Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2011
Дмитрий Мизгулин
Дмитрий Александрович Мизгулин родился в 1961 году в городе Мурманске. Окончил Ленинградский финансово-экономический институт имени Н. Вознесенского в 1984 году и Литературный институт им М. Горького в 1993 году. Член СП России. Академик Петровской академии наук и искусств. Печатался в журналах “Звезда”,“Литературный Азербайджан”, “Молодая гвардия”, “Наш современник”, “Юность”, еженедельниках “Литературная Россия”, “Литературная газета” и др. Автор 10 книг стихотворений. Лауреат премии имени Д. Н. Мамина-Сибиряка (2004), премии “Петрополъ” (2005), премии журнала “Наш современник” (2006), Всероссийской премии “Традиция” (2007), премии губернатора Ханты-Мансийского автономного округа в области литературы (2007), премии имени Бориса Корнилова (2008), Международной Лермонтовской премии (2010). Живет в городе Ханты-Мансийске. * * *
Доказываем те же теоремы —
Кого-то ждут великие дела,
А остальных — великие проблемы.
Ну, чем не угодил нам отчий дом?
Но вновь простые истины отринув,
До основанья рушим. А потом —
Закончим жизнь в дымящихся руинах.
И мы уже — толпою у дверей —
На выходе. В конце последних сроков
Дай Бог простить слепых поводырей,
Дай Бог простить глухонемых пророков!
Дай Бог прозреть. Хотя бы и тогда,
Когда душа уже не отзовется,
В тот миг, когда забвения вода
Над головой стремительно сомкнется.
* * *
Сентябрьский дождь. Мерцание залива.
Звенящий на ветру сосновый лес.
Лишь только парус вздрогнул сиротливо,
Как тут же в синем мареве исчез.
И мы с тобой притихшие стояли,
И догорала тусклая звезда.
А было ли? А было ли? Едва ли…
А будет ли? — Не будет никогда.
Но все же вспоминаешь почему-то
Звенящий лес, пустующий причал.
И счастьем называешь те минуты,
Что ранее совсем не замечал.
* * *
Критиковать и обличать —
Зачем? И то — живем неплохо.
Теперь в умении молчать
Угадывается эпоха.
Пусть мы давно попали в плен
Своих несбывшихся мечтаний,
Несокрушимых правил тлен
Заменит истину исканий.
Огнем беспамятства горим,
Над бедами чужими плачем,
Все говорим и говорим,
А думаем — совсем иначе.
Теперь и я, как все, — молчу.
Пусть тяжела моя дорога,
Молитвы заново учу
И об одном прошу у Бога,
Чтоб в нас, когда настигнет мгла,
Душа ослепнуть не смогла.
* * *
Пишу, пишу — а толку?
Заклятье над страной.
Дается легче волку
Общение с луной.
Какая тишь в округе,
Струится лунный свет,
И недруги, и други
Давно сошли на нет.
Шумят морские воды,
Пространства сумрак сжат,
И тени пароходов
У пристаней дрожат.
Ржавеют кипарисы,
Мелеет водоем,
Давно сбежали крысы,
А мы еще плывем.
* * *
Покуда хватало здоровья и сил,
По белому свету взахлеб колесил:
И страны мелькали, и люди,
И — верилось — все еще будет.
Блистали светила, шумел океан,
И дальние дали полуночных стран
Манили загадочным светом.
Но — хватит. Довольно об этом.
А нынче по жизни иду не спеша,
Вселенским покоем объята душа.
И в царстве осенней природы
Живу ощущеньем свободы.
Не знаю последних мирских новостей,
Не жду ни друзей, ни случайных гостей,
И даже приметы любимой
Растаяли в дымке незримой.
А нынче объяла меня тишина.
Мерцает звезда. И сияет луна,
Небес бесконечных свеченье,
Листвы полуночной движенье.
Ни жизни, ни смерти теперь не боюсь,
Всевышнему тихо и скорбно молюсь.
Прощенья прошу и спасенья.
И верю в свое воскрешенье.
