Кине-матографический рассказ. Публикация Мих. Александрова
Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2009
Публ. по: А. Платонов. Неродная дочь. Кинематографический рассказ // Вокруг света. 1940. № 12. С. 3–9. Рис. В. Климашина. Написан автором по рассказу “На заре туманной юности” (окончательное название; впервые опубликован как “Ольга” (Новый мир. 1938. № 1). Оба, хоть и сходны по сюжету, но вполне самоценны.— М. Р.
Неродная дочь
Кинематографический рассказ
1
В маленьком железнодорожном поселке стоит небольшой деревянный дом со ставнями; снаружи дома — палисадник. К этому дому медленно, неуверенно подходит робкая, стеснительная девушка и останавливается у его калитки. Над калиткой фонарь с надписью под ним: “Улица 9-го Января. Дом № 11. А. Н. Арчапов”. Ольга — так зовут девушку — отворяет калитку и входит во двор, заросший густой травой. Подождав немного у двери, ведущей в сени, она стучит щеколдой. Из-за двери сеней слышится шлепанье босых ног, затем недовольное, почти злобное бормотанье. Дверь сеней отворяется. Тетка Ольги равнодушно и нерадостно оглядывает Ольгу.
— Ты что сюда явилась?
— Мне мать велела к тебе идти, когда умирала,— произнесла Ольга.— А отец теперь тоже умер, тетя, а я одна живу… Тетя, у меня никого теперь нету!
Тетка подняла конец фартука и вытерла им глаза.
— Наша родня вся недолговечная, — сказала тетка. — Я ведь тоже только на вид здорова, а сама не жилица… И-их, нет, не жилица! Ну иди уж, посиди на кухне. Там селедка на блюде лежит, поешь возьми.
Тетка и Ольга уходят на кухню.
Дверь из кухни открыта, видна горница, стол, а за столом Арчапов — хозяин дома.
Ольга, войдя в кухню, берет кусочек селедки с деревянного блюда и жадно съедает его. Арчапов, услышав, что вошел кто-то посторонний, быстро проглотил пищу со стола и смахнул крошки в горсть, а из горсти высыпал крошки в рот и подозрительно, ревниво посмотрел в сторону вошедших.
В горницу входит тетка. Ольга стоит в кухне, опустив руки от смущения.
— От своих детей Бог избавил, зато нам их родня подсыпает, — заговорила тетка. — Вот тебе, Аркаша, племянница моя, она теперь круглая сирота: пои, корми ее, одевай и обувай!..
— Изволь радоваться! — угрюмо и недовольно выразился Арчапов.
Ольга входит в горницу.
— Меня кормить не надо, я наелась, — говорит она. — Я только спать хочу.
— А спать хочешь, так спи, ложись. Вон сундук-то, — указала тетка.
Ольга легла на сундук, лицом к стене, свернулась потеснее собственным телом и одернула на себе платье.
Арчапов постукивает пальцами по столу, глядит на часы на стене.
— Жрать давай, мне скоро ехать пора, — говорит он жене.
— Обождешь! — отвечает жена и добавляет более тихо: — Может, она уснет сейчас, погоди маленько.
— А мне-то что! — говорит Арчапов. — Это твоя родня, а мне чтоб дома покой и порядок был.
Тетка уходит на кухню, вынимает из печи горшки и кастрюли, режет хлеб, приносит хлеб к столу, отправляется обратно, ходит и мечется взад-вперед между печкой и мужем, подавая то одно, то другое к обеду, и в это время рот ее не умолкает:
— Приехала, развалилась — у дяди с тетей ведь добра много: накормят, обуют, оденут и с приданым замуж отдадут!.. Принимайте, дескать, меня в подарок, — вот я — босая, в одной юбчонке, голодная, немытая, сирота несчастная… Может, Бог даст, вы скоро подохнете, дядя с тетей, так я тут хозяйкой и останусь: что вы горбом да трудом добыли, я враз в оборот пущу!.. Ну уж, милая, пускай черти кромешные тебя к себе заберут, а с моего добра я и пыль тебе стирать не позволю, и куском моим ты подавишься! Мужик целый день на работе, на ветру, на холоде, я с утра до ночи не присяду, а тут — на тебе, приехала на все готовое: любите, питайте меня…
Ольга лежит неподвижно на сундуке лицом к стене.
— Ишь ты, разнежилась как! — в раздражении подскочила к ней тетка.
— Я не сплю, — сказала Ольга, не оборачиваясь. — Я вас слушала.
Затем Ольга подымается на сундуке:
— Я сейчас пойду, я у вас не останусь, — говорит она.
Тетка довольно улыбается.
— Что ж, иди, — вздыхая, удовлетворенно соглашается она. — Значит, тебе есть куда идти.
— Ишь ты, характерная какая! — говорит Арчапов Ольге. — Обиделась!.. Ступай и живи, где хочешь. У нас не постоялый двор.
Ольга молча уходит из горницы, не посмотрев на дядю и тетю.
2
Квартира в небольшом доме. Здесь живет Иван Иванович Иноземцев, паровозный машинист-наставник. Два окна на тихую провинциальную улицу. За окнами — свет солнечного дня. В простенке между окнами большой портрет молодой улыбающейся женщины; портрет убран хвоей и окружен черным крепом. На полу комнаты постелен коврик, на этом коврике сидит и играет в игрушки мальчик Юшка. Всюду тихо: в комнате и вокруг дома, лишь слышно, как сопит Юшка в напряженном занятии по складыванию кубиков. Вдруг вдалеке поет сирена поездного паровоза. Юшка перестает играть, прислушивается, трет руками глаза и медленно, неслышно плачет, сидя на ковре в одиночестве.
