Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2011
Марина Михайлова
«свет лучей отуда«
Лишаев С. А. Старое и ветхое: Опыт философского истолкования. СПб.: Алетейя, 2010
Когда праздновался миллениум, одного умного, жизнерадостного и наделенного чувством юмора человека спросили: “Скажите, пожалуйста, каковы ваши планы на третье тысячелетие?” Он ответил: “Большую часть третьего тысячелетия я рассчитываю провести в гробу”. Этот симпатичный анекдот как нельзя лучше позволяет почувствовать, сколь склонны наши современники к иллюзиям и сколь прекрасен трезвый реализм. Не только незадачливый журналист, задавший смешной вопрос, но и все мы в той или иной мере очарованы цивилизацией, предлагающей нам быть вечно новыми, молодыми и живыми здесь. Тем не менее, что бы нам ни сулили фитнес-клубы, салоны красоты и фармацевтические фирмы, нас всех ждут болезнь, старость и смерть. Со времен Будды Татхагаты природа человеческая не изменилась, и три вещи, что некогда поразили юного царя, предстоят и каждому из нас во всей своей неустранимой реальности. Именно поэтому так хорош ответ достойного весельчака, который не имеет никаких иллюзий по поводу того, где именно и как предстоит провести большую часть нынешнего тысячелетия его бренному телу и при этом не испытывает ни страха, ни уныния, а спокойно и радостно готовится быть новым, молодым и живым там.
Тем же реализмом дышит и книжечка самарского философа Сергея Александровича Лишаева “Старое и ветхое”. Поскольку я знакома не только с книгой, но и с ее автором, участником многих философских конференций в Петербурге и гостем моих передач на радио “Град Петров”, смело могу отрекомендовать его как человека умного, спокойного и веселого. Названные свойства автора вполне отражены в его тексте, так что того отважного читателя, кто вопреки распространенному увлечению молодым и новым решится прочесть сочинение, посвященное старому и ветхому, ждет встреча с хорошим человеком, что уже немало. Профессиональный философ, вероятно, начнет чтение книги с начала, где в хайдеггеровском духе проводится анализ влечения к ветхому и рассматриваются ключевые проблемы эстетики. Непрофессиональному философу, каковым в той или иной мере является каждый человек, я бы посоветовала начать с конца и познакомиться сначала с главой “Молот старости”. Именно там просто и убедительно ставятся вопросы, которые имеют для нас не только умозрительный интерес, но и самый что ни на есть практический. Философия — это теория (созерцание), которое лежит в основе практики (делания), а как-то иметь дело с собственной старостью при хорошем раскладе придется каждому из нас.
Автор сумел сказать не только о старости людей. Старые фотографии, старые вещи, старые деревья — все под его внимательным взглядом оказывается значительным и интересным. Созерцание старого эстетически открывает реальность времени. Именно тогда, когда мы оказываемся способны прочувствовать, осознать и пережить благодаря старому “реку времен”, в которую не только нельзя войти дважды, но и выйти-то из нее нам затруднительно, автор совершает принципиальное различение старого и ветхого. Ветхое — тот смысловой предел старого, где совершается отрыв от временности и откровение вечности. В этой точке сходятся чувственно данное и метафизическое. В просвет, разверзающийся в созерцании ветхого, врывается нездешнее сияние.
