Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2010
Татьяна Чеснокова
Татьяна Чеснокова окончила факультет психологии СПбГУ, работала политическим обозревателем в газетах «Вечерний Ленинград», «Час пик», главным редактором информационного агентства «Росбалт», сейчас обозреватель ИА «Росбалт». Печаталась в общественно-политических и научных журналах: «Деловые люди», «Власть», «Социология власти». Соавтор книги «Россия delete?» (2007; вместе с Наталией Черкесовой), составитель сборника «Постчеловек. От неандертальца к киборгу» (2008). Область интересов — счастливо совпадающая с содержанием работы психология устройства общества, особенности национальных менталитетов, социальная философия, история.
Оловянный солдатик
Некоторые аспекты мнимого антагонизма народа и власти
«Наш народ как оловянный солдатик, над которым каких только не ставят экспериментов, а он все терпит и терпит…»
Мнения такого сорта, часто появляющиеся в комментариях к интернет-текстам о фактах вопиющего убожества жизни части россиян, немедленно вызывают волну сочувственных комментариев читателей. Образы хорошего, справедливого, незлобивого народа и аморальной и бессовестной власти, ставящей над народом бесчеловечные эксперименты, одни из самых популярных в нашем общественном сознании. Правда, тут следует уточнить: власть плоха именно как анонимный собирательный субъект власти. Лидеры государства при этом могут быть вполне любимы. Общественное сознание с легкостью отрывает «хороших» руководителей государства от созданных ими «плохих» систем власти. Этот удивительный парадокс российской действительности достоин отдельного осмысления. А пока попробуем проанализировать, чем же так плоха власть? Каковы ее главные нехорошие черты?
Обратимся к исследованию отношений народа и власти, проведенному нами в Санкт-Петербурге в декабре 2007 года. Среди прочего опрашиваемым предлагалось назвать три лучшие и три худшие черты российской власти. Показательно, что вопрос о худших качествах власти оказался для большинства участников опроса куда проще, чем вопрос о ее лучших качествах — и качеств названо больше, и консолидированность суждений много выше.
Содержательные ответы мы систематизировали следующим образом:
Негативные качества власти Процент ответов
Незаконное обогащение 21,3 %
Некомпетентность-непрофессионализм 13,5 %
Вранье-обман 13,5 %
Оторванность от народа 13 %
Неэффективная социальная политика 8 %
Безответственность 7,3 %
Криминал-беззаконие 7,3 %
Неэффективная экономическая политика 5,3 %
Бюрократизм-волокита 4,4 %
Идеологические претензии 3,8 %
Главная претензия очевидна — по мнению опрошенных, власти присваивают себе деньги государства (и, соответственно, народа). Надо отметить, что в целом ответы, связанные с незаконным обогащением, присутствовали у половины респондентов — 49 %. Таким образом, можно утверждать, что эта ведущая отрицательная черта власти, которую выделяют для себя граждане. В целом же негативные характеристики лежат, во-первых, в области морально-этических оценок (незаконное обогащение, вранье-обман, оторванность от народа, криминал-беззаконие, безответственность), а во-вторых, в области недостаточного профессионализма (некомпетентность-непрофессионализм, неэффективная социальная политика, неэффективная экономическая политика, бюрократизм-волокита).
Что касается лучших качеств российской власти, то четверть опрошенных отказали ей в хороших чертах вообще. Причем многие, что характерно, переключили регистр ответа в плоскость иронии. Среди типичных ответов из этой группы можно отметить такие: «Умение устроить жизнь для себя и своих близких», «Любыми путями удерживают своих у власти», «Борьба за свой клан», «Дружная компания, тянут друг друга», «Взяв в обойму └своих“, уже не бросают», «Якобы доступность», «Только видимость хорошего», «Пока не стреляют»… Данные ответы рассматриваются нами как попытка респондентов снять когнитивный диссонанс: с одной стороны, не рисовать «властную реальность» государственного пространства только черной краской, так как это ставит закономерный вопрос о необходимости изменения этой реальности и активных действий в таком направлении, к чему респонденты, разумеется, не готовы, а с другой — не использовать позитивные характеристики, которые, по мнению респондентов, не соответствуют качествам российских властных структур. Проанализировав оставшиеся ответы, мы разделили их на 11 групп. Некоторые группы объединили совсем небольшое количество ответов, однако выделить их в самостоятельные разделы нам представлялось принципиально важным.
Распределение мнений выглядит так:
Позитивные качества власти Процент ответов
Активность-работоспособность 13,4 %
Забота о народе 12,4 %
Стабильность 9,2 %
Упрочение положения России в мире 8,2 %
Стремление улучшить жизнь в стране 7,8 %
Экономическое развитие 6,9 %
Образованность-профессионализм 5,2 %
Демократизм 3,4 %
Персоналии 1,6 %
Честность 0,6 %
Богатство 0,4 %
Если проанализировать весь массив мнений, сопоставив лучшие и худшие качества власти, то складывается весьма выразительная картина оппонирования «позитива» и «негатива»:
Честные — нечестные. Всего 0,2 % (!) россиян характеризуют наши власти как честные, одновременно зато 20,4 % говорят об обмане со стороны властей и их незаконном обогащении.
