Публикация Елены Зиновьевой
Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2009
Поэзия в казармах: Русский солдатский фольклор (из собрания “Боян” Андрея
Бройдо, Джаны Кутьиной и Якова Бройдо). Сост. и ред. М. Л. Лурье. — М.: ОГИ, 2008. — 568 с.: ил. — (Наука и культура. Фольклор: Новые материалы)
Первое научное издание современного русского армейского фольклора. Опубликовано более 1100 песен, стихотворений, афоризмов, представляющих рукописную (альбомы) и устную (песни) словесность солдат российской и советской армий в записях 1970–1990-х годов. Материал расположен в хронологической последовательности — 1979–1998 годы. В отдельные рубрики сгруппированы песни “афганские” и “дембельские”, для сравнения с творчеством солдат-срочников в приложении помещены курсантский и тюремный альбомы, представлены тексты и рисунки из солдатских блокнотов, нотировки 30 песен, глоссарий, сведения о записях, указатель вариантов. Объемные указатели и внушительные комментарии позволяют с полным правом отнести эту работу именно к научным. А сам материал дает возможность “сквозь жестокость дедовщины и идиотизм армейщины увидеть в неуставных традициях солдатской казармы действительно своеобразную и богатую культуру, достойную внимательного исследования”, — так считает составитель сборника М. Лурье, автор вступительной статьи “Очерки фольклора российских солдат. С точки зрения составителя, вдумчивый, непредвзятый взгляд на своеобразную солдатскую субкультуру тем более ценен в контексте особенностей отношения интеллигенции к военной службе, к самой армии: в 70–80-е годы ХХ века, мягко говоря, превалировало отношение боязливо-неприязненное, в эпоху гласности оно приняло открытую форму негативизма. Основой сборника стали материалы собрания “Боян” Андрея Бройдо, создателя крупнейшей коллекции современного фольклора: рукописные книжки солдат, солдатские блокноты, записи с голоса. Подробный рассказ об истории коллекции — “Как создавался “Боян” — содержится в эссе-диалоге А. Бройдо и Дж. Кутьиной. Своими выходящими далеко за рамки чисто фольклористического дискурса размышлениями о поэтике, происхождении и функциях солдатского фольклора А. Бройдо делится в очерке “Поэзия в казармах. Очерки фольклора российских солдат”. Он признает, что “армейская поэзия” — своего рода оксюморон. “Действительно, что общего может быть между армией, задача которой — уничтожение живой силы, и поэтическим вдохновением, проистекающим из потребности создавать жизнь? И тем не менее поэтическая речь занимает выдающееся место в быту солдат. Это неоспоримый факт, подтверждаемый личным наблюдением”. А. Бройдо раскрывает природу этого феномена. Вопреки ожиданиям творческие опыты солдат (лирические, юмористические) почти не содержат ненормативной лексики, оказываются много целомудреннее, чем произведения современной “высокой литературы”. Официоз отсутствует, а вот обыгрывание самых популярных песен встречается часто. “С чего начинается армия? // С портянки, что сбилась в сапог, // С той койки, что плохо заправлена, // С сапог, что почистить не смог. // А может, она начинается, // Лишь входим мы в тот кабинет, // Где детство свое оставляем мы // В обмен на военный билет. //… А может, она начинается // Со стука вагонных колес, // С военной присяги, которую // Стране перед строем принес”.
