Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2010
Архимандрит Августин (Никитин)
Архимандрит Августин (в миру — Никитин Дмитрий Евгеньевич) родился в 1946 году в Ленинграде. Окончл физический факультет Ленинградского государственного университета. В 1973 году принял монашеский постриг с именем Августин. Пострижен в монашество митрополитом Никодимом в Благовещенской церкви его резиденции в Серебряном Бору в Москве. В 1974 году рукоположен во иеродиакона и иеромонаха. Окончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, преподаватель, доцент Санкт-Петербургской Духовной Академии.
СЕУЛ.
ДВОРЕЦ ДОБРОДЕТЕЛЬНОГО
ДОЛГОЛЕТИЯ
Пассажиров, впервые прибывающих на центральный железнодорожный вокзал Сеула, поражают контрасты столицы. На скамейках у привокзальной площади — живописные группы “лиц без определенных занятий”. “Просто бомжи” дремлют на ступенях в подземных переходах. И все это — на фоне зеркальных высоток “Хилтона”, “Дайву” (Daewoo) и бетонных хайвеев с развязками, по которым нескончаемым потоком мчатся автомобили.
Любителям старины в Сеуле будет нелегко по трем причинам. Во-первых, корейские здания издавна особой прочностью не отличались: они представляли собой легкие деревянные конструкции, которые во влажном корейском климате могли простоять от силы два столетия. Во-вторых, многое было уничтожено японцами при перестройке Сеула в колониальные времена (1910–1945). В-третьих, дело довершила корейская война 1950–1953 годов, когда корейская столица четыре раза переходила из рук в руки и подвергалась сильной бомбежке.
Но все же в Сеуле есть что посмотреть. Сам железнодорожный вокзал, построенный в 1899 году, уже отметил свое столетие, и он может быть причислен к памятникам старины. А наш путь лежит на северо-восток, вдоль по Намдэмун-но (“но” — улица). Этот проспект называется так потому, что в пятистах метрах от вокзала, на пересечении нескольких магистралей, высятся старинные городские ворота Намдэмун (Namdaemun) (корейск. — “южные ворота”). Когда-то Сеул был окружен крепостными стенами длиной 17 км, и Намдэмун были одними из девяти ворот, стоящих при въезде в город. Возведенные в 1396 году, они открывались на рассвете и закрывались с наступлением темноты, после того, как звонил колокол на сторожевой башне.
Крепостные стены Сеула давно снесены, и Намдэмун нынче кажется динозавром, чудом уцелевшим и пережившим королевские династии, оккупационный режим и наступление каменных джунглей. Намдэмун были самыми большими воротами Сеула. Они сильно пострадали во время войны Севера и Юга (1950–1953), но были реконструированы в 1962 году. Этот шедевр — старейший памятник Сеула; ему был усвоен титул “национальное сокровище номер один”.
В Сеуле редко можно увидеть таблички с названиями улиц по-английски. И, миновав ворота, не следует удивляться тому, что Намдэмун-но плавно переходит в Тхепхен-но (Taepyongno). А еще через полкилометра пути пытливый пешеходец попадает на ратушную площадь. Здесь находится Сеульская мэрия (City Hall), которую буквально подавляют высотные отели “Плаза”, “Президент” и нависающие над “горкомом” громады банков и контор. Но автобусы, приткнувшиеся к обочине, доставили туристов отнюдь не на прием к “отцам города”, а в раскинувшийся к западу от мэрии дворцовый комплекс Тонсугун (Tonsukung).
В Корее нет налога “на цвет кожи”, и бледнолицые иностранцы платят за вход в музеи столько же, сколько жители страны. Билет стоит меньше доллара (в пересчете), но если вы одеты в национальный корейский костюм, то вход бесплатный. В сравнении с другими корейскими столичными дворцами Тонсугун по величине самый скромный, но его история весьма насыщена драматическими событиями.