Профессиональные — некомпетентные. Всего 7,7 % характеризуют власти как работоспособные, активные, профессиональные, образованные, то есть как сообщество компетентных, хорошо исполняющих свою работу специалистов; в противовес этому мы имеем 14,7 %, характеризующих власти как некомпетентные, непрофессиональные, безответственные, криминальные, бюрократические.
Заботливые — безразличные. 8,3% характеризуют власти как проявляющие заботу о народе и стремящиеся улучшить жизнь в стране, и в то же время 12,3 % характеризуют власти как инстанции, оторванные от народа и проводящие неэффективную социальную политику.
Стабильные — ненадежные. 3,8 % отмечают в качестве позитивной стороны российских властей установление ими стабильной обстановки в стране, и 4,2 % характеризуют власти как несущие криминал и беззаконие.
Развивающие страну — неэффективные. 2,6 % отмечают «экономическое развитие страны», одновременно 3,1 % считают, что власть ведет неэффективную экономическую политику.
Что же касается идеологического аспекта, он хотя и присутствует в ответах, однако не играет первостепенной роли.
Пожалуй, единственным позитивным аспектом деятельности властей, не вызывающим скепсиса и оппонирования, является то, что, по мнению россиян, власти «упрочили положение страны в мире».
Аспект наживы любой ценой оказался центральной претензией и при использовании другой методики. Участникам опроса предлагалось ранжировать двадцать распространенных фразеологизмов, отбирая те, которые, по их мнению, в наибольшей степени характеризуют власть.
Вот первые пять позиций этого списка:
Гребет деньги лопатой 31,8 %
Толчет воду в ступе 29,8 %
Бросает слова на ветер 27,3 %
Себе на уме 27,3 %
Врет без зазрения совести 21,8 %
Итак, главная претензия россиян вполне очевидна. Это официально и многократно объявленная общественным злом коррупция. С которой кто-то где-то как-то вроде бы даже борется. Правда — совершенно неэффективно. И это не удивительно. Потому что победить коррупцию в нашем обществе невозможно в принципе. Она — единственный работающий механизм взаимодействия народа и власти. Она — одновременно и цемент, и смазка, которые вообще позволяют нашему обществу жить, работать, «решать проблемы». И она же — в основе целеполагания всего массива людей, стремящихся во власть.
Некоторое время назад мне довелось откровенно беседовать с одним молодым образованным карьероориентированным гражданином, который вполне внятно сформулировал, что есть бизнес в современной России. «Бизнес — это когда тебе дали нишу для работы и больше туда никого не пускают. Все остальное — ерунда, мелочевка». Вопрос о том, кто дает эту самую «нишу», является риторическим. Известный психолог, открывший в СПбГУ первую в нашей стране кафедру политической психологии, Александр Юрьев вполне отчетливо сформулировал в свое время базис коррупции. «В нашей стране, — писал он, — каждый чиновник — это своего рода фабрика — с сопутствующими производствами, смежниками и т. д. и т. п.». Молодой карьероориентированный гражданин, кстати, сделал прекрасную карьеру чиновника и заглядывает к нам на чай с экранов телевизоров. «Нишу» ему, как видите, дали.
Если бы каким-то чудесным образом (воздействием, например, экстрасенсов через телевизор) коррупция вдруг стала бы невозможна, это попросту разрушило бы всю пирамиду власти. Люди из этой пирамиды утратили бы смысл жизни и деятельности. Разумеется, если смотреть правде в глаза, с целью «послужить народу» в чиновники вообще никто нигде и никогда не идет. Зато «в некоторых отдельно взятых странах» в чиновники идут с мыслью обеспечить себе стабильную, благоустроенную, наполненную социальными гарантиями жизнь. Люди же амбициозные, любящие деньги, рисковые, как правило, идут в этих странах в бизнес. Где, собственно, им и место. И хрупкое равновесие двух параллелей: обеспеченного чиновничества со стабильным доходом и богатого, но и рискованно живущего бизнес-сообщества обеспечивает какое-никакое социальное равновесие. Иными словами, эти две группы не дают друг другу чересчур зарываться и терять голову от открывающихся возможностей. У нас же людям деятельным, энергичным и любящим деньги приходится встраиваться в пирамиду властных структур — потому что без этого никакого бизнеса не создашь. Если лишить их возможности использовать административный ресурс (исключить коррупционные механизмы!), то это мгновенно взорвет общество — подавленная энергия приведет к очередной революции.
