Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2010
Виктор Костецкий
Виктор Валентинович Костецкий родился в 1955 году. Философ, профессор СПбГПУ им. Герцена. Живет в Санкт-Петербурге.
ПАРАДОКСЫ КУЛЬТУРЫ
С ГЛОБАЛЬНЫМИ ЭКОНОМИЧЕСКИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ
1. Историко-культурные курьезы и экономика
В социальной истории встречаются проблемные ситуации, связанные исключительно с частной культурой проблемой, но средства для ее разрешения становятся универсальным экономическим состоянием или процессом. При этом экономические последствия не состоят никоим образом в логической связи с исходной культурной проблемой. Подобную форму связи культуры и экономики: с одной стороны — генетическую, с другой стороны — алогичную, — я буду называть культурно-экономическим приключением.
Слово “приключение” в науки о культуре привнес Г. Зиммель. Приключение есть событие, выходящие за рамки обыденности, имеющее начало и конец — как вставка из другой, экстраординарной жизни.
Всеобщей истории без культурно-экономических приключений не бывает.
Г. Гегель говорил в таком случае о “хитрости истории”: люди добиваются своих целей, а в итоге получается то, о чем никто не задумывался.
Связь между культурой и экономикой осуществляется как бы методом “бриколожа” (К. Леви-Сторсс).
Решение культурной проблемы часто принимает вид эпатажный, порой анекдотичный, однако его бриколажное продолжение в экономике имеет вид хозяйственной необходимости.
2. Пример анекдотичности культурно-экономического приключения
Мужские и женские монастыри, появляющиеся в Европе с IV века, ориентировались на аскезу, нищенство и не нуждались в организованном труде. Строгий монашеский устав спонтанно нарушался маленькими недоразумениями: ночные эротические сновидения не вписывались в аскезу и не устранялись регулярными проповедями “Против блуда”. В неустанной борьбе с эротическими сновидениями эмпирическим путем было выявлено единственное эффективное средство — тяжелые физические работы, которые и стали практиковать в двух формах: каменное строительство и земледелие.
В итоге жизнь за крепостными стенами, с полными амбарами стала и безопаснее, и сытнее. Но чем сытнее жилось, тем чаще возникали эротические сновидения. В свою очередь, чем чаще были эротические сновидения, тем больше занимались трудотерапией. Чем больше трудились, тем сытнее жилось, чем сытнее жилось… — возникал замкнутый бесконечный цикл.
Историки и экономисты заметили только поразительный экономический прогресс монастырского сельского хозяйства, — между тем как речь шла о психотерапии против блуда. Так и в армии бывает: до обеда копают яму, после обеда закапывают — лишь бы наработаться. Стены монастырей достигали шести метров толщины, в то время как для целей обороны хватило бы и метра — так не ради осады они строились.
3. Русский эпос “Повесть временных лет” и европейская техника
Феодальный князь Игорь с дружиною собрал с зависимого города дань. Однако, отправив войско домой, князь с небольшим отрядом решается во второй раз подряд стяжать дани. Как к этому отнеслись горожане? Собрались на совет и убили князя. Вдова князя в отместку спалила непокорный город.
В ситуации повторного налогообложения теоретически возможны три разные ситуации: можно убить князя, можно убежать на новые территории, а можно убить и убежать. Так и поступали обычно в славянских мирах.
Но в Западной Европе в ответ на повторное налогообложение (недоговорное, не-справедливое) податное население нашло принципиально другое национальное решение. Например, на шарманку с ножным приводом ставили вместо музыкального барабана круглый точильный камень, с лошади снимали ярмо (бычья упряжь) и надевали хомут, — каждый раз производительность увеличивалась десятикратно. И так регулярно, от изобретения подков до изобретения разного рода двигателей.
Исторический парадокс культуры заключается в том, что изначальное развитие техники в европейском обществе оказалось как бы случайным стечением обстоятельств: повторным налогообложением военной дружины и реакцией на него податного населения в форме технической уловки.
Технические изобретения, раз появившись в хозяйстве, более не исчезали. Они накапливались настолько монотонно, что К. Маркс принял развитие техники в Европе (Западной) за “естественноисторический процесс”, за основу смены формаций.
Европейская экономика по своему происхождению — это не столько законосообразный процесс, сколько цепь приключений с удачными экономическими последствиями. Не многие народы решаются на приключение, и уже совсем немногие не обращают приключение в крах. Западная Европа уникальна — это не только европейская, но общечеловеческая ценность.