Дворцовый ансамбль был построен в ХV веке для принца из королевской семьи, а в следующем, XVI веке японцы практически полностью уничтожили город. Тонсугун чудом сохранился, и когда король Сонджо вернулся в столицу в 1593 году, он поселился именно здесь, назвав это место Кенгунгун. Его преемник Кванхэ-гун короновался в этом дворце, но затем, в 1615 году, перенес свою резиденцию в более обширный дворцовый комплекс Чхандоккун — на северо-восточной окраине Сеула. В 1623 году в Кенгунгуне также короновался новый властитель Инджо.
Но двор королевства по-прежнему оставался в Чхандоккуне на протяжении 270 лет. Кенгунгун, который утратил статус главной королевской резиденции, несколько раз переименовывался. В 1887 году король Коджон (более года скрывавшийся в русской миссии) обосновался во дворце и объявил о создании Корейской империи. А в начале ХХ столетия одна беда следовала за другой. В 1904 году во дворце случился пожар, и большая часть построек была уничтожена огнем. (То, что можно видеть сегодня, — результат реконструкции 1906 года.)
В 1907 году под давлением японцев император Коджон был вынужден отречься от престола в пользу своего сына и провел остаток жизни именно в этом месте. В эти годы дворец получил название Тонсугун, что означает “дворец добродетельного долголетия”, в память о низложенном императоре, который скончался во дворце 22 января 1919 года. Старинные постройки были отреставрированы, и в 1930 году дворец был открыт для публики.
Гордость музея — тронный зал Чунхваджон (Junghwajeon) — “зал центральной гармонии”, где и проходили коронации и другие официальные церемонии. За ним еще несколько зданий, в том числе единственное, сохранившееся еще со средних веков — Согодан (Sogodang), в три этажа. За ним справа комплекс зданий, среди которых Токхонджон (Tokhongjon), где король занимался государственными делами, и Хамненджон (Hamnyongjon) — королевские покои. Нынче здесь то и дело фотографируются новобрачные.
В глубине, в некотором отдалении, постройка в западном стиле. Здесь император пил чай и давал аудиенции. Это самое старое здание европейской архитектуры на территории дворцовых комплексов в Корее.
В парке — сад с фонтаном, разбитый по европейским образцам. Сад выходит на юг к воротам Кванменмун (Kwangmyongmun), где можно увидеть старинный колокол, отлитый в 1462 году. Вокруг на скамейках и на траве расположились обедающие семьи. Едоки ловко орудуют китайскими (корейскими) палочками.
На севере — большое здание в неоклассическом стиле Сокджоджон (Sokjojon), построенное по проекту английского архитектора в 1909 году. Здание служило королевской резиденцией. В конце Второй мировой войны здесь проходили переговоры между представителями СССР и США о разделе сфер влияния; в результате демаркационная линия прошла по 38-й параллели. С 1992 года во дворце размещается королевский музей, где выставлены предметы мебели, костюмы, музыкальные инструменты и т. п.
Слева от музея еще одно здание в западном стиле, где находится музей современного искусства. При его посещении необходима осторожность: абстрактная живопись может разрушить впечатление от атмосферы Средневековья.
Осмотр дворцов завершен, и теперь пройдем мимо главных ворот Тэханмун (Taehanmun) на выход. В старину эти ворота располагались в южной части стены. Однако при расширении прилегающего проспекта эти ворота были перенесены в глубь дворцового участка.
Если двигаться вокруг крепостной стены по прилегающим улочкам, можно увидеть много интересного. Начав обход по часовой стрелке, встречаем необычное соседство: новое здание российского посольства граничит с участком, на котором воздвигнута старинная методистская церковь. Этот храм был построен в 1895 году трудами Генри Герхарда Аппенцеллера (Appenzeller, 1858–1902). У храма есть и корейское название — Чун Дон (Chung Dong). Перед церковью — бюст Генри Г. Аппенцеллера; рядом — бюст его преемника — корейского миссионера Pyeng Heun Choi (1858–1927).