Заплаканный, он подымается на ноги, подходит к простенку, глядит на портрет матери и говорит:
— Мама, зачем ты умерла?.. Отец ушел на работу, бабушка уехала, а я один сижу и плачу по тебе… Мама, приходи опять жить с нами — тебе там скучно с одними мертвецами.
Юшка склоняет голову под портретом матери и беззвучно плачет, вытирая глаза руками.
За окном появляется Ольга. Она останавливается на улице против окна, приближается к окну, прижимается лицом к оконному стеклу и робко стучит пальцем по раме; но Юшка, опустив голову на стол, что стоит под портретом матери, погруженный в свое горе, не слышит Ольги. Ольга поводит глазами за стеклом и останавливает их на мальчике; она видит его сквозь одинарное стекло и стучит громче.
Юшка поднимает голову, идет к окну, становится на стул и смотрит на Ольгу.
— Дай напиться! — просит Ольга.
— У нас вода простая — ты пей с сиропом, — отвечает ей Юшка.
— Давай с сиропом.
— Сироп на углу в будке продают, ты пойди купи, напейся и мне принеси.
— У меня денег нету.
— Ты бедная?
— Ага.
— Ты врешь: бедных нету.
— Есть одна я. Дай напиться из кружки. Отвори мне дверь.
— Я живу запертый. Меня отец на ключ запирает. Он на паровозе уехал, а я один живу, мне скучно.
— А если дом загорится, ты ведь сгоришь, ты же маленький.
— Не сгорю. Я окно открою и убегу. Меня отец научил.
— Открой мне окно.
— Я боюсь: ты чужая.
Ольга сильно прижимает свое лицо к стеклу, ее лицо сплющивается, искажается и делается смешным; вдобавок она высовывает язык. Юшка смеется на нее.
Ольга, отстраняясь лицом от окна, грустно говорит:
— Отвори, я уморилась. Я тебя не трону.
— А ты тоже мама чья-нибудь? — спрашивает мальчик.
Ольга отвечает, медленно водя пальцем по стеклу:
— Нет, я так себе, я не мама. Моя мама умерла.
— У меня тоже умерла. Моя мама там вместе с твоей живет.
Они оба молчат.
Юшка влезает на подоконник и с трудом отворяет шпингалет и крючок в оконной раме. Окно отворяется, и Ольга влезает в комнату через окно. Юшка подает Ольге кружку с водой. Ольга жадно пьет.
3
Вечерняя степь. Круглое солнце на горизонте. По степи из отдаления идет поезд. На паровозе зажигаются три передних прожекторных фонаря; их ослепительный свет бежит далеко вперед и гонит сумрак впереди себя. В окне паровозной кабины Иноземцев и второй механик. За паровозом состав пассажирского поезда.
Поезд быстро проносится по степи. Поет паровозная сирена.
Перрон вокзала. Паровоз тяжко дышит паровоздушным насосом. У машины — Иноземцев, помощник машиниста, и машинист. Помощник с горящим факелом в руках. Иноземцев осматривает и пробует дышловые сочленения машины. По платформе перрона — мимо паровоза — проходят пассажиры. Один пассажир останавливается на перроне против машины и глядит на Иноземцева, машиниста и помощника. Это Сергей Иноземцев, сын Ивана Ивановича Иноземцева, лейтенант. Он опирается на палку-трость: у него была ранена в бою нога; в другой его руке — чемодан.
— Отец! — говорит Сергей.
Иноземцев оборачивается от машины, влезает на перрон; в одной его руке обтирочные концы. Отец молча обнимает сына, сын прижимается к отцу. Отец гладит сына по спине робким движением руки, в которой зажаты концы. Затем он отворачивается от сына и утирает глаза обтирочными концами. Вдруг резко ударяет паром предохранительный клапан на котле паровоза. Иноземцев повертывается к паровозу.
— Алеша, качни воду! — говорит он людям у паровоза.
Отец и сын идут по вечерней улице поселка. Отец ведет под руку хромающего сына и несет в другой руке и под мышкой свой железный сундучок и чемодан сына.
— Как теперь твоя нога — поправилась? — спрашивает отец.
— Залечили, — отвечает сын. — А было плохо, хотели совсем отрезать. Поэтому и на похороны мамы я не мог приехать.
— Я понимаю, — говорит отец.— Давай отдохнем, а то ты ногу натрудишь!
Отец и сын садятся на скамейку около палисадника у небольшого выбеленного домика.
— Ты что же: в отпуск теперь? — спрашивает отец.
— Пока в отпуск, а там видно будет, — отвечает сын и молчит немного. — Эх, отец, что ж ты мать не сберег?..
— У нее, Сережа, рак ведь был. Трудно ей было жить. Я лечил ее, но наука пока не достигает… Пойдем домой, там Юшка один запертый сидит.
Отец и сын подымаются и медленно идут.
В комнате сумрак позднего вечера. Тихо дышат спящие на кровати Ольга и Юшка. Входят отец и сын; они зажигают свет. В комнате прибрано, игрушки на ковре сложены в порядке. На кровати спит Ольга; рядом с нею лежит Юшка,— он обнял Ольгу да руку выше локтя и тоже спит, прижавшись к Ольге. Отец подходит к постели и удивленно глядит на Ольгу и Юшку. Старший сын, Сергей, остановился против портрета матери и смотрит на мать.
Отец наклонился к Ольге и осторожно шевелит ее за плечо:
— Ты кто такая?
Ольга открывает глаза:
— А ты?
— Я здешний.
— А я нет, я чужая. Я сейчас посплю и встану. Я потом уйду, вы не бойтесь. — Ольга закрывает глаза и как бы спит.
Отец в недоумении стоит около кровати.
— Надо бы Юшку накормить. Разбудить его, что ли?
