Рассказы
Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2011
Дмитрий Жданов
Дмитрий Владимирович Жданов родился в 1976 году в г. Пятигорске. Окончил Академию госслужбы, работал юрисконсультом, помощником адвоката. В данный момент предприниматель. Писать прозу начал в 2009 году. По итогам конкурса “Белгородские дебютанты–2010” занял первое место в номинации “проза”.
планы по улучшению жизни
рассказы
Шоу
Я даже не знаю, как это все получилось, это вышло само собой. Было самое обычное воскресенье самого обычного ноября, пасмурный день и никаких перспектив. Хотелось хотя бы выспаться, но моя неугомонная вторая половина разбудила меня ни свет ни заря и буквально вытолкала на рынок для покупки всякой всячины. Если бы мы пошли вдвоем, то непременно всю дорогу ругались, вполне жизненная ситуация. И, скорей всего, пришли бы домой вместе, изрядно потрепав друг другу нервы. Так ведь у всех бывает. Но только не в нашем случае. Тут я просто был вышвырнут из теплой постели, как старый кот, и направлен за покупками. Это бесило. Нет, это даже не бесило, я просто ненавидел эту стерву – свою женушку — и готов был сбросить ее с шестнадцатого этажа нашего двадцатиэтажного общежития. Я медленно приходил в себя. Предстояло купить всякой снеди плюс несколько хозяйственных вещиц, в том числе грабли и совок. Ну что поделаешь, если такому красавчику, как я, приходится жить с обладательницей невыносимого характера. Ну, захотелось ей кусочек частной собственности, и от неимения квартиры купили дачу. Да, пионы, гвоздики и тюльпаны – это, конечно, политес, но из-за недосыпов по выходным наличие дачи было не радостью, а источником вечных проблем, ну или геморроя, как выразились бы не столь интеллектуальные, как я, люди.
С такими мыслями я возвращался с колхозного рынка, дико ругаясь про себя на тучи, осень и мою когда-то любимую женщину. Я ругался также и на придурков продавцов, старающихся выйти как можно раньше, спозаранку, явно намекая своим поведением, что правильные жители планеты просыпаются, как они, с первыми петухами.
Мы жили в студенческом городке, и только наличие идущих навстречу прекрасных первокурсниц останавливало меня от того, чтобы разразиться трехэтажным матом вслух по поводу моей неудавшейся жизни. Правда, девчонки абсолютно не реагировали на меня, видя лишь домашнего подкаблучника с граблями в руках. Я был просто взбешен. Дойдя почти до подъезда, я приостановился и закурил, наверх подниматься не хотелось. В центре микрорайона, между домами, я вдруг заметил подъехавший серебристый автобус и снующих возле него людей. Все еще размышляя о своем, я непроизвольно направился туда. Рядом бегал коренастенький шатен лет двадцати пяти с крашеными концами волос и, размахивая руками, что—то кричал. Повинуясь инстинкту зеваки, я двинулся ближе, а шатен, перестав орать, подлетел ко мне и быстро затараторил:
— Умираю… спасите… проект горит, битый час ищу. Нужны негры и светловолосые… Позарез. Массовка в интеллектуальное шоу. Ненадолго, часа на два. Выручайте. Я заплачу.
Я был блондином, и я дико не желал идти домой. На “фазенду” мы собирались отправиться после обеда. Мне ничего не мешало поехать с этим крепышом. Ничего, кроме грабель.
Радуясь, что мне не скоро придется объясняться со своей женой, я воодушевленно полез в автобус. Там уже сидели с десяток студентов афроамериканского происхождения и парочка светловолосых “ботаников” в очках, курса эдак с третьего. Удивляюсь, как их этот прохвост продюсер изловил в воскресное утро, когда они, по обыкновению, начинают учить лекции на понедельник. Что могло их выманить на улицу? Ни тебе истеричных жен, ни выгуливаемых собачек… Или вышли теорию относительности обсудить друг с другом с утречка в выходные?
Вскоре добавилось еще человек пять студентов, среди коих я обнаружил троих ярчайших блондинов и двух крашеных гламурных юнцов, и мы наконец тронулись в путь. Сумасшедший продюсер, которого как оказалось, звали Евгением, метался по проходу в автобусе и записывал присутствующих для дальнейшего составления договора и расчетной ведомости. Нам полагалось по тридцать долларов по окончании мероприятия.
Ехали мы минут двадцать, и удивляло, как это нам удастся вернуться в течение двух часов. Дорогой я тайком рассматривал едущих. Африканцы весело болтали о своем, может, обсуждали наступающую зиму, а наши грустно взирали в окна, уж они-то знали, в каком дурацком климате нас угораздило родиться и чем чреваты наступающие холода. Получался паритет: восемь темнокожих, среди которых две девушки, и восемь ребят явно славянского происхождения. Случайное ли это равенство, я обдумывал в продолжение всего пути. В конце концов автобус остановился возле неоштукатуренного дома круглой формы на самой окраине города. Я частенько видал это здание, проезжая на нашу злополучную дачку. Оно строилось медленно, несколько лет, я даже подозревал, что у него неоднократно менялись хозяева. Женя подтвердил мои мысли и сказал, что съемки будут проходить здесь, в купленном им по случаю специально для проекта помещении, которое досталось за копейки от нерадивых хозяйственников.
Мы выбрались шумной толпою, зная, что процедура предстоит даже интересная и денежная, это ведь не военкоматовский автобус, да и мы не призывники. На удивление внутри здания царил более-менее пристойный антураж, был огромный круглый стол и два десятка кресел. Особняком стоял фуршетный столик, заваленный множеством бутербродов, закусок и напитков. По-видимому, здание строилось по принципу маленького цирка или планетария, внутри был круглый зал, вокруг него – во всю длину круглый узкий коридор, а дальше — внешняя стена здания, граничащая с улицей. Стенка, отделявшая коридор от зала, была выполнена из толстого железа с множеством мелких отверстий, ну прямо как барабан от современной стиральной машины.
Мы зашли и расселись. Грабли пришлось оставить в коридоре. Странное дело, после этого поступка настроение мое значительно улучшилось, я мигом позабыл и про супругу, и про дачу. Евгений по-хозяйски предложил перекусить, чем мы и занялись. Он оказался радушным и гостеприимным молодым человеком. Своей целеустремленностью и администраторским талантом Женя вызывал расположение окружающих. Кроме того, он был безупречно воспитан, а я всегда старался завести дружбу именно с подобными, как говорится “хорошими парнями”. У него и дома в гостях не заскучаешь, и в театрах, ресторанах краснеть за его поведение вряд ли придется. А уж его коммуникабельностью я просто восхищался. Казалось, он смог бы разговорить даже банкомат или турникет в метро.
Между тем наша компания неторопливо трапезничала, осваивалась, и мне даже начинало казаться, что собрались именно для этого. Стали проскальзывать шуточки и даже тосты. Когда мы вдоволь набили желудки, Евгений сказал, что пора начинать шоу, в котором у каждого есть шанс стать героем, а не массовкой. Эта перспектива радовала, приятно в современном мире получить новый шанс на что-либо. С этого начинались все шаги к успеху сегодняшних знаменитостей. А вдруг я красиво войду в ракурс или там лицо запомнится, может, еще позовут? Я уже в мечтах диктовал свой номер телефона режиссерам, жаждущим меня снимать. Естественно, я был высокомерен и несговорчив: “Только по воскресеньям не беспокоить… Дача!” Кстати, о телефоне. Почему-то он в этом здании сеть не ловил, возможно, мощная видеоаппаратура вкупе с металлической дырчатой стенкой гасили сигнал. Ну и ладно, пусть это чудовище женского пола поволнуется!
Тем временем Женя сердечно пожелал всем успехов на новом поприще, обозвав нас в шутку напоследок “микроактерами”. Он показал прикрепленную у потолка камеру, и, объяснив, что вести себя на программе надо совершенно естественно, этот микрокомандир удалился. Лязгнула тяжелая дверь, и наступила полная тишина.
Я мысленно настроился на победу, какие бы конкурсы тут ни проводились и какие бы вопросы ни задавались. Я, конечно, давненько окончил свою Академию госслужбы, но моя супруга была преподавателем философии, и нам все еще было о чем поговорить вечерами. Портили ситуацию и существенно настораживали эти скрытные отличники, прикатившие со мной, но и с их уровнем ай-кью я был готов бороться до конца.
Шли минуты, но ничего не происходило. Негры вяло переговаривались поанглийски, видимо, были из разных стран. Или племен, черт их разберет. Ожидаемого начала не последовало. Шоу задерживалось, и держу пари, в два часа мы уже точно не укладывались. Странное дело, до этого момента мы все вместе, подгоняемые продюсером, торопились сняться и поскорее вернуться к своим рутинным делам. Мы осознавали, что наша встреча в одном месте случайна и кратковременна. Нам не было совершенно никакого дела друг до друга. Теперь же спешка позади, и даже выпало свободное время. Мы потихоньку начали знакомиться. Среди светловолосых оказались двое украинцев – Степан и, конечно же, Бандера; один швед – Йоргис; остальные – русские – Игорь, Стас, Олег и Андрей. Почему-то вся наша команда выглядела по комплекции стаей одиннадцатиклассников, кроме, пожалуй, меня, начавшего в последнее время немного плотнеть. А африканцы были почти как на подбор – высокие. Ну да, лестниц не изобрели, а бананы надо же как-то рвать, язвительно раздумывал я. Звали их Джой, Тревор, Макфуд, Чарли, еще один Чарли и Боб. Африканки звались Люсией и Флорез. Слава богу, различать этих иностранцев получалось, не в пример, как в каком-нибудь азиатском фильме. Там было бы бессмысленно запоминать, кто из них Тревор, а кто Чарли. Одно только произношение китайских или вьетнамских имен – это целая дыхательная гимнастика плюс комплекс упражнений для мышц вокруг рта…
Прошло более получаса, но съемочное действо не начиналось. Атмосфера все больше становилось дружелюбной и раскрепощенной, но постепенно “микроактеры” начали осознавать, что сотовые не работают и вдобавок нами совершенно никто не занимается.
— Чиортоф дурак, — наконец сказала Люсия на ломаном русском, имея, конечно же, в виду нашего многоуважаемого босса, – кинуль, кинуль он нас, мошеньик.
— Неть, неть, он короший, — запищала пышногрудая Флорез, которой, видимо, пришелся по вкусу стремительный продюсер. Мы терялись в догадках, почему про нас забыли…
Посидев еще с четверть часа уже просто для приличия, мы коллективно решили покинуть это гостеприимное здание. На фуршетном столике было почти пусто, стало быть, нас теперь совершенно ничего не держало. Понимая, что темнокожие не у себя на родине и ведут себя стеснительно, а из европейцев я — самый старший, мне пришлось первым направиться к выходу. Но дверь не поддалась. Я попробовал еще раз, тщетно. И тут неожиданно на нас обрушился шквал громкой музыки, в зале поменялось освещение, зал превратился в оживленную студию, а громогласный бас Евгения из динамиков произнес:
— Поздравляю, вы все успешно прошли первый этап, перезнакомились и даже можно сказать, сдружились, — вдруг он ехидно заржал, отчего мурашки побежали по всему телу. – Так держать!