Продолжая обход крепостной стены, наталкиваемся на полицейский кордон. Несколько стражей оснащены рациями; они постоянно “на связи с центром”. В руках у них полицейские дубинки. Но эти “демократизаторы” необычно длинные и похожи скорее на боевые нунчаки. К тротуару жмется полицейский автобус с глухими решетками на окнах — защита от камней возбужденной толпы. В салоне — дежурные “омоновцы” с пластмассовыми щитами, при дубинках. Иностранцы по улочке проходят беспрепятственно, а к своим стражи внимательно присматриваются. Вдоль стены, окружающей таинственный участок, парами постоянно прогуливаются “топтуны” и курсируют полицейские джипы.
Что же за “объект” впереди? А вот и ответ: на массивных воротах надпись — “Посольство США”. Но почему такая сильная опека? Например, у входа в российское посольство в будке дремлет всего лишь один кореец-охранник. А ведь за нами такие “хвосты”, как помощь Пхеньяну в корейской войне; “Боинг-747”, набитый южнокорейцами и сбитый над Сахалином по приказу Андропова. Но нас уже успели простить и полюбить, а к американцам чувства охладевают. И это после того, как США спасли Южную Корею от агрессии северян! Психология — дело тонкое. Ведь Советскую армию в Восточной Европе тоже поначалу встречали цветами. Главное — не загоститься и уйти вовремя. А США сегодня держат в Южной Корее многотысячный контингент “воинов-интернационалистов”.
Есть и еще один потенциальный источник угрозы. Пхеньян развернул в Южной Корее агентурную сеть, которая дремлет до поры до времени. (На вокзалах, в метро и других общественных местах можно видеть листки-объявления, адресованные населению: тому, кто сдаст северокорейского агента, обещано денежное вознаграждение. Тут же — “контактные телефоны”.) Вот и приходится нескольким десяткам полицейских круглосуточно охранять посольство США — не от арабских шахидов, а от своих же боевиков, ждущих “часа Х”, когда им с севера на подмогу будет сброшен воздушный десант. “Лица желтые над городом кружатся…”
Высокий глухой посольский забор позади, и теперь на нашем пути внушительных размеров здание, украшенное колоннами. Здесь располагается корейский центр “Армии спасения”. Эта религиозная благотворительная организация была основана в Лондоне в 1870-х годах; в Корее Армия спасения работает с 1908 года. Дела пошли хорошо, и спустя 20 лет ее руководство обосновалось в этом престижном особняке.
В свое время англичане взяли дворец Тонсугун в своеобразное кольцо. К крепостной стене примыкает здание британского посольства, которое, в свою очередь, соседствует с участком, где высится англиканский кафедральный собор. Его строительство продолжалось с 1922-го по 1926 год при активном содействии местного епископа, которым в те годы был Марк Троллоп (Trollope) — третий по счету епископ Англиканской Церкви в Корее. Собор был построен в романском стиле, но с корейскими элементами: крыша здания покрыта красной черепицей, как это диктует местная традиция. А здание церковной канцелярии, стоящее рядом с храмом, вообще напоминает старинный корейский дворец с вогнутой крышей.
Англиканский собор был освящен в честь Девы Марии и святителя Николая. На колоннах, примыкающих к алтарной части, помещены две православные иконы — Божией Матери и св. Николая Чудотворца, с церковнославянскими надписями. Это дар русской православной миссии, основанной в Сеуле в 1900 году. Православное влияние заметно и в алтаре: запрестольные мозаики выполнены в византийском стиле. Епископ Марк Троллоп был дружен с русскими миссионерами и в 1920-е годы, когда они бедствовали, финансировал их деятельность из средств англиканского прихода. После своей кончины он был погребен под сводами построенного им храма.