— Я уже накормила его. Мы кашу ели, мясо и компот. И я вымыла его в железном тазу. Ему теперь хорошо, — не открывая глаз, отвечает Ольга.
Сергей подходит к Ольге; он садится у кровати и наблюдает спящего брата и девушку. Ольга осторожным движением оправляет на себе юбку, из которой она несколько выросла. Отец вынимает из шкафа одеяло, покрывает им спящих и садится рядом с Сергеем у кровати.
— Пусть теперь спят в тепле, — говорит отец.
— Это кто: ты няньку для Юшки нанял? — спрашивает Сергей.
— Чума ее знает — кто она, — отвечает отец. — Няньки нету, не найду ее никак. Теперь все няньки в летчики учиться ушли. Уезжаешь в поездку — и сердце болит: Юшка-то ведь один остается.
— А ты бы в детский сад его определил, — посоветовал Сергей.
— У нас при депо его нету. А в чужих садах не берут, своих детей достаточно. Народу много рождается.
Сергей кладет руку на голову Юшки и гладит лоб спящего брата. Отец стелет другую, большую кровать, на которой он, видимо, спал когда-то с покойной женой.
4
Ольга и Юшка спят по-прежнему и на прежнем месте. На большой кровати спит Сергей. На полу, около этой кровати, лежат постилка, подушка и одеяло, где должен спать сам Иноземцев, но он сейчас на кухне. На кухонной плите горят два примуса; на них варится и жарится пища. Иноземцев орудует на кухне по хозяйству: солит, перчит, пробует ложкой на вкус.
“Побольше, погуще, повкусней, посытней, — говорит он про себя. — Сережа приехал, его надо кормить хорошо”.
Иноземцев вынимает часы из жилетного кармана, слушает их на ухо:
— Неужели четыреста десятый маршрутный еще не прибыл? Ему пора уже быть!
Он отворяет форточку и прислушивается. После краткой паузы слышится пение сирены далекого паровоза. Иноземцев спускает воздух из примусов, чтобы они не шумели и не мешали ему слушать паровоз, и вновь приближается к открытой форточке.
— Ага, вот он! — напряженно и тревожно говорит Иноземцев. — Давай, давай, Арчапов, натягивай, сейчас подъем на входе, не становись врастяжку!
Прислушивается; слышна очень тяжкая и все более редкая отсечка пара — понятно по звуку, что машина сокращает ход, несмотря на все свое напряжение.
— Топить не умеете! — огорченно говорит Иноземцев. — Теперь уж не вывезешь. Учил-учил их, чертей, а они меня осрамили…
Опять запел тот же паровоз — теперь долго и тревожно.
— Заплакал, стервец! — говорит Иноземцев.
Он тушит свои примусы, быстро надевает рабочий пиджак, фуражку и поспешно уходит, на ходу поправив одеяло на сыне и на Ольге с Юшкой.
— Отдыхайте пока, я скоро вернусь, — тихо говорит он спящим на прощанье и открывает дверь наружу.
5
Ночь. Большой паровоз идет со скоростью пешехода — паровоз берет в упор на подъем тяжеловесный состав. Вдруг паровоз бьется в учащенной отсечке, как в истерике: колеса машины буксуют, и опять тяжкий, редкий ритм, почти звенящая от перенапряжения работа машины, еле заметная скорость, почти остановка.
Из окна кабины глядит машинист Арчапов. На котле, у песочного ящика, сидит кочегар Лиза; ящик открыт, Лиза шурует внутри его инструментом.
Арчапов говорит Лизе:
— Как там, деточка?
Лиза:
— Здесь и песку не осталось. Тут глина одна!
Арчапов обращается к своему помощнику Ивану Подметко:
— Ты что ж песок берешь — не смотришь: станем сейчас врастяжку — и будем стоять до утра без ужина!
— Это роса ночная на рельсах — склизко. А может, тормоза где прихватило, — равнодушно произносит Подметко. Он берет рукою поводок сирены и дает два длинных гудка.
— С такой ездой и на пенсию уйти нельзя: скажут — ездил плохо, и мало дадут, — говорит Арчапов.
— А чего тебе — иди на пенсию, жуй до гроба казенные харчи! Я б ушел!
— Ну и ступай, паразит! А я еще старик свежий, я еще поработаю! Я хочу дослужиться до персональной пенсии, во как! Понятно?
И, трогая, реверс, Арчапов кричит Подметко:
— Держи пар до баланса, давай дутье во весь конус!
Колеса машины переходят в буксование. Вихри пара вырываются из-под цилиндра и окутывают почти весь паровоз.
Пустой путь впереди паровоза. На пути, навстречу паровозу, появляется Иноземцев. Он останавливается, глядит мгновение на машину, затем поворачивается и не шибко идет впереди машины, делая в это время следующее: он пригибается, берет песок из балластного слоя и посыпает им рельсы. Из окна будки машиниста глядит Арчапов. Впереди паровоза трудится Иноземцев. Паровоз работает на спокойном, тяжком ритме (это слышно по сифону, по отсечке, видно по работе машины, по вздрагиванию отсвета пламени в поддувальных дверцах, наконец, что бывает редко, это видно по мгновенному пламени, которое выбирают бандажи сцепных колес из рельс. Создается впечатление могущественного напряжения машины). Лицо Арчапова улыбается. Он вдруг исчезает из окна, тотчас же в окне появляется удивленный Подметко, а Арчапов сбегает по трапу на землю; он у работающей правой машины, берется рукой за машущий узел дышлового сочленения и водит рукой вслед за движением механизма, спеша ногами за ходом паровоза.
— Сыпь побольше, Иван Иванович, погущей, поровней, — говорит Арчапов.
