Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2010
Русина Волкова
Русина Юрьевна Волкова родилась в г. Свердловске. Окончила философский факультет МГУ, кандидат философских наук. Работала научным сотрудником в Институте США и Канады АН СССР, имеет ряд научных публикаций по американистике. С 1992-го по 1995 год находилась на дипломатической работе в США, второй секретарь Посольства РФ в Вашингтоне. -Рассказы печатались на литературных интернет-сайтах. В настоящее время автор проживает в Нью-Йорке. Постоянный автор «Невы».
ПОДЛИННАЯ ЛАУРА,
или
ЛАУРА И ЕЕ ОРИГИНАЛ
— Мой бедный друг, — сказала Лаура печальным голосом, —
я прекрасно вижу, что этот роман никогда не будет вами написан.
А. Жид. Фальшивомонетчики
Писать рецензию на незаконченное произведение — неблагодарная работа. И все-таки, поскольку последний роман Набокова, благодаря добросовестному отношению к отцовскому творческому наследию со стороны Дмитрия Набокова, наконец-то увидел свет, необходима серьезная литературоведческая реакция как на те драгоценные куски романа, так и на это событие в целом. Недобросовестно было бы как раз исполнить волю отца — сжечь все карточки, как планировалось самим писателем в случае, если он не успеет завершить работу. Однако Набоков оставил судьбу романа на усмотрение своих близких, которые оказались милосердны к его творчеству. Мнение по поводу выхода книги категорически разделились: одни говорят о том, что воля писателя была священной, а теперь мы имеем какие-то неясные обрывки, издание которых принижает образ великого мастера слова. Для других — и к ним принадлежу и я — очевидно, что роман обещал быть исключительно интересным, своего рода итоговым для всего творчества Набокова.
Сюжет романа: пожилой писатель умирает, по всей видимости, от рака простаты. На пороге постижения самой большой мистической тайны — тайны смерти и предполагаемой возможности вечного существования души — он прощается со своими мыслями-образами, пришедшими к нему в виде персонажей написанных им книг или в виде самоцитат из них. Один из этих персонажей — воплощенная в различных литературных образах Муза героя, которая со времен Возрождения аллегорически называется либо Лаурой, по имени поэтической возлюбленной Петрарки, либо Беатриче (в соответствии с образом Прекрасной Дамы Данте). В отличие от других схематических героев произведений писателя его «Лаура» имеет живое основание, за ее изображением стоит подлинная женщина, портрет списан с натуры — с ее оригинала. С течением времени живая женщина превращается в свою тень.
Упоминание болезни, разрушающей плоть писателя, — не случайно. Физическая близость с любимой женщиной давала писателю не только полное ощущение жизни, но и вдохновляла на написание книг. Умирание плоти происходит быстрее, чем отмирание желания. Секс есть показатель жизни, человек — часть природы, вписан в ее «ландшафты», физиологичен по своей сути. Не случайно, что первая карточка начинается с чисто набоковского упоминания знакового фильма — «Случай Портного» (1972) по знаменитому роману Филиппа Рота, который так же, как и Набоков, не считал секс и сексуальные фантазии показателем болезни. Скорее — источник вдохновения, художественного вымысла. Писателей роднит ироническое отношение к психоанализу (не случайно фонд Набокова в 2006 году делает Филиппа Рота лауреатом своей премии), чтобы ни говорил в свое время про Рота и его роман Набоков, мы знаем, как он умел менять свою точку зрения по поводу успешных писателей.
Понятие греха Набокову неведомо, Бог для него — совесть. В рассказе «Ассистент режиссера» он, переиначивая категорический императив Канта, говорит о том, что в человеческом существовании есть только две настоящие вещи — это смерть и совесть1 . Секс не входит в конфликт с совестью и является нормой жизни, совести противен не секс, а обман, ложь, измена.
Чем платоническая любовь, любовь Петрарки, выше физической? «Все плоть и все чистота», — говорит Себастьян Найт. Что остается, когда плоть обращается в прах? Как ученые в своих лабораториях не могут объяснить законы жизни, так и религии ничего не знают определенно о сути смерти. Кто может дать ответы на эти вопросы? Философы или писатели? Древнее оккультное знание? Можно ли мистический опыт проверить на практике через череду умираний — «генеральных репетиций смерти»? 2
Смерть притягивает своей тайной, но ей предшествует боль. Возникает соблазн самоубийства. Отсюда тема ядов/анестезирующих лекарств, поезда/Карениной и цитаты из Ницше. Может ли считаться самоубийством добровольная помощь уже объявленной смерти?