Также некоторое время назад по телеканалу «Россия» прошла блестящая передача «Специальный корреспондент», посвященная растаскиванию государственных земель в Подмосковье. Картина была нарисована по-настоящему страшная: в одной коррупционной связке оказались и старенькие академики ВАСХНИЛ–РАСХН, и полнокровные представители администрации районов, и брутальные товарищи от прокуратуры с милицией. То есть все люди, которые имеют хоть какой-то вес и власть в регионе, получили свою долю от украденной у государства (народа) земли. Лишними оказались фермеры, пытающиеся организовать продуктивное хозяйство и отказывающиеся продавать свою землю под следующую волну спекуляций… Развернув картину воровства и беззакония всех ответственных лиц, журналисты вполне конкретно сформулировали свой вывод: «Складывается впечатление, что нынешняя система впитывает негодяев, как губка». Но эти люди не негодяи! Они просто следуют внутренним правилам системы. И в соответствии с главной установкой капитализма стремятся добыть как можно больше денег в предложенных обстоятельствах.
Кто предложил нам эти обстоятельства?
В последнее время все чаще прослеживаются попытки свалить всю вину на теплую компанию Егора Гайдара — Анатолия Чубайса. Яркий пример этих попыток — статья Юрия Лужкова и Гавриила Попова в январском номере «Московского комсомольца» за 2010 год. В ней два московских градоначальника ярко рисуют Гайдара технократом, глубоко презирающим слабых обывателей, попавших в жернова капиталистических преобразований. Чего стоит эпизод с описанием того, как Гайдару доложили о 36 людях, умерших от голода в Зеленограде! Будто бы Егор Тимурович невозмутимо ответил в духе социального дарвинизма: слабые должны умирать. Статья Лужкова–Попова очевидно преследовала спрятанные от глаз и умов читателей административно-политические цели. Тем не менее даже эти внутренне ангажированные авторы отмечают, что Гайдар искренне верил: жесткий период перехода от одних законов к другим будет коротким, быстро воцарится рынок и возродит страну к жизни. Гайдар ошибся. Лужков и Попов удовлетворяются констатацией этого факта. И декларируют, что именно с реформ Гайдара началось разграбление России аморальными мошенниками, быстро превратившимися в олигархов. А нам представляется, что самое интересное: в чем ошибся Гайдар?
Будучи экономистом и технократом, Гайдар оказался далек от мысли о том, что капитализм — это не только рыночный механизм, но еще и люди, которые своим участием обеспечивают функционирование этого рыночного механизма. Сильно утрируя ситуацию, заметим: никому же не придет в голову запускать рыночный механизм среди детей детсадовского возраста. Очевидно, что механизм этот может хорошо работать только в определенной человеческой среде, он и родился в определенной среде, для которой был эффективен.
Так что же — правы некоторые мечтатели (в том числе и кремлевские), которым сегодня кажется, что СССР мог пойти по пути Китая? Сохранить власть КПСС и под ее руководством начать последовательно реформировать экономику. Эти люди забыли или не хотят знать, насколько велик был в СССР середины восьмидесятых годов запрос на свободу, демократизацию, присоединение к западному миру изобилия, между прочим. У простых граждан СССР и сомнений не было, что, сменив систему и открыв дорогу рынку, мы заживем жизнью полноправной европейской страны — только более богатой, более просторной, чем многие… Поставить поперек этого запроса сохранение однопартийной системы и закрытого государства — тут жертв были бы сотни тысяч. Егор Гайдар и иже с ним были реализаторами этого запроса. Воровство и злоупотребления части своих соратников они рассматривали как неизбежные «щепки», которые летят всегда и везде. А предвидеть, что в щепки превратится весомая часть всего леса, они не могли: потому что человек — со всеми его особенностями личности, психическим и культурным складом — присутствовал только на периферии их сознания, занятого экономическими схемами. Они искренне не понимали, что суть общества в значительной мере определяется именно особенностями людей, слагающих это общество, а не только структурами и траекториями движения товаров и денег. В определенном смысле они оказались верными последователями Маркса, видевшего общество исключительно сквозь оптику экономических отношений.
Неожиданным для властей образом общество не выделило из себя устойчивую опору — многочисленный средний класс, обрамленный по краям очень бедными и очень богатыми, а образовало совсем другую, гораздо менее симпатичную структуру. Очень узкая прослойка «деловых людей», разграблявших и продолжающих разграблять государство (общее имущество народа), и полунищее большинство, которое оказалось неспособно противостоять мародерам, орудовавшим на руинах СССР.