Сквозь шум слышен голос Иноземцева:
— Пошли сюда Лизу или Ваньку с машины!
Арчапов кричит Лизе, уже спускающейся с котла по лесенке:
— Дочка, иди сюда поскорее, пожалуйста!
Лиза идет впереди паровоза и сыплет песок на рельсы. Иноземцев подымается на паровоз; он теперь ведет машину. Рядом с ним, несколько позади, Арчапов. Иноземцев манипулирует реверсом и регулятором. Вдруг — резкое буксование машины, из-под бандажей — огонь; Лиза отбегает в сторону от машины. Буксование прекращается. Иноземцев обращается к Арчапову:
— Что ж ты с плохим песком едешь?
— Да песок ничего, это состав, Иван Иванович, дюже велик!
— У тебя усы велики… Ступай на песок, я сам поведу, а девочку сюда пошли.
Арчапов сбегает по трапу на землю. Он впереди паровоза на баласте. Сыплет вручную песок на рельсы.
Лиза в кабине паровоза открывает шуровку (дверцу в топку) и загружает туда топливо. Иноземцев осторожно манипулирует регулятором и реверсом. Тяга машины увеличивается, могучая отсечка ускоряется. Подметко, показываясь рядом с Иноземцевым в окне кабины, кричит Арчапову:
— Давай, давай, старик! Усы береги, не пачкай!
Арчапов работает все более поспешно. Машина идет ему в затылок, Арчапов посыпает песок на рельсы почти бегом. Иноземцев открывает регулятор больше. Отсечка резко ускоряется, скорость паровоза сразу увеличивается. Арчапов уже бегом сыплет песок на рельсы. Но машина уже почти вплотную настигает его.
Иноземцев говорит Подметко:
— А теперь ты ступай на песок, поучись бегать, потом ездить научишься.
Подметко, сбегая по трапу с паровоза:
— Да это я научусь, я ко всему привык. Я такой человек!
Паровоз тянет за собой состав. Напряженно работают дышловые механизмы.
6
Утро в квартире Иноземцева. На ковре посреди комнаты сидят и занимаются игрушками Юшка и Ольга. Из кухни выходит, слегка хромая, Сергей; он утирается полотенцем и глядит на Юшку и Ольгу. Ольга со стесненным сердцем спрашивает у Сергея:
— Мне пора уже уходить или нет?
— Нет, — говорит Сергей. — Посидите, чего вы спешите. Побудьте у нас в гостях.
Юшка интересуется, что было на войне:
— А на озере Хасан вода глубокая?
— Есть глубокая, есть мелкая.
— На глубокой воевать лучше, страшнее.
Ольга с робостью спрашивает:
— А воевать вам интересно было?
— Ничего, — неохотно говорит Сергей. — Но мы их били не в полную силу.
— Одной левой рукой! — догадывается Юшка.
— Одной левой! — смеется Ольга. Она хватает Юшку на руки, и сажает его себе за спину, и носит его за своей спиной по комнате, придерживая ноги мальчика руками, а Юшка держится за шею Ольги.
Юшка:
— А отец где? Давайте обедать!..
Ольга опускает на пол Юшку и уходит на кухню. Сергей берет Юшку к себе на колени. Отворяется дверь. Приходит Иноземцев и с ним Арчапов. Арчапов почтительно здоровается с Сергеем. Ольга смотрит из кухни на Арчапова, потупляет взор, вытирает руки о подол юбки, снимает чайник с горящего примуса, ставит его опять; движения ее робкие и неуверенные. Арчапов недовольно глядит на Ольгу. Ольга говорит ему: “Здравствуйте!” — и повязывает платок на голову, собираясь уходить.
Арчапов:
— А ты зачем сюда явилась? Скажи, пожалуйста, проворная какая!
— Я воды напиться, — и, сказав, уже обращаясь ко всем, “до свиданья”, Ольга вышла вон.
— Это кто? — раздеваясь, спрашивает Иноземцев.
— Племянница моя. Отец ее путевым обходчиком был, а теперь помер, а матери у нее давно нету… Чаем-то угостишь, что ль?
— Обожди чай пить. А дальше что?
— А дальше — ничего. Баба моя выгнала ее, чтоб рта лишнего в доме не было, и все. Ты знаешь, какая у меня баба!
Юшка, все время внимательно слушавший взрослых, соскакивает с коленей брата и исчезает за дверью.
Всем неловко. Иноземцев идет на кухню и возится там по хозяйству. Сергей задумался и молчит. Арчапов ласкает свои усы.
— А ты дома не хозяин, что ль, ты там посторонний человек? — из кухни угрюмо спрашивает его Иноземцев.
— Да, пожалуй, что и не хозяин… Я дома вроде нахлебника, Иван Иванович!
— Гляди, как бы ты и на паровозе чужим нахлебником не оказался!
— Ну, это, Иван Иванович, нипочем! Я ведь понимаю кое-что: мало — не много.
Входит Юшка. Он ведет за руку Ольгу. Ольга останавливается в дверях. Сергей привстает, подвигает свободный стул, чтобы Ольга села, и Ольга неуверенно садится. Иноземцев-отец выносит из кухни хлеб, масло, нож, посуду и ставит около Ольги, подразумевая в ней хозяйку. Ольга встает, режет хлеб, расставляет тарелки, сосчитав сначала пальцем, сколько людей есть налицо.
Все сидят у стола — закусывают и пьют чай. Юшка на коленях у Ольги. Иноземцев пьет чай из железной кружки. Он говорит Ольге:
— Будешь у нас жить пока. Гляди за Юшкой. Потом учиться поступишь.
Молчание.
— За Юшкой я буду смотреть. Делать мне все равно нечего: я в отпуске, — говорит Сергей.
