства. Во-вторых, здесь четко прослеживается некий пропповский сюжет: героиня покидает родной дом в поисках счастья и, с честью пройдя все испытания (некое подобие инициации), снова возвращается домой. Эти мотивы рождают в романе две тематические линии, неразрывно между собою связанные: с одной стороны, это тема искусства и Художника, с другой — тема самоопределения, поиска собственного пути.
Разговор об искусстве Александра Романова начинает с первых страниц. Для автора, как и для ее героини, это тема животрепещущая. Казалось бы, она представитель традиционного подхода в живописи, но парадоксальная ситуация — здесь мы наблюдаем развенчание как раз этого подхода. Автор иронизирует над попытками теоретиков искусства во всем находить символы — даже там, где их нет и быть не может. “Рыбу нарисуешь — искусствоведы тут же придумают символ. Какой угодно, хоть Иисуса Христа. Рассмотрят его даже в селедке на газете. Прочтут, что газета называется “Правда”, и сделают вывод, что картина об истинной вере. Если еще и луковицы лежат, то тут уж речь идет о горечи и слезах, которые за веру проливают. Поставил художник на этот натюрморт уместную бутылку водки — так это символ забвения, которое ищут в истинной, приносящей страдание вере”.
Вообще, идея чистой красоты без подтекста, без внутренней символики, без идей, кажется, становится очень важной для автора. Романова и для себя старается решить: “А возможна ли такая красота? Возможно ли такое искусство?” Ведь мы во всем видим скрытый смысл, находим его чаще, чем вкладываем в сказанное, созданное. А красота часто бывает во внешнем, на поверхности, нужно лишь посмотреть и увидеть.
Вспоминается эпизод в самом начале романа: владелец петербургской галереи Морозов разворачивает Сашины холсты и говорит, что никакой идеи, внутренней наполненности в этих работах нет. Только пустота. И тогда Романова задается вопросом: “А может быть, пустота и есть глубина? Может ли произведение выиграть только за счет формы, за счет внешнего, и стоит ли в форме искать определенный смысл?” И на эти вопросы героиня ищет ответы на протяжении всего романа. Недаром ведь на смену любимым художницей мертвым натюрмортам, выигрывающим за счет удивительной палитры, приходят волей случая портреты живых людей — жанр, которым Саша никогда не занималась и в котором без этого самого вложенного автором смысла не обойтись. Чтобы написать портрет человека, нужно понять его сущность, вникнуть, что за личность перед тобой, увидеть самое характерное для него, а затем перенести это на холст. Мы почти не видим, как создаются эти портреты, — это происходит само собой, непонятным для самой художницы образом. А вот то, как возникает идея, загорается и развивается замысел, автор с удовольствием показывает читателю. Саша, как скульптор отсекает все ненужное и доходит до самой сердцевины, до внутренней сущности человека, недаром ведь она так долго и тщательно присматривается к своим моделям.
Каждый портрет — это определенная веха в жизни Саши, новое испытание, новая ступень. Она ищет свою дорогу, и ее модели помогают ей в этом. Пытаясь понять их, Саша все лучше понимает саму себя. Судьба открывает ей новые возможности, и те пути, которые, казалось, ведут к счастью, обрываются; а те, которые представлялись тупиковыми, открывают новые возможности. Что ж, дорога — идущему.
Фортуна дает героине клубок, который приводит ее в конце концов в пустую белую комнату, там Саша понимает: она родилась снова, изменилась, очистилась от всего пустого, наносного, ненужного.
Ей больше не нужны блестящие обертки, которые так ценятся в современном мире, поэтому она уезжает от богатого поклонника, который питал к ней самые глубокие чувства и имел на ее счет самые серьезные намерения.
Саша нашла свое место — оно дома, в родном Питере. Ведь то, как страшно потерять родину, уйти от истоков, она увидела на примере своих измаявшихся и в большинстве своем несчастных соотечественников, почти не знающих Россию, но тем не менее упорно считающих себя русскими.
Хотелось бы отметить еще один важный момент. В книге есть иллюстрации, они выполнены самой Александрой Романовой. В данном случае по-иному и быть не могло. Вспоминаются рукописные книги времен русского авангарда, когда книга от первого до последнего штриха выполнялась самим писателем, и тогда он становился автором, в буквальном смысле этого слова, книги как цельной вещи (даже в некотором роде ремесленником, создающим материальное произведение искусства), где даже бумага играет важную роль при восприятии.
Александру Романову хочется назвать художником, подразумевая при этом самый общий смысл этого слова. Ей удается передать вкусы, запахи, цвета, эмоции, сам воздух, атмосферу, легкую дымку. Все как у живописцев, только делает она это в романе пером, а не кистью. В Интернете без труда можно найти репродукции картин Романовой. Выводишь их на экран и замираешь — на холсте написаны сюжеты, пейзажи и образы, нарисованные Романовой в слове. Узнаешь их сразу — они такие же живые и сочные. Это просто другая грань всеобъемлющего единого искусства.
Анна Новикова