Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2011
Архимандрит Августин(Никитин)
Архимандрит Августин (в миру —Дмитрий Евгениевич Никитин) родился в 1946 году в Ленинграде. В 1969 году окончил физический факультет Ленинградского университета. В 1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном Бору в Москве. В 1974 году им же рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Ленинградскую Духовную академию (1975), с этого времени — преподаватель, с 1978 года — доцент Санкт-Петербургской Духовной академии.
парма
Парма — старинный город, второй по величине в Эмилии-Романье. Он был основан этрусками после 525 года до н. э.; в 183 году до н. э. стал римской колонией Юлия Августа.
Профессор Московского университета К. К. Гёрц, побывавший в Парме в 1872 году, пишет о местном музее и его экспонатах, относящихся к начальному периоду истории этого города.
Знаменитый министр Дю-Тилло, управлявший Пармой до 1771 года, основал музей, увеличенный в наши дни, собрания которого должны изумить каждого посетителя. Здесь находится богатая коллекция доисторических древностей, относящихся к каменному и бронзовому периодам провинции Эмилии, составленная преимущественно трудами хранителя музея г. Пигорини, ученого, сообщающего весьма подробные отчеты об успехах доисторической археологии в Италии в ежегоднике, выходящем под заглавием: Annuario scientificо.
Отделение классических древностей состоит из результатов раскопок, произведенных, с промежутками, от 1760-го по 1781 год, в развалинах римского города Веллея, в 40 милях от Пармы. Хотя╥найденные в них произведения принадлежат римским императорским временам, тем не менее, небольшие бронзовые статуэтки, найденные в Веллeе, относятся к замечательнейшим произведениям античного искусства. В особенности статуэтка, изображающая пьяного Геркулеса, Ercole Bibace, есть верх комизма. Представьте ceбе полубога, с формами фарнезского исполина, неверная походка которого указывает на избыток вкушенных даров Вакха. Эта пародия бессмертного бога достойна Лукиана1.
Для воссоздания культурной и духовной атмосферы итальянского XIII столетия важна “Хроника” францисканца Салимбене (1221—около 1288). Сын пармского аристократа, Салимбене, несмотря на протесты семьи, семнадцати лет покинул дом и постригся в минориты. До самой старости он вел жизнь бродячего нищенствующего проповедника, исходил всю Италию, подолгу жил во Франции (куда был послан для завершения образования), посетил Женеву. Он встречался со многими замечательными людьми своего времени. Постоянно находясь среди низов итальянского общества, он более всего интересовался тем, как реагирует народ на современные политические события. При изображении истории своего века францисканец наибольшее значение придавал рассказам очевидцев2 .
Уроженцем Пармы был астроном и философ Таддео, чей трактат “Об элементах” появился в 1321 году в Болонье, а в 1318 году там же было написано “Учение о планетах”. Он является также автором трактата “Вопросы о душе”3. Общеевропейское признание получил поэт и филолог Панормита (Антонио Беккаделли) (1394—1471). В 1432 году он был коронован в Парме императором Сигизмундом.
В 1545 году папа Павел III сделал Парму и Пьяченцу герцогствами, которые находились под властью династии Фарнезе. (Фарнезе – итальянский княжеский род; его начало было положено Александром Фарнезе, избранным папой под именем
Павла III (1534—1549). Своего незаконного сына Пьетро Луиджи Фарнезе он сделал герцогом Пьяченцы и Пармы). Новый папа Юлий III (1550—1555) стремился вернуть Парму, отняв ее у семейства Фарнезе. В начавшейся войне на стороне Фарнезе были французские войска; папа был союзником императора Карла У. Столкновение завершилось успехом Франции: герцог Фарнезе удержал Парму, которая стала важным опорным пунктом французов в Северной Италии. Папа, заключив перемирие с Генрихом II (апрель 1552 г.), отказался от союза с Карлом V, перейдя к политике нейтралитета.
Герцогство Парма и Пьяченца сохранялось вплоть до середины XVIII века В 1731 году Парма и Пьяченца перешли к инфанту (принцу) испанскому дон Карлосу, который в 1735 году уступил их австрийскому императору Карлу VI. В середине XVIII века в Парме насчитывалось 30 тысяч жителей: “Парма – великий и весьма крепкий город герцога Пармского (а ныне цесарской) с цитаделью на реке Парме, которая сквозь город течет”4.
По Аахенскому мирному договору (1748 г.) Мария Терезия уступила оба герцогства испанскому инфанту Филиппу. В 1802 году Наполеон включил Парму и Пьяченцу в состав Франции. В 1815 году по Венскому договору Парма и Пьяченца были отданы жене Наполеона Марии Луизе. Русский путешественник А. Глаголев, побывавший здесь в 1825 году, писал: “В Парме царствует тихо супруга Наполеонова Мария Луиза, при общих благословлениях граждан и народа. Дворец ее состоит из многих зданий разного зодчества, расположенных по сторонам большой квадратной площади”5. После смерти Марии Луизы (1847 г.) Парма и Пьяченца перешли, согласно договору, к герцогу Луккскому Карлу II.