Какая специфика нашего общества проявилась в ходе построения капитализма? (Специфика, разумеется, по сравнению с просвещенной Европой, на которую мы всегда ориентировались в своих расчетах и планах.Если выявлять специфику, сопоставляя Россию с Конго или Гаити, то картина нарисуется исключительно оптимистическая.) Итак, при сопоставлении с Европой обнаружилось, что мы как граждане обладаем низкой степенью самоорганизации, не умеем ставить долгосрочные сложные цели и последовательно к ним идти — именно поэтому в период приватизации все заводы, колхозы и пароходы в мгновение ока уплыли из рук коллективов. Один энергичный прохвост в два счета мог скупить паи и акции за копеечные деньги, а вот желающих налаживать производство и приспосабливаться к конъюнктуре очевидно недоставало. Другая сторона того же самого — привычка россиян (бывших граждан СССР) к внешним рамкам и неумение без этих рамок существовать. Ведь что ни говори, а капитализм предполагает не только стремление зарабатывать как можно больше, но и определенную деловую этику, органически входящую в структуру личности. Этот момент оказался абсолютно вне поля зрения реформаторов. Социалистическая мораль была объявлена лицемерной и полностью отменена, но никто не задумался над тем, что, кроме этой лицемерной морали, никакой другой у членов нашего общества просто нет. Печальной приметой капиталистической России стал и низкий уровень бытовой культуры, который начал как-то очень сильно бросаться в глаза. Леса вокруг больших городов в мгновение ока превратились в помойки, каждый участок новых строений игнорировал все, что есть вокруг, вновь оборудованная детская площадка порой превращалась в руины за один вечер, торговля некачественными товарами стала восприниматься как соревнование продавца с покупателем… А как только осела пыль от растаскивания экс-советского имущества, начала вылупляться определяющая черта нашего капитализма — монополизм и протекционизм — везде, где только возможно. Именно монополизм и протекционизм идут в тесной связке с коррупцией.
Если честно посмотреть на окружающую действительность, то придется признать: в коррупционных схемах занято практически все население страны. Эти схемы кажутся людям вполне естественными и удобными и воспринимаются как «бизнес». Навязанные услуги пронизывают все ткани нашего общества. Вот к вам пришел мастер включать только что приобретенную стиральную машину и хочет с вас получить «за подключение» сумму в пять раз больше, чем возьмет любой сантехник. А почему? А потому что он из фирмы, у которой договор с магазином, — не хотите, чтобы он подключал, — лишитесь гарантии на машину. По сути, та же коррупция, то же выкупленное «право перевоза на другой берег», что и в Средние века. А все эти энергопоставляющие компании, которые буквально годами оформляют договора с собственниками помещений, требуя тонны бумаг и, по сути, беспрерывно вымогая деньги? А телефонные компании, подсовывающие услуги незримо для их потребителей, потому что «им так разрешили»? Что уж тут говорить про получение справок, разрешений и т. д. Что уж тут говорить про ГИБДД, ЖКХ, пожарную службу и СЭС… А многомиллионная армия юристов — представителей одной из самых популярных в постсоветской России профессий? Российские юристы — это, по сути, «эритроциты» нашей коррупционной системы: вся их деятельность сводится к тому, чтобы «финансово подкрепить решение чиновников, администрации или суда». Иными словами, «заносить деньги» в ответственные кабинеты. О чем еще говорить, если хорошо известна средняя цена возбуждения уголовного дела — 30 000 у. е.? Цена петербургская, в Москве — выше, в регионах — несколько ниже.
Коррупция — привычная схема получения денег для десятков миллионов наших сограждан. Впрочем, не будем обольщаться! Это схема получения денег большинством россиян! И они абсолютно не намерены от нее отказываться. Они просто не умеют жить по-другому и, кляня плохие власти за нечестное обогащение, даже не задумываются о том, что сами являются коррупционерами. Поднимаясь по карьерной лестнице, эти коррупционные винтики легко вписываются в более масштабные коррупционные схемы. А все вместе они и образуют зеленое цветущее дерево российской государственности.
Конечно, какие-то крохотные сегменты свободного рынка построить в стране удалось, но это именно отдельные сегменты мелкого бизнеса, который отчаянно борется за свое существование среди крупных структур, функционирующих по схемам протекционизма. И нет ощущения, что число свободных сегментов в стране увеличивается, скорее наоборот.
Коррупция, среди прочего, связывает общество в единое целое неформально зависимых друг от друга людей, не позволяя никому чересчур обособиться и выйти из колеи. Ситуация напоминает известный метод работы спецслужб, которые стремятся иметь компромат на каждого из сотрудников, и эти бесчисленные тайные крючки обеспечивают системе высокий уровень целостности. Так и у нас: на любого человека, ведущего активную жизнь и занимающегося хоть каким-нибудь бизнесом, в любой момент можно накопать целые горы удручающего компромата — ведь решать вопросы любому приходится в коррупционной среде, а это однозначно подразумевает нарушение многих законов. Таким образом, сложившаяся система обеспечивает свою стабильность, защищаясь от «паршивых овец», которым может захотеться что-то здесь изменить.