— А она что?
— Папа, пускай она будет у нас неродная дочь, — рассудил Юшка. — Мне нянька нужна.
Но Сергей повторяет:
— Пока я буду нянькой. А Ольга пусть поступает учиться, а жить ей можно здесь.
Все молча едят. Ольга мало, Арчапов мажет масло на громадный ломоть белого хлеба.
Иноземцев говорит:
— Мне помощники машинистов нужны. У нас на курсах есть девушки и женщины — кто обучился, тот ничего ездит. Пойдешь к нам учиться? — спрашивает он у Ольги.
— Пойду. Я семь классов уже кончила. Я люблю машины.
— Как станешь хорошим машинистом, сочту тебя дочерью.
— Да это и я, Иван Иванович, не прочь тогда ее себе в дочки записать, — вмешивается Арчапов.
Иноземцев:
— Тогда — поздно будет. Иди ко мне, — обращается он к Ольге.
Ольга спускает с коленей Юшку, несмело подходит к Иноземцеву и стоит перед ним. Иноземцев берет ее за обе руки, потом гладит ее по голове, наклоняет к себе, целует в лоб:
— Живи с нами, сиротой не будешь.
Ольга по-детски обнимает Иноземцева за шею и прижимается к нему, как дочь. Юшка подходит к отцу и Ольге и дергает Ольгу за юбку:
— Пусти, ты ведь чужая, а не родная… Я главней тебя!
Сергей строго:
— Юшка, так противники наши говорят, а не красноармейцы.
Юшка испуганно и удивленно глядит на старшего брата.
— Ты думаешь, я — шпион?
Арчапов захохотал с полным ртом и подавился едой.
7
Станционные пути. Стоит паровоз. Лиза обтирает сверху тело котла. На траве, невдалеке от паровоза, лежит Арчапов. Иноземцев ведет за руку Ольгу по путям. Ольга одета в железнодорожную куртку, в фуражку, в тяжелые башмаки. В одной руке у Иноземцева его обычный железный сундучок. Лиза поздоровалась с Иноземцевым, и машинист-наставник вместе с Ольгой поднялись на паровоз. Из тендера паровоза торчат ноги Подметко.
Иноземцев (к Подметко):
— Спал, что ль?
Подметко медленно и без охоты вылезает из тендера.
— Ничуть, это я дремал.
Играет рожок сигналиста вдалеке. В кабину паровоза подымается Арчапов и приходит Лиза из боковой галереи машины.
Иноземцев представляет Лизе Ольгу:
— Вот тебе новая подруга — будущий механик. Она у нас на курсах учится. Учи ее, как я тебя учил. А ну-ка, посредством чего должен ездить настоящий механик?
Лиза четко:
— Посредством силы пара, умноженной на свою душу!
— И еще разделенной на большие усы, — добавляет Подметко.
Арчапов гневно поглядел на Подметко, и его усы зашевелились от ярости.
— Сегодня мы поведем тяжеловесный состав, — сообщает Иноземцев. — Я тоже поеду с вами. Оля, становись около меня, клади свою руку на мою.
Сигнальный рожок играет вновь. Иноземцев становится на место машиниста. Ольга рядом с ним. Иноземцев дает гудок, затем кладет руку на реверс, и Ольга кладет свою руку на руку машиниста-наставника.
Поет сирена паровоза, идущего, судя по звуку отсечки, с полным паром.
С могучим ускорением, все быстрее и быстрее, бегут вагоны состава. По игре рельсовых стыков под колесами и по звуку их видна и слышна их скорость. Вагоны (платформы) нагружены самым разнообразным богатством: здесь уголь, тракторы, автомобили, огромные ящики — контейнеры, комбайны, фермы мостов, оборудование для металлургических заводов на специальных многоосных вагонах…
8
Квартира Иноземцева. Спит Юшка в кровати. Сергея нет. Поправившись, он уехал обратно в свою часть. Горит одна настольная лампа. Ольга читает книгу за столом. Юшка шевелится во сне. Ольга подходит к его постели и смотрит на мальчика, трогает его лоб ладонью, поправляет одеяло и вновь садится читать к столу; затем она поднимает глаза от книги и слушает свисток далекого поездного паровоза.
Ольга встает из-за стола, подтягивает гирьку стенных часов-ходиков, затем отворяет шкаф, вынимает оттуда хлеб, отрезает кусок, вынимает колбасу, отрезает небольшой ломтик от нее. Открывает железный сундучок, стоящий на полу, кладет туда эти харчи — хлеб и колбасу, надевает толстый пиджак, заводит большие карманные часы-луковицу, кладет их в карман — собирается на работу.
Отворяется дверь. Входит Иноземцев. Он подходит на носках сапог к постели сына.
— Спит? — спрашивает он.
— Спит, — говорит Ольга.
Ольга закрывает железный сундучок, поднимает его.
— Я пошла, — говорит она.
— Ступай. Тебе пора, — тихо произносит Иноземцев. — Погляди сальники в машине, чтоб больше они не парили, — увижу еще раз, уши нарву — и тебе, и Подметке. Ишь, механики — сукины дети!
— Я их сейчас налажу, — говорит Ольга и уходит.
9
Медленно светает в окнах. Наступает утро. На постели, положенной на пол, спит Иноземцев. В своей кровати спит Юшка. Разобрана и другая кровать, но в ней никого нет, она приготовлена для Ольги. Стук в окно. Иноземцев подымается и отворяет дверь. Входит железнодорожный посыльный; он подает Иноземцеву конверт и книгу для расписки. Иноземцев расписывается, берет конверт, рассыльный уходит. Иноземцев вскрывает конверт и читает:
— “Восьмого, послезавтра, необходимо отправить резервом две поездные машины станцию Запад для обеспечения составов особого назначения. Следует назначить проверенные бригады. Предусмотрите заранее. Нач. депо Иевлев”, — Иноземцев кладет записку на стол.