— Жень, мы думали, куда ты запропастился, может, сердце схватило у тебя, а мы в неведении, и сотовые тут какого-то черта не работают, — прокричал я панибратски. Он почему-то опять издевательски захохотал, и я почувствовал себя полным идиотом.
— Делать-то нам что, где съемки, где “будете героями”, где “держитесь естественнее”? – заискивающе поинтересовался я.
—А вы разве не заметили? Шоу уже идет полным ходом. Будьте естественнее и тогда станете героями. Сейчас начинается второй этап.
— И какие наши действия?
— А никаких. Просто выживайте. Мне так надоели за всю жизнь плохие сценарии и плохие актеры, что я решил все сделать по высшему разряду, натурально так. Вот это получится фильм! Самыми кассовыми на сегодняшний день по статистике являются фильмы-катастрофы или кино про убийства. Вторыми мы и займемся. И никаких банальных сценариев, будто в похожей на вашу ситуации выжил только герой-одиночка. Или, наоборот, все дружно вычислили и обезвредили маньяка—расчленителя. Отнюдь. Здесь все гораздо честнее и великодушнее, выживет ровно половина из вас. Кто? Решайте сами. Я не шучу. Я продал свою квартиру и раритетную машину в придачу, чтобы купить этот дурацкий цирк, я потратил последние сбережения, мне отступать некуда. Так что работать, работать, актеришки! Я теперь ваш личный Карабас-Барабас. И не вздумайте шутить, придурки. И кстати, время тикает, через полчаса мне нужна первая жертва, хе-хе, — подытожил он и отключился.
Я присел на краешек стула, чтобы переварить случившееся. В голове была полная сумятица. Все это вправду не постановочный трюк, не шутка, а происходит здесь и сейчас? В это было трудно поверить. Остальные тоже мгновенно приуныли и с зарождающейся настороженностью стали поглядывать друг на друга. Куда подевались недавние прибауточки и веселое оживление? Я в очередной раз проклял это утро, мою любимую и ее дачу, однако время действительно стремительно утекало, надо было срочно обдумать сложившиеся обстоятельства. Во-первых, способен ли этот переродившийся продюсер кого-нибудь убить? Вряд ли, хотя нет, что я такое говорю, в сегодняшнем безумном мире – запросто. Но тогда как? Стрелять сквозь железный простенок — ненадежно, любая пуля застрянет в нем, да и грохота много, могут услышать на улице. Травить нас ядовитыми змеями – старый прием, но мы ведь можем и перетоптать земноводных почти без потерь, с нами представители южного континента, которые проделывали это, скорей всего, не раз. Запускать к нам ядовитые газы или отравляющие смеси – бессмысленно: погибнут либо все, либо никто. И тогда никакого шоу и съемок, хоть маньяк сидит в режиссерском кресле, хоть нет… Стоп! И тут одна интересная мысль завертелась где-то поблизости, требовалось только поймать ее за хвост.
—Черт, да это же просто продолжение шоу, проверка на вшивость, как мы себя поведем, — вдруг воскликнул я сначала вполголоса, а потом еще раз, громче.— Незачем ему нас убивать, да и нечем, — произнес я, оглядев собравшихся. На них без слез смотреть было невозможно. – Эй вы, скорчившиеся трусы, — взял я окончательно инициативу в свои руки, — сидите тут и пачкаете трусики? Да я работал полгода младшим следователем, таких убийств не бывает, ничего бы не получилось, — все более распаляясь, я выложил свои предыдущие умозаключения. – Это и есть шоу, думаете, маленьких денег стоят записи ваших рож, изуродованных паническим страхом? Ваши перемены настроения смешны со стороны и будут классным “свежачком” в Интернете, лохомудики! Да когда двери через полчаса откроются, вам будет стыдно друг другу в глаза смотреть, герои хреновы, штаны начинайте сушить, — закончил презрительно я и пошел на свое кресло, по пути ухватив со столика бутылочку “Хугардена”.
Вольготно развалившись, я спокойно допивал свое пиво и отсчитывал последние минуты до освобождения. Похоже, я тоже обладал частичкой дара убеждения. Распавшийся коллектив снова стал многоголосым и общительным, правда, не так интенсивно, как ранее. Все прятали лица от стыда. Да и в самом деле, шестнадцать испугались одного, не выдержали психологической проверки. “Как же человек слаб и внушаем! Ну и какими они могли стать героями? – желчно усмехался я про
себя. — И я чуть было не поверил, олух!”
Около выхода что-то тихонько щелкнуло, и когда я уже начал подниматься, планируя идти к долгожданным открывшимся дверям, тишину прорезал дикий истошный крик Флорез. Прямо на нее, качнувшись, стал заваливаться Чарли, у которого из головы во все стороны хлестала кровь, а вместо глаза зияла бурая пустота. Слюни и кровь полностью залили верх ее кофточки, вдобавок изо рта парня вывалилась недожеванная теплая жвачка и, прокатившись по лицу Флорез, упала ей за пазуху. Это было страшное зрелище. Негритянка, потеряв сознание, рухнула вслед за Чарли на пол и затихла. Так они и лежали вдвоем одной кровавой кучей. Я решил, что надо опять занять сидячее положение. Тем более что лицо теперь спрятать хотелось именно мне. Оцепенев от страха, мы все с выпученными глазами, будто рыбы в аквариуме, судорожно глотали воздух. Наконец Люсия кинулась хлестать по щекам подругу, а Макфуд боязливо подобрался к еще подергивающемуся телу Чарли, брезгливо поднял его не испачканную кровью руку и нащупал пульс. Через мгновение рука была отпущена, а африканец отвернулся и глухо зарыдал. Я нашел в себе силы подняться и подойти к жертве. Роль героя надо было доигрывать до конца. Я внимательно осмотрел рану убитого и, набравшись храбрости, стал шарить пальцем в глазнице. Через минуту я вытащил маленькую окровавленную пульку от пневматического пистолета. Все мои теории о невозможности стрельбы пошли псу под хвост. Я не учел в своих умозаключениях пневматику, где пуля гораздо меньшего калибра. А вот стрелять этот негодяй мог, получается, из любой точки, благо имелся миллион отверстий в железной стенке.
—Ну что, актеры, вы с заданием не справились, надо стараться лучше! Надеюсь, вы теперь хорошо поняли правила игры, недоумки?— заговорила в микрофон эта сволочь. – Даю вам еще полчаса.
И отключился.
Я с трудом приходил в себя после увиденного. И почему-то для меня не стало неожиданностью, что следующей жертвой народ выбрал меня. Второй Чарли и Макфуд долго о чем-то переговаривались вполголоса, а вскоре пружинистой походкой двинулись ко мне. Я, правда, не успел спросить этих банановых самураев, хотят ли они меня проучить за несбывшиеся прогнозы или просто убить. По-видимому, и то и другое. Они без всяких предисловий влепили мне пару пощечин так, что лицо зарумянилось и мне срочно захотелось купить бронированный автомобиль. Я, конечно, благодаря своей нетщедушной комплекции кубарем никуда не улетел, но по их дрянным мордам попадал реже, чем требовалось бы для полного равновесия сил. Пришлось схватить пустую бутылку и очень эффектно разбить ее о голову Чарли, тот на время выключился, зато его белозубый дружок стал превращать меня в котлету в два раза интенсивнее. Я уже особо не поднимался, оставаясь внизу, я только старался хоть как-то прикрывать жизненно важные органы. Наконец, видя, что я уже валяюсь ничком, Макфуд остановился передохнуть и посмотреть, что с Чарли. Тот, вероятно, был тоже в восторге от “Хугардена”, потому что не мог самостоятельно встать. Я всегда говорил, что это качественное пиво. Их дуэт явно разладился, что было на руку мне. Я с трудом разлепил заплывающий правый глаз и тихонько пополз к своему креслу. Да, вам еще развиваться и развиваться, ребятки, думал я о выходке этих хамов, втайне жалея об отмене рабовладельческого строя. Вот европейцам, например, тяжелее переступать черту и поднимать руку на ближнего своего, сказываются многовековые традиции и воспитание. Вам до этого совсем недалеко, веков двадцать эволюционировать.
Стоило мне только усесться поудобнее, как ко мне приблизились Степан и Бандера. Они что, грушу тут для тренировок нашли? — подумалось мне. Я чувствовал себя очень разбитым и в два счета мог отправиться на тот свет вслед за первым покойником. А как же мои грабли и дача? Неужели я зря недосыпал? При этих мыслях я моментально позабыл все постулаты про европейцев, а также что все люди – братья. Я был взбешен. Эти подонки, находящиеся со мной в одном положении, решили меня изничтожить, причем коллективно. Я подтянул к себе поближе самый острый осколок от разбитой бутылки и решил дать им последний шанс. Да, как я и предполагал, просто у мальчиков затекли руки. От долгого сидения взаперти. Хороший повод. Они всего лишь хотят их поразмять. Ничего личного, дескать.
Как только вонючий кулак Бандеры встретился с моим многострадальным лицом, я вогнал зажатый в руке осколок ему прямо в живот. Ту же процедуру я повторил и с туловищем Степана. И я ни капельки не остался разочарован. Эта с виду решительная команда, пришедшая по мою душу, очень быстро изменила свои планы и, залив кровью и какими-то жидкостями из кишок пол, удалилась, держась за стену.
Я не знаю, зачем понадобилось Макфуду так усердно поднимать Чарли и ставить его на ноги, но это был, вероятно, самый необдуманный поступок в его жизни. Лучше бы он продолжал ухаживать за лежащим дружком!
Неожиданно в динамике раздался голос нашего заточителя:
— Ах, ребятки, ну здесь было на что посмотреть. Вы намеревались убить этого выскочку, да кишка оказалась тонка. Я бы его и сам добил, но он в шоу хорошо смотрится, ценная фигура. Кстати, кому из вас четверых нужна медицинская помощь? — Степан, Чарли и Бандера подняли руки. – А тебе, обезьяна длинная, нет?— обратился он к Макфуду. Тот отрицательно мотнул головой. Сразу же прозвучали три выстрела, и на плече и животе африканца появились темно-красные расплывающиеся пятна.
— Все, теперь тебе тоже нужна скорая.
Негр морщился от боли, стонал, но не орал. Это радовало. По крайней мере, не портил аудиоэкологию.