Ответы на все эти вопросы пытался дать Набоков в своем последнем романе и для себя, и для читателей. Но плоть угасала, физические силы оставляли его. Казалось, что еще немного, и все, что он давно хранил в голове, могло перейти на бумагу. Мысленные образы оказались не равны художественному воплощению.
Если бы все недописанные книги гениев сжигались, мы бы никогда не прочли ни «Домик в Коломне» Пушкина, ни множество других незавершенных замыслов, которые вызывали бы у нас «богоборческое желание» дописать за классиков до конца. Отсюда происходит то, что время от времени появляются книги типа «Дневников Лолиты» или «Дневников Свидригайлова». Почти уверена, что найдутся смельчаки, которые начнут раскладывать пасьянс из набоковских карточек, чтобы создать из них свое полотно. Даже комментарии к этим 138 карточкам могут составить отдельную книгу. Многие линии романа, которые я упомянула как сюжетные, еще только проглядываются, даются первыми намеками. Наверняка мои интерпретации будут вызывать споры и сомнения. Наш арбитр «мирно истлевает на кладбище… Живет, посмеиваясь, в… своих томах. Незаметно склоняется поверх моего плеча, покуда я это пишу (хотя, смею утверждать, избитая идея вечности была для него слишком неубедительной, чтобы даже сейчас уверовать в собственный призрак)»3 .
Не вдаваясь подробнее в детали сюжета, я хочу остановить внимание читателей на смысле названия романа, поскольку в нем во многом заложен ключ к раскрытию творческого замысла.
В русском варианте книга вышла под названием «Лаура и ее оригинал». «Уже самое название — The Original of Laura, — пишет Г. Баратарбло, — ставит перед русским переводчиком почти неодолимое препятствие. Конечно, верхоглядный перевод был бы наивен: определенный артикль имеет и сообщает существительному имени смысл, отдаленно соответствующий русскому указательному местоимению, и во всех напрашивающихся вариантах, например «Подлинник Лауры» (как часто писали в журналах), этот важный оттенок пропадает»4 .
В этом смысле Г. Баратарбло абсолютно прав, но я называю книгу для себя «Подлинной Лаурой». Сравним два названия — «The Real Life of Sebastian Knight» и «The Original of Laura». Грамматически названия составлены по-разному, но сохраняется преемственность зрительного прочтения. При этом одним из синонимов «оригинальный» в русском тезаурусе является слово «подлинный», а гиперонимом его — слово «настоящий». В английском языке «original» так же далеко не всегда синонимичен слову «real», для «подлинного» и «настоящего» существуют и другие понятия, как то: true, authentic, genuine.
В первом своем английском романе Набоков пытается воссоздать реальную жизнь писателя Найта, которая, как я уже говорила, для самого Найта заключена в его книгах. В «Лауре» Набоков воссоздает свою жизнь как писателя, поэтому все действующие лица книги — это персонажи его прошлых книг, причем не всех, а только тех из них, в которых появляется образ Музы писателя, его Лауры. Заглавием «Подлинная Лаура» он не только соединил свои первый и последний английские романы, но и еще раз, как в случае с «Взгляни на арлекин!», пытался спрятать в названии еще один псевдоним своей музы — Лолиту: «Lolita» — «Look at the Harlequines!» — «The Original of Laura».