Владимир Маканин. Асан. — М.: Эксмо, 2008. — 480 с. — (Лауреаты литературных премий)
Вторая чеченская война, ретроспективные отступления — приход к власти Дудаева, начало первой чеченской кампании. Уже высказались критики. Уже отмечены все допущенные автором неточности и несообразности: и бочки с бензином, соляркой, мазутом вместо цистерн и бензовозов; и якобы дефицит горючего в республике, где нефтью пропитана земля, и самопальную горючку гонят, как самогон в русских деревнях; и развитую мобильную связь, в действительности отсутствовавшую в Чечне в тот период; и фальшивое поведение солдат, и многое, многое другое, на чем строится фабула романа. Уже сравнили главного героя, приторговывавшего горючим, с застенчивым воришкой Альхеном. Уже выяснили, что Асана, двурукой птицы-идола, никогда не существовало в языческом пантеоне горских народов. Уже продемонстрировали знание закулисных интриг вокруг премии “Большая книга”. Но странное дело, этот переполненный нереалистическими допущениями роман не отпускает. Динамичный сюжет затмевает любой современный боевик. Напряженность возникает с первых страниц, сохраняется и в дальнейшем, несмотря на видимую ровность повествования. При всем многообразии героев — каждый имеет свою яркую, самобытную и узнаваемую индивидуальность. Главный герой, от имени которого ведется рассказ, вызывает сопереживание, хотя, казалось бы, чем может вызвать симпатию заведующий складом, снимающий свой навар, свою десятину с распределения горючего? Рыночное умение открылось у него, обыкновенного военного строителя, когда он, один, без охраны, остался на брошенных военных складах в дудаевской Чечне, козел отпущения для высоких начальников бывшей советской армии, овца для заклания для дудаевских боевиков. Впоследствии он сумел подобрать дружный коллектив из российских офицеров, чеченцев, из информаторов и осведомителей в селах и аулах и наладить свой маленький бизнес: распределяя бензин по заказам воинских частей, ввел свою цену как гарантию за доставку горючки, для чего договаривался с воюющими чеченцами, перепродавая им часть того же горючего. Так майор Жилин, он же Александр Сергеевич, он же Са-ашик, стал ассоциироваться с всемогущим древним идолом, богом войны Асаном. У Жилина есть свой кодекс чести. Он принципиально не торгует людьми, оружием, военной техникой, хотя для такой позиции есть у него и прагматичное обоснование (для пособников) — такой торговлей занимаются другие люди, по-другому, по-крупному денежные, по-другому организованные. Используя свои связи, он отслеживает судьбы пленных, вызволяет их из ямы, беря за это только официальные наградные и никогда ни копейки с солдатских матерей. Он пригревает отставших после боев от своих частей “бродячих” солдат, которых в противном случае ждут изуверские допросы в комендатуре. Больные, “контузики”, отрабатывают свое на складах, потом Жилин отправляет их в часть. Он неизменно сочувствует, соболезнует попавшим на войну лупоглазым пацанам. У него есть вроде бы и “высшая цель” — построить домик на берегу реки в Центральной России, где живут его жена и дочь. Он ежедневно, словно гипнотизируя себя, просчитывает незаконную прибыль, деньги, которые может переслать семье на строительство, но самовнушение не надежно, и он не единожды пренебрегает собственными коммерческими интересами ради жизней других, чужих ему людей. Фамилия героя, Жилин, отсылает нас к другому русскому офицеру на другой кавказской войне, к герою повести Л. Толстого — незлобливому, благородному, смекалистому, жизнестойкому. Таков и Жилин у Маканина. Но действительность уже другая. Современный Жилин не может не торговать (хотя, похоже, легко отказался бы от бизнеса), его не поймут, он не сможет выжить, тогда как слово “продам” понятно всем, оно внушает доверие. Вообще вся ситуация с воровством, хищениями и распределением восходит к советской модели экономики, к устойчивой системе блата: не поэтому ли такие отношения как норма воспринимаются и российскими офицерами, и “тихими” нейтральными чеченцами, и боевиками, и простыми селянами-трудягами? Сам Трошин, командующий российскими войсками, оценивает деятельность Жилина как целесообразный подкуп полевых командиров. Все мы оттуда, из советской поры: и русские, и чеченцы, любят, не любят друг друга, общий язык находят. “Нет правил у этой войны… Нет даже закономерностей, кроме одного закона законов. Деньги одолжил? — отдай”. Деньги, а не национальные распри, не право нации на самоопределение, не давняя, уходящая в глубь веков вражда — вот движущая сила этой войны. Отсюда и выразительное божество войны (нет, так надо было выдумать) с логически трансформирующимися кличами: “Асан хочет крови”, “Асан хочет денег”. И солдат, “контузик”, пригретый Жилиным, увидев пачку денег, переходящую из рук чеченцев в руки российских офицеров, бессознательно тянется к автомату: с такими деньгами связана гибель его товарищей, неожиданные засады, отсутствие боекомплектов. И косит автоматная очередь и правых, и виноватых. И никакие благие намерения не могут служить оправданием расцветшей на этой войне торговле. Для двурукого бога Асана деньги и кровь неразделимы. При всех отмеченных критиками несообразностях (судить о которых могут в первую очередь участники той войны) многое в романе наводит на серьезные размышления. Притчу о том, как добро оборачивается злом, о невольной и трагической неблагодарности, о том, как страшно связаны в этом мире деньги и кровь, увидела в романе В. Маканина критик Алла Латынина. “На мой взгляд, — пишет она, — роман Маканина вовсе не холодный и не конъюнктурный. У романа есть удивительные провалы. Но есть и взлеты, на которые авторы посредственных и конъюнктурных произведений просто не способны”. Взвешенная, содержательная статья А. Латыниной “Притча в военном камуфляже” с анализом неоднозначного романа классика современной литературы опубликована в журнале “Новый мир” (№ 12, с. 163–170).