Особенности менталитета победили экономическую модель — это, наверное, главный итог минувшего десятилетия, да и всего постсоветского периода. В определенном смысле вся история современной России — доказательство неуниверсальности западных ценностей.
Интересно, что схема устройства нашего общества удивительным образом перекликается с теорией антропогенеза, предложенной и подробно разработанной известным российским ученым Борисом Поршневым. По сути, на сегодня доктор исторических наук, доктор философских наук Борис Поршнев, наверное, единственный ученый, предложивший связную подробную теорию происхождения человека. Жил бы он в Англии или США, мы изучали бы его теорию по учебникам, но он жил в России и умер после того, как в последний момент был рассыпан набор его главной книги «О начале человеческой истории». И случилось это не когда-то там, в далекую сталинскую эпоху, а в начале семидесятых годов. Согласно Поршневу, предки человека занимали очень специфическую нишу в биоценозе. Они были своего рода коммуникаторами, обеспечивающими связь разных живых существ: крупных хищников могли навести на добычу, травоядных, напротив, предупредить о приближении хищников… Таким образом, они сплетали паутину сложной зависимости разных элементов друг от друга. Российское общество напоминает аналогичный биоценоз, где каждый зависит от каждого, связанный с ним клубками нелегитимных, но очень важных коммуникаций. Отдельно взятый, независимый человек вообще не может быть эффективным членом нашего общества, он должен быть непременно защищен связями с представителями разнообразных кланов: криминальных, чиновничьих, силовых… Коррупционные связи во всей своей полноте — это специфическое средство повышения целостности нашего общества — изнанка соборности, о которой так любят поговорить иные мыслители.
Что же мы, вообще не можем устроить нашу жизнь по-другому? Есть ученые, и среди них, например, историк и политик Павел Милюков — лидер партии конституционных демократов, первый министр иностранных дел Временного правительства, который полагал, что национальный менталитет закладывается в «детстве» народа и потом не может быть изменен никакими силами. Народ, как и отдельный человек, отдельная самобытная личность, проходит все стадии своего развития, расцвета и упадка и уходит в историческое небытие, послужив почвой, на которой возникают новые этносы. А формируется менталитет народа под воздействием ряда обстоятельств.
Обыкновенно, рассуждая об особенностях российской нации, исследователи привязывают эти особенности в первую очередь к специфике климата и природных условий. Вот как, например, пишут об этом наиболее именитые психологи России в только что вышедшем сборнике «Макропсихология современного российского общества»:
«В средней, северо-западной и северо-восточной европейских частях России, где в древности проживали русские, природно-климатические условия характеризовались коротким теплым летом и достаточно продолжительной зимой. Эти условия вынуждали напряженно трудиться в летние месяцы (по сути, пять месяцев) и вести размеренный и расслабленный трудовой образ жизни в зимнее время (почти семь месяцев). Влияние умеренного климата, лесов и полей обусловило появление в национальном темпераменте таких особенностей, как уравновешенность, терпеливость, сдержанность, интравертированность, чувствительность, умеренность в выражении эмоций и чувств. Наличие широких просторов и многочисленных лесов способствовало не очень уважительному отношению к природным ресурсам. В то же время проживание русских на равнинах, как и у других народов, проживающих в подобных условиях, сформировало миролюбие и уживчивость.
Основным видом производственной деятельности, в котором было занято население в Древней Руси, являлось сельское хозяйство. Такой труд формировал физическую выносливость, умение концентрировать свои усилия на определенный период и интенсивно работать в этот промежуток времени» (Макропсихология современного российского общества / Под ред. А. Л. Журавлева , А. В. Юревича. М.: Институт психологии РАН, 2009. С. 51).
При этом обычно исследователи как-то упускают из виду другое – не природное, а социальное измерение жизни протославянских племен.
Павел Милюков, переживший, безусловно, очень драматический личный опыт оперирования российской действительностью, считал, что многие российские особенности своими корнями уходят в историю формирования славянских наций.
А в период формирования славяне (венеды), согласно данным подобранных им источников, обычно выступали в качестве племен, подчиненных другим, более воинственным и организованным племенным сообществам. Как пример Милюков приводит зарисовку взаимоотношения албанцев — последних обломков иллирийцев с соседями-славянами. (Тут уместно напомнить, что Милюков несколько лет провел на Балканах в качестве российского дипломата и его знание этих мест носило не только книжный характер.)
«Албанец, этот единственный уцелевший наследник иллиров, еще в начале ХХ века считал себя выше славянского населения, которое заставлял, под страхом своих разбойничьих наездов, платить себе дань.
В местностях, населенных славянским и албанским элементом, можно было постоянно видеть вооруженного ружьем албанца, высокого, стройного, с начальственным видом расхаживающего среди приземистых фигур славянских крестьян, которым было запрещено носить оружие» (П. Н. Милюков. История русской нации. М.: ЭКСМО, 2008. С. 70).
