Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2011
Игорь Савкин
всюду жизнь
Вадим Фадин. Снег для продажи на юге. — СПб.: Алетейя, 2010
Ковка оборонного щита родины социализма – дело насколько масштабное, настолько же и закрытое от глаз общественности. Щит ковался в засекреченных “ящиках”, испытывался на еще более засекреченных полигонах, а глазу советского человека представал только на парадах в честь Дня Победы в виде новейших образцов вооружений. Советскому человеку (если он не имел, конечно, отношения к оборонному заказу) и в голову не приходило, какое количество людей гнуло спину для того, чтобы сияющая краской “ракета средней дальности” проехалась на многотонном тягаче мимо мавзолея. Тысячи – это мягко сказано, счет шел на десятки, а порой и на сотни тысяч трудяг невидимого фронта, в первую очередь инженеров и научных сотрудников (в основном младшего звена).
Завесу над этой сверхсекретной областью жизни приоткрывает книга писателя Вадима Фадина “Снег для продажи на Юге”. Ныне автор проживает в Берлине, но лучшие годы его жизни были отданы именно ковке оборонного щита СССР. То есть автор хорошо знает, о чем говорит. Не знает об этом большинство читателей (откуда?), поэтому чтение книги у многих из них вызовет удивление.
При слове “ракетный полигон” в воображении большинства возникает что-то вроде пусковой установки на Байконуре, то есть нечто масштабное и значительное. В жизни все по-другому: “Живя в Москве, Аратов мог представить себе на полигоне что угодно, от землянок до небоскребов, только не то, что увидел, не эти бараки, сараи, дощатые будки уборных среди и вокруг этого – бесчисленные столбы, вешки, шесты… Он еще не мог поверить в возможность своего существования здесь, и на душе было неуютно”. Плохо устроенный быт посреди азиатской степи, дурной климат, и при этом – работа, которая должна быть выполнена. В свое время это была крайне важная работа, ну, сами понимаете: противостояние с “потенциальным агрессором”, равновесие сил, для достижения которого и требовались ракеты и полигоны.
Впрочем, автор вовсе не ставил целью написать производственный роман, повествующий о специфике оборонной отрасли. Дело писателя – описывать жизнь людей, создавать характеры, чем Вадим Фадин в своем романе, собственно, и занимается. Пусть интерьер неказист, но люди-то здесь при чем? “Всюду жизнь”, как утверждал один из передвижников, и на ракетном полигоне она тоже продолжается, то есть там тоже живут, мыслят, влюбляются и т. д.
Книга начинается с того, как главный герой Игорь Аратов случайно встречается с девушкой Таней на берегу реки. Пока девушка купается, Аратов сидит на берегу с ее собакой по кличке Азор, после чего они расстаются. Аратов уезжает на полигон, но встреча застревает в памяти. Далее жизнь опять сводит героев, их отношения развиваются, так что реалии полигона постепенно отходят на второй план, заслоненные людьми, которых описывает автор. Описывает, заметим, весьма убедительно, детально, с подробностями и нюансами психологии, позволяющими почувствовать нравственный климат эпохи, особенности характеров и человеческих отношений.
Это время вдоха, та самая “оттепель”, когда спутник уже взлетел на околоземную орбиту, а Гагарин еще проходил предполетную подготовку. Рубеж пятидесятых —шестидесятых, когда жизнь расширила рамки и оказалась не только общей, но и частной. Именно частная жизнь становится основным объектом рассмотрения автора, а основа этой жизни, как известно, отношения мужчины и женщины.
Из сегодняшней эпохи эротической вседозволенности то время можно без преувеличения назвать “галантным веком”. “Они почти не спали эти оставшиеся до рассвета часы, ласкаясь и целуясь, и все же Наташа то ли вообще не допускала мысли о близости, то ли ждала от Игоря особенных слов или даже единственного слова, которое он так и не произнес…” Ну, разве это не старомодно? Нынешний мачо без всяких слов “завалил” бы объект желания, а рефлектирующий герой Вадима Фадина “подумал, что большего и не нужно будет ему – только просыпаться рядом с милой ему женщиной, каждое утро в течение многих лет”.