4. Ювелиры и металлурги
Современная экономика не мыслима без теплотехники; это и металлургия, и кирпичные заводы, и стекольное производство. Между тем вся культура теплотехники создана в эпоху цивилизаций Древнего Востока исключительно ювелирами. Ювелиры изобрели плавку руды, сплавы металлов, ковку, прокат и сварку, ввели в обиход железо (метеоритное), научились плавить цветное стекло — и все это на площади ювелирного стола.
Ювелиры творили культуру, а проторили дорогу техническому прогрессу.
И еще один момент: относительно происхождения огня. У огня много хозяйственных функций: это и приготовление пищи, и обогрев, и освещение, и отпугивание животных. Между тем на момент появления огня в человеческом обществе ни одна из хозяйственных функций не была задействована. Два миллиона лет тому назад, то есть на момент появления огня в человеческом общежитии, мясо не ели, климат был теплым, в ночную смену не работали, а хищники огня не пугались, как не пугаются и поныне. Появление огня связано исключительно с ритуальными целями, в том числе с воскурениями психотропных растений. И в настоящее время ладан, табак или коноплю воскуряют с целью эффективного воздействия на психическое состояние.
Огонь появляется в культуре как необходимый элемент психотропных ритуалов; ювелиры первых цивилизаций находят ему применение в теплотехнике для производства роскоши; и лишь в последнюю очередь огонь приобретает бытовое орудийно-хозяйственное значение — как это имеет место в мифе о Прометее.
5. Античная цивилизация и культура дома
Одним из самых удачливых культурно-экономических приключений истории является античная Греция. В ее истории много парадоксов культуры с удачными экономическими последствиями. Самым первым является форма жилища.
Античный дом (“экос”, отсюда и “экономика”, “ойкумена”) — это, собственно, не совсем жилой дом. Это и дом, и фабрика, и храм, и крепость, и государство. В экосе было три зоны: рабочая (первый этаж), жилая (второй этаж) и досуговая (внутренний дворик).
Греческое поселение не было просто городом, но было конфедерацией домовладений. В пределах экоса домовладелец является деспотом, но на собрании домовладельцев каждый является равным среди равных, независимо от размеров дома.
В Элладе строили дома, а получили особый тип цивилизации (демократию). Демократия — не выборы, а форма домовладения. Именно структура дома-экоса положила начало рынку и политической демократии, но не наоборот.
6. Культура дома — цивилизация без политического деспотизма
Средневековая феодальная Европа никогда не вышла бы за пределы деспотичных феодальных порядков, если бы не появились поселения особого типа – бурги, представляющие собой кварталы домов-мастерских, каждый из которых был собственностью мастера.
Сначала бурги превращались в города-республики с королевской “иммунитетной грамотой” на территории феодальных владений, затем население бургов объявило себя “третьим сословием”, а после “дружбы” третьего сословия с королевским двором против суверенных феодалов в итоге появились конституционные монархии Европы.
Европа стала демократической, встав на путь античного экоса и, соответственно, “экономики”.
Неевропейские страны, желая подражать Европе, должны начинать с экоса — жилища и поселения, а не с копирования современной европейской экономики.
7. Экос — это не дворец и не квартира, но экономический микрокосм человека
Русский сатирический писатель XIX века Салтыков-Щедрин, занимавший должность градоначальника, писал об обеспеченных обывателях города: “Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать”. Для современной России с декларируемой демократией фраза Салтыкова-Щедрина выражает исходное фоновое настроение. У мастеровых владельцев частных домовладений таких настроений не бывает.
Для серьезного, “почвеннического” формирования демократического общества надо начинать с построения новых городов, с отвода земель по застройку экосов, то есть частных домов со встроенной производственной базой. Это начальный, “нулевой цикл” реальной демократии.
При современном уровне развития строительных технологий отдельные дома-хозяйства могут строить себе учащиеся старших классов. Построив себе дом, молодой человек построит и свою жизнь. В нем появится то достоинство, при котором не надо учить демократии.
В странах внеевропейской культуры старшее поколение к демократии не способно. И молодое поколение не способно, если не начнет жизнь со строительства собственного дома со встроенной производственной базой – предпочтительно в условиях новой территории.
8. Домовладение и образование
Современное образование обязательно должно быть направлено не только на общее образование и профессию, но и на “натуральное хозяйство” собственного домовладения.