Далее в истории Пармы начинается период Смутного времени. В 1849 году
Карл II отрекся от престола в пользу своего сына – Карла III, который был убит в 1854-м. После него престол занял сын Карла III – малолетний Роберт I, но в 1859 году семейство герцога было вынуждено бежать, и в 1860 году Парма вошла в состав Италии6 .
Гордостью Пармы является старинный собор с богатой ризницей. Строительство собора в Парме началось до 1046 года и было продолжено после 1117 года; в куполе — фреска Корреджо “Рай”. Собор, баптистерий и кампанила в Парме (после 1117—1307) образуют один из интереснейших ансамблей средневековой Италии. Фасад Пармского собора украшен легкими аркадами и портиками, карликовые галереи придают ему ажурность.
Самая крупная личность среди итальянских ваятелей XII — начала XIII века — Бенедетто Антелами (работал между 1175 и 1235). Первое подписанное и датированное 1178 годом произведение скульптора — рельеф “Снятие со креста” в трансепте собора в Парме. Стиль Антелами ощутим уже в этой работе: его образы полны внутренней силы и благородного достоинства. Фигуры высечены с глубоким пониманием пластической выразительности объема.
Рассматривая этот рельеф, мы убеждаемся, что Антелами гораздо больше знает о строении человеческого тела, чем его предшественники, намного превосходит их в мастерстве композиции, значительно разнообразнее обрабатывает поверхность камня. В интерпретации сюжета он отступает от традиционной драматизации, но зато проявляет большой интерес к конкретным подробностям. Человек, взбирающийся по стремянке, чтобы освободить руку Христа, спорящие из-за дележа одежд стражники — едва ли не самые интересные части рельефа. Особенно необычна для искусства XII века многоплановая композиция группы стражников, расположенных так, что фигуры их заслоняют и пересекают одна другую.
Произведения Бенедетто Антелами завершают развитие романской пластики Италии. Знакомый с искусством Франции, Антелами впервые ввел в итальянскую скульптуру сложную тематику французских рельефов и стал заполнять изображениями пустовавшие раньше в итальянских церквах поля тимпанов7. Он создал статуи, обособленно стоящие в глубоких нишах (что являлось значительным новшеством), и основал целую школу своих последователей.
Близ собора расположен баптистерий (1196—1307, начат Бенедетто Антелами; фрески — 1270 г.) В 1825 году А. Глаголев писал: “Он имеет вид осмиугольной башни с четырьмя галереями, которые поднимаются одни над другими и поддерживаются четырьмя рядами столбов”8. Восьмигранное здание пармского баптистерия опоясано шестью воздушными галереями и прекрасно сочетается с фасадом собора. Сооружение баптистерия в Парме и его скульптурная декорация также связаны с именем Бенедетто Антелами. “Поклонение волхвов” на северном портале пармского баптистерия и группа царя Соломона и царицы Савской в его нише принадлежат к лучшим созданиям Антелами.
Скульптурные тимпаны выстроенного и украшенного им баптистерия в Парме (1198 г.) Антелами создал под впечатлением искусства Франции. По всей вероятности, Антелами учился в Провансе, так как мотивы провансальской скульптуры часто встречаются в его рельефах. Так, например, в одном из тимпанов Пармы он повторил композицию “Поклонение волхвов” из аббатства Сен Жиль. Занимающий поле другого тимпана рельеф “Страшный суд” по своей иконографии также восходит к искусству Франции9 .
В Парме есть и другие старинные сооружения: церкви Св. Франциска (Сан Франческо дель Прато, 1260—1462) и Мадонна делла Стекката (начата в 1521 г., архитекторы Б. и Дж. Ф. Дзакканьи), церковь Сант Антонио Абате (начата в 1712 г., архитектор Ф. Галли—Биббиена). В Парме работал болонский скульптор и живописец Франческо ди Марко ди Джакомо Райболини, прозванный Франча (ок. 1450 или 1460 – 1517). Вот что пишет о нем Джорджо Вазари: “В Парме для черных монахов св. Иоанна он написал на дереве усопшего Христа на коленях у Богоматери в окружении многочисленных фигур, — вещь, повсеместно почитавшуюся превосход—
ной”10. (Эта работа находится теперь в Пармской галерее11 .)
В путеводителе середины ХVIII века перечисляются достопамятности этого города: “Церковь Святого Антония, при которой есть колокол чрезвычайной величины.
Потом разных орденов мужские и женские монастыри католицкого закона. Тут же университет, основанный в 1599 году от ученых и добродетельного жития людей, называемых инноминаты, которые учением своим напрасно и по пустому не хвастают, да больше о том стараются, чтобы науку свою на деле показать” 12.