Вадим Чекунов. Кирза — М.: Популярная литература, 2008. — 252 с.
Будни обыкновенной армейской казармы глазами солдата-срочника, прошедшего все этапы казарменной иерархии: карантин; духанку (когда “духи”, самые младшие, являются объектом для издевательств и муштры со стороны “стариков”, дедов); шнуровку, когда уже “шнурки” получают право издеваться над новичками; черпачество; “старость”; дембель. По мере прохождения службы права старослужащих — бить младших — множатся, свои битвы за авторитет идут между бывалыми. Эти этапы прохождения двухгодичной службы и создают ритмику произведения: от предвкушения пугающей неизвестности, от дурных предчувствий, через мучительные испытания (когда бьют равнодушно, расчетливо, и нельзя ответить, и не знаешь, чем это закончится) — к брезгливой скуке. Серые, тягучие будни… Не сдохнуть бы. Не озвереть. Не сойти с ума. Преодолеть искушения — убить себя или издевателя. Вот главное. Зверская, бессмысленно жестокая дедовщина показана без прикрас. Дикие развлечения, порожденные монотонностью жизни. “Только тут, в армии, в здравом уме можно приказывать людям совершать полную бессмыслицу. И только тут эту бессмыслицу будут исполнять”. Самоустранение офицеров, да и докладывать начальству о случаях неуставщины — значит обречь себя на бесправие. У мужской стаи, запертой в замкнутом помещении, свои правила игры, кто их не принимает, того затопчут. “Или ты заставишь себя уважать, или… Никто и ничем не поможет тебе уже. Вытерпеть один раз, доказать, что ты пацан”. Доказывать надо постоянно. И нельзя показывать слабину: гуманизм по отношению к “духам” вызовет презрение со стороны и одногодков, и подопечных, гуманиста затопчут. Автор, как и его герой, попадает в армию со студенческой скамьи, вылетает с филфака МГУ за драку в общежитии. Мыслящий человек в противоестественных условиях. За время службы почти наизусть выучил “Записки из Мертвого дома” Ф. Достоевского, обнаруживая пугающие, не замеченные на гражданке места. Из этой книги взят и эпиграф к хронике: “Все это моя среда, мой теперешний мир, — думал я, — с которым не хочу, а должен жить”. После некоторой адаптации к казарменной жизни герой начинает анализировать складывающиеся драматические ситуации, возникающие нравственные коллизии. Одна из главных дилемм, вставших перед ним: надо ли издеваться над вновь пришедшими или нет? Другая проблема: можно ли сохранить себя как личность в борьбе за выживание? Герой пристально наблюдает за собственным духовным перерождением. Оказалось, что и он, человек культурный — обериуты, маньеристы, Серебряный век, ремизовская школа, — способен бить, как грушу с опилками, самого жалкого бойца и даже получать от этого удовольствие. “А может, приросла маска к лицу, превратилась в звериную харю — не отцепить уже. И взгляд есть на ней суровый, и оскал зубов, и раскраска пугающая. А под ней — все то же голое, мягкое лицо… Снимешь, и сомлеют те, кто вокруг. Набросятся скопом. Загрызут. Как козлика у бабушки”. Единственный, кто остался самим собой в этих условиях, — бесхитростный парень с дальнего хутора Западной Украины, необычайной силы великан с душой ребенка — Вася Свищ. С ним связаны самые забавные и добрые истории. Кажется странным, но свои специфические представления о справедливости существуют и в этом жестоком коллективе мужчин. “Солдат ребенка не обидит”, — и такое бывает. Необычным оказался для филолога и особый армейский язык. “Начинаешь └шарить“ и └рюхать“, стараешься └не тормозить“. Не └залетать“ и └не влезать в залупу“. Знаешь, что такое └тренчик“ и └чипок“. Привыкаешь, что человека зовут, скажем, не Сергей Иванович, а └товарищ капитан“… Мат вообще въедается в речь намертво, и я немного беспокоюсь, как я буду общаться с людьми на гражданке. Встречаются мастера жанра, но в основном — грязная бессмысленная ругань. Некоторые слова я слышу впервые”. На обложке книги есть предупреждение — ненормативная лексика. Службу свою автор проходил в военно-космических войсках, на Карельском перешейке, в Лехтуси, с весны 1990 года по весну 