Как заявляют свидетели набоковского творчества: родные, биографы и приближенные к семье переводчики, роман начал писаться в 1975 году — примерно за полтора года до смерти писателя. Однако речь идет о переносе замысла книги на карточки, а это не одно и то же. Естественно, что я не могу сказать, когда у Набокова появилась идея этого романа. Первое документальное доказательство замысла будущей книги обнаруживается в «Истинной жизни Себастьяна Найта». Я полагаю, что роман «Подлинная Лаура» это и есть «Сомнительный асфодель» — последняя книга главного персонажа — писателя Себастьяна Найта, написанная им практически перед смертью. Собственно, весь смысл книги «Подлинная Лаура» и заключен в тех двух страничках «Сомнительного асфоделя», которые я вынуждена привести лишь с небольшими сокращениями:
«В эти последние, самые печальные годы своей жизни Себастьян написал свой бесспорный шедевр — └Сомнительный асфодель└ <…> Сюжет прост: человек умирает, и вся книга — это его угасание; его мысли и воспоминания пронизывают ее всю то с большей, то с меньшей отчетливостью (так учащается и ослабевает дыхание больного); сначала один, за ним другой образ сворачивается, как парус, чтобы тут же опять ненадолго ожить <…> Человек умирает, и он — герой повести <…> Он есть книга: и книга умирает со стоном, испуская призрачный дух. Мысли-образы чередой выносятся на берег сознания, и мы следим за явленным нам существом или предметом: за разбросанными останками чьей-то загубленной жизни <…> Но все эти чужие жизни – не более чем комментарии к главной теме <…> Чувствуется, что мы на рубеже какой-то абсолютной правды, разящей величием и при этом почти уютной в силу высшей своей простоты <…> Cейчас мы узнаем, что же он такое; слово будет сказано <…> На этой последней излучине книги автор, похоже, медлит, словно взвешивая, разумно ли выпускать правду наружу <…> слово уже сложилось и будет произнесено <…> но минута сомнения была роковой: он умер. Он умер, а мы так и остались в неведении. Асфодель на том берегу столь же сомнителен, как и прежде. В руках у нас мертвая книга. Или мы ошиблись?»5
Я выделила в тексте основные положения, которые сводятся к следующему: писатель пишет роман, в котором главный герой — он сам. Все, что бы ни происходило в его жизни, лишь временные декорации, а вектор движения один — неукоснительное сокращение времени жизни и определенность ее исхода — смерть. Что находится за порогом смерти, ни нам, ни самому талантливому из писателей знать не дано. Знание это может прийти только после смерти (а может и не прийти), но об этом ни он, ни мы, читающие его книгу, знать не будем, поскольку он не сможет нам сообщить это знание, даже если оно к нему придет. Последнее предложение романа Найта «Сомнительныйасфодель» заканчивается знаком вопроса. Все, что касается потусторонности, вызывает сомнение.
Я специально остановлюсь подробнее на названии романа, потому что, как я уже говорила, это одна из разгадок книги. «Заглавие… должно задавать тон книге, а не рассказывать сюжет» («Подлинная жизнь Себастьяна Найта»). Снова хочу пожалеть набоковских переводчиков — переводить свои произведения мог только сам автор, это относится и к заглавиям книг, потому что переводить приходится не с английского языка на русский, а с набоковского английского на набоковский русский. Для примера возьмем его роман «Под знаком незаконнорожденных». Сразу же по выходу книги на английском языке он был «окрещен» в русской печати как «Крутой уклон». Но так для себя представляли смысл названия не только русские читатели Набокова, но и его англоязычные поклонники, поэтому при американском переиздании романа Набокову пришлось объяснить, что его название связано с полосой на гербе, означающее в геральдике незаконнорожденность. Набоковеды до сих пор гадают, что хотел сказать этим автор, поскольку напрямую такой заголовок не связан с сюжетом. Какой переводчик, включая самого близкого к нему человека, которого сам Набоков учил когда-то искусству перевода — я имею в виду сына Дмитрия, — смог бы перевести «BendSinister» как «Под знаком незаконнорожденных»?
Ассоциативный склад мышления Набокова затрудняет создание адекватного перевода. Поэтому я попробую дать множество объяснений заголовка его незаконченного романа, чтобы можно было вникнуть в смысл книги, заодно предлагаю читателям поучаствовать вместе со мной в разгадывании некоторых литературных ходов автора, даже не зная всей книги целиком.
У последнего романа Набокова было несколько рабочих названий, одно из которых «A PassingFashion», что Г. Баратарбло перевел как «Преходящая мода», однако уважаемый переводчик не смог объяснить название. Если внимательно посмотреть на прилагаемые к изданию карточки, то можно наглядно убедиться в том, насколько сложна работа Набокова над отбором слов. Из огромного списка синонимов он выбирает не самое распространенное значение, а самое многослойное, чтобы использовать слово в непривычном для него употреблении. Так и здесь. Я хочу дать читателям почувствовать себя на минутку Набоковым, забыть про официально назначенного переводчика, самим поиграть в слова и выбрать наиболее подходящий перевод для этого рабочего названия. Итак: «passing» — мимолетный, мгновенный, проходящий, беглый, случайный, преходящий; «fashion» — образ, манера, обычай, стиль, вид, фасон, покрой, очертание, конфигурация, форма, мода.