“Натуральное хозяйство” — это не только прошлое цивилизации, но и ее будущее.
Надомный труд — не доля белошвеек и башмачников, как в прошлые века, но индивидуальный ритм жизни, здоровьесберегающая технология с высшим уровнем экологической безопасности.
В образовании, ориентированном на “натуральное хозяйство”, важное место занимают те сферы знания, которые традиционная система образования объявляет “дополнительным”: рисунок, хореография и музыка. Новое “натуральное хозяйство” не будет полноценным без домашнего музицирования, без танцевальных вечеров, без акварелей обитателей дома. Это культура, без которой домашний мир “натурального хозяйства” превратится в занятие для пенсионеров и инвалидов.
Общее образование средних школ также должно быть ориентированным на “жизнь в своем доме”: в том числе физика, химия, биология, эстетическое воспитание.
9. Постиндустриальное общество и надомный труд
Постиндустриальное общество никогда не решит проблему безработицы, если не обратиться к надомному труду, как об этом предупреждал еще О. Тоффлер. Надомный труд при развитии компьютеризации способен вместить в себя многие профессии, от математики и медицины до бухгалтерии и инженерии.
В конечном счете культура дома не только исток демократической цивилизации, но и ее венец.
В странах БРИК есть общая проблема — несовместимое со справедливым обществом социальное расслоение. Культура дома-мастерской при образованном хозяине представляет собой едва ли не лучшее решение многих социальных и экологических проблем при ориентации на демократическое общество.
10. Колониальное наследство и перспектива демократического развития
В заключение своего выступления расскажу один анекдот. Очень пожилой мужчина приходит к врачу и говорит: “Доктор, у меня есть одна проблема”. — “Какая?” — “Но мне неудобно говорить…” — “Так говорите же!” — “Понимаете, доктор, я за женщинами бегаю!” Доктор: “Это же великолепно, в вашем возрасте”. Пациент: “Но я не помню зачем”. В истории культуры есть ситуации, при которых принимаются важные хозяйственные решения, но при этом никто не помнит, зачем они принимаются таким именно образом. Типичным примером являются последствия так называемых “датских денег” в раннесредневековой Европе, обернувшиеся, с одной стороны, колониальной политикой Западной Европы последних столетий, а с другой стороны, колонизацией Сибири в России.
Вспомним незадачливый поход князя Игоря с целью повторного налогообложения. “Умом Россию не понять!” — писал Ф. Тютчев. Непонимание русскими России начинается, образно говоря, с каприза Игоря (Избора), именно с каприза, ибо никакой необходимости второй раз обкладывать данью несчастных горожан не было. Было желание выкачать с территории столько денег, сколько можно — безотносительно цели их использования. Это феномен викинга. В русском искусстве викинг ассоциирован с “витязем” на белом коне, в блестящей кольчуге, остроконечном шлеме “луковицей”, с красным развивающемся плащом за плечами. В действительности слово “викинг” означало не человека, а вид промысла (А. Гуревич, 2007), который практиковали скандинавские народы, включавшие и датчан, в IX–XII веках. Смысл промысла состоял в том, что в многодетных семьях один из сыновей в период летней навигации “уходил в викинг”, то есть в морской разбой, в пиратство. Технология викинга состояла в том, чтобы морским десантом вырезать один город, а спустя короткое время явиться пред стенами всех близлежащих городов для мирных переговоров на тему “Сами отдадите или тоже вырезать?”. Вся Британия, Ирландия, Франция, Испания регулярно платили “датские деньги” на протяжении трехсот лет. Суммы выплат были огромны, и где эти деньги? Викинги умели выжимать деньги с территории, но не умели ими распоряжаться. Они пили, ели, гуляли в той же Европе, покупали имения, но все уходило на ветер. Их имения рано или поздно разорялись, предприятия исчезали так же внезапно, как приобретались.