Справедливости ради надо сказать, что, путешествуя сегодня по местам, описанным Милюковым, можно констатировать совершенно обратную картину: по мере продвижения по побережью Средиземного моря от Хорватии через Черногорию к Албании неуклонно снижется цивилизованность, обустроенность, аккуратность и возрастают хаотичность и запущенность поселений…
Тем не менее приходится признать, хотя удовольствия это и не доставляет: многие неотъемлемые черты российской жизни очевидно свойственны подчиненным группам. Пренебрежительное отношение к собственной среде обитания (которая все равно не твоя, и ты над ней не хозяин), невысокая цена человеческой жизни (которую в любой момент могут отнять), низкая степень самоорганизации (не позволенной господами), долготерпение (условие выживания), склонность полагаться на авось (потому что от тебя ничего не зависит). Вообще, можно и продолжить, но — не хочется.
Об этом же писал философ Александр Зиновьев, сетовавший на комплекс «приниженности», свойственный русским. «Русские не нация господ», — сформулировал он в качестве одной из основополагающих причин той легкости, с которой наше общество отказалось от собственного социалистического пути развития. Вот немцы бы такой возможности устроить мир по-своему никогда не упустили, — сетовал он. Действительно, какой еще стране, какому народу настолько свойственна убежденность, что «у других лучше», о чем бы ни зашла речь…
По сведениям Милюкова, население в разных местах России часто вместо этнонима «русские» пользовалось словом «тутошние», «тутейные», словом, которое, на его взгляд, уходит корнями в глубину веков, когда были с одной стороны племена — завоеватели с оформленным национальным самосознанием и местные «туземные» жители, оказывавшиеся у этих племен в подчиненном положении и долгое время не имевшие возможности строить жизнь по собственным законам.
Такой взгляд на российское далекое прошлое оказался любопытным образом преломлен в сильно недооцененной, на наш взгляд, книге Дмитрия Быкова «ЖД» — пожалуй, одной из самых интересных и самобытных попыток осмыслить структуру российского общества. Быков нарисовал трехчленное общество: лицемерные государственники-варяги, видящие в людях пушечное мясо, строительное сырье и неумолимо попирающие человеческую жизнь (чужую) во имя сверхидей, лицемерные торговцы-хазары с полем зрения, намертво ограниченным понятиями выгоды и прибыли, однако же успешно прикрывающие свою структуру ценностей «всеобщими правами человека», и, наконец, сердцевина жизни — местные-тутошние, выживающие между этих двух недобрых сил благодаря чудодейственной связи с землей и природой. Пожалуй, эвристическая сила этой картины будет поболе, чем у томов академических исследований. Писатель видит будущее в том, что «соль земли» в конце концов должна превратиться в полноценный народ (по-видимому, со своей собственной выстраданной государственной структурой и своими принципами жизни).
Возвращаясь к Милюкову, можно резонно заметить, что российский характер сложился отнюдь не в Древней Руси, как он полагает, а позже, в Московском царстве. Между Древней Русью и Московской Россией — провал в сотню лет, да и субстрат, из которого складывался «средний житель» Древней Руси и Московского царства, весьма различен. Возможно, конечно, в Московском царстве произошло вторичное «принижение» населения, связанное с татаро-монгольским игом. В конце концов даже Лев Гумилев, настаивающий на том, что Москва и Сарай были в отношениях симбиоза, подчеркивает, что монголы поддерживали русских против врагов с Запада исключительно в собственных интересах: «Два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно было их доить и стричь» (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. М.: Институт ДИ–ДИ, 1997. Т. 2. С. 247). Интересно, однако, что разрозненные части Древней Руси даже при угрозе монгольского «степного» господства не захотели идти под крыло католического мира или объединиться с Великим княжеством Литовским — этнически преимущественно русским и в значительной степени православным. Гумилев полагает, что успех Москвы как собирательницы обновленной Руси объяснялся новым типом социальных отношений — отношений народа с властью, которые предлагала Москва.
«Но Москва перехватила инициативу объединения, потому что именно там скопились страстные, энергичные, неукротимые люди. От них пошли дети и внуки, которые не знали иного отечества, кроме Москвы, потому что их матери и бабушки были русскими. И они стремились не к защите своих прав, которых у них не было, а к получению обязанностей, за несение которых полагалось └государево жалованье“. Тем самым они, используя нужду государства в своих услугах, могли защищать свой идеал и не беспокоиться о своих правах: ведь если бы великий князь не заплатил вовремя жалованья, то служилые люди ушли бы добывать корма, а государь остался бы без помощников и сам бы пострадал» (там же, с. 187).
Гумилев, таким образом, полагает, что российский характер сложился в Москве и сразу формировался с приоритетной ориентацией на службу власти, а не самостоятельную жизнь.