Парма издавна славилась своим рукописным и книжным собранием, что привлекало в этот город исследователей из многих стран, в том числе и из России. В 1870 году здесь побывал академик Ф. И. Буслаев; он плодотворно поработал в местном книгохранилище, о чем писал в своих мемуарах: “В Парме нашел много для себя интересного и полезного в тамошней городской библиотеке, и, между прочим, славянскую рукопись на пергаменте, XIV века, апокрифического содержания, нечто в роде “Громовника”, составил подробное ее описание и отправил в “Журнал министерства народного просвещения”; сверх того лично познакомился с самим библиотекарем Одориджи, которого до тех пор знал и уважал по составленному им превосходному описанию христианских древностей Брешианского музея, в котором он прежде занимал место директора”13.
В 1772 году в Парме побывал русский путешественник Н. А. Демидов со своей супругой. (Н. А. Демидов был представителем знаменитой в России династии Демидовых; ее родоначальником считается крестьянин Тульской губернии, кузнечный мастер Демид Григорьевич Антуфьев). Во время своего следования из Милана во Флоренцию они остановились в Парме, где уделили внимание местным святыням. “Осмотря соборную церковь, были в Академии художеств; нам была показана картина, изображающая Богоматерь со Христом, и Магдалину, — наилучшая из
всех”, — повествуется в “Журнале путешествия”.
Правда, в том же ХVIII столетии Парма лишилась многих своих шедевров. “Парма, находящаяся в упадке со времен Марии Луизы и с признательностью вспоминающая о своей благодетельнице, хотя и ограбленная прошлыми правителями, еще очень богата художественными сокровищами, — пишет К. К. Гёрц. — Карл I Фарнезе, в прошлом (ХVIII – авт.) столетии, перевез из Пармы в Неаполь лучшие сокровища, составляющие славу последнего города, а именно: 27 античных статуй, 39 бронз, 10 000 монет и 100 картин, в том числе пять картин Рафаэля, одна Микель—Анджело, одна Корреджио и девять Тициана, не говоря о миниатюрах и других редкостях”14.
С Пармой связано имя знаменитого итальянского живописца Антонио Аллегри Корреджио (1494—1531). Его лучшие картины находятся в Париже (“Обручение св. Екатерины”, Лувр), Неаполе (“Мадонна Ziugarella”), Лондоне (“Мадонна della Cesta), Дрездене (“Поклонение пастухов”) и Парме (“Мадонна со св. Иеронимом и Магдалиной”). Профессор К. К. Гёрц в своих записках уделяет особое внимание творчеству этого “величайшего гения живописи”.
“Ни Дрезденская, ни Луврская картинные галереи не могут дать полного понятая об этом живописце. Корреджио необходимо видеть на месте его деятельности, в Парме, — пишет К. К. Гёрц. — Здесь он со всеми своими великими достоинствами и недостатками. Церкви и картинная галерея Пармы полны его произведениями. В другие города перенесены одна—две его картины; в Парме его бессмертные фрески и лучшие картины, писанные масляными красками. В соборе его громадная фреска Вознесение Богородицы; в церкви св. Иоанна Евангелиста, в куполе, его фреска Вознесение Спасителя, а над дверью в монастырский двор — св. Иоанн Евангелист; в Публичной библиотеке — Коронование Божией Матери, перенесенное из сломанной трибуны последней церкви; в монастыре Сан Паоло — его очаровательный плафон с мифологическими сюжетами. Наконец в картинной галерее пять превосходнейших его картин, в том числе неподражаемая Мадонна св. Иеронима, известная под именем Дня. Нигде волшебство кисти Корреджио не проявляется в таком блеске и полноте, как в Парме”15. Мастер настенной и плафонной живописи, Корреджио был художником, предвосхитившим ряд завоеваний барокко.
Главной достопримечательностью Пармы является фреска Корреджио, украшающая купол собора. Отечественный искусствовед П. П. Муратов уделил особое внимание этому шедевру.
Лишь с одной стороны, и как будто не с самой острой, показывает Парма своего мастера. О каких-то важнейших чертах его дарования нельзя судить, не видав расписанный им купол Пармского собора. Их нелегко разглядеть, эти росписи, преодолевая дурные условия света. Густые белые облака, пронизанные золотом и сквозящие кое—где синевой, заполняют купол. Герои и боги нового Олимпа, полунагие апостолы Христа возникают среди тающих глыб этой странной материи, из которой слагается архитектура их небесного жилища. Перед нами эмпирей, новая стихия, не имеющая земной тяжести и в то же время плотная настолько, что ее можно коснуться рукой, упереть на нее ногу. И, с некоторым усилием прорывая ее, утопая, исчезая в ней и вновь появляясь, взлетают сонмы ангелов вслед за возносящейся Богоматерью в куполе собора16.
