Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2011
Лаписа Докторова-Залесова
Лариса Залесова-Докторова — журналист и критик. Живет в Санкт-Петербурге и Брюсселе.
Опера «Ахматова» в Бастилии
Знаменитая русская поэтесса вернулась в Париж, теперь уже в сценическом образе пожилой дамы. Но в сопровождении того же рисунка Модильяни, с которым не расставалась всю жизнь. В результате странного стечения обстоятельств на сцене театра в Бастилии возникла музыка, зазвучали строки из поэм Ахматовой и Пушкина и начали петь, помимо Анны Андреевны, наши современники Лидия Чуковская, Фаина Раневская и Лев Гумилев.
Трудно привыкнуть к мысли, что они уже превратились в мифических личностей, в героев музыкальной драмы.
В этом сезоне на сцене парижской оперы зрители увидели 17 оперных постановок, среди которых “Ахматова” была единственной новой оперой.
Этим мы обязаны директору театра Николя Жоелю. Придя в парижскую оперу, он решил поставить оперу, написанную современным композитором. Но помимо новой музыки, директор хотел предложить зрителям спектакль о драматических событиях, которые происходили, да и сейчас происходят в современном мире. В частности, он захотел поставить оперу о Второй мировой войне и коснуться той стороны войны, которая не так часто затрагивается в искусстве, а именно — судьбы творца, оказавшегося перед лицом страшной действительности, то есть сделать спектакль о судьбе творческой личности на фоне всеобщей катастрофы.
Директор поделился своими планами с драматургом Тулузского оперного театра Кристофом Гристи, который является специалистом по русской литературе, и тот пришел к нему с предложением написать оперу о жизни Анны Ахматовой.
Живя в Советском Союзе, мы знали, как опасны были для авторов неугодные властям стихи, дневниковые записи, читанные друзьям на кухне рассказы. И как русские писатели и поэты трудно жили и творили под властью цензуры и самоцензуры. Гристи смог убедить Николя Жоэля, что на жизнь Анны повлияли не только война со всеми лишениями и опасностями, но и условия тоталитарного режима, что она оказалась под двойным давлением. Гристи и написал либретто оперы.
Композитор уже был выбран. Им стал 39-летний Бруно Мантовани, новая звезда европейского музыкального небосклона, которого считают самым ярким и самым талантливым композитором Франции. Помимо ряда камерных произведений, исполняемых многими европейскими оркестрами, у него на его счету опера “По ту сторону” и балет “Сидхарта”, в прошлом году поставленный парижской оперой.
Либреттиста не смутил тот факт, что во Франции мало кто из непосвященной публики знаком с именем Анны Андреевны и тем более с ее поэзией. Если в России ее стихи печатали нерегулярно, сборники ее произведений появлялись редко и с перерывом в 20 лет (1921–1940), то как люди во Франции могли знать о ее существовании?
Поэтесса умерла в 1966 году на закате оттепели, ее отпевание в Никольском соборе транслировалось на Запад, но переводы ее стихов начали появляться во Франции значительно позже. И за эти полвека многое изменилось в жизни общества. Сменили друг друга несколько литературных течений, и на поэзию Ахматовой теперь смотрят как на далекое прошлое.
Анне Андреевне позволили выехать за границу и побывать в Италии в 1964 году и в Англии в 1965 году, чтобы принять почетное звание доктора Оксфордского университета, так мало ли литераторов путешествуют и награждаются в мире? Вот Нобелевская премия, особенно с привкусом скандала, пробуждает интерес публики. Но Анна Андреевна Нобелевскую премию получить не успела. Ушел ее час. А вот ее ученик успел, и в своей нобелевской речи в 1987 году упомянул ее имя.
Правда, в Мюнхене в 1963 году появился “Реквием”.
Ахматова посетила Париж, где встретилась с друзьями юности, в частности, с Георгием Адамовичем, но этот визит был частным.
Эти факты ничего не говорят французской публике, даже самой образованной. Но эта публика оперу любит, уважает усилия директора и ходит на премьеры современных произведений.
Итак, за год либретто было закончено.
К сожалению, оно написано в прозе, и либреттист очень экономно использовал произведения Ахматовой, хотя и сумел передать интонацию поэтессы, ее ключевые образы (например: “Не склеить разбитую жизнь”).
Сюжет оперы построен на фактах биографии Анны Андреевны по воспоминаниям Лидии Чуковской, опубликованным в Париже в 1974 году. И безусловно либреттист встречался с русскими исследователями творчества Анны Ахматовой, ее друзьями и почитателями. В театральной брошюре есть фотографии из Петербургского Ахматовского музея и слова благодарности его директору.
Стоит уважительно отнестись к усилиям Кристофа Гристи, выбравшего для новой оперы столь сложный сюжет. Бесспорно, ему потребовалось много изобретательности, чтобы подвести его под жесткие правила оперного либретто и передать 20 лет жизни героини в двух часах сценического времени. Либретто написано по-французски, среди исполнителей русских солистов нет, а в роли героини выступила немецкая певица.