Этому типу социальных связей противостояли торговые города — Великий Новгород и Нижний Новгород, где купечество хотело само избирать себе власть — такую, которая будет править на пользу торговой общине. Однако торговые города исторически проиграли Москве, поставившей во главу угла режим абсолютистского самовластья: правитель набирает себе на службу таких людей, какие ему угодны, и обеспечивает их прокорм теми методами, которые посчитает нужным.
Вокруг этой схемы сложилась государственная модель России.
И именно тут, на наш взгляд, проступает самая существенная проблема российскойпостсовременности: чтобы построить «хорошее» государство на капиталистических началах, нужны самостоятельные, свободные люди, каковых наше общество производить не умеет. И — очень важный момент — у этих людей должны быть прочные нравственные основы, которые не надо контролировать государству, поскольку они являются частью национального менталитета. В России же на сегодняшний день философские и психологические исследования констатируют полное размывание нравственного идеала — его не удается нащупать, «сгустить» из обрывков общественных настроений и действий.
«По нашему наблюдению, между поколениями в современной российской действительности лежит некая грань, связанная с дефицитом положительных нравственных запечатлений. Наше главное и основное богатство — └добрые люди Руси“ (слова, принадлежащие одному автору ХIХ века. — Т. Ч.) — как бы расходовалось и расходовалось десятилетиями, и сейчас слой этот истончился так, что относительно взрослым (студентам) еще удалось увидеть кого-то, встретиться с кем-то, кого они могут описать как нравственный образец, а теперешним подросткам сделать это уже труднее (всего одна треть школьников смогла указать такое конкретное лицо)» (Макропсихология современного российского общества / Под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича. М.: Институт психологии РАН, 2009, С. 202).
Еще несколько лет назад директор Института психологии РАН А. Л. Журавлев, выступая на конференции по синергетике, поставил вопрос о том, что стране необходима «нравственная элита». С тех пор запрос этот звучал неоднократно — и с научных кафедр, и с политических трибун. В общем, запрос такой есть. А нравственной элиты как не было, так и нет. Капиталистическая система и менталитет российского народа, вступая во взаимодействие, приносят малосъедобные плоды.
Крайний случай несоответствия национального менталитета и формы общественного устройства демонстрирует миру несчастная страна Гаити — единственная страна, образованная черными рабами, которые эффективно перерезали всех (поголовно!) белых колонизаторов-французов и вот уже два столетия пытаются самостоятельно создать справедливое черное государство. За это время Гаити стало одной из самых бедных, коррумпированных и криминальных стран мира, являя разительный контраст с Доминиканской Республикой, расположенной на второй части острова, — успешным процветающим государством, построенным под руководством испанцев. И дело тут не в том, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Просто форма должна соответствовать содержанию. Капиталистическое государство только тогда обретает привлекательные черты, когда граждане созрели для этой формы организации. И один из главнейших моментов: когда внутренняя структура их личности обеспечивает возможность эффективных социальных, политических и экономических связей. Потому что эффективность этих связей невозможна без определенного уровня доверия, который возникает не только благодаря законам, но и в первую очередь благодаря высокому уровню обоснованного доверия людей друг другу. Хорошая работа может строиться либо на драконовском контроле, либо на внутреннем настрое: «надо работать хорошо». Этот настрой — плод сложных социокультурных процессов, которые в России оказались менее эффективными — с точки зрения создания внутренней установки на хорошую работу. Огромное число людей с установкой на хорошую работу было, в частности, уничтожено Октябрьской революцией. В результате внешний контроль качества социального поведения (и хорошей работы в том числе) постоянно подменял собой формирование внутренней установки.
Так что же получается? Получается, что в определенном смысле социалистические идеи больше соответствуют ментальности российского общества, – делают осторожные выводы некоторые исследователи.
Революция была, наверное, наиболее кардинальной попыткой преодолеть приниженность народного менталитета и предложить народу самому устраивать свою жизнь, неся за это ответственность. Недаром, кстати, русская мессианская идея всегда была не завоевать, а освободить мир. Мечта не господ и не свободных людей, а холопов.
Был ли социализм обречен на поражение? Является ли он историческим тупиком?
В СССР не оказалось людей, способных творчески развивать и преобразовывать реальный социализм в соответствии с запросами времени и изменениями в глобальном мире. Работы Маркса и Ленина были превращены в окаменелые догмы, которые нельзя трансформировать. Класса советских интеллектуалов не сформировалось: партийные бонзы рекрутировались из малообразованной среды, работать над социализмом интеллектуалам было не позволено, соответственно, они работали над его свержением. Так когда-то восточная ветвь христианства объявила свои догматы полными и не подлежащими развитию. И в результате Русская православная церковь была повержена и растоптана в 1917 году.
Сегодня приходится констатировать: с построением государства по собственному образцу нам справиться не удалось, а то, что получается по лекалам Запада, тоже нас не устраивает.