Имя Корреджио упоминается и в записках А. Глаголева, в 1825 году проезжавшего по старинному тракту в Модену, лежащую в 50 км к юго-востоку от Пармы. “Дорога от Модены до Пармы есть одна из лучших в Италии, а следовательно, и в целой Европе, сообщал русский путешественник. — Она катится через ровную долину и пряма, как стрела. Вокруг нее красивые домики, тучные пажити, зеленые рощицы, жатвы и виноградники. Везде видны следы трудолюбия и довольства, — пишет русский путешественник. — Здесь грации лелеяли и воспитали Корреджио; и здесь же Мельпомена улыбалась поэту Армидиных садов, великому Тассу. Первый родился в местечке Корреджио, верстах в четырех от дороги, недалеко от Модены; а второй в городке Реджио, лежащем на самой дороге. Полагали, что этот городок был отечеством и знаменитого Ариоста, родившегося в 1474 году”17.
И еще несколько строк, посвященных Корреджио.
“Корреджио, как художник, один из величайших в мире, первоклассный колорист и рисовальщик; он, в знании ракурса, даже заходит за пределы искусства, — пишет Гёрц. — Сфера его — изображение светлых радостей жизни; в ней он не имеет соперников. Никто не изображал так, как он, счастья, упоения любовью, избытка радостных чувств. Страданий ни физических, ни духовных он не умел представить. Кто в искусстве желает видеть отражение всех сторон жизни, тот всегда оценит его по достоинству”18.
…Среди знатоков и ценителей живописи есть и гурманы. Что касается гастрономии, то больше всего ассоциаций вызывает Парма. Сыр “пармезан”, пармская ветчина… Легендарные пармские фиалки остались в романтическом XIX веке, хотя много дорогих изысканных духов изготавливают именно в этом городе. На улицах масса цветов: хризантемы, поздние розы, анютины глазки. Сказочно прекрасны гингко: эти большие развесистые деревья покрыты густой массой листьев, напоминающих крошечные золотые японские веера. Живут гингко сотни лет, и те, которыми здесь любуются, вполне могли вдохновлять Верди или Стендаля…
Примечания
1 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873, С. 183 —184.
2 Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 225.
3 Жильсон Этьен. Философия в средние века. М., 2004. С. 522.
4 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2-е. М., 1782. С. 316.
5 Глаголев А. Записки русского путешественника. Т. 3. СПб., 1845. С. 343.
6 Малый энциклопедический словарь. Изд. Брокгауз-Ефрон. Изд. 2-е. Т. 2. СПб., 1907. С. 894.
7 Нессельштраус Ц. Г. Искусство Западной Европы в средние века. М., 1964. С. 226.
8 Глаголев А. Записки русского путешественника. Т. 3. СПб., 1845. С. 344.
9 Нессельштраус Ц. Г. Искусство Западной Европы в средние века. М., 1964. С. 228.
10 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 2. М., 2001. С. 480.
11 Там же, С. 485, примеч. 9.
12 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе. С. 316—317.
13 Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897. С. 375.
14 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873. С. 183.
15 Там же, С. 185 —186.
16 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994, С. 446 —447.
17 Глаголев А. Записки русского путешественника. Т. 3. СПб., 1845. С. 342 —343.
18 Гёрц К. К. Письма из Италии и Сицилии. М., 1873. С. 186.
прато — город пресвятой богородицы
Прато — древний город, расположенный близ Флоренции; в летописях впервые упоминается под 998 годом. “Прато – великая крепость герцога Флоренского на реке, которую иные Бизенцо, а другие люди Стела называют. Сей город от Флоренции 8 итальянских миль”1, — таковы краткие сведения об этом городе, содержащиеся в путеводителе середины ХVIII века.
В начале ХХ века из Флоренции до Прато можно было доехать за час на трамвае. Именно так добирался до этого городка отечественный искусствовед П. П. Муратов: “Дорога идет нижней частью долины Арно, и лишь под самый конец поворачивает к горам. Вся эта местность представляет собой сплошной виноградник. В ясный день поздней осени здесь ослепительны краски — желтый виноград и голубое блещущее небо. Горные дали прозрачны. Как важна эта близость гор для Флоренции и какой большой долей входит она в сложение ее художественного образа! Прато лежит у самых отрогов Апеннин, и горные долины начинаются в версте от его стен”2.
Трамвай останавливался у церкви Санта Мария делле Карчери (1484—
1495), построенной Джулиано да Сангалло (в интерьере — фриз и медальоны А. делла Роббиа). “Для гениальной щедроты тосканского духа характерно, что этот важный архитектурный памятник находится в таком маленьком городке, — пишет П. П. Муратов. — Кривые узкие и грязноватые улицы Прато напоминают часть Флоренции около Санта Кроче. Напоминает, конечно, Флоренцию и лучшая городская площадь, где стоит собор”3.
Собор является древнейшим сооружением Прато. С 1211 года он перестраивался архитектором Гвидетто да Комо; фасад собора был закончен в XV веке “Излюбленный в Тоскане мотив облицовки — чередующиеся полосы белого и темного мрамора — нигде не выражен так ярко, как здесь, — пишет П. П. Муратов. — Вместе со своей тоненькой и высокой полосатой кампанилой этот небольшой собор производит впечатление чрезвычайной искренности и подлинности. Строителям фасада флорентийской Санта Мария дель Фьоре следовало бы поучиться здесь”4 .