— Сам поеду, — говорит он. — Там профиль скверный, вагоны ставят, дьяволы, без автоматов… А на второй машине пусть Арчапов едет — не маленький.
Приходит Ольга с работы. Она ставит свой железный сундучок. Видит записку на столе и читает ее.
— Сами поедете? — спрашивает она.
— А то кто ж? — говорит Иноземцев. — С Юшкой вот кто побудет — не знаю!
— Восьмого я опять в ночь буду дежурить, — задумчиво говорит Ольга. — Я Лизу попрошу, она как раз сменится.
— Ну, пускай Лиза, — соглашается отец. — Садись кушать, я тебе сейчас мясо разогрею. — И он идет на кухню.
Юшка встает в своей постели с заспанными глазами и смотрит на Ольгу.
— Иди ко мне, — говорит он. — Расскажи мне что-нибудь, чтоб я засмеялся.
Ольга улыбается ему и снимает с себя тяжелую куртку.
10
Трудно дежурить в предрассветные часы…
Против перрона небольшого вокзала, на втором пути, тихо сипит небольшой одинокий станционный паровоз. Механиком на этот паровоз недавно назначен Подметко. Помощником у него работает Ольга. Смутный свет раннего утра. Подметко спит, положив голову на подлокотник в окне паровоза. Ольга читает книжку, держа ее у фонаря, что горит у водомерного стекла, на котле.
На перрон выходит дежурный по станции и смотрит в сторону, откуда он ожидает прибытия поезда.
Ольга (с паровоза):
— Кого ожидаете, Александр Петрович?
— Состав особого назначения, — отвечает дежурный. — Постой! Забудь, что я тебе сказал, это нельзя тебе знать.
Ольга смеется.
Подметко, просыпаясь, обращается к Ольге:
— Ступай за кипятком, что ль, сходи и купи там, в буфете, пожевать что-нибудь, а то — спится!
Ольга берет чайник, сходит с паровоза, влезает на перрон и не идет далее, потому что раздался далекий, тревожный, рвущийся вихрем скорости и ветра свисток паровоза.
— У него тормоза не держат! — говорит Ольга и ставит пустой чайник на перрон.— Или нет: еще что-то.
Краткое молчание.
Дежурный меняется в лице от страха. Ольга в напряжении. Подметко кричит ей с паровоза:
— Иди за кипятком и за харчами! Плюшку купи!
И снова раздаются сигналы далекого еще, но быстро приближающегося паровоза, — сигналы о том, что состав оборван.
Ольга (дежурному):
— Вы слышите — у него состав оборван!
Дежурный понимает.
— Я слышу… Ну отчего все эти происшествия случаются обязательно в мое дежурство?
Ольга с тревогой глядит с края перрона в сторону набегающей катастрофы. Дежурный смотрит туда же, на путь, уходящий на горизонт. Оттуда, очевидно с затяжного уклона, идет грудью вперед паровоз, с открытым полным паром, на полной отсечке. Паровоз время от времени тревожно поет, то сигналя об обрыве, то прося сквозного прохода.
— Ведь это же воинский состав оборван!.. — восклицает дежурный. — Надо поскорее принимать какое-либо решение!
— Командуйте! — торопит Ольга.
— Сейчас… Сейчас мысль ко мне придет!
Ольга сама принимает решение.
— Долго. Не надо, я знаю сама.
И она, меняясь, грозно кричит Подметко:
— Давай сифон, открывай шуровку!
Сонный Подметко равнодушно соглашается:
— Ладно. Чайник не забудь.
Подметко поворачивает кран сифона, паровоз резко засифонил; затем он открывает шуровку и начинает кидать туда уголь полной лопатой. Языки пламени выбиваются из шуровочного отверстия внутрь паровозной будки. Ольга прыгает с перрона вниз, перебегает пути в направлении к маневровому паровозу, ухватывается рукой за поручень паровозного трапа и оборачивается оттуда к перрону, к дежурному:
— Предупредите соседнюю станцию, пусть дают сквозной проход — сначала воинскому, потом мне! — и вбегает на паровоз.
Дежурный исчезает с перрона. Ольга спрашивает у Подметко, который грузит топку углем:
— Поедешь со мной?
— Куда, зачем?.. Да тут ты знаешь какой уклон-то: расшибемся вдребезги!.. А ведь у меня семейство есть — двое детей.
— Ну, тогда сходи живо. Береги своих детей.
Подметко удивленно взглядывает на Ольгу:
— А ты?
— Я бездетная.
Подметко (с внезапным гневом):
— Это ты что? Ты одна, что ль, человек, а я — скотина?! Детей государство прокормит! Я все понимаю! Трогай!!
— Обожди, — Ольга внимательно оглядывает все приборы в машине.
Выходной семафор закрыт. Потом он медленно открывается. Аварийный поезд уже невдалеке: сигналы поездного паровоза слышатся совсем близко. На пустой перрон выходит дежурный. Он держит развернутый желтый флаг почти торжественно. Грохот близкого тяжелого товарного поезда. Кричит сирена паровоза, и сам паровоз влетает на станцию. Арчапов, вывесившись из окна, швыряет на перрон жезл.
С воем и скрежетом, с игрою рессор пробегают закрытые вагоны, затем открытые платформы с пушками, покрытыми брезентом, около которых сидят по одному, по два красноармейца с винтовками, затем вагоны с настежь открытыми дверями, и в этих вагонах видны красноармейцы. Они силою молодых рук сдерживают бьющихся лошадей, испугавшихся скорости и раскачки вагонов, и лошади вышибают копытами доски из стен вагонов, так что видна свежая древесина на срезах досок.