Зная хотя бы доставшуюся нам часть книги и то название, которое в конечном счете он так удачно нашел для нее, я бы перевела рабочий вариант как «Мимолетное виденье»6 , поскольку в книге есть и линия любви, исчезающей быстрее, чем наступает смерть, и стирающийся в памяти образ любимой, который становился все слабее от каждого последующего его оттиска в очередной книге Набокова. Да и фамилия одного из персонажей — Ланская (фамилия жены Пушкина во втором браке) — «работает» на этот вариант перевода. Или это «В поисках жанра»? По свидетельству Б. Бойда, свой последний роман он хотел написать совсем в новом, меняющемся стиле, так, как еще никогда не писал — «роман без «я», без «он», но повествователь везде подразумевается — скользящее око»7 . Абсолютно кинематографический прием — съемка скользящей камерой, чтобы создавать у зрителя (в данном случае — читателя) эффект присутствия!
Опять сошлюсь на Г. Баратарбло, высказавшего догадку, что слово «Fashion»могло быть взято Набоковым в качестве рифмы к «Passion», и тогда бы название могло быть зарифмовано с выражением «Преходящая страсть» (читатель ждет уж рифмы розы!). И это тоже вполне может быть, хотя я бы в этом случае сравнила с «Проходящей страстью», угасание жизни писателя начинается с угасания плоти. Однако даже в этом варианте названия я вижу «след» «Себастьяна Найта». Говоря о любимой женщине писателя Найта, мадам Лесерф описывает ее по-французски: «Ellefaitdespassions» — «Она сводит людей с ума» (дословно: она возбуждает страсти). Набоков сделает еще один «кульбит», и страсть «passion» превратится в «Аду, или Страсть», где страсть будет написана не по-французски или по-английски, а на латыни — «ardor», опять же, чтобы увести читателя от слишком простых догадок.
Но в конечном итоге Набоков выбрал для последнего романа заглавие, которое понравилось ему и в качестве полного варианта, и в качестве аббревиатуры.
«Подлинный Себастьян», «Подлинная Лаура», а между ними — «Сомнительный асфодель». Асфодель — цветок царства Аида, цветок смерти. Термин «сомнительный» в ботанике дается тем растениям, которые пытаются мимикрировать под другие виды, сами таковыми не являясь. У Набокова в «Себастьяне Найте» есть еще пример подобного явления — найденный в складках кресла бразильский орех. Этот плод не является биологическим орехом, просто так называется по традиции, упоминание его в книге — демонстрация еще одного «сомнительного» произведения природы. Умирающий герой романа Найта хочет заглянуть в царство мертвых, оставаясь еще живым, однако ему это не удается — асфодель на том берегу так и остается сомнительным, то есть каким-то другим цветком, существующим в жизни, а не по другую ее сторону. При этом термин «сомнительный» — перевод с латинского, а по сути дела, если говорить по-русски, это просто ненастоящее, «фальшивое» растение, цветок или плод.
Противостояние подлинного, истинного, настоящего сомнительному, фальшивому — своеобразная дань Набокова замечательному роману А. Жида «Фальшивомонетчики». Как правило, набоковеды очень не любят, когда говорится о влиянии А. Жида на Набокова, поскольку сам мастер не очень-то уважал Жида как писателя, которого напрямую упоминал в своих романах как пример второстепенной литературы. Я не буду приводить все свои аргументы, доказывающие, что в «Себастьяне Найте» есть просто прямые отсылки к роману «Фальшивомонетчики». Кроме, пожалуй, одного примера, который в видоизмененном варианте встретится потом и в «Подлинной Лауре».
В самом начале романа один из главных персонажей находит любовное письмо без подписи. «Что означает этот инициал? V, но его можно принять и за N…»8 Написанная от руки монограмма этих двух букв различается только нажимом при письме. Если перевернуть письмо, то монограмма будет читаться скорее N, чем V. Этим и воспользовался Набоков — обе буквы суть его личные инициалы, поэтому повествователь романа В. и Себастьян (сводные братья) в конце романа меняются местами, еще один персонаж книги, двоюродный брат бывшего мужа Нины Речной, может писать свое имя вверх ногами, и вообще «запутанный рисунок человеческой жизни сводится к монограмме»9 .