В угловой части собора сооружена кафедра (1433—1438), работы Донателло и Микелоццо. Микелоццо принадлежит ее архитектура; пожелтевшие от времени рельефы на ней исполнены Донателло. Соорудил эту кафедру флорентийский архитектор и скульптор Микелоццо ди Бартоломео ди Герардо Боргоньоне (Микелоццо Микелоцци, род. между 1394 и 1399 гг., сконч. в 1472 г.). Рельефы, украшающие эту кафедру, выполнил флорентийский скульптор Донателло (Донато ди Никколо ди Бетто Барди) (1386—1466). Для этой кафедры он сделал семь рельефов и капитель5. Вот что пишет об этом шедевре Донателло художник, скульптор и искусствовед Джорджо Вазари: “В городке Прато им сделана мраморная кафедра, с которой показывают пояс Богоматери; на полях этой кафедры он изваял детский хоровод, столь пре- красный и удивительный, что многие утверждают, что он в этой вещи не менее проявил совершенство своего искусства, чем в других произведениях. Там же для поддержки этой кафедры им было исполнено две бронзовые капители, из коих одна на месте, а другая была унесена испанцами, которые разграбили эту область”6.
Украшением собора являются фрески Филиппо Липпи (ок. 1406—1469). Фра Филиппо Липпи (1406—1469), флорентийский живописец, с 1421 года – монах флорентийского монастыря Кармине. Из работ, выполненных им в Прато, сохранились “Погребение св. Бернарда” (в соборе), “Богоматерь” (теперь в Уффици). В своем трактате “Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих” Джорджо Вазари уделил большое место описанию фресок, выполненных фра Филиппо Липпи в тогдашней приходской церкви Св. Стефана, ставшей впоследствии кафедральным собором Прато.
B приходской церкви этого города над боковой дверью, как подниматься по лестнице, он написал на небольшой доске “Смерть св. Бернарда”, который исцеляет многочисленных калек, коснувшихся его гроба, в окружении монахов, оплакивающих покойного их учителя, и диву даешься, глядя на прекрасные выражения лиц, горестно плачущих и изображенных с большим искусством и естественным сходством. Некоторые монашеские рясы написаны там с великолепнейшими складками и заслуживают неисчислимых похвал за хороший рисунок, колорит и композицию, а также изящество и соразмерность, которыми отличается все это произведение, созданное нежнейшей рукой фра Филиппо.
Попечителями названной приходской церкви ему была заказана, дабы сохранить о нем память, капелла главного алтаря названной церкви. В этой росписи он проявил помимо хороших качеств и мастерства всю свою силу, написав чудеснейшим образом и одежду и лица. Фигуры в этой работе он выполнил больше естественной величины и этим ввел в обращение тот способ, при помощи которого другие современные художники придают особую величественность нынешней манере. Есть там несколько фигур в одеяниях, мало распространенных в то время: ими он начал побуждать человеческие умы к отходу от той простоты, которую можно назвать скорее устарелой, чем древней.
B этой росписи, на стене с правой стороны, изображены истории из жития св. Стефана, которому посвящена названная приходская церковь; они состоят из диспу— та, побиения камнями и смерти названного первомученика, в лице которого, когда он спорит с евреями, выражено столько рвения и жара, что трудно и вообразить, а не только выразить на лицах же и в разнообразных позах этих евреев ненависть, негодование и ярость при виде того, что они побеждены им. Равным образом еще более явственно показал он зверство и бешенство тех, что побивают его камнями, схватив кто большие, кто маленькие камни с ужасным скрежетом зубовным и с телодвижениями жестокими и яростными. И все же под угрозой столь страшного нападения св. Стефан стоит непоколебимо и с ликом, поднятым к небу, и видно, как он с величай- шей любовью и жаром возносит к Вечному Отцу свою молитву за тех самых людей, которые его убивают. И все это, несомненно, великолепнейшим образом продумано и каждому дает возможность понять, насколько важны в живописи изобретательность и умение выражать страсти, но ведь это-то как раз и было учтено тем, кто изображал людей, погребающих св. Стефана, представив столь горестные позы и столь печальные и рыдающие лица, что, глядя на них, трудно удержаться от волнения.
С другой стороны он изобразил Рождество, Проповедь, Крещение, пир Ирода и усекновение главы св. Иоанна Крестителя, где на лице его, когда он проповедует, отражается божественный дух, а в толпе слушателей — различные движения души, радость и скорбь как в мужчинах, так и в женщинах, целиком захваченных и увлеченных проповедью св. Иоанна. И если в Крещении мы видим красоту и благостность, то в пире Ирода — пышность пиршества, проворство Иродиады, изумление гостей и беспримерное их потрясение при виде отсеченной главы на блюде. Вокруг стола в числе пирующих мы видим бесчисленное множество фигур в очень красивых позах и отменно на— писанных как в одеждах, так и в выражениях лиц; среди них он изобразил в зеркале самого себя, одетого в черное одеяние прелата, а своего ученика фра Диаманте там, где оплакивают св. Стефана.