Скандинавское пиратство, ведя фронтовые операции против всей Западной Европы, развивало свой собственный тыл в сторону Восточной Европы, форпостом которой стал Киев. В начальный период так называемой Киевской Руси население Киева было большей частью скандинавское, а не славянское. Тыл скандинавского пиратства простирался от Ладоги до Черного (“Русского”) моря. Киевские князья не только разделяли политику скандинавского викинга, но поддерживали хозяйственные и родственные связи. Одна из дочерей Ярослава Мудрого была замужем за лидером норвежского пиратства по имени Харальд Сигурдарсон по прозвищу Хардрод (Жестокий). Пиратский зять Ярослава Мудрого погиб 25 сентября 1066 года под Йорком — в битве за скандинавское господство над всей Британией. Через три недели Британией овладел конкурент, вошедший в историю под именем Вильгельма Завоевателя. Вильгельм Завоеватель взял курс на ассимиляцию с местным классическим феодализмом и фактически покончил с конкурентами в лице остатков скандинавского пиратства. Благодаря Вильгельму Британия взяла курс на морское владычество, обернувшееся спустя столетия военной колонизацией Индии и Америки. Собственно говоря, Британская империя возникла как государственный викинг, ярким примером чему может служить практика каперства. Российская империя обязана своим происхождением тому же самому скандинавскому викингу, что и Британская империя. Разница в характере. Колонизацию Восточной Европы начали скандинавы, но в форме, так сказать, тылового викинга. Под видом мифологемы о защите славянских территорий от агрессии западных феодалов (в масштабе региональных военных конфликтов) скандинавские викинги организовали систему регулярных поборов с территории славянских поселений, “полюдье”, “кормление”. Налогообложение славянских территорий под мифологемой защиты мира во всем мире фактически представляло собой тыловой вариант тех же “датских денег”. Русская колонизация на восток шла по принципу “у тыла должен быть свой тыл”, а в итоге деньги прибавлялись к деньгам. История русских денег с гигантской территории Восточной Европы и Сибири такая же, как у датских денег эпохи викинга: они исчезают бесследно (для экономики).
Западная Европа тысячу лет изживала из себя викинг в пользу мирного градостроительного развития. Россия ту же тысячу лет не только не изживала викинг, но, напротив, во всякую историческую эпоху для него находилась своя собственная выпестованная форма существования. Александр Невский — типичный викинг. Иван Грозный — тот же грозный викинг. И Петр Великий — великий же викинг. И Сталин — викинг эпохи коммунистического каперства. Даже литературный персонаж Тарас Бульба в повести Гоголя предстает в типично викинговом обличье, причем романтизированном до крайности. Россия тысячу лет пребывает в викинге и слилась с ним в едином порыве тылового камуфляжа (мифологема: вся страна работает на некий невидимый фронт, то есть не считаясь с трудозатратами и не требуя денег за труд). Но викинг в его многочисленных наследственных формах и есть основное препятствие таких стран, как Россия, на пути нормального экономического развития в рамках демократической цивилизации. Это наследство культуры, которое непременно должно быть изжито и вытеснено из культуры другими, альтернативными образованиями. Важнейшей альтернативой викингу является массовая культура частного домовладения усадебного типа с использованием всех современных средств ведения индивидуального хозяйства (“экос-номос”, “экос” — дом, “номос” — порядок, сообразность). К слову сказать, славянофилы XIX века явно ошибались, сводя соборность россиян к деревенской “общине”. Была и другая форма “соборности” — викинговая “дружина”, которая при необходимости легко доминировала над общиной, в том числе и посредственном религии (православия). В России викинг соборен, дружинен, освящен церковью, воспет огосударственным искусством, канонизирован в праве, в этом и состоит главная трудность его искоренения. Вопрос стоит таким образом: или дружина, или община. Дружина разрушает все общины: сельские, городские, этнические, профессиональные, социальные, — но без них и гражданского общества не может быть. Викинг выживает тем, что укрепляет дружину и рушит все общины. Трудно в России положить этому предел.
11. Лекарство против жадности
В истории Эллады были “темные века” (IX–VII века до н. э.), которые характеризуются маниакальным развитием товарно-денежных отношений. Поэт VII века Алкей писал: “Деньги делают человека”, еще ранее о власти денег писал Гесиод.
Маниакальность состояла в том, что деньги открыто признавались большей ценностью, чем собственные дети и родители, не говоря уже об отечестве.
Тиран Писистрат объявил дионисийские мистерии государственным праздником. Катарсис храмовых мистерий и городской энтузиазм дионисийских шествий обернулся рождением трагедии, комедии и драмы, явил миру Афины времен Перикла. Мания денег любой ценой превратилась в пережиток истории.
Дионисийские мистерии с их фаллической символикой выглядели неприлично, но служили прекрасным средством против дурных страстей. Культура отвела деньгам роль средства активной позиции гражданина — и не более того. “Зачем мужчине деньги?” — “Чтобы доказывать свою щедрость!” — так формировалось гражданское, аристократическое отношение к деньгам.