— Вы, господа, ленитесь. Мне приходится делать вашу работу. Отсюда выйдут восьмеро, убив всего лишь семь. Где социальная справедливость и перевыполнение плана? Может, этот, первое чучело, хотел быть убитым именно вами, деликатно, ласково, например, удушением. А вы не постарались для него, не поверили мне и, что, думаете пулю в глаз, мозги на ковер – это гуманно? Ну а вы, драчуны, — обратился он к нападавшим на меня, —теперь вы в равных условиях, поддайте-ка жару. Двое выйдут, двое полягут. Все по-взрослому. У вас, как обычно, полчаса, упыри.
Динамик замолк.
Парни начали вяло перебрасываться ударами, силы их покидали достаточно быстро. Однако это явно не нравилось нашему продюсеру. Из разных точек округлой стены стали звучать выстрелы. Было слышно, как наш любимчик Евгений перемещается по коридору, но угадать, откуда последует выстрел, было невозможно. Дерущиеся все больше кровоточили, поскальзывались и падали на собственной крови. Наконец минут через десять Макфуд и Степан оказались на полу без шансов подняться. Кто именно кого избивал, было неясно. Все колотили всех. Они просто превратились в диких зверей. Бандера и Чарли остановились только тогда, когда их соперники перестали дышать.
— О, ребята, все гуд! Я свое слово держу. Вы сделали классную съемку, я вас, естественно, выпущу. Вперед!
Щелкнул замок, и окровавленные бойцы, ни минуты не колеблясь по поводу убитых ими товарищей, поковыляли к выходу. Дверь и вправду оказалась отпертой. За уходящими кинулись Флорез и Люсия, но тут же получили несколько пуль в ноги и на полпути грохнулись на пол, рыдая и кровоточа.
Я наконец понял, что здесь замышляется крупная мясорубка. Поэтому сходил к столику еще за одним “Хугарденом”. Во-первых, спиртное заглушало боль, во-вторых, с помощью него я легче переносил окружающую вакханалию. Да и новый осколок бутылки мне явно не помешал бы. Люди на глазах теряли свой человеческий облик.
Прикинув, что есть шанс на выход из заточения и некие правила нашим мучителем все-таки выполняются, оставшиеся “гладиаторы” решили помериться силами. Вернее, показать, на что они способны. Пользуясь тем, что негритянки молили о помощи и силились закрыть сочащиеся раны, Тревор и Джой приблизились к ним. Они приветливо поинтересовались, все ли у девушек “о-кей”, но вместо перевязки ран без малейших колебаний, не сговариваясь, обхватили их шеи своими жилистыми пальцами. Жертвы почти не дергались и быстро затихли. Ровно через минуту парни, как по команде, отпустили объятия, поднялись и вопросительно взглянули в потолок.
— Блин, классно получилось, я все видел и восхищен, — заорал этот упырь в динамики. – Молодцы, но этого мало. Глупо было бы отпускать вас с проекта, вы действовали так зрелищно и профессионально! Боба своего хорошо знаете, надежный товарищ? – они, подумав, утвердительно кивнули.— Вот его удавите, и все, свободны, обещаю!
Те не заставили повторять дважды, тем более что помнили о наличии меткого пневматического пистолета за стенкой, и в два прыжка оказались около бедного Боба. Мне оставалось только наблюдать, как призрачно понятие дружбы в наши времена. Его сбили с ног и ударили пару раз точно в район верхних ребер изо всех сил. Нужный эффект был достигнут, одно ребро, переломавшись, пробило сердце. Боб умер мгновенно. Когда все было кончено, щелкнул замок, и африканцы покинули зал.
— Ну что, а вы, мои бледнолицые братья, — заверещал голос из динамика, — вы намереваетесь наконец поучаствовать в шоу? Вот вас пятеро, этого раненого придурка я не считаю, — несомненно, он имел в виду меня, — у вас цивилизованные взгляды, но вы-то хоть решили, кого следует убить? Отсидеться у меня на съемках не получится, все должны потрудиться. Ну, так кого? — продюсер повысил голос. — Я жду!
Оставшиеся вяло пробубнили, что не решили.
— А вот так?
Тут же раздались два выстрела, и оба попали в Олега. Остервенелое стадо поняло, чего от них хотят, и стало жестоко добивать своего недавнего товарища по несчастью. В защиту выступил находящийся в прострации от увиденного ужаса Йоргис. Этим он подписал себе, как водится, смертный приговор. Когда их тела перестали подавать признаки жизни, в очередной раз щелкнул замок и из громкоговорителей коротко донеслось: “Все свободны”. Глянув на часы, я ужаснулся: шел уже седьмой час. А казалось, что мы пробыли взаперти часа два-три.
Выбравшись на улицу, я увидел улыбающегося Евгения, он снова шутил и каламбурил. Правда, был вооружен и не спускал палец с курка.
— Съемка удалась, братцы. Простите за некоторую грубость, ну как в моем деле без этого? Понимаю, вы меня дико хотите прикончить, но, во-первых, вы хоть и убийцы теперь все, но лишняя жертва ни к чему. Во-вторых, это уже ничего не изменит, ваших дружков не вернешь. Кто же виноват, что вы поиграли в определенную игру и сами их отправили на тот свет? Так что трогать меня, по крайней мере, нечестно. Да и подлечиться вам всем не помешает, мои настоящие большие актерищи! Вы много здоровья потратили на шоу.
Сущая правда, я был изрядно покалечен, глаз не открывался, ходячий синяк, в общем. Другие выглядели ненамного лучше. Евгений деловито раздал причитающиеся деньги, попрощался и указал направление к остановке автобуса. Все медленно потянулись к трассе. Я остался в полном одиночестве. Во-первых, идти не позволяла, по всей видимости, перебитая нога, во-вторых, мама меня воспитывала не так, чтоб с легкостью убивать людей, а потом спокойно расходиться по домам, как с праздничного корпоратива. Да и не хотелось чувствовать себя частью этого сборища жалких сусликов, идти с ними как ни в чем не бывало. Вдруг этот гад завтра заманит в свою ловушку под названием “шоу” мою жену или друга? Сколько еще безвинных душ он планирует укокошить? Ведь он прав, что теперь все мы – убийцы и в милицию ни один жаловаться не побежит. Знает, сволочь, психологию на “отлично”.
Тем временем из здания вернулся наш продюсер. За спиной его болтался мешок, в котором лежали явно круглые предметы. Будь это в августе и будь он азербайджанцем, я бы подумал, что он несет арбузы.
— А ты чего не ушел, ножки болят?— спросил он меня презрительно. – Чего на мешок уставился, ну головы и головы. Понимаешь, хочу дома шахматы большие устроить. Фигуры из гипса, такие полуметровые, а головы настоящие, — буднично продолжил он. — Как раз теперь у меня есть и черные, и белые… Еще пара шоу – и будет полная коллекция, на все тридцать две фигуры хватит, ковбой. Ну, что замер на месте?
— Да вот грабли в коридоре забыл, — тихо промямлил я.
— Бери, бери…
Это были его последние слова. Грабли вонзились ему как раз точно чуть пониже шеи. Брызнул фонтан крови. Мешок упал, и отрезанные головы покатились в разные стороны. Меня стошнило. Переждав минутку, я вскарабкался в заведенный микроавтобус и отправился домой…
Исчадие ада
Дела на работе шли из рук вон плохо. К своим тридцати трем годам я успел достичь карьеры успешного менеджера в одной консалтинговой фирме, хозяин которой даже выделил мне небольшую долю в бизнесе, предложив сформировать свой собственный филиал. Да, это был известный ход — дабы не потерять в результате переманивания, например, ценного сотрудника, исправно приносящего осязаемую прибыль, можно выделить ему небольшую долю в бизнесе. Все было бы сносно, если б не экономический кризис, разразившийся в 2009 году. Немало солидных фирм утонуло, как “Титаник”, множество преуспевающих менеджеров и руководителей остались без работы и скорее напоминали колорадских жуков в железном ведре моей бабушки на огороде непосредственно перед процедурой их умерщвления. В последние годы, мне кажется, вдумчивые люди с проницательным взглядом научились различать в человеке не только милиционера, домохозяйку, студента, профессора, но и эту прослойку скользковатых людей в пиджаках и галстуках — менеджеров.
Так вот дела мои двигались неважно. Я с треском проваливал сделки одну за другой, позабыл давно, что значит хороший бонус, и стрелка прибыльности надежно прилипла близко к нулю. И никакие самовнушения, что дела поправятся, мне уже не помогали. Пистолет покупать было еще рановато, но я плавно скатывался к краху. Да и что толку от оружия, жизнь всегда хитрее индивидуума, метко выстрелил Мартынов, ну а памятник-то поставили Лермонтову. Видя мое подавленное состояние, дражайшая половина предложила планировать последующие сделки, согласуясь со звездами, попросту говоря, приналечь на гороскопы. Я высказал сомнение по поводу действенности такого средства. Если бы гороскопы и вправду помогали, половина жен-бездельниц уже давно слезла бы с шей мужей. Но уверенность в себе была не так крепка, как прежде, я позволил себя убедить, и ближайший уик—энд мы провели, изучая ворохи газет и журналов соответствующего содержания. Вооружившись небесными познаниями, я смело ринулся в новую трудовую неделю. Сделки теперь я заключал только по рекомендованным небесами дням, в “нехорошие” дни не рисковал вовсе, вообще вел себя как паинька и ожидал скорых результатов. Результаты не заставили себя долго ждать, к концу недели я осознал, что все планы провалились, сделки оказались меганеудачными. Придя домой в пятницу вечером, я закрылся в своем крошечном кабинетике и употребил добрую половину бутылки имевшегося в тайном шкафчике виски. Самочувствие улучшилось, но ненадолго.
Субботнее утро не обещало коренных изменений к лучшему. Моя любимая гражданская жена, без слов догадавшись о происходящем, сказала, что еще не все потеряно и в случаях неудач имеется более действенное средство, чем гороскопы. Это гадалки.
—Хоть гадалки, хоть каталки, я одинаково готов на все,— ответил я. Сопротивляться не было никаких сил, да и я нутром чуял, что терять более просто нечего. Мне уже чудились тысячи змеиных шипящих голосов: “Банкрот… банкрот… банкрот”. Не откладывая дело в долгий ящик, мы сразу с утра поехали к одной очень маститой прорицательнице. На удивление Анжела (так ее звали) оказалась вполне земной и вполне вменяемой женщиной лет шестидесяти пяти, и все выглядело так, будто мы попали в гости к дальней родственнице, а теперь будем пить обеденный чай и обсуждать муниципальные сплетни. Картину портил только разноглазый черный кот невероятных размеров, родственник тому коту, по-видимому, которого описывал Булгаков в “Мастере и Маргарите”. Насколько хозяйка кота была мила и доброжелательна, настолько же он был агрессивен и мистичен. Да и веяло от него абсолютно не мышами, а, скорее, потусторонним миром.