И поистине работа эта была превосходнейшим из всех его творений как по продуманности, о которой говорилось выше, так и по тому, что фигуры он написал несколько больше человеческого роста, что и побудило пришедших после него выработать манеру более величественную. За высокие качества его ценили настолько, что многое предосудительное в его жизни было покрыто тем уровнем, которого достигла его доблесть. В этом произведении он изобразил мессера Карло, незаконного сына Козимо деи Медичи, бывшего в то время настоятелем этой церкви, которую он и вся семья его не оставляли своими щедротами7.
Творчеству фра Филиппо Липпи уделяли внимание многие писатели и искусствоведы. Вот что пишет о фресках этого флорентийского художника Стендаль: “Работая в соборе Прато, он дерзнул подражать старой манере Чимабуэ, вводя в свои фрески фигуры, размеры которых превышают натуральные. Его колоссальные изображения св. Стефана и св. Иоанна — шедевры для той эпохи, столь еще мелочной и холодной. В наши дни, наслаждаясь достигнутыми в искусстве успехами, наш пренебрежительный взор почти не отличает Чимабуэ от фра Филиппо. Мы легко забываем, что этих великих мастеров разделяет полтора века исканий и совершенствования”8.
А теперь слово отечественному искусствоведу П. П. Муратову.
Суровая простота этого храма повлияла на фра Филиппо Липпи, когда он писал здесь в хоре свои фрески… Если судить по фрескам в Прато, оказывается, что фра Филиппо был настоящим, большим художником. Он является здесь продолжателем лучших традиций Мазаччио. Очень красива по серо-голубому тону фреска, изображающая пир у Ирода и танец Саломеи. Еще лучше большая фреска напротив, изображающая погребение св. Стефана. Она великолепна по композиции, по сильным и торжественным группам, в которых так много интереснейших портретов, по глубине и стройности архитектурной перспективы.
Прато до сих пор полно воспоминаний о Филиппо Липпи: здесь есть названная его именем площадь, здесь показывают дом, в котором он жил. В Прато родился сын Филиппо, известный в искусстве как Филиппино Липпи.9
Историю рождения у фра Филиппо сына Филиппино излагает Джорджо Вазари.
Монахинями из Санта Маргаритас фра Филиппо был заказан образ для главного алтаря, и, когда он над ним работал, ему как-то раз довелось увидеть дочь флорентинского гражданина Франческо Бути, которая была туда отправлена не то на воспитание, не то в монахини. Фра Филиппо, заглядевшись на Лукрецию (так звали девушку, отличавшуюся величайшей красотой и обаянием), так обошел монахинь, что добился у них разрешения написать ее портрет, чтобы поместить его в виде фигуры Богоматери в заказанную ими картину. И, влюбившись в нее по этому случаю еще пуще прежнего, он после этого всеми правдами и неправдами добился того, что похитил Лукрецию у монашек и увел ее в тот самый день, когда она пошла смотреть на перенесение пояса Богоматери — чтимую реликвию этого города. Монахини были весьма опозорены этим обстоятельством, и не веселее было и отцу ее Франческо, который приложил все усилия, чтобы получить ее обратно, но она либо из страха, либо по другой причине так и не пожелала возвратиться, а предпочла остаться у Филиппо, от которого у нее родился ребенок мужского пола, названный также Филиппо и ставший впоследствии, подобно отцу, отличнейшим и знаменитым живописцем 10.
О тех же событиях, но с некоторыми вариациями рассказывает Стендаль.
Однажды, работая у монахинь Прато над картиной в главном алтаре церкви, он увидел сквозь решетку Лукрецию Бути, прекрасную питомицу монастыря. Он удвоил старания и, сославшись на то, что ему необходимы эскизы для лица Мадонны, сумел так ловко провести бедных сестер, что они ему разрешили написать портрет Лукреции. Но любопытство сестер или исполнение обязанностей всегда удерживали одну из них подле художника. Это тягостное затруднение еще более воспламеняло Филиппо. Напрасно изобретал он каждый день какой-нибудь предлог, чтобы подправить свою работу; он не мог объясниться с Лукрецией; его взоры наконец сделали это за него; он был недурен собой и считался великим человеком; страсть его была неподдельна. Лукреция ответила на его чувство, и он похитил ее. Будучи монахом, он не мог жениться на ней. Отец Лукреции, богатый купец, решил этим воспользоваться, чтобы вернуть себе дочь. Она объявила, что желает провести жизнь с художником. В этот век, влюбленный в искусство, ради таланта Филиппо ему были прощены его похождения, ибо верность не свойственна пламенной душе11.
Филиппино Липпи родился в Прато в 1457 году. В 1503 году он пишет фрески в соборе Прато12. К этому времени Филиппино Липпи стал известным флорентий-
ским живописцем. (Он умер во Флоренции в 1504 году.)