Философствование Сергея Лишаева привлекательно и интересно тем, что он умеет восходить от физики к метафизике, от эстетической аналитики чувственного восприятия к созерцанию умных реальностей. В этом и заключена философия простых вещей: увидеть мир во всей его плотной реальности как полноту Присутствия. Собственно, именно об этом и говорили все мудрые во все времена, но истина не только не тускнеет от повторения, более того — она неповторима. Всякий раз, когда мы даем себе труд осознать опыт и выразить его в слове, истина рождается заново и рождает новый язык, на котором она произнесена. Не могу не выразить восхищение мужеством автора, который решился написать не на тему “То-то в философии Того-то”, комментируя высказывания великих предшественников, а сказать собственное слово о предметах, его живо задевающих. При этом, конечно же, текст не изолирован от философской традиции и ясно очерчивает круг, являет интеллектуальное сообщество, значимое для автора. Это и Платон, и Хайдеггер, и прот. А. Шмеман, и
В. В. Бибихин…
Сколько я поняла, цель книги состоит в том, чтобы способствовать нашему переходу, говоря словами Сергея, “из деятельного регистра в бездеятельный, созерцательный регистр, попадая в который мы выпадаем из мира и впадаем в Мир”. Автор смиренно и дерзновенно предлагает нам, не производя лишних телодвижений и не неся дополнительных расходов, здесь и сейчас совершить переход из мира в Мир. Как важно это для нас, замотанных и опечаленных бешеной интенсивностью — не жизни, но, увы, суеты. Как целительно для души прикосновение к Реальнейшему, присутствующему всегда и везде. Нам надо только немного подстроить свое видение — и мы можем стать источниками воды живой, не покидая при этом — заметьте! — реку времен, но реку эту в ее стремлении к Альфе и Омеге, Истоку и Концу очищая и питая, к чему, собственно говоря, и призван человек. В книжке все это сказано, но много прикровенней, чем я говорю это сейчас, приглашая к чтению этого сдержанного по интонации и в высшей степени значительного текста.
Тот, кто совершил переход из мира в Мир, обретает свободу. Исследуя этос старости под знаком ветхого, Сергей Лишаев подчеркивает, что совершивший открытие ветхого старец (“настоящий старик”, в терминологии К. С. Пигрова) свободно и спокойно созерцает мир, ближнего, Бога, открывает в себе волю к добру и готовится к Переходу. Очевидная связь такого образа жизни с христианством приводит автора к постановке вопроса: является ли в таком случае этос ветхого исключительным достоянием старых людей, или ему в той или иной мере все возрасты покорны? Сергей выбирает второй вариант ответа, и как радостно и в этом с автором согласиться. Не могу не вспомнить один любимый текст: “Человек должен прежде всего постоянно помнить — помнить днем и ночью, с того утра, когда он собирается вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, — что он должен умереть. Вот его главное дело. Если он всегда помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед и насладиться долгой жизнью. Он будет исключительной личностью, наделенной прекрасными качествами”. В источнике у Юдзана Дайдодзи первое слово, правда, не “человек”, а “самурай”, но сути дела это не меняет: именно память смертная дает нам свободу и радость, и в этом согласны многие великие традиции.
Главное достоинство книги Сергея Лишаева, с моей точки зрения, состоит в том, что автор, сохраняя научную объективность и не согрешая против строгого ученого слога, свидетельствует о своем опыте Другого. В наши дни, как и в начале прошлого века, одна из самых болезненных проблем русского общества — разрыв между церковью и обществом. Наша страна по-прежнему крещена, но не просвещена, и положение дел в чем-то даже хуже, чем сто лет назад, так как разнообразнейшая болтовня вокруг христианства привела к тому, что люди уже не хотят слышать о Христе и Евангелии: “Спасибо, не надо, слышали, по телевизору видели, знаем”. В этой ситуации важно научиться говорить о фундаментальных вопросах веры и духовного опыта на языке, внятном нашему современнику, опираясь на материал, свободный от заведомого религиозного колорита. Автор “Старого и ветхого” сумел это сделать.
Замечательный музыкант и мудрый человек Андрей Решетин рассказал такую историю. Маленькая девочка нарисовала пейзаж, где фигурировала тень от солнца. Когда ее спросили, почему она так сделала, разве можно увидеть такое, девочка ответила: “Неужели ты не понимаешь? Это светит другой свет, потому и тень от солнышка видна”. Трудно заподозрить, что дитя знало тексты Блаженного Августина, свидетельствовавшего о любви Божией, что сияет и горит, словно вечный полдень, и спасает этот мир от мрака и холода, которым окутывает его неумолимое время. Остается предположить, что маленькой художнице опытно открывался сверхчувственный животворящий свет. Отблеском этого “света лучей оттуда”, доступного мудрецам и детям, драгоценна и книга Сергея Лишаева.