Я могу перечислить еще множество роднящих эти два романа совпадений. Но в данном случае я вспомнила об этом только потому, что именно из этого романа А. Жида Набоковым была позаимствована идея написания книги как своего рода дневника писателя, который пишется всю жизнь и включает в себя не только его личную жизнь, но и всю остальную Вселенную. Писатель Эдуард говорит о своем замысле романа: «— У моего романа нет сюжета… я хотел бы все вместить в мой роман… все, что я вижу, все, что я знаю, все, чему научает меня жизнь других, и моя собственная… Я стремлюсь к тому, чтобы изобразить, с одной стороны, действительность, а с другой… усилие стилизовать ее… Чтобы добиться указанного мной результата, я создаю персонаж романиста, которого делаю центральной фигурой романа; и сюжетом книги… как раз и является борьба между тем, что преподносит ему действительность, и тем, что он мечтает из этой действительности сделать…
— И я прекрасно вижу, что из этого получится! — вскричала Лаура. — Этого романиста вам придется попросту списать с самого себя…
— Нет, нет, я приложу все старания, чтобы сделать его как можно более неприятным…Что касается самой книги, то… я работаю над ней очень странным способом… изо дня в день я заношу в записную книжку заметки о состоянии этого романа в моем уме… Да, я, может быть, и не напишу этой книги, значит, ее история заинтересует меня больше, чем она сама: заменит ее мне».
Название будущей книги, о которой идет речь, — «Фальшивомонетчики». То есть в романе А. Жида «Фальшивомонетчики» писатель Эдуард пишет роман «Фальшивомонетчики». Точно так же, как в книге Набокова «Подлинная Лаура» писатель пишет книгу «Моя Лаура», внутри которой уже известен конец жизни героини внешнего романа, то есть «Подлинной Лауры» Это и есть те самые набоковские «тексты-матрешки» по классификации С. Давыдова. Но такой прием существовал уже и до Набокова, и как пример — роман А. Жида. Необходимо продолжить цитату из А. Жида дальше, где автор объясняет, кто такие для него фальшивомонетчики: «Думая о фальшивомонетчиках, Эдуард имел сначала в виду некоторых своих собратьев по перу… Но вскоре слово приобрело значительно более широкий смысл… Идея подмены, обесценивания, инфляции мало-помалу заполняли его книгу».
Зачем мне нужена была такая длинная цитата? Я уже не говорю о том, что «Лаура», скорее всего, и писалась Набоковым долгие годы, начиная с «Себастьяна Найта», как «мысленный дневник». Он говорил своему сыну Дмитрию, что книга в его голове уже есть в полном виде. И это необычно для писательского творчества — зачастую с самого начала бывает продуман конец книги, основные литературные линии и прочее, но по-настоящему книга обретает жизнь только во время писания. Набоков был в этом смысле не исключением из правила. И только «Оригинал Лауры», по его же собственным словам, был написан в его голове полностью. На рабочих карточках, как и у автора «Фальшивомонетчиков», заносилось состояние развития романа в голове писателя. И только какое-то количество из написанного напоминает «чистую» прозу.
Является ли совпадением то, что героиню романа А. Жида зовут Лаурой? Как пишет Г. Барабтарло, ссылаясь на вдову писателя Веру, «у Набокова случайных совпадений не бывает»10 .
Но я опять вернусь к заглавию книг. Как я уже приводила из словаря возможные переводы для слова «real», одним из возможных вариантов — реал, денежная единица Испании, Португалии и Бразилии. Так вот, именно с монеты «реал» и начинаются обе книги Набокова. Сначала он использует это в «Себастьяне Найте», а потом, когда находит нужным соединить две книги, то и в «Лауре». В первом романе Себастьян хранит иностранные монеты в коробке из-под шоколадных конфет: франки, марки, шиллинги, кроны — и соответствующую мелочь11 . А что это за соответствующая мелочь? Реал (Real). Это первое слово книги12 . И на первой же странице текста идет речь о «коллекционировании в дневнике ежедневных мелочей (жалкий способ самосбережения)»13 .