Ценителям старинной скульптуры в соборе Прато показывают мраморную кафедру, исполненную Мино да Фьезоле и Антонио Росселино. Флорентийский скульптор Мино ди Джованни Мини (1430—1484) исполнил рельефы для кафедры собора в Прато в 1473 году. “Для приходской церкви в Прато Мино выполнил целиком из мрамора кафедру с историями из жития Богоматери, отделанными с большой тща- тельностью и пригнанными одна к другой так хорошо, словно вся эта работа сделана из одного куска, — пишет Вазари. — Кафедра эта находится на углу хора, почти что в середине церкви, над разной резьбой, выполненной по проекту того же Мино”13. Эти работы были выполнены при участии соработника Мино-Антонио Росселино.
В кафедральном соборе можно также видеть скромную вещь — терракотовую “Мадонну Оливок” — работы другого флорентийского скульптора — Бенедетто ди Леонардо из Майяно (1442–1497). Речь идет о так называемой “Мадонне дель Уливо” (1480 г.); историю создания этой скульптуры излагает Джорджо Вазари.
Купив себе имение в окрестностях Прато за Флорентинскими воротами по дороге во Флоренцию и не дальше полумили от города, Бенедетто построил около его ворот на большой дороге великолепнейшую маленькую капеллу, а в одной из ее ниш сделал из глины Богоматерь с Младенцем на руках, вылепленную им настолько хорошо, что даже так, как она есть, без всякой покраски, она красива, не хуже мраморной. Таковы же и два ангела, расположенные наверху и держащие каждый по светильнику. На лицевой стороне алтаря — прекраснейшее мраморное Оплакивание Христа, с Богоматерью и св. Иоанном14.
Далее Вазари сообщает: “В возрасте пятидесяти четырех лет Бенедетто умер в 1498 году и был с почетом похоронен в церкви Сан Лоренцо, завещав, чтобы после смерти некоторых его родственников все его имущество перешло в собственность сообщества Бигалло”15. Впоследствии “Мадонна дель Уливо” была перенесена в кафедральный собор Прато. В Прато сохранилась и другая работа Бенедетто: двери Приемной залы во дворце Синьории (1481 г.)
В соборе есть еще живопись последователей Джотто, — в той часовне, где хранится реликвия Прато — Пояс Богоматери. Об истории обретения этой святыни повествует Джорджо Вазари.
В старой приходской церкви в округе Прато под алтарем главной капеллы уже много лет хранился пояс Богоматери, привезенный на родину Микеле из Прато по его возвращении из Святой земли в 1141 году и переданный им на хранение Уберто, настоятелю названного прихода, который поместил его где сказано и где он всегда с большим благоговением хранился; и вот в 1312 году его попытался похитить некий человек из Прато, жизни весьма преступной, будто второй сер Чаппелетто, однако это было обнаружено, и он был казнен рукой правосудия как святотатец. Взволнованные этим жители Прато постановили соорудить, дабы хранить названный пояс в большей безопасности, место крепкое и удобное; и потому они послали за Джованни Пизано, который был уже стариком, и по его указаниям в главной церкви была выстроена капелла, где и хранится ныне названный пояс Богоматери16.
Эта капелла была украшена фресками, повествующими о житии Пресвятой Девы Марии; автор росписей – Аньоло Гадди (год рожд. неизвестен, сконч. в 1396 г.), работа сохранилась. Многие живописцы изображали Деву Марию на смертном одре передающей свой пояс апостолу Фоме. Почитание этой святыни среди местных христиан было столь распространено потому, что, приближаясь к поясу Богородицы, верующие почитали память Успения Пречистой Девы Марии. Аньоло Гадди выполнил много других работ в церквах той же округи Прато, “изобилующей весьма почитаемыми монастырями и обителями”17.
“Фрески джоттесков довольно многочисленны в другой церкви городка, в Сан Франческо, — пишет Муратов. — Как всегда, глубокое и сильное впечатление оставляет сама церковь, построенная первыми францисканцами. Такие францисканские церкви действуют на душу неизменно отрадно: их гладкие стены, ясный план, просторность и отсутствие лишних украшений дают им право называться Божиим домом больше, чем всяким другим итальянским храмам. При многих из них сохранились чудесные монастырские дворы. Двор Сан Франческо в Прато засажен оливковыми деревьями. Чья-то ренессансная гробница заставляет вспомнить, что он столько веков служил кладбищем, но невольно хочется воскликнуть здесь: “Счастливое кладбище!”18
В церкви Сан Франческо сохранилась гробница Ингирими (ум. в 1460 г.) работы флорентийского архитектора и скульптора Бернардо Росселино (1409—1464). А Джорджо Вазари сообщал о работе фра Филиппо Липпи на алтарной преграде церкви Сан Франческо — это “фреска, изображающая Богоматерь; когда преграду эту брали с того места, где она была раньше, то, чтобы не попортить Богоматерь, вырезали стену, на которой она была написана, и, кругом укрепив ее досками, перенесли на одну из стен церкви, где ее и теперь ее можно видеть, — пишет Вазари, добавляя при этом: — В приюте же Франческо ди Марко во дворе над колодцем находится небольшая доска его же работы с изображением названного Франческо ди Марко, владельца и основателя богоугодного сего дома”19.