С ЯРМАРКИ
Еду с ярмарки домой.
Утро. Иней серебрится.
След, оставленный луной,
В небе сумрачном дымится.
Скоро утро. А пока
Спит небесное светило.
Кучевые облака
Надо мной плывут уныло.
Скоро в гулкой тишине
Звезд ночных paстают льдинки,
В предрассветной тишине
Слышно, как звенят снежинки,
На ладонях тают и
Каплей падают на травы.
Двe глубоких колеи.
Буераки да канавы,
Избы. Церковь без креста.
Ожиданье зимней стужи,
Голь да удаль. Нищета,
Все как прежде — даже хуже.
Хищно щерится овраг,
Здесь не встретишь человека,
Здесь — ни кошек, ни собак,
Вот и все итоги века.
До листка обобран лес,
Воронье — и то пропало.
Вот и все, и весь прогресс —
Все концы и все начала.
Едем молча. Не спеша.
Мимо были. Мимо сказки.
И тревожится душа
В ожидании развязки.
* * *
А вспомнишь — на память приходят не даты,
А то, что ты видел и слышал когда-то,
И как ни печально — но надо смириться —
Забудутся речи, события, лица…
И памятны только и будут — детали, —
Над крышами заиндевевшие дали,
Проспект — без парадного, летнего лоска,
Трамваи, машины, толпа у киоска,
Газета с итогами матчей в субботу,
Никто не спешит, не бежит на работу,
Цветы почернели в бетонных вазонах,
Толкутся вороны на белых газонах,
Когда это было — не все ли равно,
В таком-то столетье, в каком-то кино
Скамейка, кирпичный некрашеный дом.
И тополь зеленый в снегу голубом.
ДОЖДИ
I
Одолели ироды, иуды,
Обложили с ног до головы.
Взять бы да уехать на Бермуды —
Все одно — подальше от Москвы.
Все одно — подальше от столицы.
От измен. От пьянства. От страстей.
От кувшинных рыл Замоскворечья,
От вранья тускнеющих вождей.
И терпеть уродов нету мочи,
Закружили в гнусном вираже,
Довели до ручки — даже в Сочи
Мне теперь не хочется уже.
Да и то сказать — и там дождливо.
Весь сентябрь промозглый от дождей,
Отчего же стало так тоскливо
На бескрайней Родине моей?
В этом вихре сумрачном и пошлом
Красота давно сошла на “нет”,
Радости — ни в будущем, ни в прошлом,
Да и там ли ищем мы ответ?
Все у нас едино — быль и небыль.
Не хотели. Да и не смогли.
Что теперь? Куда теперь до неба?
Не слететь бы с матушки Земли.
II
Непогода. Во всем — непогода.
Во вселенной. В пространстве квартир.
Непомерно устала природа
От людей, населяющих мир.
Может, в эту последнюю осень
Хочет мирно планета пожить,
Человечество – если не сбросить,
То хотя б на обочину смыть.
* * *
Ночь темна. И дождик блеклый
Занавесил фонари,
Молибденовые стекла
Не пропустят луч зари.
Окна гаснут постепенно.
Вступит ночь в свои права,
От заката до рассвета
Потускнеет синева,
Черно-желтое пространство,
Голубые купола.
И от чтенья, как от пьянства,
Разболелась голова.
Мы давно про все забыли
И давно не ждем гостей,
Наглотавшись снежной пыли,
Беспросветных новостей.
Нет надежды. Нет просвета.
Говорят — не будет лета.
Да и то — опять дожди,
Словом — счастия не жди.
Нам на это наплевать.
Выпьем водки — и в кровать.
Будем спать. И видеть сны
О Величии страны.
* * *
В порыве страсти окаянной
Мы сокрушили русский дом.
Эпоха будет безымянной,
Ну а беспамятной — потом.
Мы научились поклоняться
Животной страсти естества,
И будет радостно смеяться
Иван, не помнящий родства.
И крик последнего урода
Полночный ветер вдаль умчит,
А равнодушная природа
В ответ, как прежде, промолчит.