Дежурный подымает жезл с перрона. Изымает оттуда записку и читает в ней: “Оборвано 20–30 вагонов. Ухожу от хвоста, дайте проход и предупреждение вперед. Механик Арчапов”.
Дежурный с запиской прыгает с перрона на путь. Он подбегает к маневровому паровозу и подает записку Ольге. Видна линия на горизонте, откуда прибыл и промчался паровоз с головной частью поезда. Оттуда, с горизонта, без паровоза надвигается и сразу вырастает несущийся хвост поезда: сейчас видна лишь передняя, лобовая часть вагона, тупая и слепая стенка, увеличивающаяся на глазах от скорости.
Ольга, зажав во рту записку, быстро поворачивает несколько раз реверс, двигает регулятор, паровоз резко трогается вперед. Ольга доводит регулятор на всю дугу, и паровоз на большой скорости уходит со станции.
Дежурный на перроне поднял красный сигнал (диск) остановки и другую, свободную, руку также поднял ладонью к поезду, как заграждение. С вихрем и музыкой свободной скорости появляется хвост поезда в двадцать-тридцать вагонов — через полураздвинутые двери некоторых вагонов на мгновение видны красноармейцы, и хвост поезда исчезает. Дежурный закрывает лицо рукой.
Маневровый паровоз сильно качает от скорости. Ольга глядит наружу в правое окно, Подметко — в левое. Подметко обертывается внутрь кабины и смотрит на приборы. Ольга также обращается из окна внутрь кабины, взглянув на манометр и водомерное стекло.
Подметко:
— Не удержим состава… Придется погибать.
Ольга:
— Прыгай!
— А ты?
— Я останусь одна.
Подметко распахивает дверцу топки, хватает лопату:
— И я с тобой. Справимся!
Он швыряет полные лопаты угля в топку, бушующую пламенем. Экстренно, на предельной скорости, бежит паровоз Ольги. Дышла машины поспешно вращают ведущие колеса небольшого диаметра. Сама Ольга — в окне машиниста. Позади паровоза мчится слепой, беспаровозный состав, и расстояние между паровозом Ольги и передним вагоном того состава сокращается все более и более: скорость слепого состава заметно больше скорости паровоза; состав нагоняет паровоз. Ольга далеко высунулась из окна машины: она следит за нагоняющим ее составом.
Откидывается внутрь кабины, и улыбка появляется на ее лице, точно она обрадовалась чему-то.
На тормозной площадке одного из вагонов беспаровозного состава стоит, держась за стойку, Сергей Иноземцев; он напряженно глядит вперед — на паровоз Ольги. Тормоза под вагоном Иноземцева зажаты, слышно, как скрежещут колодки на колесных бандажах, и видны искры, летящие из-под колодок.
На паровозе Ольги — качка машины от скорости. Подметко шурует топку. Ольга глядит назад — на слепой состав.
Ольга (к Подметко):
— Уходи! Нас расшибет сейчас.
Подметко, закрыв шуровку, дергает штангу крана продувки цилиндров:
— Надо воду выбить — шибче поедем…
Из-под цилиндров паровоза вылетают вихри пара. Слепой состав нагоняет паровоз почти в упор; на его переднем вагоне видно оборванное, развороченное сцепное устройство.
Подметко выглянул из машины назад, затем схватился за поручень трапа, прыгнул с паровоза, покатился вниз с насыпи и сел в траве, в безопасности, ощупывая свои ноги и тело — цело ли оно?
Ольга откидывается из окна машины и оглядывает внутренность кабины — Подметко нет, Ольга одна. Она прислушивается к чему-то. Из воздуха слышен гармоничный стальной гул, все более нарастающий. Ольга внимательно слушает этот гул, вырастающий до оглушающего рева.
— Не буду я умирать, — говорит она вслух. — Не хочется!
Удар переднего вагона слепого состава в тендерные буфера паровоза. Паровоз Ольги как бы прыгает вперед от этого удара, и между буферами вагона и паровоза образуется дистанция в четыре-пять метров. Ольга в окне машины, она смотрит назад.
Второй, громящий, тупой удар. Паровоз опять отлетает несколько вперед. Дистанция между буферами паровоза и вагоном — два-три метра.
Ольга точно и мгновенно манипулирует управлением: закрывает регулятор, пускает песок под колеса, дает реверс назад, открывает регулятор на полный ход и ведет кран паровозного тормоза на все его открытие. Машина на мгновение стала вмертвую, словно уперлась на месте. Ольга отпускает кран тормоза и дает регулятор на себя и снова от себя, открывая полный пар. Колеса быстро вращаются назад, истирая с огнем песок на рельсах.
Состав прет на паровоз в упор. Глухой грохот. Тендер паровоза сдвигается с места и налезает на кабину паровоза. Кабина сплющивается, сжимается. Колеса паровоза перестают вращаться, и паровоз ползет немного юзом, бандажи его визжат от сухого трения по рельсам, из-под бандажей летят искры. Клапан баланса на котле взрывается паром, и пар гремит наружу.
Все остановилось в покое. Передний вагон слепого состава, надавивший на паровоз, уцелел. У него лишь окончательно смято сцепное устройство и согнута передняя балка или брус рамы, которыми он налез на тендер; из тендера льется вода.
К паровозу подбегает лейтенант. Это Сергей Иноземцев и с ним группа красноармейцев. В кабину паровоза войти нельзя: тендер вдвинулся в кабину и закрыл вход. Сергей сбрасывает с себя шинель на траву и влезает на будку через котел. За ним следуют двое красноармейцев. Сергей и красноармейцы вскрывают крышу будки шанцевым инструментом и сбрасывают железо крыши вниз.