Еще перед премьерой театр постарался познакомить зрителей с творчеством Анны Андреевны. Были устроены вечера ее поэзии (в переводе на французский), встречи с переводчиком и, конечно, с самим либреттистом.
Кристоф Гристи сказал, что его увлекла идея показать, каким образом эта личность могла сохранять свой внутренний мир и богемный образ жизни при Николае Втором, потом во времена правления Ленина и в какой момент она почувствовала трагический смысл времени. Он думает, что первый арест сына изменил тональность ее произведений.
Дирекция театра подготовила прекрасную программу спектакля, куда вошли фотографии Анны, ее сына, мужей, подробная хронология жизни поэтессы, строки из ее стихов.
И все-таки зрителям трудно было принять новую оперу. Даже на премьере зал был заполнен на две трети. Оперу поставили в Бастилии в зале на 2700 человек, а не в более подходящем для камерных произведений дворце Гарнье. Но оперу ставил сам директор, и он хотел видеть главную премьеру сезона на главной сцене.
Постановщик постарался найти связь Анны Андреевны с Францией. Известно, что в 1910 году во время медового месяца с Николаем Гумилевым в Париже она познакомилась с Модильяни и на следующий год вернулась в Париж одна. Она поселилась на той же улице — рю Бонапарт, где жила со своим мужем год назад. Сама Ахматова в своих воспоминаниях о встрече с Модильяни так все завуалировала, что в некоторых местах на эти записи о Модильяни нельзя полагаться. Но остались свидетельства этих отношений — 16 рисунков “ню” Анны Ахматовой. Один всегда был с нею.
Именно этот рисунок взят за основу оформления спектакля. Он увеличен во много раз и повторен на десяти огромных панно, которые передвигались по сцене. Они — основа черно-белого оформления сцены. Они напоминают Анне о Париже и Модильяни, они делят сцену на замкнутые отсеки, и они служат убежищем, где скрываются агенты КГБ, ожидающие момента проникнуть в квартиру и арестовать сына или мужа и произвести очередной обыск. Ожидая ареста, поэтесса старается писать, цитирует Пушкина, вспоминает о Париже.
Единственным ярким пятном на сцене становится молодая актриса Фаина Раневская, с которой Анна подружилась в Ташкенте. Ее яркое платье в цветах и красный шарф наконец оживляют серую сцену. Несколько современных предметов дополняют сценографию.
Среди действующих лиц, помимо самой Анны, присутствуют Лидия Чуковская, Фаина Раневская в короткой сцене, Николай Пунин и Лев Гумилев. Немаловажную роль играет Представитель Союза писателей — высокий худой солист — контртенор с очень высоким голосом.
Анна Ахматова находится на сцене постоянно, и опера во многом состоит из ее монологов. Время от времени в ее размышления вмешиваются другие протагонисты и начинают диалоги. Их трудно назвать дуэтами, потому что композитор широко использует речитативы. Из других вокальных ансамблей часто слышится трио. Хор появляется эпизодически. Но его участие значительно по своему эмоциональному воздействию.
Двухчасовой спектакль (три акта) можно условно разделить на две части. В первой особенно хорошо передана обстановка в России в 20–30–40—50-х годах. Жизнь Анны Андреевны проходит под постоянным напряжением. С 1921 года ее произведения перестали печатать, и она удалилась в упрямое молчание. Но как выразить в лирическом искусстве упрямое молчание. И что оно скажет зрителю? Сцена требует слов и действий. Их нет. Но атмосфера передана. Да, Анна Андреевна была молчальницей. Это молчание было выражением ее протеста против системы, цензуры, запретов, ссылок и расстрелов. События происходят вокруг нее, а не с ней. Тут и агенты, и обыски, и сжигание рукописей, и аресты близких, и страх нищеты.
В коротких дуэтах воссоздаются конфликтные ситуации, ссоры с бывшей женой Пунина, с которой они живут в одной квартире, с членами английской делегации, с Союзом писателей. Все они происходят на фоне войны, бомбежки, эвакуации.
Во второй части центральной темой становится конфликт с сыном. Если ранее либреттист бросался в разные стороны, пытался запечатлеть детали творчества и жизни поэтессы, то теперь все проблемы отступают на второй план, и спектакль обретает стройность, логичность и смысл.
Лев Гумилев последний раз возвращается из лагеря уже после смерти Сталина, звучат его обвинения, почему мать, такая знаменитая, ничего не сделала, чтобы добиться его освобождения. Хотя трудно поверить, что она могла что-то сделать. Но другое, в чем он ее обвиняет, могла. Писем не писала, посылок не посылала, только редкие открытки. К этому добавляются ранние обиды. Не воспитывала, оставляла одного в деревне с чужими людьми. Он рос одиноким и ненужным. И нес непосильный груз — имя расстрелянного отца и опальной матери. Все заканчивается градом жестоких слов, после чего сын сбивает со стены рисунок Модильяни и уходит, как говорит: “Навсегда”.
Последние слова Анны: “У поэта не должно быть детей”.