Обход крепостной стены завершен, и мы снова стоим перед входом на территорию дворца Тонсугун. У старинных ворот застыли стражники в живописных старинных одеждах, они вооружены мечами и копьями. Под звуки барабана на площадь входят гвардейцы. Начинается смена королевского караула.
ТОНДОСА – ХРАМ ДОСТИЖЕНИЯ ПРОСВЕТЛЕНИЯ
Стою перед массивной доской-указателем. На коричневом фоне — белая свастика, а сбоку надпись: “Tongdosa”. Только не надо пугаться: мы не в парагвайской колонии нацистских “недобитков”. Это всего лишь Южная Корея, где все туристические указатели коричневого цвета. Наш указывает путь к буддийскому монастырю. А свастика — древний буддийский символ, и фюрера здесь близко “не стояло”.
В Корею буддизм начал проникать еще в конце IV века, но свое развитие он получил столетием позже. С самого начала это был буддизм так называемой школы махаяны (“большая колесница спасения”). Буддизм проникал сюда через Китай — именно оттуда пришло в Корею большинство первых миссионеров, именно туда ездили за знаниями прославленных наставников и книгами монахи. Некоторые корейские буддисты добирались даже до Индии, но таких было немного. В целом буддизм попал в Корею в китайском варианте, и его священным языком здесь является не санскрит и пали, а древнекитайский. На протяжении правления династий Силла и Коре (VI–XIV века) буддизм был государственной религией Кореи. В течение этого тысячелетия была создана буддийская культура: тысячи храмов, статуй, икон, огромный массив философской и богословской литературы.
Самый большой и наиболее известный в Корее буддийский монастырь — Тондоса, что в переводе означает храм Достижения Просветления (англ. — Reaching Enlightenment). Он находится в 30 км к северу от Пусана, и доехать туда можно на автобусе всего за 40 минут по скоростной трассе. Городок небольшой: 2–3 главные улицы, уходящие к невысоким холмам. Про дорогу к монастырю можно не спрашивать: буддийские обители по традиции тяготеют к горам, к уединению. Это сейчас здесь многолюдно, а в VII веке тишину нарушало лишь журчание горного ручья.
Монастырь Тондоса был основан в 646 году монахом Чаджаном, который привез из Китая, где он обучался, реликвии Будды (кости, зубы, лоскутки одежды). И несмотря на то, что в 1392 году к власти в Корее пришла конфуцианская династия Ли и в течение столетий буддизм вытеснялся из общественной жизни, это не затронуло почитаемую обитель. Более того, в XVII–XVIII веках монастырь был расширен и подвергся реставрации. И то, что предстает ныне взору паломников, относится именно к этому периоду. Правда, в жизнь древней обители вторгается новое, но в целом в ее стенах сохраняются древние традиции.
Раньше как-то в голову не приходило брать плату за вход в монастырь. А теперь все поставлено на коммерческую основу. Машины подъезжают к внушительным воротам, выполненным в старинном стиле, и останавливаются перед шлагбаумом. С водителей взимается плата за парковку, а с пеших странников — за право осмотра “заповедника”. Многие идут сюда в простой паломнической одежде, с котомкой за спиной.
За воротами дорога раздваивается. Влево, через мост, идет шоссе, по которому то и дело проходят автобусы с паломниками. А направо — пешеходная дорога, украшенная каменными фонарями на массивных ножках. Они стоят вдоль обочины через каждые 100 метров; а через каждые 500 метров — кафе. Паломники следуют по хвойному лесу вдоль реки; при встрече они кланяются друг другу, сложив ладони. Толстые ветви деревьев порой нависают над водой, но любителей воздушной акробатики просят не беспокоиться: подходы к “брусьям” ограждены витками колючей проволоки. Зато здесь раздолье для китаеведов: валуны на речных отмелях, а также скальные выступы вдоль дороги испещрены старинными китайскими иероглифами.