Более всего на свете я не любил роли подопытного. И просто ненавидел роль ждущего подопытного. Женщины, как старые знакомые, уединились в спальне гадалки, мне же оставалось только вполуха слушать по включенному радио новости да посматривать за перемещениями по комнате недовольного животного семейства кошачьих. Речь между дамами, несомненно, шла обо мне. Время тянулось медленно. Я вдоволь понаблюдал за повадками пушистого воина, который, пробегая рядом, непременно шипел и даже порыкивал. Ощущение было такое, что он искал на ковре последние пять копеек, чтобы спешно убраться в магазин за новой порцией рыбы, а гость в доме нарушал все его планы. Я чуть было не заснул в кресле, когда дверь из спальни отворилась и сияющая жена зачастила: “Милый, все будет в порядке, Анжела нам поможет, все будет хорошо”. Прорицательница взяла мою руку и принялась внимательно ее рассматривать. Время стало тянуться еще медленнее, у меня затекла нога, но я боялся пошевелиться, чтобы не нарушить гробовой тишины, вдруг воцарившейся в доме. Куда-то мигом делся и прохиндейный кот.
—Ну что ж, — нарушила первой тишину Анжела,— ничего страшного на горизонте я не наблюдаю. Скажите, — обратилась она ко мне,— а когда именно вы родились?
Я ответил, что в соответствии со свидетельством о рождении это произошло двадцать третьего октября. Подумав с минуту, та отрицательно закрутила головой:
— Нет, точно нет.
—Что могло значить ее “нет”, оставалось только догадываться. Встряхнув внезапнопаутинуоцепенения,Анжелазаговорила:
— На самом деле ваш день рождения двадцатого октября, по-видимому, в метрике что-то напутали, либо в родильном доме, либо в загсе, проклятущие бюрократы. Стало быть, вы мой друг, Весы, а не Скорпион, и все ваши потуги насчет гороскопов — пустое…
—Вот тебе на,— успел выдавить я из себя.— Поверил, как мальчишка, этим астрологам.
—Не огорчайтесь, и не такое бывает,— ответила гадалка, — впрочем, на будущее попробуйте воспользоваться прогнозами для Весов, хуже не станет.
“Ну да, не станет”,— начал я было мысленно возражать ей, употребляя самые изысканные матюги, но вовремя спохватился, а вдруг она и вправду умеет читать чужие мысли. По-моему, она распознала и без слов смысл моей тирады, потому что тактично отвела глаза в сторону и возобновила разговор с моей женой на бытовые рутинные темы.
Как ни странно, визит к мистической даме подействовал на мое психологическое состояние положительно. Что ж, дело было за малым, найти свежие гороскопы, уже на Весы, и действовать по ним. Если уж и магия, так сказать, дала свое добро…
Вечером мы с моей Кристиной прекрасно поужинали и для закрепления успеха отправились развеяться в боулинг. Я, как обычно, с первого броска выбил “страйк”, и все кегли легли, как по команде. Успех еще немножечко приподнял настроение, хотя чем больше я бросал, параллельно наполняясь живительной влагой “махито”, тем меньше попадал в цель. Но я не расстраивался. И от этого радовался еще больше. Стало быть, не пришло еще время заводить собственного психоаналитика. После моих-то проблем какая еще чертова игра способна была меня заставить нервничать? Никакая.
Воскресенье прошло под эгидой закупок опять-таки всевозможных предсказательных изданий. Мы с Кристиной составили обширнейший порядок действий на последующие дни с точным указанием, когда и что следует делать по работе. Усталые, но довольные собой, мы улеглись, предвкушая… о нет, совсем не занятия любовью, это само собой, а грядущую трудовую неделю.
Прошло несколько дней, и планы по улучшению моей жизни стали воплощаться на все сто процентов. Мои прямые конкуренты плавно шли на дно, однако я, наоборот, набрав рискованных кредитов, все легко выплатил и чувствовал себя как со спасательным кругом в лагуне. Латание старых финансовых дыр продолжилось еще некоторое время, но через пару месяцев я уже вновь твердо стоял на ногах и, как говорится, нюхал воздух в ожидании дичи, ну, или просто держал нос по ветру. В ближайшее время мы собирались расписаться с Кристиной и даже подумывали о ребенке. Какие еще ценности должны быть у настоящего мужчины? Правильно, работа и семья. А у настоящей женщины? Семья и работа. И без положительности в каждой из двух этих составляющих нормальной жизни нет. Можно не иметь жилья, денег и машины, это все прикладное, но вот без приличной работы мужчина захиреет очень быстро. А без семьи будет плохо работать.
Все шло равномерно и прекрасно. Мы отлично провели отдых в Ялте, лакомились созревающим инжиром с дерева и хурмой, плели лавровые венки и, облачившись в туники, устраивали фотосессии, посвященные, несомненно, римлянам и грекам. Отдых был непрерывным наслаждением, но пришла пора возвращаться в Москву. Тут-то наша благодать и была снова разрушена.
Однажды в выходные (а у нас все события, как вы заметили, вечно приключаются в выходные) Кристина пришла не на шутку взволнованная со своего воскресного шопинга. Вспоминая позже события того злополучного дня, я думаю, как бы все происходило, если бы она, например, пришла с воскресного шейпинга.
Кристина ворвалась в спальню, где я изволил еще нежиться в постели, хотя и шел уже третий час дня, и затараторила. Оказывается, она встретила давнюю нашу знакомую Анжелу и, поблагодарив еще раз за прошлую помощь и подсказки, естественно, не удержалась от задавания вопросов, касающихся нашего будущего. По ее рассказу выходило, что впереди у нас крупные неприятности. Гадалка присела с женой в кафетерии и тщательно изучила руку супруги. Хотя тщательно не значит долго. Ей хватило и полминуты, чтобы вынести свой вердикт: “Ваш муж умрет. И это все, что я вижу”. Подробностей не было, значит, эта тайна была неподвластна и нашей провидице. Кристина в ужасе металась по комнатам, не находя себе места: “Как… как это понимать?” — вопрошала она, картинно поднимая руки к небу. Я лежал оглушенный и подавленный. Глубинный человеческий страх смерти покусывал меня где-то глубоко внутри и все больше растекался по телу. Я попытался натравить на этот страх холодный менеджерский разум, и пока эти две субстанции боролись во мне, я чувствовал себя безвольной мумией. В конце концов битва утихомирилась, причем явно в пользу жизнелюбивых материй. Короче, все было ужасно, но микроскопические шансы оставались. Во-первых, я еще не муж Кристины и с этой минуты стать им не тороплюсь. Во-вторых, мы об этом предупреждены заранее, значит, можно еще потрепыхаться. Хотя известия и впрямь нехорошие.
Освоившись со своим новым статусом, я потребовал у Кристины кофе и омлет. Должен же будущий покойник наслаждаться по полной программе. Видели бы вы, насколько округлились глаза Кристины от моих слов. А что тут такого? Даже рыба, прежде чем попасть на крючок, лакомится деликатесами в виде червя или кукурузы. По крайней мере, на этот воскресный день я умирать не планировал. Анжела ведь не сказала слово “вскоре”. Но призадуматься было над чем, не сидеть же сложа руки.
Два дня я педантично обдумывал ситуацию. Когда решение было найдено, я почувствовал себя много бодрее. Медлить было нельзя. Суть плана состояла в следующем. Я не женюсь на Кристине. Правда, вдруг предсказание могло не иметь в виду формальности, я ведь по факту все равно ее муж.
— Ну что ж, найдем тебе другого жениха, — вдруг выпалил я ей и вновь увидел, как могут округляться ее глаза. На этот раз от ужаса. — Что поделать, крошка, что поделать?
Впрочем, она и сама в какой-то мере рассматривала этот вариант, но отбросила его как бездуховный.
— Ну мы же любим друг друга, значит, справимся, —вдруг сказала она,— либо ты умрешь, а я этого не переживу. — Крупная, как жемчужина, слеза скатилась по ее щеке. — Я все вынесу ради тебя, милый, — продолжила она.
Мы пребывали в негодовании, за что судьба дарит нам такие, мягко выражаясь, подарки, чем мы прогневали Бога? В книгах обычно герои-мужчины не плачут, видимо, авторы экономят чернила на описания мужских слез. Мы с Кристиной плакали в унисон навзрыд. Не каждый день любящим сердцам жизнь преподносит такие испытания — истязания. Очистившись слезами, можно сказать, скрепившись обоюдным плачем, мы стали похожи на двух заправских заговорщиков, планирующих сложную операцию. Да, впрочем, мы ими уже становились. Все в принципе вырисовывалось само собой. Кристина переезжает жить в какой-нибудь большой, но провинциальный город, например, в Курск. Аппетитная москвичка с интеллигентскими манерами имеет все шансы очень быстро расположить к себе какого-нибудь местного старикашку из богатеньких. Далее — пышная свадьба, затянувшийся конфетно-букетный период и, что мне очень нравилось, никакого секса. А дальше мы забуксовали. Как это ни страшно звучало, но необходимо было, чтобы молодожен умер. Потом я стану вторым мужем Кристины, иначе отправиться в мир иной могу я. Рассматривался план, что Кристина в новом городе поступит работать, ну допустим, в регистратуру местной поликлиники. Как раз уйма приличных стариков и их потенциальная продолжительность жизни под рукой — в медицинской карте. Правда, всплывало миллион “если”. Если старик не захочет жениться, не захочет променять свой индивидуальный простатит на семейный геморрой? А если женится, да не захочет вдруг умирать, несмотря на удручающие диагнозы в медкарте? Что тогда ей вечно слушать истории про покорение целины? А жить ей, молодой и любимой мною, когда? Нет, данные варианты мне не нравились. Старичок должен был заполучить в виде неожиданного счастья воспитанную красавицу жену, а в благодарность помереть быстро и гарантированно. Все по-честному, ну и чего тут обижаться? На судьбу полагаться я не собирался, разлучаться с любимой на долгие годы был не намерен, поэтому снова и снова теребило сознание это страшное слово “гарантированно”.
Убийцами мы с женой никогда не были, поэтому со всей непрофессиональностью взялись за изучение методов превращения моей жены во вдовушку. Перечитали кучу статей на указанную тему и почувствовали себя немного более уверенно. Оружие, яды и тому подобное отмели сразу. Насильственную смерть обязательно попытаются раскрыть, и первой под подозрение может попасть молодая жена старого хрыча. Кристина настаивала, что потенциальный женишок должен быть хоть чуть-чуть небеден, мотивировала это некоей моральной компенсацией за “позор и сдачу жены внаем”. Ее настойчивость и одержимость денежным вопросом начинала меня пугать. Она парировала, что в двадцать первом веке ей совсем не хотелось превращаться из леди в жену-повариху и жену-прачку, в конце концов, что стоит найти старикашку с посудомоечной машиной и стиральной машинкой-автоматом? Но смерть человека с наследством государственные органы будут рассматривать более внимательно, нежели обычного пенсионера из работяг, и ей предстоит отвечать на кучу неприятных расспросов. Мои доводы с трудом сыграли свою роль. Ей придется некоторое время прибедняться.