Проблема, конечно, решаема, но для решения ее прежде всего надо увидеть. Россияне не хотят признавать некоторых своих особенностей, предпочитая смотреться в кривое зеркало мифа. Восприятие, как доказала современная психология, активно и категориально. Это значит, что восприятие отнюдь не отражение действительности, а своеобразное «вычерпывание» из окружающего отдельных фактов жизни. Мы «вычерпываем» только то, что соответствует сложившемуся у нас категориальному аппарату, а то, для чего наш аппарат не приспособлен, просто не видим и, соответственно, игнорируем.
Российское «авось» нашим национальным мифом опоэтизировано до умения «ловить фортуну», лень и безалаберность укрыты флером мечтательности и романтизма, склонность к анархии и деструкции поданы как атрибуты высокого гордого духа, неуважение к чужому труду и имуществу — как широта натуры…
Неудачи и просчеты у нас принято сваливать на «них» — плохих господ, внешних врагов, которые всегда наготове и ждут возможности навесить на нас холопское ярмо. Вот и в восприятии народом власти отчетливо просматривается та же тенденция — свалить все «на них». Это не мы, а они разворовывают все, что под руку попадется. Это не мы, а они плохо, непрофессионально работают. Это не мы, а они не думают о других людях, а только исключительно о себе. Народное сознание с удовлетворением переносит свои собственные не самые симпатичные особенности на обособленную выделенную группу — власть, на которой лежит вина за все провалы и просчеты.
Выделение части коллективного «мы» и перенесение на эту часть всех собственных негативных черт — хорошо известный способ обеления самой себя основной социальной группой. Нам представляется, что нынешняя власть удивительно четко репрезентирует все особенности нашего общества. И если нам что-то не нравится, то это прекрасный повод посмотреть на себя.
«Главный вызов для России — качество рабочей силы», — заметил глава Центробанка РФ Герман Греф в январе 2010 года. «Главное препятствие для модернизации — в нас самих», — повторил вице-премьер российского правительства Игорь Шувалов через несколько дней. Интересно, относят ли эти два высокопоставленных, а значит, априори коррумпированных чиновника свои слова к себе самим или только к «непродвинутому» народу?
«Идеи справедливости присущи простому народу, поэтому нынешних крупных собственников народ не воспринимает как легитимных, поскольку широко распространено убеждение — эта собственность не нажита праведным трудом», — излишне осторожно пишет политолог АндраникМигранян в журнале «Российская Федерация сегодня». Давайте посмотрим на реальность честно: народ наш терпеть не может не только одних лишь крупных собственников. И фермеров, которые трудятся от зари до зари, в деревне тоже как-то не особенно любят. И вообще возникает вопрос: а сформировано ли в нашей культуре восприятие труда как ценности? Или, напротив, труд воспринимается как наказание, как то, чего надо всячески избегать? Есть ли у нас понятие свободного труда на себя самого, или труд — это всегда «горбатиться на дядю»?
Получается, что поставленная большевиками задача сделать народ хозяином своей страны, на которую было убито семьдесят лет жизни нашего общества, не нашла своего решения в рамках социализма. Вместо того, чтобы все население превратилось в господ, оно, увы, так и осталось на уровне холопов.
Мы до сих пор не знаем, как складывается ментальность народа — возможно, как и в индивидуальной истории личности, есть какие-то критические периоды, в которые закладываются определенные черты, которые уже невозможно потом исправить. С другой стороны, какой величественный исторический вызов! Изжить холопскую психологию в целом народе.
В психологии есть очень плодотворное понятие когнитивной сложности. Когнитивная сложность определяется, в частности, тем, сколькими независимыми основаниями способен оперировать тот или иной субъект мышления. Если взять детей-дошкольников и попросить описать Снежную королеву, то большинство будет говорить, что она злая-плохая-страшная, а какой-нибудь один малыш возьмет да и скажет, что она злая-плохая-страшная, но красивая. Вот у этого ребенка когнитивная сложность выше. А значит — гибче мышление, выше способность к решению сложных задач.
Пожалуй, сегодня мировое сообщество в целом стоит перед необходимостью сделать объемной плоскую дихотомию «рабы – господа». Западная культура решает эту проблему в этическом измерении, преодолевая культурно-религиозные стереотипы, пытаясь увидеть «красивые стороны» своих бывших рабов, с которыми теперь господа должны составить одно общество. Нельзя сказать, что процесс идет легко. «Злые-плохие-страшные» пока что не стали еще «и красивыми». Тем не менее процесс очевидно идет. Примеров тому — легион. Возьмем хотя бы тот же фильм «Аватар» с его феноменальным успехом. Он ведь тоже во многом — об этом.
В России задача стоит несколько иначе: уравновесить холопа с господином нам надо в себе самих. Пока что холоп ощутимо доминирует, но путь к взращиванию господина всегда открыт.
Это вопрос исключительно нашего внутреннего выбора.