Через полчаса ходьбы мы оказываемся перед монастырскими воротами, которые отмечены печатью старины: они, как большинство местных построек, покрыты патиной, что является редким для корейских храмов явлением. Справа — место слияния двух горных ручьев, рождающих небольшую речку. При выборе места для обители предпочтение отдавалось не только горному ландшафту. Обязательным было и наличие водного потока, преодоление которого символично, так как учение Будды изображается в виде плота, который позволяет перейти на “другой берег”.
Паломники проходят через первые ворота, Ильчульмун, — так называемые “ворота с одной опорой”. Они символизируют единство духа и тела паломника, который, вступив в стены храма, начинает отрешаться от двойственности. Каждый буддист считает, что его сердце становится таким же стойким и непоколебимым, как истинность буддизма, которая поддерживает мир. Эти ворота иногда заменяются Хэтхальмуном, или “воротами отрешенности”, которые являются отражением того расстояния, которое отделяет буддиста от его желаний.
А вот через следующие ворота не пройти — указатель велит обходить их справа. Дело в том, что они в плохом состоянии и нуждаются в реставрации. Тем не менее кое-кто проходит через эти ворота Небесных Царей (Чхонванмун) — “хранители храма”. Под их сводами высятся огромные фигуры божеств (по два с каждой стороны), унаследованные от индуизма; они являются защитниками храма от злых духов. И хотя вход сюда не разрешен, некоторые паломники нарушают запрет, чтобы “задобрить охрану”.
В левой части двора стоит двухэтажная башня-колокольня. Колокола подвешены здесь на первом этаже, поскольку вынести их тяжесть деревянные сооружения не в состоянии. Огромный бронзовый колокол (1686 года рождения) в полтора человеческих роста, второй — чуть поменьше. Оба они “безъязыкие”, и для того, чтобы колокол “подал голос”, нужно раскачать бревно, подвешенное рядом на цепях, и ударить его торцом по бронзовому боку. Второй этаж занимают два огромных барабана и гонг. Их ритму подчинена вся жизнь монахов. Колокольня украшена изображениями деревянных раскрашенных рыб. Рыба, которая часто встречается в буддийской символике, изображает мудреца, так как считалось, что рыба никогда не спит.
Пройдя через ворота Чхонванмун, паломники приближаются к первому храму, это Кукнакджон, посвященный Амитабе. Храм был создан в 1369 году, но подвергся реконструкции в середине ХVIII века. Перед храмом можно видеть трехъярусную пагоду периода Силла с камнем для преклонений, относящуюся к 1085 году (оригинал камня в музее).
Перед входом в Кукнакджон — обувь, оставленная паломниками. Буддисты считают, что войти в храм — это значит встать на путь инициации, который ведет к пробуждению сознания. И хотя вход для “непосвященных” не запрещен, все же лучше осматривать храм у его порога. Кукнакджон давно не поновлялся, снаружи роспись храма поблекла, и “благородная седина” лишь подчеркивает его древность.
От Кукнакджона рукой подать до другого храма — под названием Орхакута (или Yongsanjon). Он посвящен горе, на которой Будда читал проповедь о лотосе. Храм был построен в 646 году и отреставрирован в 1704 году. В конце XVIII века он был украшен росписями с изображением этой проповеди. У храма, стоящего неподалеку, скопление болящих паломников. Один, согбенный, опирается на бамбуковую палку, другой на костылях, третьего везут в коляске. Этот храм под названием Зал Будды медицины (Yaksajlon) был построен учителем Сонгоком в 1369 году и реконструирован в середине ХVIII века, росписи его интерьера были выполнены в 1775 году.
Тенистый уголок, примыкающий к обоим храмам, — первое пристанище паломников. Посреди небольшого бассейна бьет фонтанчик, а вокруг, лениво шевеля плавниками, кружат золотые рыбки. Правда, они тоже с налетом патины; их разморило под солнцем. К услугам жаждущих — холодная вода из-под крана и бамбуковые стаканчики.
