Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2010
Владимир Шемшученко
Владимир Иванович Шемшученко родился в 1956 году в Караганде. Окончил Киевский политехнический, Норильский индустриальный, а также Литературный институт им. А. М. Горького. Работал в Заполярье и Казахстане. Автор нескольких поэтических книг. Член СП. Живет в г. Всеволожске Ленинградской области.
На асфальте снег не тает.
Замерзают тополя.
Ртутный столбик прирастает
Серебром — ниже нуля.
Оседлал повсюду рынки
Азиатистый народ —
На веселые картинки
В Петербурге недород.
На развалах книжных кучи
Детективного дерьма.
С каждым днем ворюги круче…
Здравствуй, зимушка-зима!
* * *
Сугробы оплыли, как сальные свечи.
Собака уже не грустит в конуре,
А грязные лапы мне ставит на плечи…
Вот сволочь! По-польски нейтральней: пся крев!
Да что с нее взять, если талые воды
Под окнами бродят, как в бочке вино,
И в лужах цветут нефтяные разводы,
И вынес сосед первый раз домино.
И вдрызг разругались соперницы-кошки,
Изрядно помяв меховые манто.
Вот глупые твари. Свернуть бы им бошки!
Семь лет обещаю… А им хоть бы что.
Ударились в бегство. Свалили фиалку.
Горшок на куски… На паркете земля…
И мне до того вдруг себя стало жалко,
Поскольку услышу: “Не надо ля-ля…”
Собрать черепки — это плевое дело,
И пол подмести не составит труда —
Всю зиму фиалка цвести не хотела,
А тут расцвела… Отошли холода.
Я новый горшок принесу из подвала
И, чтоб на упреки не отвечать,
Жену обниму как ни в чем не бывало —
Фиалка не выдаст. И кошки смолчат.
* * *
Вот и отшумело Рождество,
Утомив торговцев и таксистов.
Боже, маловерья моего
Хватит на десяток атеистов.
Им-то что? Они живут в раю:
Кто-то в прошлом, кто-то в настоящем.
Это я качаюсь на краю,
Подпевая русскоговорящим.
Дремлет город, кутаясь в пургу.
Ветер то рыдает, то хохочет.
И кровит рябина — вся в снегу —
Как десерт в меню январской ночи.
* * *
Телефон на собаку похож —
Он меня находил непременно
Среди дамочек современных
И в компании пьяных рож.
Как скулящий от страха щенок,
Он за мною таскался повсюду,
А потом превратился в Иуду —
Выдавал меня всюду, где мог.
В час любой он меня проверял
На причастность к безумию века.
Я не бросил его — потерял,
Как права человека.
* * *
Дождь походкой гуляки прошелся по облаку,
А потом снизошел до игры на трубе.
Он сейчас поцелует не город, а родинку
На капризно приподнятой Невской губе.
И зачем я лукавую женщину-осень
С разметавшейся гривой роскошных волос
Ради музыки этой безжалостно бросил?
Чтоб какой-то дурак подобрал и унес?
Я по лужам иду, как нелепая птица,
Завернувшись в видавшее виды пальто…
Этот сон наяву будет длиться и длиться —
Из поэзии в жизнь не вернется никто.
* * *
Ветер нынче строптив, хамоват и развязен.
Вот и верь после этого календарю!
Паутинкой-строкою к нему я привязан —
Потому и стихами сейчас говорю.
Ветер ходит, где хочет. Живет, где придется.
То стрелой пролетит, то совьется в кольцо.
Окликаю его — он в ответ мне смеется
И кленовые листья бросает в лицо.
Он стучится в окно без пятнадцати восемь,
Словно нет у него поважнее забот.
Он несет на руках кареглазую осень
И листву превращает в ковер-самолет.
Он целует ее, называет своею —
И ему аплодируют створки ворот!
Я стою на крыльце и, как школьник, робею.
И сказать не умею, и зависть берет.
* * *
На писательском фронте без перемен:
Плюнуть некуда — гении сплошь да пророки.
Не скажу, что ведут натуральный обмен,
Просто тупо воруют бездарные строки.
На писательском фронте без перемен:
Кто-то пьет, как свинья, в круговой обороне,
Доживая свой век с вологодской Кармен.
Кто-то лютых друзей в Комарове хоронит.
На писательском фронте без перемен:
Кто-то ходит с пером в штыковую атаку,
Чтобы сдаться в итоге в почетнейший плен,
Наигравшись с друзьями в газетную драку.
На писательском фронте без перемен:
Пересуды, раздоры, суды и пирушки,
А в остатке сухом — разложенье и тлен…
Выпьем с горя, содвинем заздравные кружки!
На писательском фронте без перемен…
РОДИНЕ
Осень. Звон ветра. Синь высоты.
Тайнопись звездопада.
Если на кладбищах ставят кресты,
Значит — так надо.
Значит, и нам предстоит путь-дорога
За теплохладные наши дела.
Скольких, скажи, не дошедших до Бога,
Тьма забрала.
Скольких, ответь, еще водишь по краю,
По-матерински ревниво любя.
Я в этой жизни не доживаю
Из-за тебя.
Из-за тебя на могилах трава —
В рост! — где лежат друзья…
Но истина в том, что не ты права,
А в том, что не прав я.