Учитывая, что Себастьян Найт — рыцарь, всадник, то соответствующая его образу мелочь по-русски — копейка. И заглавие книги начинает звучать соответствующе — «Жизнь-копейка СевастьянаНайта» (по-русски с буквой «В» в середине имени называет его доктор Старов). В случае с «Лаурой», заменяя русское значение слова «Оригинал» в смысле «подлинник» на английское «подлинный», звучащий как название монеты, мы получим «Реал Лауры». А может, «Лаура и грош», «Фальшивый (неразменный) пятак Лауры»?
Не касаюсь сейчас конкретных живых прототипов набоковскойЛауры, это отдельная история. Но у нее есть и литературные предшественницы. Чтобы серьезные набоковеды меня не убили за вольный перевод названий романов, скажу, что Лаура — не всегда Лаура Петрарки, хотя наверняка и этот образ здесь тоже имелся в виду, но у А. Жида в романе Лаура — содержанка поневоле, и у Пушкина в «Каменном госте» — тоже, и еще была такая известная куртизанка, и прочее.
Расставаясь с любимой, Себастьян Найт пишет ей письмо, что без нее он не будет счастлив: «Каждая мелочь (small thing)14 будет напоминать о тебе <…>, каждая малость (small thing), которую мы вместе разглядывали, будет всегда казаться одной только створкой раковины15 , половинкой монеты, а другая осталась у тебя»16 .
Роман «Моя Лаура» пишется не для того, чтобы «кучу денег заработать»17 , героиня романа «Лаура и ее оригинал» (она же — прототип внутреннего текста «Моя Лаура») покупает эту книгу на станции в дешевом издании; прототип Нины Речной, по словам ее бывшего мужа, можно найти в любом «дешевом романе»18 , «дешевкой» («cheap») обзывал свою любимую Себастьян.
Монета, которую разламывает Себастьян между собой и своей музой, теряет свою стоимость, становится фальшивой, имеющей только сентиментальную ценность. «Я плохой обманщик», — говорит про себя Себастьян и тут же начинает врать, уверяя, что он был не с любимой женщиной, а доктор уложил его в кровать из-за его больного сердца. При этом Набоков дает фамилию вымышленного доктора из романа Найта — доктор Коутс (коитус), который считал, что «сердце героя мало для веса и его бесов»19 . И становится понятно, от какой сердечной болезни пришлось лечиться писателю Найту. Бывший муж Нины Речной сравнивает ее с авантюристкой, жившей под псевдонимом Маты Хари: «тот же тип личности». Роман «Оригинал Лауры» начинается с писателя, только что издавшего свой роман — «fiction». И снова: то, что с английского переводится как «художественное произведение», «роман», по-русски звучит как «фикция», что в русском языке имеет окраску не просто вымысла, но фальши, лжи20 .
Здесь же я хочу напомнить, что поиски Музы Себастьяна Найта приводит и к некой Лидии Богемской. Синонимом слова «original» в английском языке является «Bohemian» в смысле оригинальности, экстравагантности. Помните, как выглядит эта Лидия Богемская? Более чем оригинально (автором дается описание даже не женщины, а клоунессы), и разыскивающий «подлинную музу» писателя Найта двоюродный брат понимает: точно не она, чересчур «оригинальна». «Вам там сейчас занесут вещи», — врет он Богемской в оправдании своего прихода, как бы выступая от имени перевозчиков домашних грузов (propertymovers). Кстати, одна из книг Себастьяна Найта называется «Lost Property» — «Потерянный (утраченный) дом».
Что получается? «Фальшивая жизнь Себастьяна Найта» и «Ненастоящая Лаура»?
Вот так, от подлинных Себастьяна и Лауры мы дошли до их продажности и фальшивости. Вот это уже совсем по-набоковски — посмотреть на слово или на образ сквозь магический кристалл, сквозь грань призмы и увидеть совсем другое, чем кажется на первый взгляд. Таких примеров в обоих книгах, как и в других набоковских романах, множество.
И все-таки последний роман Набокова не об этом, а о смерти. «Смерть, — согласно знаменитому афоризму А. Карра, однофамильца героя «Лауры», — превращает жизнь в судьбу». Тема смерти, рока переплетается у Набокова в обеих книгах с обретением истинного знания, которое может открыться в момент умирания. Об этом хорошо написано в «Сомнительном асфоделе» — романе Найта в романе Набокова. Точно так же и брат Себастьяна Найта, который не нашел ответа на этот вопрос в «Сомнительномасфоделе», пытается успеть застать писателя в момент его смерти, чтобы узнать главную тайну жизни. Умирающий Набоков хочет писать свой роман-дневник до последнего, чтобы зафиксировать то знание, которое может прийти к нему в последнюю минуту, но уже физически не в состоянии этого сделать.