На том же дворе находится храм Десяти тысячи лет (Manseru), построенный в 1644 году и в наше время превращенный в торговую галерею с лавочками. Но сейчас он одет в строительные леса, и торговля буддийскими сувенирами перенесена под своды Пулимун (Bulimun), что значит “ворота истины” (или “ворота целостности”). Построенные в 1305 году, они символизируют состояние Пробуждения сознания, когда еще нет ничего объективного и субъективного. Другое их название Haetalmun (“ворота избежания страданий”, англ. — Escape Suffering). Так что пока идет ремонт Мансеру, “ворота истины” используются не по назначению, и паломники вместо медитации предаются здесь изучению различных поделок. Особым спросом пользуются четки: их здесь более десятка видов — от деревянных до жемчужных. В книжном отделе богатый выбор сочинений по дзен-буддизму. А те, кто не хочет отвлекаться от молитвенного созерцания, может обойти “ворота истины”, поскольку ограда, примыкавшая когда-то к ним, ныне утрачена.
За этими воротами начинается двор, который закрывает собой первую часть обители. В храмах, примыкающих к нему, проводятся проповеди и сеансы медитации, изучение дхармы или обучение медитации, что для буддистов является обязательным для достижения состояния Просветления. Через этот двор надо пройти и для того, чтобы попасть в главный храм.
Слева, на участке, примыкающем к реке, высится здание, похожее на храм. Но здесь размещаются кельи для послушников, а в нижней части оборудована большая столовая для паломников. Стол шведский (здесь, вдали от Скандинавии, это называется “бюфе”), но без особых изысков. Приготовлением пищи ведают послушники (или трудники). На них коричневые облачения, похожие на борцовские, ноги обуты в светлые тапки. Вход в кельи завешен соломенными циновками, но одна доступна для обозрения. Это обычная аудитория: парты, скамейки, на стене школьная доска. Народ тянется к знаниям…
А теперь снова вернемся во двор. Здесь оборудован временный палаточный павильон, а рядом аккуратно сложены плитки черепицы. Желающие могут черной тушью написать на черепице свои имена, а также имена родственников и друзей, после чего вернуть плитку в “поминальную контору”, внеся определенную сумму в виде пожертвования. Когда в обители будет построен новый храм, плитки с именами лягут на его крышу. Мы приближаемся к главному святилищу, но по пути богомольцы посещают храм Квансеум (Kwanseum, построен в 1725 году), посвященный Авалокитешваре, бодхисатве сострадания. Перед храмом — большой каменный фонарь периода Коре. Маленький зал с воротами посвящен монаху Чаджану.
Согласно древней традиции, в глубине двора обычно располагается главный храм, посвященный одному из Будд. Если храм посвящен Шакьямуни, историческому Будде, он называется Тэунджо (Daeundjon). Именно так именуется здешний главный храм. В 1592 году он был разрушен во время японского нашествия на Корею, но его восстановили в 1641 году. Черепица трехскатной крыши Тэунджона украшена бутонами лотоса. Алтарь зала не украшен изображением Будды, так как храм содержит священные реликвии, которые свидетельствуют о присутствии самого Будды. На престоле горят толстые свечи; на тарелках разложены приношения: помидоры, лимоны, арбуз. На одной из колонн — перечеркнутое изображение мобильного телефона: ничто не должно отвлекать паломников от молитвы.
В углу храма — груда подушек. Можно взять одну и сесть на нее, чтобы “тело не мешало” сосредоточиться на молитве. Многие из присутствующих облачены в серое рубище — знак того, что они на время отрешились от всего земного. Они усердно кладут земные поклоны под монотонное пение одного из пожилых монахов. Алтарная часть храма смотрит на “Алмазную кровлю” (Vajra), где находится Сокка Саритхап (Sokka Sarit 2ap), который содержит священные реликвии. На эту площадку нельзя пройти, но она хорошо видна сбоку.