В свое время Прато изобиловал работами фра Филиппо Липпи, о чем пишет все тот же Джорджо Вазари: “В Палько, обители братьев—цокколантов, за Прато, он написал на дереве алтарный образ. В самом же городе, в приемной приоров, он написал на дереве небольшой образ Богоматери, получивший большое одобрение, св. Стефана и св. Иоанна Крестителя. На углу Рыночной площади в том же Прато, насупротив женской обители св. Маргариты, недалеко от домов, ей принадлежавших, он написал в табернакле фреской прекраснейшую Богоматерь с хором серафимов на сияющем фоне, и в этой работе он, между прочим, обнаружил искусство и отличную наблюдательность, изображая змея у ног св. Маргариты, столь необыкновенного и ужасного, что становится ясным, где в нем таится яд, пламя и смерть; остальная же часть всей работы написана красками так свежо и живо, что заслуживает за это бесконечных похвал”20. Сегодня этот табернакль с фреской хранится в Коммунальной галерее Прато, а “Богоматерь со святыми” из Прато идентифицируется с работой, находящейся теперь в Мюнхене21.
В Прато сохранялись фрески, выполненные помощниками и учениками фра Филиппо Липпи. Так, Джорджо Вазари упоминает о том, что маэстро, будучи в Прато, “прожил несколько месяцев вместе с кармелитом фра Диаманте, его товарищем и в то же время учеником, выполнив во всей округе много работ… Он научил искусству живописи фра Диаманте, который выполнил для церкви Кармине в Прато много живописных работ, и, сильно подражая его манере, он составил себе этим славу, ибо достиг в ней наивысшего совершенства. В своей молодости с фра Филиппо водились Сандро Боттичелли, Пезелло, Якопо дель Селлайо, флорентинец, написавшие два образа в церкви Сан Фриано и один темперой в церкви Кармине”22 .
…В начале ХХ века в Прато побывал русский паломник А. А. Трубников. Он долго бродил по городу, еще не утратившему атмосферу средневековья с его церковными традициями. Вот строки из его книги “Моя Италия”: “В кватроченто Царица явилась на землю женщиной-матерью. Такова “Mapия” Филиппино Липпи на перекрестке двух улиц Прато, в городе, где дети Донателло, обвив канторию, пляшут сарабанду. Она не в церкви — в этом тонкая прелесть — выставленная в минувшие годы для молитвы всех.
Когда распахиваются створки, скрывающие живопись, и является Мадонна вся сиреневая, вся нежная на старой стене — кажется, праздник в природе. Светлый день глядит на светлую Мать”23.
…В Гальчетто, под Прато, в свое время находилось имение князя Д. В. Друцкого-Соколинского. Несмотря на его настойчивые просьбы, духовное начальство так и не позволило князю открыть домовую церковь. Дело в том, что Синод не признал его брак с графиней Лидией Нессельроде, урожденной Закревской, так как брак этот был заключен при жизни ее первого мужа. В состав усадьбы князя входила католическая капелла, которой князь предполагал придать вид византийского храма, но, не получив разрешения на устройство церкви, использовал ее лишь как фамильный склеп. В склепе были погребены родители его жены — Арсений и Аграфена Закревские, знаменитый московский генерал-губернатор и не менее знаменитая в свое время московская красавица. Сейчас бывшая усадебная капелла служит приходской церковью селенья Баньоло.
Примечания
1 Рот Рудольф. Достопамятное в Европе, то есть описание всего, что для любопытного смотрения света. Изд. 2-е. М., 1782. С. 333.
2 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. C. 164.
3 Там же. С. 164.
4 Там же. С. 164.
5 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих.
Т. 2. М., 2001. С. 176, примеч. 24.
6 Там же. С. 164.
7 Там же. С. 266 —267.
8 Стендаль. Собр. соч. в 12 т. История живописи в Италии. Т. 6. М., 1959. С. 101.
9 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. С. 164 —165.
10 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 2. М., 2001. С. 265.
11 Стендаль. Собр. соч. в 12 т. История живописи в Италии. Т. 6. М., 1959. С. 100.
12 Вазари Джорджо. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 2. М., 2001. С. 466, примеч.
13 Там же. С. 334.
14 Там же. С. 431 — 432.
15 Там же. С. 432.
16Там же. С. 206.
17 Указ. соч. Т. 1. С. 355.
18 Муратов П. П. Образы Италии. М., 1994. C. 165.
19 Вазари Джорджо. Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Т. 2.
М., 2001. С. 265
20 Там же. С. 461.
21 Там же. С. 467, примеч. 5.
22 Там же, С. 265, 268.
23 Трубников А. А. Моя Италия. СПб., 1908. С. 90.