С потолка спускаются пятнистые столбы, их семь, они символизируют белые березы. В завершающей арии Анна Андреевна к ним обращается: “Белые деревья моего детства…”
Конфликт с сыном остался неразрешим. И сын, и мать были по-своему правы. Сын, потому что считал себя нелюбимым и ненужным. Хотя это было не так. Но передать свою любовь, как обычная мать, Анна Андреевна не могла, она попросту не знала, как это делать. Она все принесла в жертву музе. И в этом как творец она была права.
Либреттист сказал: “Существует очень мало опер на тему мать и дети. Вспоминаем мадам Баттерфляй. Но там сын крошечный, а вот когда дети вырастают и начинают высказывать свои требования — об этом опер нет”.
С точки зрения обычного человека, Анна была плохой матерью. Она и сама писала об этом. Она была эгоистична, упряма, главным для нее была муза, чьего прихода она ожидала. И тогда весь мир и все близкие исчезали. Вероятно, много позже сын ее понял и простил. Но это уже за границей оперы Мантовани.
И композитор, и либреттист решили не принимать ничьей стороны в конфликте матери с сыном, потому что никто ничего точно не знает.
В третьем акте оперы показаны кинокадры смерти Сталина, снимки одиноких могил, вырытых в заброшенных лесах, лагерных бараков и заключенных. Они еще более усиливают гнетущую атмосферу.
Бруно Мантовани, автор музыки, постарался понять Анну Андреевну и объяснить себе ее поведение: “Считается, что страдания либо помогают творчеству, либо за-
ставляют талант замолчать. По-видимому, в случае Анны, она могла творить под моральным давлением, перед лицом опасности. И если строки приходили в голову, есть ли что-нибудь для творца важнее этих моментов?!”
Бруно Мантовани заинтересовался идеей создать образ женщины, творца и матери и передать музыкальными средствами протест героини против действительности, ее фатализм и пассивность.
Мантовани, по его собственному признанию, не собирался писать музыку в манере Шостаковича или других современников Анны Андреевны. Вообще, он не является большим поклонником Шостаковича, хотя знает его музыку наизусть. Он писал свою музыку. Но хотя музыка его мелодичная, а в камерном оркестре присутствовали только традиционные инструменты, дополненные низко звучащими тромбонами, валторной и двумя басовыми кларнетами, и не было ни усилителей, ни акустических инструментов, этот оркестр чаще исполнял речитативы, чем вокальные ансамбли, обычно присущие опере. А публике хотелось больше арий, и дуэтов, и трио. Их не было. Была Анна, постоянно присутствующая на сцене и всех поучавшая.
Единственным напоминанием, что дело происходит в России и что тема оперы — русская, был аккордеон в оркестре.
Интересный эффект создавал барабан, подчеркивая своим глухим тихим ритмом вспышки ссор.
Музыкальная партитура включает звуки той реалистической обстановки, в которой пребывала Анна, как, например, грохот бомбежки или лязг поезда, везшего Анну в эвакуацию.
Задачей хора было противопоставление героини и окружающей жизни. Хор поет об одном, а Анна говорит совсем другое.
Той же задаче соответствует разводка героев на сцене. В одной из редких массовых сцен — поездке в эвакуацию — у всех пассажиров чемоданы и всяческий скарб, а у Анны ничего. Или во время бомбежки вся прячутся в бомбоубежище, а Анна беседует с Представителем Союза писателей об издании сборника своих произведений, который правительство позволило ей выпустить после 19 лет молчания.
В последние 20 минут оперы прозвучала самая красивая музыка. В “постлюдии”, как ее назвал композитор, он передал главные темы оперы, боль творца, политический гнет, внутренний драматизм судьбы Анны. Эти минуты можно назвать экстазом, потому что именно в эти моменты оркестр смог создать музыкальный эквивалент поэзии Анны. То есть в опере “постлюдия” заменила прелюдию, привычную увертюру с мотивами, характеристикой героев, описанием конфликтов.
Хочется сказать несколько слов и об исполнительнице роли Анны Андреевны. Это немецкое меццо-сопрано Жаннина Бекле, член труппы венской оперы. Роль Анны Андреевны принесла ей большой успех. Глубокий теплый сочный голос был услышан, оценен и публикой, и критиками и несомненно еще не раз прозвучит уже в других партиях на сцене парижской оперы. Певица вжилась в роль, внешне похожа на Анну Андреевну в старости. Конечно, жаль, что создатели оперы не оставили места для молодой Анны, времен ее романа (если таковой был) с Модильяни. Жаннина Бекле старалась сделать почти невозможное: вдохнуть жизнь и эмоции в свою героиню.
Работая над созданием образа Ахматовой, Жаннина Бекле много слушала записи чтения стихов Анны Андреевны и была увлечена ее голосом: “У нее особая манера говорить, ее голос звучит торжественно, низко”.
Если прочитать отзывы музыкальных критиков о новой опере, то можно наблюдать различие между французскими и английскими критиками. Французские газеты поместили осторожные одобрительные рецензии, в которых журналисты хвалят директора театра за храбрость и композитора за его оригинальную музыку, английские газеты не скрывают своего критицизма и откровенно говорят, что новая опера скучна, сценография бедна и что в либретто конфликт с сыном изложен невнятно.
Всего было дано шесть спектаклей. Публика их покорно и добросовестно высидела.