Перед стенами храма, а иногда и за ними можно увидеть сари пудо, то есть ковчежцы с мощами учителей, которые посещали храм. Обычно это памятники из резного камня в форме яйца. Они содержат пепел учителей и камни, которые иногда обнаруживаются после сожжения святого.
Перед храмом Тэунджон — фонарь из камня и каменная ступа с нечетным числом ярусов. (Ступу иногда называют пагодой. В Азии это слово может означать многоэтажное строение как религиозного, так и светского назначения. На корейском языке оно называется “тхап” (башня). В тхапе хранятся реликвии, священные тексты и другие культовые предметы.)
Во дворе напротив находится Онджинджон (Ongjinjeon) — храм архатов, построенный в 1677 году и содержащий изображение Будды Шакьямуни и его шестнадцати просветленных учеников-архатов. Неподалеку — храм Чиджанджон. Он посвящен Чиджану (Кситигарбха), бодхисатве, который заступается перед королями или судьями нижнего мира и просит их о спасении душ осужденных.
Справа от главного храма имеется единственная в Корее “пагода чаши для даров” (Pongbalt’ap). За ней находится храм Майтрейи — Будды грядущего, построенный в 1369 году и перестроенный в 1725 году. И, наконец, “Зал яркого света”, посвященный космическому Будде Вайрочане, построенный в 646 году и перестроенный в 1725 году.
Осмотр обители завершен; позади главного храма, в закрытых дворах располагаются здания, недоступные для посетителей: спальни, кухни, помещения для занятий, библиотека — все, что связано с монастырской жизнью.
Для краткого отдыха паломников здесь есть еще один уголок. Это небольшой круглый пруд с мостиком через него. На дне, по обеим сторонам, лежат два плоских камня, хорошо видные в прозрачной воде. Паломники бросают монеты так, чтобы они опустились на камень. А если, проделав путь по непредсказуемой траектории, монета ляжет на дно, то из груди “мазилы” вырывается смущенный смех. Рад бы улучшить карму, да грехи не пускают! А может быть, это случайность? И в воду снова летит монета…
Все 52 строения монастыря отмечены изяществом и красотой росписей, украшающих его как изнутри, так и снаружи. В монастыре живут примерно 200 монахов. Кроме того, в горах есть еще 13 скитов. Перейдя по мостику ручей, можно подняться по тропе к ближайшему скиту. Это, собственно, не тропа, а цементированная дорожка, вьющаяся серпантином в гору. На каждом повороте у обочины видны аккуратные кучки камней — дань добуддийским верованиям.
Через небольшие ворота вхожу во двор скита, точнее, небольшого монастыря Anyangam Bukgeukjeon. Когда-то здесь действительно был скит с небольшим храмом, возведенным в 1295 году и возобновленным в 1865 году. Остальные постройки появились в этом месте позднее. Скит носит название “Семь звезд”, что перешло сюда из китайского даосизма. Переосмысленное в буддийской традиции, это название истолковывается как “дух долголетия”.
Осматриваю скит в полном одиночестве, но вдруг откуда-то сверху слышатся голоса. Значит, тропа ведет к дальним скитам? Иду навстречу паломникам; мы приветствуем друг друга, и я продолжаю путь в гору. Через несколько минут выхожу на… автостоянку, близ которой проходит асфальтированное шоссе. Неужели и к остальным скитам пришла цивилизация?
Возвращаюсь обратно, к “семизвездному” скиту. Паломники заканчивают осмотр храма. Внутри, перед статуей Будды, множество плошек с горящими светильниками. Внимательно всматриваюсь — да это же электрические лампочки! Спускаюсь вниз, к главной автостоянке. Группа богомольцев, облаченных в серые рубища, с заплечными котомками, подходит к своим “иномаркам” и рассаживается по салонам. Хлопают дверцы, и паломнический кортеж скрывается из вида.
Пора и мне возвращаться в Пусан. Иду мимо здания музея, где хранятся сокровища монастыря. Меня провожает загадочная улыбка каменного Будды, сидящего у входа.