Вообще мы с любимой и не были расточительно богаты. Небольшая двухкомнатная квартира с кабинетом, общая на двоих, средней вычурности и приличности иномарка и немного мебели с бытовой техникой. Вот и весь наш актив. Правда, имелись мечта и некоторые накопления на малолитражку для супруги (от которой она, кстати, отказывалась, говоря, что не хотела бы привыкать к езде на “букашках”), но во время кризиса они попросту “проелись”. Теперь все вернулось, и вот вроде бы выпало время прикупить автомобильчик, если б не воскресный Кристинин шопинг. Хотя могла и заартачиться опять по поводу маленького авто, такая уж она была: либо новейший огромный джип, либо пешком. Компромиссы в ее мечтах не допускались. Все только по максимуму. Можно было подумать по ее запросам, что она оказавшаяся случайно в России наследница Рокфеллеров. Вот с таким гремучим коктейлем я и жил бок о бок: замашки и притязания как у заоблачной дивы, а жизнь простой домохозяйки с обыкновенным менеджером-середнячком. Бывали, конечно, случаи безрассудного мотовства с ее стороны, но взамен она получала целый ушат язвительной критики. Так мы и уравновешивали друг друга.
На улице уже была глубокая ночь, но наступающая весна, ее дьявольские феромоны и наши необычные планы будоражили, не давая даже подумать о сне. Мы постепенно вживались в свои будущие роли и уже обсуждали свои коварные планы как обыденное дело. Мне пришлось припомнить добрых два десятка сюжетов романов Чейза (вот где самоучитель по осуществлению убийств), и мы пришли к выводу, что смерть мужа Кристины должна походить на несчастный случай и, чтобы не вызывать подозрений, должна произойти почти на виду у всех, желательно в дневное время и лучше не дома. Посоветовавшись еще раз со всезнающим Чейзом, я решил, что самое оптимальное для нас будет падение молодожена с какой-нибудь опасной горы. Никаких следов насилия, все можно обтяпать вполне естественно. Оставалось найти только подходящую гору.
Картинка начинала понемногу складываться. Я ведь был родом из Пятигорска и еще в детстве задумывался, что если на свете существуют горные вершины, то с них обязательно должен кто-нибудь да сваливаться, в природе не бывает бесполезных вещей. План был в целом завершен, пора было браться за его внедрение в жизнь.
Утром Кристина спешно собрала свои вещи и, купив газету с объявлениями, проштудировала раздел о работе. К вечеру я ее сажал в поезд до Белгорода. Там имелась вакансия школьного преподавателя биологии в захудалой школе какого-то Х-нского района. Ну что ж, для начала зер гуд или ОК по-нашему. Педагогу обещались жилье, прописка и целых сто двадцать долларов в месяц. Посмотрим, какой у нее там будет получаться шопинг, злорадствовал про себя я.
— Смотри не выйди замуж за ебекинца,— уныло пошутил я и, чмокнув ее, вяло поплелся прочь от убегающего поезда к автостоянке.
На душе было мерзопакостно. Вроде бы дела наши должны навевать грусть, а жена относится к ним как к новому и неизведанному приключению, как будто я каждый день отдаю ее замуж за современников Иосифа Виссарионовича. Или есть все-таки в человеческой натуре кураж влезть в шкуру заговорщика, убийцы или шпиона, ощутить себя таким? А?
Добравшись домой, я решил немного отвлечься и в полночь принялся за уборку. Мой один хороший знакомый делал так в своем торговом павильоне в критических ситуациях. Работал продавцом и, чтобы не разбить лицо кричащим и оскорбляющим клиентам, в такие моменты интенсивно принимался за уборку. Меня эта привычка всегда веселила, но отнюдь не сейчас. Мысли вертелись в голове, как мороженое в миксере. Теперь все. На ближайшие два месяца супруга (пока еще моя) закрепится в Белгороде, поучительствует недолго и двинется в Курск. Слишком редко мы участвовали в убийстве кого-либо, чтобы не перестраховываться. Единственное, чем мне оставалось заниматься в ближайшей перспективе, — это навалиться на работу. Знакомым же придется, видимо, сказать, что жена уехала на полгода погостить в Швецию к родственникам. Правда, она была коренной пермячкой, детдомовской, но у нее хватало ума эти факты тщательно скрывать от окружающих. Хотя черт их разберет, этих женщин, могла и подружкам разболтать, чего не следует. Ладно, посмотрим, успокоил я себя. Хуже всего то, что нам придется мало общаться. Звонки с сотовых телефонов в наших обстоятельствах могут поставить под удар. На всем протяжении так называемой операции их стоит минимизировать. Интересно, сможет ли она проходить несколько километров пешком или ездить в близлежащие населенные пункты на неудобных старых автобусах и оттуда, постоянно меняя и сами телефонные аппараты и сим-карты, изредка позванивать мне. Я ей дал полные инструкции, как и где покупать бывшие в употреблении старенькие телефоны, которые после пары-трех звонков следовало непременно топить в речке. Столичные аппараты привозить с собой не было смысла, их легко можно отследить и связать с Москвой, а значит, с ее прежней жизнью, а значит, опять увеличение риска. Нет, этого я допустить не мог.
Я заметил, что уже почти час тру с остервенением одну и ту же сковородку. Я попытался уснуть, но задачу не выполнил и утром, как старая мочалка, поплелся в офис на работу.
Последующие два месяца пролетели на удивление быстро. Я чередовал интенсивную работу, общение с друзьями, походы в боулинг, в общем, вел образ добропорядочного холостяка, жена которого отбыла ухаживать за больными родственниками. Ах да, еще я интенсивно штудировал учебники по криминалистике и всевозможные детективы. Я чувствовал себя игроком, собирающимся ходить ва-банк. Это пугало, но и одновременно придавало сил. Так много на кону не стояло еще никогда. Кристина перебралась в Курск, это было ближе, и мы изредка позволяли себе тайные встречи. Я привозил ей немного денег, так как ее скудной учительской зарплаты хватало только на съем жилья и на хлеб с молоком. Конспирацию приходилось соблюдать железно. Я почти в полночь выдвигался из Москвы, под утро добирался до Курска, предпочитая чаще объездные проселочные дороги, нежели автомагистрали. Несясь в полной темноте, я жадно вдыхал воздух полевых трав — будоражащий запах весны. Эти короткие встречи мне были даже обременительны: приходилось шифроваться раньше времени, да и к тому же я любил или все, или ничего. Короче, ждал выполнения основного нашего плана, чтобы поскорее опять стать законным мужем и обладателем моей соблазнительной Кристины.
Через некоторое время моя любимая послала сообщение, что по ее душу появился пылкий воздыхатель. Не сомневаюсь, что их могло быть и множество, но я верил, что Кристина втянулась в эти передряги из-за любви ко мне и мыкается теперь где-то в убогом городишке ради меня.
Новоявленный был как раз старичком и как раз не пышащим здоровьем. Я потирал руки, ждать оставалось недолго.
Ближе к концу мая Кристина позвонила и сообщила о грядущем бракосочетании. А что если премудрого женишка в тот же день хватит удар, мелькнула шальная мыслишка, было бы классно. В один день и невеста, и вдова. Я нарочно пропустил еще несколько дней после свадьбы и ночью тайком махнул в Курск.
Неудача случилась сразу. Тупой гаишник, учуяв запах одеколона, принял его за спиртное. “Да,— подумал я, — пора перейти на другую туалетную воду”, а придурку посоветовал уволиться из ведомства, где служаки позабыли запах одеколона и где пахнущий мужчина — нонсенс.
— Счастливого пути,— пожелал он мне.
“Какой дремучий дикарь!” — подумал я, отъезжая.
Подъехав к заранее известному с помощью Кристины дому, я остановился и, затаившись в машине, стал наблюдать. В доме царил полумрак. По-видимому, работал телевизор. Сквозь темноту я на мгновение явственно разглядел двигающиеся тени. Скорее всего, они обнимались. Кровь застучала у меня в висках, я резко тронул машину с места и помчался обратно.
Остаток ночи я провел дома с доброй парой бутылок “Хугардена”. Провел сам с собой сеанс психотерапии и решил больше не ездить в Курск, а ждать новостей дома. Самочувствие было таким паршивым, как будто меня вынули из унитаза. Интересно, как там моя любимая? Свыклась с запахом перегара и лука в вечерних маршрутках? Как пережила ее интеллигентская субстанция с высоким ай-кью тамошний мат, грубости и слово “ложить”? Думал и том, что моя жизненная линия заложила такой вираж, который уму рядового обывателя и не переварить. Кто-то на пенсии будет вспоминать пережитую войну, кто-то трудовые подвиги, а мне придется припомнить сегодняшние дни. Будешь гореть в аду неподалеку от насильников и детоубийц, издевательски шептала совесть. На таких грустных раздумьях я и забылся, как пишут в литературе, в тревожном сне.
Последующий отрезок времени прошел так же, как и предыдущий. Ничего особенного, кроме моей неистовой работы, казалось, я хочу посоревноваться с самой госпожой фортуной в удачливости коммерческих прогнозов и сделок. Да, готовясь к основному удару, я решил, что детали, когда, где и как все будет, додумает Кристина. Я готовил себя к роли зверя, которому надо совершить роковой прыжок.
Примерно через месяц Кристина известила, что они с мужем собираются посетить Кавказские Минеральные Воды. Это был сигнал к готовности. Как она так быстро сумела его уговорить на дальнюю поездку? Холостяцкий образ жизни так надоел мне, что я готов был сбросить авиабомбу на их счастливый поезд. Взяв двухнедельный отпуск, я купил путевку в Болгарию, однако туда не поехал, а двинулся на машине на Кавказ. В Ростове пришлось ее бросить и дальше двигаться автостопом. Как писал Лермонтов, “вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру у подножия Машука…”, это было почти про меня. Правда, квартиру предоставили благородные друзья. До сих пор там люди живут высшими понятиями о справедливости и взаимовыручке. Если ты их друг, они тебя не выдадут не то что милиции, даже всему шестому флоту США, что бы им ни сулилось, никогда не предадут дружбы и товарищества.