Основная тема всех книг Себастьяна Найта — попытка дать ответы на самые главные философско-религиозные вопросы о Вечности, о жизни после смерти, о памяти и прочее. Он не принимает мир как уже решенный вопрос, он сам ставит вопросы о нем, возмущая окружающих «туманно-безнравственными сентенциями о Боге, Жизни и Смерти»21 . С этими же темами Себастьян приходит и к своей любимой женщине, которую обзывает «дешевкой» из-за того, что жизнь интересует ее не как абстрактная категория, а как окружающая реальность — жизнерадостная, веселая, с танцами, ресторанами и поклонниками.Однако Себастьян приходит говорить о сокровенном именно к Нине, поскольку она в состоянии воспринимать философские рассуждения. Ее бывший муж вспоминает о том, что время от времени на нее находил «недуг», и она могла говорить только о смерти, о нирване и Лхасе (тибетском буддизме). Эгоизм Себастьяна мешал ему видеть, что его любимая «совсем не та заурядная женщина, какой он нее считал… Она о людях, жизни и смерти знает капельку больше, чем он, по его убеждению, знал сам»22 .
Пытавшийся дать ответы на основные вопросы бытия писатель Найт превращает название романа в «Жизнь Себастьяна Найта в поисках истины» или в «Истинную жизнь Себастьяна Найта». Но при чем здесь «Оригинал Лауры»?
«Роман └Моя Лаура“ был начат вскоре после завершения любовной истории, в нем описанной, кончен в течение года, напечатан три месяца спустя…»23 — пишет Набоков, хронологически восстанавливая историю создания романа «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Проследим еще раз сложную схему взаимодействия этих двух книг. «Оригинал Лауры» — это воплощение замысла книги «Сомнительный асфодель», взятой из романа «Истинная жизнь Себастьяна Найта», который воплощается в книгу «Моя Лаура» в романе «Оригинал Лауры». Себастьян Найт, как и писатель Набоков, живут в своих книгах, персонажи которых не описание конкретных людей, а мысли-образы. В «Оригинале Лауры» многие персонажи из бывших книг Набокова появляется опять и несут ту же смысловую нагрузку, что и раньше. Фамилии и имена этих персонажей слегка видоизменяются, например, ГумбертГумберт становится Губертом Г. Губертом. Изменение имени связано с дальнейшим переосмыслением Набоковым той мысли-образа, которую воплощает в себе данный персонаж. И только Лаура (образ музы) списана с реальной, я бы даже сказала — с реальных личностей.
Г. Барабтарло настаивает на том, что биографические моменты жизни Набокова не имеют отношения к его произведениям. Сошлюсь на самый авторитетный источник — Дмитрия Набокова, который в предисловии к роману пишет: «Только в последние дни его жизни узнал я о некоторых державшихся в секретах семейных делах. Среди них было его настоятельное распоряжение уничтожить рукопись └Лауры и ее оригинала“ на случай, если он умрет, не кончив ее»24 .
Для чего Д. Набоков вспомнил о семейных тайнах в связи с публикацией книги? Чтобы сказать об ее возможном уничтожении? Но это не так. И Д. Набоков, и Б. Бойд уверяют, что это было обычной практикой Набокова — оставлять записки о сожжении своих незаконченных произведений. Значит, это не относилось к категории «семейных тайн». Одна из них давно перестала быть тайной — роман Набокова с Ириной Гуаданини, разрыв с которой явился основой написания романа про Себастьяна Найта. Другие тайны остались доступны только Дмитрию Набокову, да еще возможно — ячейке швейцарского банка.