Сергей спускается внутрь будки и вскоре выбирается оттуда через крышу будки, прижав к себе Ольгу. Два красноармейца подхватывают Ольгу из рук командира и осторожно спускаются с ней через котел в боковую галерею машины. Возле паровоза четверо красноармейцев держат врастяжку шинель. Двое красноармейцев осторожно опускают Ольгу на шинель.
Сергей быстро спускается с паровоза и командует:
— Фельдшера сюда!
Из группы красноармейцев выступает фельдшер.
Сергей предлагает ему:
— Окажите раненой помощь.
— Есть.
Фельдшер склоняется над Ольгой. Красноармейцы помогают фельдшеру. Фельдшер быстро осматривает Ольгу, бинтует ей голову и руку.
— Первая помощь оказана, товарищ лейтенант, — докладывает вскоре фельдшер.
— Что она, опасно покалечена, товарищ Евтушенко? — спрашивает Сергей.
— В полевых условиях трудно установить, товарищ лейтенант. Сердце у нее хорошего наполнения.
— Хорошо, — говорит лейтенант и громко командует всем красноармейцам:
— Двое остаются здесь, у паровоза! Остальные — бегом назад к станции. Первые четверо несут раненую, затем передают ее с рук на руки новым четверым людям, а те — следующим! Все.
Четверо красноармейцев, державших шинель с Ольгой, быстро пошли, унося забинтованную Ольгу в ту сторону, откуда приехали; шаг их нарастает, и вот они уже бегут легким, осторожным шагом, не тревожа Ольгу, не раскачивая шинели. А впереди этих четверых красноармейцев видно, как быстро бегут вперед, удаляясь, растянутой цепью еще человек двадцать красноармейцев, но из этих удаляющихся красноармейцев через промежутки пространства отделяются по четверо людей, и эти четверо останавливаются в ожидании — для смены товарищей.
Первые четверо бегут с Ольгой, лежащей на шинели; рядом с ними бежит лейтенант Иноземцев, чутко следя за Ольгой.
Первые четверо красноармейцев добежали до новых четверых. Новые четверо бегут несколько секунд параллельно первым четверым, приноравливаются и с ходу, с бегу перехватывают концы шинели у первых четверых, продолжая бег. Лейтенант Иноземцев по-прежнему бежит со второй четверкой, наблюдая за Ольгой.
Перрон вокзала. На перрон прибегают четверо запыленных красноармейцев, несущих Ольгу. Появляется дежурный по станции, с ним врач и сестра. Дежурный отворяет им дверь, врач и сестра проходят в комнату.
Появляется Иван Иванович Иноземцев. Он обращается к дежурному:
— Это что?
— Происшествие, — сообщает дежурный. — Аварийный состав вел механик Арчапов.
Иноземцев — к сыну.
— Сережа, она жива? Здравствуй.
— Она дышит, отец. Здравствуй.
Они подают друг другу руки.
Иноземцев:
— Арчапов?! Это я виноват!
— Сами всех возить не управитесь, Иван Иванович, — говорит дежурный. — Чем вы виноваты? Никто не виноват!
— Врешь, виноватые найдутся!.. А возить есть кому. — Он делает жест в сторону закрытой двери: — Вон механик лежит!
Отворяется дверь, показывается медицинская сестра:
— Кто здесь Сергей Иноземцев?
— Я, — отзывается лейтенант.
— Пожалуйте сюда.
— Слушаю.
Сергей уходит за сестрой.
Соседняя комната. На диване лежит Ольга. Около нее врач. Голова ее забинтована свежим бинтом. Ольга покрыта одеялом до подбородка. Она улыбается навстречу Сергею и глядит на него ясными глазами.
Она говорит:
— Здравствуйте, Сергей.
Сергей склоняется к Ольге:
— Здравствуйте, Оля. Вы хотели меня видеть?
— Да… Я хотела вас спросить — красноармейцы все живы?
— Все живы и здоровы и благодарят вас. Спасибо. Кого вы хотите еще видеть?
— Юшку. Приведите его, — просит Ольга.
— Слушаю, — и Сергей поворачивается, чтобы уйти.
— Обождите. Потом пойдете.
Сергей остается. Доктор встает.
— Сестра, — говорит врач, — вы побудете здесь, а я скоро вернусь. Я за своим инструментом домой схожу. Ничего опасного у нее нет…
Около закрытой двери стоят в ожидании Иноземцев-отец, красноармейцы и дежурный. Дверь открывается. Выходит врач.
Иноземцев обращается к врачу:
— Доктор, она будет жить?
— Будет, конечно.
— А сколько?
— Что — сколько?
— Сколько, этого, времени она будет жить — может, недолго?
Краткое недоумение. Врач удивлен, но он понял вопрос и улыбается.
— Она всегда будет жить, — отвечает он и удаляется.
— Иван Иванович, а она вам кем же приходится? — интересуется дежурный.
Иноземцев угрюмо:
— Неродная дочь. Чужая. Никто.
Он поворачивается и медленно уходит.
— Мне к машине пора идти, — бормочет механик.
Навстречу Иноземцеву появляется в дверях Подметко:
— Я тебе говорил, Иван Иванович, что я героем могу быть. Так и вышло, только ребро, кажется, сломал.
— Заживет, — говорит Иноземцев и глядит на него.— А машина как?
— В капитальный ремонт пойдет.
Иноземцев молчит немного времени.
— Ольгу на шинели принесли, паровоз искалечен, а ты, значит, герой! — произносит Иноземцев. — Да будь ты проклят! Пошел прочь от меня!
Старый механик выходит из помещения и направляется к своему паровозу.
Публикация Мих. Александрова