Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2009
* * *
cвоей.
Над городом еще летаю.
Бледнеет ночь, и силуэт любой
Теряет очертания и тает,
Становится неясным потому…
Я всматриваюсь, я опять в начале.
И мой полет не ведом никому,
Мои надежды и мои печали.
Моя любовь. Но счастье жить в ладу
С душой своей, дарованное свыше,
Но прерывать дыханье на лету,
И музыку мгновения услышать,
И в день вчерашний уезжать с тобой,
И возвращаться в нынешний трамваем —
Пока еще летаю над судьбой
Своей. Пока еще летаю.
* * *
Что стряслось. Город стал, точно холст, загрунтован —
Ни домов и ни улиц, окошек одних решето
Кое-где по краям — забелен, занесен, окантован.
И на этом холсте можно заново все написать,
Можно столько придумать, чего никогда не бывало:
Имена переставить, и даже судьбу поменять,
И на снежном листе обозначить красиво начало.
Даже дух захватило, что может наделать зима!
Но прошел пешеход и оставил следы, и за ними
Потянулись другие. Тогда проступили дома.
И река. И судьба проступила. И прежнее имя.
* * *
светлело за окном, в душе светлело, —
Мы поднялись над жизнью ночью белой,
мы ничего не знали наперед.
Но прошлое ступало по пятам,
и ночь, совсем прозрачная весною,
вся истончилась к августу и там
вдруг превратилась в озеро лесное.
Мы на него наткнулись в октябре —
клен догорал, и ржавая осина
роняла в воду листья, в серебре
застывших слез дрожала паутина…
Осеннее купание под стать
любви — так обжигающе тревожно
в опавших листьях плыть и невозможно
ни утонуть и ни до дна достать…
* * *
И даже не вдруг поняла, что же это случилось.
Зима как пришла, так потом уже длилась и длилась,
И вдруг этот стук по стеклу, позабытый давно.
Как будто бы кто-то завел за стеной разговор,
И голос я слышу, да слов разобрать не умею
И даже поверить в него почему-то не смею,—
Так много снежинок упало на землю с тех пор.
И к горлу — комок, потому что, уже уходя,
На миг обернувшись. Мелькнуло далекое рядом.
Всю зиму мы жили в молчании снегопада,
И нам непонятен язык торопливый дождя.
* * *
Течет Нева, грохочет вечный транспорт,
Из Будущего в Прошлое в пространстве
Мост наведен и держит высоту.
Взойти на мост, увидеть мир с моста…
Соединятся временные звенья,
И дальний берег на одно мгновенье —
Как жизни подведенная черта.
* * *
Прочти поворот, заучи наизусть эту площадь.
Где флигеля нет уже, где не хватает дворца…
Читай же скорее, ведь Завтра не сделает проще,
Понятней язык, на котором звучат города,
А время проходит, и может такое случиться,
Что нам перечесть не удастся уже никогда
И даже понять будет трудно иные страницы.
Как старому городу новыми мыслями жить?
Постройки, уже выходящие из обихода,
На новый язык мы торопимся переводить,
Не слишком владея притом мастерством перевода.
Но все же беремся, в удачу поверив. И вот —
Утраченный подлинник, фото в архиве, а рядом
Стоит воплощенный (и сколько уж раз) перевод
Из храма в железобетонную эту громаду.
Другого масштаба и ритма другого строка
Из улицы выпала. Кто виноват? Переводчик?
Наверно, не знал в совершенстве того языка,
А может быть, был неудачный какой-то подстрочник.
А может быть, просто, и это вернее всего,
Душа городская и плоть городская едины.
Не чувствуя город, мы душу теряем его,
Она — как поэзия — так же непереводима.
Поздние гости
Начали поздние гости нежданно сходиться…
В. Л.
1.
и тихо, точно жизнь уже прошла.
Шаги на лестнице.
Ко мне? Так поздно.
А я уже, признаться, не ждала.
— Входите, гости, вешайте зонты,
плащи, располагайтесь. Кто вы?
Прошу к столу. Вот только чай остыл
совсем. Но мы заварим новый…
Но все молчат, не поднимая глаз,
и, занятые мыслями своими,
чего-то ждут.
Зачем в столь поздний час
они пришли, и нет кого меж ними?
2.
прерывисто. И в тягостном молчанье
стук по стеклу с каким-то злым отчаяньем
всех примирял. И каждый предвкушал,
что слово будет произнесено,
что схлынет напряженье и тревога,
и кто-то из гостей достал вино,
поставили стаканы, понемногу
все собрались и сели за столом,
заговорили, разогрели чайник,
и дом забытым светом и теплом
наполнился.
Так осенью нечаянно
подумаешь о лете, как о благе,
жасминовое облако в саду
припомнишь, сонно-призрачный Елагин
дворец
и самый длинный день в году.
3.
раскаянья, печали и тревоги.
Все в жизни сбито, спутано… В итоге
осталось чувство страха и вины.
Зачем теперь под нервный стук дождя
я пью вино и думаю невольно,
что гости все уйдут и, уходя,
оставят пустоту. И будет больно
прислушиваться к шуму за окном,
к шагам случайным, к странным всплескам листьев
седого ясеня и думать об одном —
что все художники умыли кисти,
что старомоден Вертер и давно
понятен Моцарт, точно день вчерашний,
и нужно сделать шаг, но очень страшно.
И только нервный дождь стучит в окно.
4.
шли облака, и солнце прорывалось.
И жизнь такою долгою казалась,
что выбор между счастьем и бедой
вдруг стал возможным.
Почему тогда
мне кажется — все поздно, все напрасно…
Отец и мать уходят навсегда,
в безвременье стремятся поезда,
и звезды расположенные гаснут.
5.
смотреть, как будто ждешь ухода
гостей.)
Какое время года?
Который век колеблются весы
любви и ненависти.
Господи, за что
все должно бесконечно повторяться?
Но недоступен Моцарт, и никто
над Вертером не в силах приподняться.
6.
ни слова. Но отчетливо и ясно
два голоса, дрожащие от слез,
настойчиво, и горестно, и страстно
друг другу вторили.
За дверью, за стеной?
Откуда это скорбное звучанье
двух голосов, двух судеб? Что виной
несбывшимся надеждам? Обещанье —
как возвращенье позднее — уже
не здесь, еще не там, все — мимо…
И подступает страх неумолимо,
и недоверие растет в душе.
Как жить? Смеяться как, любить, потом
как плакать? Как варить обед и ужин,
когда не только ты уже не нужен,
но весь твой мир, и жизнь твоя, и дом.
И странно было и нехорошо
в присутствии чужой беды, печали…
И гости так особенно молчали.
Тогда я поняла, кто не пришел.
7.
Дома, деревья, фонари, их тени
соскальзывали в воду. От реки
пар поднимался.
Пять ночных видений
возникли и летели чередой —
завод, больница, Банный мост над Пряжкой,
канал Обводный — вдруг совсем седой
от снега — и сквозь сон, уже внатяжку,
под утро, точно призрак — скрежет, свет,
в объятия врывающийся, — первый
трамвай. И сердце вздрогнуло, и нервы
так натянулись. Не было и нет
разгадки тайны.
Кто-то из гостей
уснул, на стул облокотившись, кто-то
затеял споры шепотом. Страстей
ночных всегда важней заботы
дня подступающего.
Ни во что не веря,
не ощущая, как уходит год,
я тихо за собой прикрыла двери
и вышла посмотреть, как снег идет.