Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2009
* * *
Равновелико разве расстояниям
И небу низкому, с мерцающем вдали
Закатным, угасающим сознанием…
Черны опустошенные поля.
В них одичали бренные останки:
Обломки… ящики… Безгласная земля.
На этом первобытном полустанке
Не скоро явится разумный человек,
Чтоб попытаться верную картину
Восстановить: страну… эпоху… век…
Как в ноябре безмолвно выпал снег
И как страна ушла в песок и глину…
* * *
и пустые прилавки и голая сыпь магазинов
и глухие колодцы и стены разъятых домов
этот бред этот смог патрули спекулянты
и глянцевый блеск лимузинов
эта голая в комьях замерзших земля
пустыри долгостроев в автобусах вечная давка
молчаливые люди лишенные прав и жилья
из-за банки еды производят осаду прилавка
это голое тело страны прикрывая живот
и ликует и мерзнет синюшный оттенок приемля
и листая клубничку толпится на невском народ
ни в свободу не веря ни в бога не веря ни в землю
* * *
Проходные дворы друг на друга похожи.
Их проходят насквозь. Нет, вернее всего,
Их проходят навылет десятки и сотни прохожих,
Что спешат по своим неотложным делам
И хотят, о наивные, выиграть время,
Будто время, как вещи, лежит по углам
И пылится на полках, забытое всеми.
Проходные дворы — это общее место страны:
Ни лица, ни ухода, ни власти, ни сметы,
Проходные дворы — это арки такой толщины,
Что заходят в них люди и где они? — Нету ответа…
Проходные дворы населяют различные СМУ,
Проходные дворы населяют забытые люди,
Баки с мусором, кошки и мышки, кому
Ничего не несут на серебряном блюде…
Только эхо шагов, непристойные надписи, мат,
Крик животный бессвязный из грязных окошек…
Здесь так любят, живут, пьют, дерутся и скудно едят.
Проходные дворы время копят,
Его, собирая с прохожих…
* * *
жизнь исчезающе мала,
она: лепечет, строит козьи рожи,
улетает с дымком сигареты,
ущербным месяцем висит над Летним садом,
над Трубецким бастионом Петропавловки,
как деньги, утекает меж пальцев…
как песок в часах, шурша,
перетекает сухой остаток любви
от меня к тебе,
настоящее становится прошлым,
память — общим знаменателем…
пусть земля нам будет пухом,
все идет прахом,
мы отрясаем его,
отрицаем его,
удобряя культурный слой:
аллюзий, заблуждений, восторгов, идеалов,
страхов и ужасов,
сеем доброе и вечное…
вулканический пепел надежд
засыпает Помпею…
вечная жизнь исчезающе мала,
она — дефис,
вечная жизнь — штрих-код настоящего,
здесь и сей час…
Петербург, 2008
На вы, на мы, на целый свет.
На ветер слово, в пустоту,
Ату его!!! Держи! Ату!
Держи во ржи, в снегах, в песках.
Держи за совесть, не за страх.
Держусь за вечные слова.
Ярюсь, и кругом голова.
Ярюсь, мирюсь. Мисюсь, Мисюсь,
Я сам себя в себе боюсь.
Вокруг у, вечные слова,
И правы все, и смерть права,
И жизнь права, и в рукава
Вползает стужа, что права.
И рукава Невы в рукав
Заката прячутся стремглав…
И по кривой на мостовой
Трамвай скрипит, пока живой!
А в воздухе вода, вода.
По проводам туда-сюда
Течет воздушная среда.
Капель с мостов, капель с ветвей.
Ты жира рыбьего налей,
Ты света желтого налей
И засвети у всех дверей
Лампадки вместо фонарей…
Сам из себя, сквозь рыбий глаз,
Смотрю на жизнь в последний раз.
Навет, навет, навет, навет,
Да нас тут не было и нет…
читая Лидию Яковлевну Гинзбург
в сухих и пыльных зарослях малины?
как может Кафка или Пруст
из перегноя жизни, из щетины
трехдневной выделить секрет
и мять, как глину на гончарном круге,
без устали, вы-тя-ги-вать на свет
то горло узкое, где арии и фуги
утраченного времени, то смаковать сюжет
нанизывания болевых горошин
на прошлое, на бред, на бренд, на бред,
где вороньем, как пеплом, запорошен
засиженный воронами восток
с зияющими рваными краями,
где жизнь свою читаешь между строк,
где блёсны слов свистят над головами…
где воздух, как жестянка, пуст,
где ветер, сирота, свистит в два пальца
и слышен позвонков и насекомых хруст
вокруг тебя, сидельца и скитальца…
* * *
Под исхудавшим одеялом
О денежке, о высохшей сосне,
Не ощущая ни большим, ни малым
Себя в дневном лоскутном свете,
Где дует домотканый ветер,
Где бритву правят на ремне?
Где слышно только: вжик да вжик,
Всех нас зарежут в одночасье…
Шевелится во рту язык
И понуждает нас к причастью.
* * *
спит фита, и дремлет ижица, ять ползет из-под руки.
С. Кекова
воздух на закате загустел…
обнажилось небо в многоточии
черных птиц и сухопарых тел —
то ли веток узловатых, то ли
силуэтов ижицы с фитой…
ходит грач по встрепанному полю,
притворяясь круглым сиротой…
свет и тень — полны противоречий,
свет крошится в темноте, как мел…
выступая в качестве предтечи,
Дух кладет материи предел…
если время — буквы алфавита,
мы живем и будем жить, пока
Слово в Духе — Господа ловита
составляет тайну языка…
извлекаю прутики каркаса
из того, что жизнь моя и свет…
облако в созвездье Волопаса
уплывает, вот его и нет…