И все-таки остается еще много вопросов, связанных с книгой «ПодлиннаяЛаура». Почему все-таки Лаура? Как связаныЛаура и Флора? С кого написана картина художника Ревитча и что это за картина? И еще интересный вопрос: почему «умирать смешно» (еще одно название книги)? Не потому ли, что — как писал И. Барков — «жил грешно, умирал смешно»? Заметьте — это относится не к одному Баркову и не лично к Набокову, но и ко всем нам. «Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа» (Б. Окуджава). Представляю, сколько нареканий я получу за такие вольности и шуточки по отношению к памяти Набокова, давно превратившегося по милости набоковедов в свой собственный памятник, в «каменного гостя», а он был необыкновенно веселый человек, живой, «прикольный» — по выражению Д. Быкова. Это о нем говорили в Париже после его отъезда в Америку: «Скучно стало в Европе без Набокова!» «А может быть, его как раз бы позабавила гротескная сторона исследования его собственной жизни? Может быть, объект биографии усмотрел бы в них особый найтовский выверт, вполне искупающий промахи биографа?» 25
И напоследок я скажу: какие-то ответы на вопросы, касающиеся его последней книги, я уже знаю и могу рассказать, но сделаю это не сейчас, а следующей ночью (Найт — это и «рыцарь» — knight, и «ночь» — night, а у Набокова, как мы помним, ничего случайного не бывает).
1 V. Nabokov. The Assistant Producer.С этим же рассказом связана цитата из «Лауры»: любовники балерины Ланской были членами несуществующей организации Профсоюза Перевозчиков Домашних Грузов (почему-то в переводе Г. Барабтарло этот профсоюз превратился в Союз Ломовых Грузчиков), так по-набоковски расшифрована аббревиатура UPM, что является принятым в американском кинематографе названием для должности помощника продюсера.
2 Себастьян Найт, с. 114.
3 Себастьян Найт, с. 48–49.
4 В. Набоков. Лаура и ее оригинал. Перевод Г. Барабтарло, 2010, с. 93.
5 В. Набоков. Истинная жизнь Себастьяна Найта. Пер. Горянина А. Б. и Мейлаха М. Б., 1991, c. 155–159.
6 Как известно, Набоков дал свой необычный вариант звукового перевода первой строчки Пушкина «Я помню чудное мгновенье» (Yahpom-newchewed-no-yaymg-no-vain-yay). Набоков говорил, что бился над переводом рифмы «мгновенье – виденье» почти всю ночь и в конце концов перевел ее. «Но привести ее здесь — значит уверить читателя в том, что знание нескольких безупречных правил гарантирует безупречный перевод».
7Цит. по Г. Барабтарло. «Лаура» и ее перевод из В. Набокова. Лаура и ее оригинал, с. 80.
8 А. Жид. Фальшивомонетчики.
9 Себастьян Найт, с. 158.
10 Комментарий Г. Барабтарло к «Лауре и ее оригиналу», с. 69.
11 В. Набоков. Истинная жизнь Себастьяна Найта, с. 37.
12 Литературный секретарь писателя Эдуарда из книги «Фальшивомонетчики» Бернард (тот, кто в начале книги гадает над инициалом под любовным письмом) советует писателю начать книгу с фальшивой монеты, реально находящейся у него в руке. Набоков так и поступил с «Себастьяном Найтом».
13 Истинная жизнь…, с. 7.
14 Опять обыгрывание русского значения слова «мелочь» – малость и мелкие деньги.
15 Ср. с «Рождением Венеры» Боттичелли.
16 Истинная жизнь…, с. 100
17Лаура и ее оригинал, с. 21.
18 Истинная жизнь…, с. 129.
19 В. Набоков. Себастьян Найт, с. 88. Очевидно, что для англоязычных читателей такая игра слов осталась почти незаметной, для этого потребовалось написать английскую транскрипцию фамилии доктора (Coates) по-русски как Коутс. Авотигруслов «he says that my heart is too small for my size. Andsighs» я бы перевела не рифмой «веса – бесов» (перевод Горянина и Мейлаха), а «он сказал, что мое сердце не по моему размеру – не горюй и знай меру». Сочетание Коутс-коитус и «размер не имеет значения» — очередная насмешка Набокова над психоаналитиками.
20 Об использовании слова «фикшн» в смысле «ложь» в «Себастьяне Найте» см. в книге В. Александрова «Набоков и потусторонность».
21 Истинная жизнь…, с. 45.
22 Истинная жизнь…, с. 141.
23 Лаура и ее оригинал, с. 44.
24 Д. Набоков. Предисловие к изданию «Лауры и ее оригинала» на русском языке, с. 9.
25 Истинная жизнь…, с. 139–140.