Примерно так же развиваются отношения с Таней, которая влечет Аратова и одновременно – держит дистанцию, не хочет сближаться. Ни поездки в Ригу, ни походы на концерты, ни совместные пикники не могут окончательно растопить лед, потому что Таня – другая. Другое поколение, другая судьба, другие взгляды на жизнь, а значит, рано или поздно и избранником ее окажется – другой…
Нет, автор нисколько не стремится показать романтический флер времени, в книге показаны и простые командировочные романы, когда люди, не испытывая друг к другу особых чувств, просто “спят вместе”, потому что оторвались от дома. Все это Вадим Фадин описывает без морализаторства, но и без цинизма, который в наше время уже становится дурной модой. Отношения мужчин и женщин соответствуют эпохе, в которую автор погружается сам и погружает вместе с собой читателя. В романе то и дело звучат, как нынче говорят, знаковые имена – Ахмадулина, Окуджава, здесь герои стремятся в Прибалтику (русский Запад!), и это тоже способствует воссозданию атмосферы времени.
Причем крайне ценно то, что автор не дает этому времени никаких политических оценок. Задним числом легко выставлять оценки, легко пинать треклятый “совок” из будущего, но Вадим Фадин, по счастью, себе такого не позволяет. На ракетных полигонах диссидентов, как правило, не было, они группировались в других местах. А работники оборонки просто выполняли свой долг, считали это выполнение нормой жизни, и ничего зазорного в этом нет. Советские итээры, скажем честно, были не худшей частью общества: неглупые, разносторонние, веселые, они являлись детьми своей эпохи, любившими родину так, как умели.
С другой стороны, эти люди не были и идейными борцами за дело Ленина—Сталина, от партийных структур их отделяла определенная дистанция. Персонажи Вадима Фадина прежде всего – мастера своего дела, которым претит официозная фальшь. И они от этой фальши предпочитают держаться подальше. Вот как описано самоощущение Аратова, ставшего комсомольским секретарем: “Требуемых фанатизма либо тупого усердия… ему явно не хватало… В новой роли секретаря он чувствовал себя как человек в замечательном, купленном на последние деньги светлом пальто, отправляющийся укладывать асфальт”.
Другой способ держать дистанцию заключался в ироническом отношении к идеологии. В романе приведен характерный эпизод – как двоих инженеров разыграли, передав им “привет” в передаче “Голос Америки”. На самом деле к радиоприемнику был подсоединен микрофон, расположенный в соседней комнате, но эффект от “привета” превзошел все ожидания. Кто-то из нынешних поколений скажет: подумаешь, розыгрыш! Однако для того времени все это было весьма серьезно. С одной стороны, люди боялись быть уличенными в связях с “тлетворным Западом”, с другой – умели относиться к своим страхам с юмором, что тоже обозначало уже другой уровень общественных свобод и другой тип мироощущения людей.
Полигон, конечно, все равно проглядывает, он остается фоном, порой довольно зловещим. “Три гроба плыли впереди и выше процессии, и оркестр травил душу мелодией, которую Аратов до сих пор ни разу не услышал безнаказанно – так, чтобы она не продолжала потом навязчиво звучать в мозгу вплоть до ночи и сна”. Эти гробы после неудачного пуска ракеты – неотъемлемая часть жизни на полигоне, оборонный Молох исправно брал свои жертвы.
Ну и, конечно, полигон не мог не влиять на ту самую частную жизнь. Аратов, в конце концов, получает сообщение о том, что Таня выходит замуж за другого. Это не фатальный исход: измени Аратов свою жизнь в угоду молодой жене и будущей семье – все могло бы сложиться иначе. Но он не изменил жизнь, а почему – однозначного ответа нет, есть только грустные размышления главного героя. “Однажды ему пришло в голову, что все они – он и его коллеги, — уезжая, уподобляются съеденным шахматным фигурам, о которых игроки не вспоминают до окончания партии… В разгаре партии никто уже не задумывался, куда исчезают съеденные. Первые пешки, отданные на заклание, кони и тяжелые ладьи, на которые напрасно возлагали надежды, пропадали, хотя противнику все равно было их не переварить…”
При этом опять же герой не проклинает жизнь, режим, миропорядок, поскольку в глубине души понимает: это естественный ход событий. Аратов чем-то жертвует, однако без особого пафоса, жертва совсем не героическая, и в то же время она почему-то должна быть принесена. Амбивалентность? Возможно, но это гораздо лучше, чем односторонний взгляд. Не бывает простых эпох, всякая сложна по-своему, и Вадим Фадин эту сложность сумел показать без нажима и однозначных выводов, что можно счесть удачей автора.