Моя “сладкая парочка приземлилась” в санатории имени Кирова, самый далеко запрятанный в гору санаторий, это было нам на руку. Весна в Пятигорске бушевала, еще ярче и настойчивей стучалась в сердца каждого. Край легенд, лирики и романтизма… Только здесь любовные отношения были возвышенными. Черт, я уже начинал превращаться в Лермонтова…
Ну так вот. Впервые после долгой разлуки я увидел Кристину и ее ухажера на источнике. Как и двести лет назад, там собиралась томная курортная публика, обсуждала новости, знакомилась и влюблялась. Помню, как в детстве мне ненавистными были эти “кефирники”, из-за которых приходилось подолгу стоять в очереди у источника, чтобы набрать термос лечебной воды для домашних.
Старикашка был так себе, ничего особенного. Интересно, он еще куда-нибудь выезжал из Курской губернии или вечно бороздил поля на каком-нибудь тракторе?
Да, милый, — жеманно и нарочито громко затянула Кристина,— ты обещал, что мы поедем на Медовые водопады, а потом на экскурсию в Кисловодск, а вместо этого в угоду своим врачам опять тянешь меня сегодня вечером и завтра лазать по горам. Ну сколько можно?
Что он ей ответил, я уже не слышал. Избегая подозрений, я картинно осушил стаканчик нарзана и отправился назад.
С приходом заката пришлось облачиться в спортивный костюм и начать легкую пробежку по терренкуру. Вдоль дорожек были поставлены указатели маршрутов, что помогало ориентироваться кому угодно, только не мне. Я знал окрестности не хуже, чем расположение родинок на спине моей жены. Если двигаться достаточно быстро, то велика вероятность увидеть этих молодоженов. Да, так и случилось. Когда мы встретились, я уже готов был к прыжку на этого бульдозериста. Или инженера, черт его разберет. Но гуляющей публики в этом месте оказалось достаточно много, горные тропинки обезлюдевали гораздо позже. Расправу пришлось перенести и ждать удобного случая. Вечер и часть ночи я провел по обыкновению, кидая шары в местном клубе. Я с ужасом осознавал свой теперешний статус, трус, рискнувший женой ради своей шкуры, да вдобавок уже почти хладнокровный убийца.
Последующие два дня не принесли ничего нового. Я, как сумасшедший, обегал все окрестные доступные горные маршруты, надеясь на случайную встречу, но молодоженов нигде не было. И вот на третий день, о, удача, я встретил парочку на узкой тропе. Пора было действовать. Ни минуты не колеблясь, как бы в отместку за все свои душевные волнения, я налетел на старика, который, как кукла, кувыркаясь от моего толчка, покатился по утесу вниз. Я спешно ретировался, предпочтя не смотреть, что будет дальше. Народу в ближайших ста метрах не было, самое время Кристине начинать голосить, что человек, неосторожно ступив, упал в пропасть. Лишь бы только человек этот не мог потом рассказать, что все происходило не так, — стучала в висках мысль, пока я убегал. В спину мне неслись крики и всхлипы Кристины. Она отлично справлялась со своей ролью. Я вставил наушники плеера в уши и прибавил темп.
Сменив имидж и обрядившись в строгий костюм, утром я пришел на источник в поисках новых сплетен. Говорили о свалившемся с обрыва человеке, но в каком он состоянии, не знал никто. Вестей ждать пришлось достаточно долго. Лишь после полудня у источника появилась Кристина с небольшой черной лентой вокруг головы. Я все понял. Произошел своего рода боулинговый страйк. Все вышло с первой попытки. Мужа у нее больше не было. Вечером я уже сидел в автобусе до Ростова, а еще через день вернулся в Москву.
Связи с Кристиной не было вот уже несколько месяцев. Единственную информацию я черпал из курских газетенок, за которыми тайком мотался еженедельно. Разгорался небольшой скандал из-за спешной свадьбы и скорой гибели этого, как оказалось, местного магната. Имел он пару-тройку небольших фабрик, вдобавок был депутатом городского собрания. А кувыркался он с горы, как простой смертный, крамольно подумал я и молился, чтобы эта ситуация не выплеснулась на страницы центральной прессы. Кристину могли опознать, скажем, старые подружки. Правда, она сама держалась молодцом. Вот что значит грамотное инструктирование женского пола. Моя школа. На всех фото она маскировалась огромными солнцезащитными очками, вдобавок так умело налегала на макияж, что легко могла сойти за женщину после “бальзаковского” возраста. Я злился. Чем больше шумихи и инсинуаций крутилось вокруг имени этого старикана, тем больше оттягивалась наша с встреча с любимой. Меня уже начинали раздражать мой холостяцкий быт, моя работа и даже боулинг. Я серьезно скучал по жене, да и по женскому вниманию тоже, но ведь был высокоморальным человеком, поэтому ей не изменял.
Не давала покоя мысль, как же это мы вляпались в брак с богачом вместо брака с тихим пенсионером? Но я безгранично верил в Кристину и отвечал себе всякими несуразицами, вроде того, что, может, она не знала всей правды о предыдущей жизни своего почившего супруга и о его доходах. Версия была красивой, но неправдоподобной. Плохо, что разбирательство гибели в подобных случаях могло тянуться месяцами или даже годами. Оставалось только тупо ждать.
Как я и предвидел, не скоро настал тот радостный день, когда мой самый любимый человек на земле вновь переступил порог моего жилища. И вновь зажили мы по-прежнему счастливо. Я плакал, но уже от переполнявшего душу счастья. Вот так. Вот и красивый финал этой истории…
Впрочем, нет, не финал. С детства я недолюбливал театр. В нем я непременно засыпал или, откровенно скучая, ловил, образно говоря, мух. И с Кристиной мы ни разу данное заведение не посещали. По прошествии нескольких дней с момента восстановления нашей уютной семейной идиллии я заглянул совершенно случайно в этот храм искусства по поводу закупок кое-какого электрооборудования у моей фирмы. Блуждая в полутемных коридорах в поисках директора по хозяйственной части, я опешил, столкнувшись нос к носу и увидев знакомое лицо. Это была Анжела. Анжела в гриме. Заподозрив подвох, я довольно грубо взял ее за руку и потребовал объяснений, что именитая прорицательница делает здесь. В итоге она оказалась дешевенькой актрисой второго плана.
— Ну чего ты хотел,— истерично завизжала она,— кто платит, тот и заказывает музыку. Хотела твоя женушка, чтобы я перевоплотилась в чародейку, заплатила, и пожалуйста, получите гадалку. Надо, могу и русалку сыграть, — добавила Анжела.
Вот уж осенило, так осенило… В два прыжка я оказался около машины, и так же в два прыжка я вылетел из машины около своего дома. Супруга нежилась в ванне и что-то тихонько напевала. Я был в бешенстве. Кристина, поняв, в чем дело, и все так же невозмутимо депилируя левую ногу, сказала, что не видит повода для эмоций.
— Любимый, нам всегда и всегда нужны деньги, они пригодятся любому и каждому во все времена. Тем более сейчас кризис. А мне так претит мысль передвигаться на “букашке”, я так хочу огромную машину. И огромную яхту. И у нас теперь есть на это деньги. Благодаря моей изобретательности и этой небольшой театральной постановке мы стали богаче на несколько миллионов…
Я медленно осел на пол и закрыл глаза…
Я — последний герой
Весной 2009 года в моей любимой стране грянул экономический кризис. Множество людей остались без работы и средств к существованию. Их было жалко, а вот глупцов, привыкших жить в кредитных путах до этого и ставших враз не просто нищими, а нищими должниками, было ни капельки не жалко. Они, ничего не заработав за предыдущую жизнь, не скопив, наивно надеялись, что в будущем с помощью кредита не только заполучат приглянувшийся сотовый телефон или авто, но еще и успешно погасят долг, да и жить будут не впроголодь. Авосьники. Верили в свой авось. Волшебниками слыли, потому что удавалось заиметь дорогую вещь с помощью бордовой корочки с надписью “паспорт”: разве ж это не волшебство?
Я тоже временно остался без работы. Моя якобы удачливая финансовая организация, раздавая вовсю кредиты вот таким придуркам, приказала долго жить, и всех сотрудников распустили. В полном составе наш коллектив отправился на биржу труда. Став на учет, я даже немного обрадовался, что больше времени смогу проводить дома, бездельничая с любимой женушкой, пока мне не подыщут занятие. Мой серый менеджерский костюм перестал со мной ходить на работу и тоже мирно отдыхал от трудов праведных в инкрустированном шкафу. Кот Степан, независимый до хамства, в результате жесткого давления с моей стороны и шлепков сдался и, отбросив всякое высокомерие, начал даже делать вид, что приносит мне тапочки. Все выглядело мило, но холодильник пустел.
Отдых дома затягивался, и я решил активизировать поиски работы. За две недели из центра занятости никто не позвонил. Я вспомнил старую советскую поговорку, что спасение утопающих — это дело рук самих утопающих, и решил действовать. Купив газету с объявлениями, я удобно расположился в кресле и стал изучать рынок труда. Столько умных и опытных людей еще вчера работали в разных сферах, а сегодня бездействовали. Сотни людей имели трудовые заслуги, тысячами дипломов со страницы издания доказывали, что они — профи, просясь трудоустроиться. Может, так и есть? Ан нет, получалось наоборот, их уволили с предприятий, и начальство теперь без них надеется пережить кризис. Выходит, они были обузой? Парадокс…
Неожиданно в глаза бросился невзрачный текст. Телевизионный комплекс “Останкино” нуждается в помощнике менеджера по хозяйственной части. И телефон, куда обращаться. Да… не супер… Читай, надсмотрщик за дворниками понадобился. Или кофе-чай вовремя доставлять. Или за километрами ковровых дорожек следить, в химчистку сдавать, может… Я терялся в догадках, но рискнул позвонить.
На следующее утро, начистив туфли, к девяти утра я уже двигался к телецентру. На деревьях только-только стали появляться благоухающие цветочки, и в воздухе витал пьянящий аромат. Мерещились, как и всякому менеджеру, грандиозные планы и великие дела. Может, все-таки не за дворниками глядеть… Бесстрастный тон далекой девицы вчера на том конце провода и ее слова “Приходите, побеседуем…” ни о чем не говорили. И не позволяли расслабиться. А я так хотел определенности! Я и не заметил, как добрался. У входа в “Останкино” меня досмотрели, на входе перепроверили, выписали пропуск и впустили. Хорошо, что еще в рентген-аппарат не заставили лезть, устало подумал я, но спохватился и пошел искать заветный кабинет на десятом этаже.
