Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2009
Шемшученко В. И. И рука превратится в крыло. Книга стихов. СПб.: Всерусскiй соборъ. 2008. — 128 с.
Как перед покупкой пробуют на рынке черешню или виноград по одной ягодке, так и я раскрываю наугад недавно вышедшую из печати книгу стихов Владимира Шемшученко “И рука превратится в крыло”: “Мне не нужно трех раз, я могу с одного угадать, / Почему так тревожно кричит на реке теплоходик — / В Петербурге туман. В двух шагах ничего не видать. / Снег уже не идет. Он уходит, уходит, уходит…”
Это мне подходит по моему сегодняшнему настроению и мироощущению. Берем!
Настоящая поэзия только там, где автор заранее не может предвидеть, какой стороной блеснет в строке то или иное слово, как повернется мысль, изначально заложенная в текст, во что все это выльется…
Пока строка от ярости звенит,
Бесчестием не станет и позором
На лбу пятно родимое — пиит:
Взыскующего неба сохранит,
А равнодушный наречется вором.
Все заранее просчитав, можно проделать блестящий фокус, но не совершить чудо. Настоящие поэтические открытия — редкость даже у одаренных стихотворцев, основная же масса “стихотворного продукта” — это все же версификация, у кого лучше, у кого хуже.
Всегда было много стихов лишь внешне похожих на поэтическое творчество, в них соблюдены те или иные требования, в меру понимания задач поэзии. Неудивительно, что набившие руку ремесленники зачастую на какое-то время затмевают настоящих творцов, которые в отличие от первых не всегда готовы достойно подать (читай: продать) свое непричесанное чудо. Стихи Владимира Шемшученко, зачастую угловатые и резкие, притягивают к себе каким-то внутренним магнетизмом, обаянием свежести:
Я вижу рождение зла и добра
В лучах отраженного света.
Я знаю, как черная смотрит дыра
Из табельного пистолета.
Лирический герой книги “И рука превратится в крыло” — человек очень откровенный, как говорится, “душа нараспашку”, нередко излишне прямолинеен в своих утверждениях, порой становится страшно за него, наблюдая эту его незащищенность. Поэт идет на это, как мне кажется, не столько сознательно, а интуитивно осознавая необходимость полного соития с тем миром страстей и жизненных обстоятельств, в которые он погружается.
Он слишком неравнодушен, кровно заинтересован в том, что происходит вокруг. Ему хочется устранить досадные дисгармонии, своим прикосновением сделать мир светлее, а людей чище. И тогда рождаются прекрасные строки:
Когда надо мной в одночасье нависнет вина
За то, что себя возомнил и судьей, и пророком,
Я чашу раскаянья радостно выпью до дна,
Чтоб сын, повзрослев, из нее не отпил
ненароком…
Несмотря на то, что в книге уделено достаточное место гражданской тематике, непростым взаимоотношениям отдельного человека и общества, поэт в большинстве случаев идет не от декларации своих взглядов на ту или иную проблему, а прикасается к наболевшему своим сопереживанием. Идет ли речь о трагических событиях 90-х годов, поломавших не только миропорядок в нашей стране, но и многие человеческие судьбы, касается ли это его взаимоотношений с людьми, так или иначе с ним пересекавшимися в жизни, поэт всегда верен своему принципу предельной искренности:
Это проще простого — умри да с восходом
воскресни,
Ухватившись за гриву крылатого злого коня.
Ничего, ничего…
Я приду и спою свои песни.
Я еще постучусь к тем, кто знать
не желает меня.
Из стихотворений этого ряда мне показались наиболее убедительными: “Полжизни спалил…”, “Несовместимое”, “Кому-то изредка везет…”, “Хлеб оставьте себе, дайте света…”. Можно привести здесь и другие удачные стихи, вот строчки из стихотворения “Из небесной реки пьют небесные кони…”:
Если я упаду, ничего мне не будет, —
Между небом и мной — неразрывная нить.
Еще в конце 90-х уроженца казахстанской Караганды Владимира Шемшученко судьба занесла на берега Невы. Как бы то ни было, но все, что ни делается — к лучшему, на все воля Божья. Ему посчастливилось окунуться в жизнь города, известного своими великими культурными традициями, да и само пребывание на той земле, которую воспели Пушкин, Блок и Ахматова, явно благотворно отразилось на творчестве тогда еще молодого поэта. Здесь стали выходить его новые книги, в которых находили свое отражение не только петербургские мотивы, но и все явственней чувствовалась петербургская поэтическая школа, стихи стали более строгими, а их ритм — более выверенным и наполненным. Вот и в новой книге читатель найдет немало стихотворений, так или иначе связанных с Санкт-Петербургом. Это и “ Петербургский вальс”, “Наводнение”, “Город Гамлет”, “Август”, “Все никак не привыкну к лесам, болотам…”, “Блок”… Поэт настолько вжился в среду своего нынешнего обитания, настолько этот город стал ему близким, что, читая его стихи, забываешь, что человек он приезжий. В стихотворении “В квартире моей абажур с бахромой…” есть строки:
Нева извивается белой тесьмой,
На Стрелке — торос на торосе.
Домой возвращаюсь всегда по прямой —
Меня почему-то заносит…
Здесь все говорит о том, эти стихи написаны “питерским” поэтом, от бытовых примет “абажур с бахромой” до поведенческих “домой возвращаюсь всегда по прямой”. Конечно, со страниц книги читателя обдаст и горячим воздухом казахстанских просторов, явственно предстанут Москва и Киев — города, нечужие автору, резанут по сердцу слова о всей нашей большой стране, но Петербург — это уже навсегда:
Свирепеет зюйд-вест, и вода прибывает,
Застонали деревья в окрестных лесах…
Я представить не мог, что такое бывает:
Город в море выходит на всех парусах!
Нельзя обойти вниманием целый пласт лирических стихотворений, обращенных к любимой женщине. К счастью, их нельзя обозначить термином пресловутой “любовной лирики”, они гораздо шире этого понятия, они по своему психологическому решению, по оснащенности приметами жизни и деталями быта стоят в одном ряду с другими стихотворениями сборника. Их не выделяет какой-то особый пафос, восторженность или трагизм, они о жизни человека, в которой любовь — неотъемлемая, естественная составляющая. Это настоящая поэзия, своя, потому что ни на какую другую не похожа. Как возвышенно и в то же время естественно звучат строки из стихотворения “Восхождение”:
Заплачь по мне по-бабьи просто,
Как плачут в русских деревнях,
Как плачут, возвратясь с погоста,
Как плачут ивы у плетня,
Заплачь, пока душа живая
Не обрела покой и высь.
Была ведь строчка ножевая…
Заплачь, а лучше — помолись.
Вот на этой высокой ноте мне и хотелось бы завершить свои заметки о новой книге поэта Владимира Шемшученко, творчество которого входит в пору подлинной зрелости, от которого мы вправе ожидать новых удивительных произведений.