Встретила меня на удивление добрая секретарь, и как только хозяин просторного кабинета с массивной дверью освободился, я был допущен, как говорится, к телу. Директор административно-хозяйственной части самого главного вещательного ресурса страны коротко оглядел меня, еще короче — мой послужной список и утвердительно кивнул головой, буркнув нечто типа “годится”. Тотчас же в кабинет был вызван менеджер с цепким взглядом и в таком же, как у меня, костюме. Звали его Евгением. Я поступал в полное его распоряжение, и, хотя меня уже куда-то приняли, я все еще недоумевал, чем предстоит заниматься. Крупным шагом мы отправились в кабинет Евгения, где мне любезно был предоставлен собственный рабочий стол, и только после этого я был посвящен в суть грядущей работы. Получалось, что “Первому” каналу требовался менеджер-стажер для сопровождения нового старого проекта “Последний герой”. Невероятно. Я, естественно, слышал о таком проекте раньше, даже смотрел некоторые серии о жизни на необитаемом острове, но что когда-нибудь все эти телезвезды будут связаны со мной, я их увижу вблизи может, даже пообщаюсь, об этом я не мог себе и позволить мечтать. Оцепенев на минутку, я пришел в себя, вернулся, как говорится, с небес на землю и начал вникать в регламент работы. От меня будет требоваться организовывать перелеты “островитян”, доставку провизии и медикаментов, телеаппаратуры и прочее тому подобное. Работа мне начинала уже нравиться и будила заспавшийся энтузиазм. Я, конечно, без колебаний согласился и, уладив некоторые трудовые формальности, отправился в отдел кадров писать заявление о приеме. Вульгарная однорукая дама бальзаковского возраста черканула что-то в моей трудовой книжке, вручила контракт, и я двинулся уже в свой официальный кабинет за свой официальный стол.
Мой новый непосредственный начальник Евгений влетел в кабинет и, как заправский фокусник, извлек из своей папки договор о сохранении конфиденциальности в деле, которым мне предстояло заниматься в дальнейшем. Он вообще все делал стремительно и эффектно. Я подписал бумагу и с этой минуты тоже стал хранителем неких тайн из жизни наших небожителей. На новый этап проекта “Последний герой” были уже отобраны кандидаты, прошедшие множество собеседований и обследований. Половина из них — люди публичные, известные, а вторая — простые смертные. Бесчисленное количество медкомиссий и психологических тестов осталось позади, поэтому участников поселили на день-два прямо в телецентре в ожидании отправки на необитаемый остров. Карантин соблюдали железно, решительно никого к ним не впускали и строжайше хранили тайну их размещения от поклонников и папарацци. С каждого из группы была также взята подписка о сохранении тайны, где рекомендовалось даже родственников не оповещать подробно, в каком телешоу они участвуют и где находятся. Сотовые телефоны в их комнатах просто глушились специальной аппаратурой. Да, меры секретности были поистине сверхъестественные. Даже рацион питания им предназначался особый. Никаких там макдоналдсов и пицц, шампанских и мороженого. Ели они там как миленькие безвкусный арахис да сушеные тропические фрукты, пока отходили от вколотых в каждого двух десятков прививок. Поэтому и меня Евгений первым делом отправил в медпункт вакцинироваться. После уколов я почувствовал себя нехорошо и был отпущен домой до завтра.
— Ничего, работа не убежит,— подбодрил меня он,— один день ничего не решает. Подумаешь, пожрут еще сутки эти выскочки свои орешки, не все же им черной икрой питаться, — кивнул он в сторону гостиничных номеров с участниками шоу.
Прошедший день принес столько впечатлений, что я, даже пересказав его полностью и не один раз жене, все еще не мог заснуть, ворочался и мечтал. А может, просто тропические бактерии в моем среднеевропейском организме собрались на совет, как им жить в новых условиях. Наконец они договорились, и ко мне пришел сон. Мне снилась новая зарплата, новые обязанности, как я успешно их выполню и перевыполню — в общем, вся та ерунда, которая обычно снится молодому и энергичному менеджеру.
У здания телецентра мы с Евгением утром очутились почти одновременно. Я подходил, а он на бешеной скорости с визгом и ревом парковался на своей красной лакированной “копейке”. Вот такой фетиш, у человека денег на два “геленвагена” плюс поезд с бензином, а он предпочитает тюнингованную “классику”. Значит, упорный, подумал я про себя, содержать такой раритет в идеальном состоянии требовало немалых трудов. Мне он начинал нравиться, лет на десять старше меня, а юмора и целеустремленности хоть отбавляй. И ни капельки великовозрастного брюзжания!
План работ был намечен обширный. Срочно требовался первый вылет. Участников проекта, а чуть позже и пару операторов спешно надо было отправлять на остров обживаться и монтировать систему скрытых камер. Поисками самолета я и занялся с утра. Гражданский борт нанимать было опасно: все мигом бы разнюхали газетчики, и секретность пошла бы псу под хвост. Военные тоже не внушали доверия: уж слишком топорно они выполняли поручения. Могли и из бомболюка сбросить всю аппаратуру, если не обговаривать, что нужно приземлиться и разгрузиться. Во избежание утечек информации мы с Евгением решили, что зафрахтуем лучше иностранный борт, где уж точно наших звезд никто не узнает и не будет клянчить автографы. К шести вечера самолет из Германии прибыл, и мы начали спешную погрузку. Как обычно, это был “боинг” — рабочая лошадка капиталистического мира. Красивый, белый и опасный — уж слишком часто он бывал героем сюжетов об авиакатастрофах.
Я пребывал в восхищении от уже проделанной до меня работы, тщательной подготовки всех этапов. За много месяцев до этого был педантично выбран остров, где предстояло обитать этим арахисоедам, втайне был заключен договор на аренду крошечного нетронутого цивилизацией кусочка суши. Даже хозяина острова, какого-то там наследного принца из республики Кирибати, что в Тихом океане, специально выбрали такого, которому до множества своих мелких владений не было решительно никакого дела. Последние пятнадцать лет он проживал с семьей в Швейцарии и был только рад перечисленным нами денежкам в принципе за пустующий и никчемный остров. С секретностью, повторюсь, все было в полном порядке. Кроме меня, Евгения и первого заместителя директора канала, о замышляющемся шоу полной картины не знал никто. Даже операторский состав утвердили буквально в последний момент, естественно, не посвящая в детали. Вся операция до сегодняшнего дня шла без сбоев.
Самолет практически был загружен, когда прямо на летное поле зарулил тонированный микроавтобус и подъехал вплотную к трапу. Оттуда стремительно выскочил Евгений и направился ко мне. Вслед за ним стали взбираться по трапу и эти будущие герои. Подскочив, Евгений объяснил, что вместе с ними сегодня полечу и я. Задача у меня очень простая — сопровождать их. Я должен был приземлиться в аэропорту Можанда, сразу же выбрать транспортную фирму и, дважды перегрузив аппаратуру и провиант с самолета на грузовик, с грузовика на яхту, переправить все это на арендованный остров. Пассажиров следовало доставить сначала на автобусе до местного порта, а затем также на яхте. Казалось, мне одному с этим заданием не совладать, где же штат помощников и грузчиков? Однако мой босс считал по-другому. Конспирация не должна заканчиваться пределами Шереметьева, слишком много обслуживающего персонала — это неминуемый риск информационных утечек. А грузчики, они и в Африке грузчики. Были бы деньги. Проще послать одного умного сотрудника, который крепче свяжет все организационные ниточки, чем двадцать пять работяг с биржи труда. Особенно если умному придать побольше финансов.
— В конце концов, —подытожил Евгений, вручая мне чековую книжку, — если будут проблемы с перевозками и погрузками, то денег тебе столько выделено, что можешь смело купить эти чертовы аборигенские фирмы со всеми потрохами. Удачи!
Я почувствовал себя практически брошенным котенком и смотрел вслед удаляющейся фигуре Евгения. Вбежав по трапу, я направился в туалет, там было не шумно, и набрал номер мобильного жены. Любимая взяла трубку, и у меня состоялось бурное объяснение по поводу внезапной командировки, которая затянется дня на три. К сожалению, с современными женщинами приходится разговаривать, используя методику шантажа, дескать, ты меня любишь, стало быть, терпи. Иначе не получается, почти полное отсутствие логики. Хотя ведь и сама знает, что НАДО. И надо нам обоим. И лучше от этого будет нам обоим. Ан нет, “соратников в них не ищи”, как говаривал дядюшка Фрейд.
Волну хныканий из телефона я пережил мужественно, сунул в карман трубку и решил, что пора браться за дело. Для начала взялся за ручку двери и вышел из туалета. Электрокар с тележками уже отчалил от самолета, и старший из грузчиков сообщил, что все уложено в багажный отсек. Я не поленился и, проследовав с ним туда, лично пересчитал все ящики и тюки. Со списком сходилось, начало радовало, и я отправил бригадира на все четыре стороны, вручив солидные чаевые. Сомневаюсь, что его команда после такой зарплаты удержится от похода в ликеро-водочный магазин.
Оборудование было на месте. Далее предстояло проверить наличие пассажиров на борту. В руке от эксцентричного посещения Евгения остался плотно запечатанный конверт. Открыв его, я обнаружил список транспортных фирм Кирибати с адресами и телефонами, точные инструкции, какие нанимать грузовики, автобусы и суда и примерную калькуляцию, во сколько это обойдется. Имелся перечень аппаратуры, провизии и лекарств. Ниже шел список пассажиров, со всеми их регалиями и краткими характеристиками, в общем, почти что досье. В конце шла обзорная часть, касающаяся условий пребывания.
“Климат — тропический. В сезон, когда ведутся съемки, часто, хотя и не каждый день, случаются ливни. Возможен резкий порывистый ветер, шторм.
Фауна. Из морских обитателей здесь есть скаты, способные поразить человека ядовитым шипом; морские змеи пеламеды, чей яд в тридцать раз сильнее яда кобры и вызывает мгновенную смерть, смертельно опасные рыбы-скорпионы, каменные рыбы и ракушки-конусы, жгучие медузы. На самих островах водятся гигантские вараны (до трех метров), также здесь очень много крыс и змей. Из насекомых наиболее неприятны гигантские летающие тараканы, причиняющие жуткую боль сколопендры, гигантские черные скорпионы, москиты, песчаные мухи, рана от укуса которых не заживает месяцами… Множество опасных насекомых, в том числе москиты, переносящие флеботомную лихорадку, малярийные комары; редкие скорпионы.
Съедобные растения: кокосы, сладкий бамбук, ананасы, бананы, тапиока, хлебное дерево, сахарный тростник”.
Отнесясь ответственно к работе, я решил лицезреть пассажиров воочию и проследовал в салон. Как оказалось, многие решившие попасть в последнее путешествие на необитаемый остров бывали на проекте ранее. Эта красивая сексуальная ведущая из утреннего заунывного шоу об улучшении здоровья, рассказывающая на пару с лысым стариком Салаховым каждое утро о пользе сельдерея или уринотерапии. Да, в прежних советских фильмах она была еще сексуальнее, причем без всяких пластических операций, мысленно отметил я. Профессор Броздов, ведущий программы о животных, добрый и наивный дедушка, в отличной форме, доброжелательный и милый. Интересно, он научился-таки готовить блюда из всяких земноводных гадов или опять всех отправит по туалетам, этакий биотеррорист. Ну да ладно, таблеток на всех хватит. Рядом в кресле сидел музыкант из группы “Нога отнялась” и весело шелушил арахис, запивая газировкой. Еще бросилась в глаза красотка из первого “Последнего героя” Ирина Ромес. Тот проект открыл ей дорогу в кино и на телевидение, правда, ненадолго. Взял бы я у нее автограф в интимной обстановочке, закралась похотливая мыслишка. Рядом был и победитель того шоу, Сергей Люберцов, подтянутый и спортивный. Да, чего-чего, а силушки и выносливости у него предостаточно, позавидовал я. Правда, придется тебе ее тратить не на выживание в тропических условиях, а на помощь всяким нюням и жеманным дамочкам из столиц. Ближе к туалету расположился Александр Поцелуйко, нудный украинец, не лишенный, однако, логики, но трудный в общении. Его за спиной так и называли “наш трудный”. Я силился припомнить старые репортажи, по-моему, он был из Киева. Последней справа от меня в ряду сидела, укутавшись в плед, Наташа Хан, скорее всего, кореянка, неунывающая и отчаянная. Ну, ничего, в конечном пункте согреется. Черт, это сборище напоминало возвращение в начало двухтысячных годов, этакий ремейк на старую песню. Перед глазами промелькнули страницы из прошлого: мой институт, пятеро верных друзей, любовные похождения и на этом фоне новое и необычное телевидение, ударившееся в производство реалити-шоу. Да, тогда это будоражило. Может, в этом и была гениальность продюсеров — собрать яркие фигуры из предыдущих выпусков и переиграть все на новый лад. Что ж, о-кей, ну, или зер гуд по-нашему. Да, сегодня большая часть этих экранных героев стала забываться, волны времени почти вымыли их имена из нашей памяти. Срочно требовалась реанимация, или перезагрузка, как сказал бы Барак Обама. И вот задумали его, последний мегапроект. На “Первом” канале умеют ловить момент.
Особнячком держались новички. Их тоже было семеро, и расположились они по левому борту, стараясь вести себя незаметно и скромно. Так ведут себя первого сентября студенты первого курса, чинно и прилично. Это потом пойдут множественные аборты и поножовщина… Сверяясь со списком, запомнить из простых смертных смог только двух — Андрея Авилова и Дениса Алферова. Первый — настоящий русский мужик, высоченный, с окладистой бородой, как у священника, с животиком, этакий русский барин. Или Илья Муромец. Интересно, а на медведя он в одиночку ходит? — подумал я. Второй — интеллектуал и интеллигент, ему бы в шахматы играть, а не по островам шляться, тараканов жрать. Его худая сущность и воспитанность подсказывали, что на острове он не задержится, “съедят” конкуренты. Остальные пятеро были отнюдь не яркими персонажами, за исключением, впрочем, двух блондинок — сестер Эли и Кати. Близняшки, как и положено, выглядели неотличимо. Что ж, будут на острове их различать по трусикам, опять пошутил про себя я.
Пилоты уже вовсю прогревали двигатели. Рев стоял ужасный. Вскоре диспетчер дал взлет, и лайнер вырулил на полосу. Я пристегнулся и, откинув кресло, решил подремать. Лететь предстояло часов десять.
Проснулся я от дикой оргии в салоне. Новички и “старички” сидели вперемешку и надирались после своей жесткой диеты глинтвейном. Стюард носился по салону, как заводная игрушка, бокалы осушались мгновенно. Удивительно, что эта компашка еще не танцевала. В первое мгновение я подумал, что очнулся на свадьбе. В туалете рыгал Поцелуйко, Авилов курил свои “Лаки страйк” и разговаривал о политике с профессором. Близняшки откуда-то раздобыли кальян и вовсю по очереди релаксировали. Слава богу, лететь оставалось недолго.
Самолет плавно описал дугу и пошел на снижение. Кроме тридцатидвухсоткилограммовых ящиков, я обзавелся еще несколькими бесчувственными телами в пути. Нас разгрузили достаточно быстро, самолет откатили на стоянку, где он должен был дожидаться моего возвращения и лететь за новой партией груза и персонала. Возможно, кто-то из телегероев “сломался” бы в первые сутки, таких я должен был тоже прихватить с собой. Аэродром Можанда встретил нас иссушающим ветром и пеклом, какой там, к черту, аэропорт, две хижины посредине тропического островка.
Я отправился к хижинам и, найдя более-менее приличную по местным меркам фирму по перевозкам, нанял их. Грузовик времен Великой Отечественной, а следом и автобус с “героями” запетляли по пыльным и безжизненным (может, из-за полуденной жары) улочкам, и вскоре доставили нас в порт. Порт также состоял из двух хижин плюс пара домиков. Да два десятка, как говорится, утлых суденышек. Через три часа мы уже расположились на самом роскошном из них и плыли в открытый океан. Полет покосил многих моих пассажиров, и теперь они оживали, как тараканы после дихлофоса.
К вечеру мы причалили к нашему “необитаемому острову”. Девять черных, как летнее небо на юге, местных жителей достаточно бережно перегрузили все наши вещи, а затем и нас в легкие лодочки и доставили прямо на песчаный берег. Мы разбили палатки, поели этих невыносимых орехов и сушеных бананов из сухого пайка и половину ночи плескались в океанской воде, как дети, впервые попавшие на море.
Утром я, решив организационные вопросы и оставив главным вместо себя неприметного и неразговорчивого врача, единственного захваченного из Москвы члена обслуги, отправился в обратный путь. Наши островитяне держались молодцом, стало быть, все шло прекрасно, возвращался я в одиночестве.
В Москву долетели быстро. Я вообще замечал, что обратный путь всегда кажется короче. Поймав такси, я уже через час открывал свою входную дверь. На пороге стояла жена, и по ее виду я понял, что она взволнованна. Она кивнула на телевизор. Я подошел поближе и прибавил громкости. Передавали, что сегодня один из военных транспортных самолетов из-за отказа рулей рухнул на здание Останкино. Я покрылся потом, ведь вполне мог оказаться там. Остов здания еще дымился. Нескольких этажей не было и в помине. По телу забегали мурашки. Там, где еще позавчера я приступал к работе, зияла пустота. На верхних этажах не выжил никто. Я бросился набирать номер Евгения, но сотовый не отвечал. В эту ночь я крепко напился…
Проснувшись к полудню, я спешно засобирался к телецентру. Скорбящие дамочки, черные косынки, всеобщие всхлипы и причитания — вот атмосфера, в которую я там попал. Пробежавшись глазами по выставленным фотографиям, я осознал, почему телефон Евгения не отвечал. Не было его на этом свете. Как, впрочем, и первого заместителя директора, как и однорукой дамы… жуть. Обходя пепелище дальше, я заметил, что поминальных фото становится все больше. Хотелось кричать: “Не верю!” Не верю, не хочу верить, что они все погибли разом. Было трудно удерживаться от слез. Всеобщая скорбь охватила и меня. У меня нет теперь коллектива,
как, впрочем, и работы. Вдруг краем глаза я заметил, что кто-то выставил карточку с изображением близняшек Эли и Кати. Меня передернуло. Вот во что вылилась телевизионная сверхсекретность. Их считали погребенными в бетонных руинах, испепеленными чудовищным взрывом и пожаром. Совесть толкнула меня по направлению к рыдающей женщине, в которой смутно угадывались черты лиц сестер. Я хотел успокоить, сказать, что девушки не погибли и обязательно вернутся. Но вы плохо меня знаете. Я дернулся и остановился. Мозг мгновенно создал невероятную комбинацию. Так, эти звезды на острове, в конце концов, не в могиле. Значит, они в выигрыше. Значит, увезя их, я, по сути, спас. Всякие бредни из фильмов типа
“Пункта назначения” и списка смерти мною в расчет не брались, я реалист. Ну, хотели они выживать на необитаемом острове, который толком даже не имел названия, а указывался географическими координатами, пожалуйста. Живите, выживайте, плодитесь и размножайтесь. Вот вам и шанс. Все равно вы здесь были заносчивы и лицемерны, а там природа всех уравняет. Придется все создавать своими руками — и общество, и жилье. Ум лихорадочно соображал и рисовал картины далекой перспективы. Долго же они там будут купаться и ждать новой партии провианта, пока не поймут, что пора им по-настоящему научиться добывать себе огонь, а не обманывать зрителей. И благодаря мне они гарантированно научатся его добывать. И станут они простыми охотниками и собирателями, как в учебниках истории за пятый класс, хохотнул я и, увидев осуждающие взгляды, побрел прочь. Хозяйство заведут, научатся употреблять в пищу даже самых противных животных, да еще и переженятся впоследствии, жизнь же идет. Вот если бы это все снимать, получилось бы насыщенное шоу, размечтался я. Ноги меня сами собой привели домой, я заперся в своем маленьком кабинетике и никого не желал видеть.
После пережитого стресса я здорово запил. Меня мучил один и тот же вопрос, не разыщут ли спасатели на обломках телецентра каких-либо данных обо мне. Тогда прощай, моя маленькая тайна. Придется все рассказать, и островитян доставят на Большую землю. Но пока была тишина. Как хоронили погибших из Останкина, я не знаю, но в списках опубликовали и имена моих подопечных. Что ж, пусть им русский богатырь Авилов и варганит плот, если хотят выбраться. А симпатичная ведущая Броклова готовит чудодейственные отвары. А профессор Броздов пусть жарит змей. А топ-модель Ромес пусть научится готовить щи из листьев пальм. Не пропадут.
Шли дни. Меня никто не беспокоил, не искал. Пора было окончательно решать, что дальше делать с моим секретом. Не поздно еще побежать в органы расследования, соврать, что был не в курсе, запил после полета, уезжал, в конце концов. Мне поверят, потерявшихся спасут. И все? А где же шоу? Нет уж, играть — так играть до конца. Теперь я хозяин положения, и это будет мое шоу. И только я их спасу. И только я все сниму. И только я сотворю сенсацию. И уже я стану новой звездой, а не они. Но потом… Лет через пять.
Я вышел из дома и отправился на “Мосфильм”.
— Ну, придется вам, ребятки, чуть-чуть потерпеть, — бормотал я дорогой, вызывая недоуменные взгляды прохожих.
Наконец я добрался и толкнул дверь отдела кадров киностудии.
— Вам требуются помощники оператора? Да, я ничего в жизни никогда не снимал… да, я усердный… да, у меня получится… да, мне очень надо, я вскоре сниму и сам очень трогательное кино… сколько я буду получать?.. да, я доволен… когда приносить трудовую книжку?