1992-го. Смутное осознание, что за забором части что-то зреет, нависает тучей, подходит беда. В стране ввели талоны, в армии нет ни нормальной еды, ни курева. Бегут из армии эстонец, украинцы, молдаване, и никто не думает их возвращать. Новая смена приезжает с Урала и Поволжья. За время карантина текст присяги у “духов” поменялся трижды. К концу службы над плацем развевается непривычный флаг — трехцветный. Но этот тревожный фон мало влияет на повседневную жизнь армейского сообщества. Книга в значительной степени автобиографичная, не просто ретроспективный взгляд в прошлое, не мемуары, а вполне законченное художественное произведение с узнаваемыми типажами, сохраняющими индивидуальные особенности прототипов. В послесловии помещена беседа с автором. Он признает, что его книга не столько про армию, сколько про людей, которых он никогда бы их не встретил в своей обычной жизни. Эти люди, их взгляды, их поведение, даже внешность, стали для него открытием. Трагическое и смешное в книге сопутствуют друг другу. “Без смеха вообще трудно жить, а в замкнутом коллективе, где постоянно ощущаешь давление собранных вместе совершенно разных людей, — просто невозможно. Нужна разрядка. Отсюда и особые солдатские шутки, и смех над нелепым поведением не приспособленных к этой жизни людей — немного жестокий и безжалостный. Особенно когда ты там и смеются над тобой. Но проходит время, и ты понимаешь, что все это ерунда и по большому счету — действительно смешно”. Удивительно, но, пройдя суровую школу выживания, С. Чекунов смотрит в прошлое без ожесточения и считает, что “престиж армии надо возвращать, что нелегко сделать после многолетнего поливания грязью”.
Трошев Г. Н. Чеченский излом. Дневники и воспоминания. — М.: Время,
2008. — 416 с. — (Диалог)
Горькие уроки Чечни, трезвый, спокойный и глубокий анализ всех событий, происшедших в этой республике в последние десятилетия. Основа — дневники Г. Трошева, которые он старался вести регулярно: подробности боевых операций, точные детали военной жизни, глубоко выстраданные личные оценки людей и событий. Бывший командующий группировки войск на Северном Кавказе пишет о том, ценою каких потерь и какими усилиями досталась победа. Один из самых уважаемых и любимых солдатами боевых командиров удостоверяет: “Как бы грамотно и красиво командир ни нарисовал на карте стрелку, тащить ее придется рядовому бойцу”. Книга, ценнейший исторический документ, содержит и предостережение нынешним и будущим поколениям от повторения допущенных в 90-е годы серьезных ошибок — и политических, и военных.
Куликов В. Г. Война: Размышления Маршала Советского Союза. —
М.: Кучково поле, 2008. — 320 с.: 16 л. ил.
Виктор Георгиевич Куликов (род. 1921) — Маршал Советского Союза (1977), Герой Советского Союза (1981), участник Великой Отечественной войны. С 1969 года — главнокомандующий Группой Советских войск в Германии. С 1971 — начальник Генштаба, первый заместитель министра обороны СССР. В 1977–1989 — первый заместитель министра обороны СССР — главнокомандующий Объединенными Вооруженными силами государств — участников Варшавского Договора. До настоящего времени мемуаров не публиковал. Вспомнить события военных лет его побудила память о близких боевых товарищах, которые не дошли до Победы. На военной службе В. Куликов с 1939 года. Выпускник Грозненского военно-пехотного училища (1941), он прошел путь от командира взвода до Маршала Советского Союза. Боевой офицер. Участвовал в Смоленской, Рижской, Восточно-Прусской, Восточно-Померанской, Берлинской операциях. “Воскресив в памяти те далекие дни — действия многих командиров и штабов, хочу поведать современному читателю, к а к события войны влияли на людей, и кто выдерживал их тяжкий груз и становился командиром, как говорится, с большой буквы, с богатым содержанием, волей, опытом, мудростью. Тактика, оперативное искусство и даже стратегия всегда связаны с духом людей, выносящих на своих плечах основную тяжесть войны. Поэтому в своих воспоминаниях я намерен проанализировать свои ощущения, мысли, иногда терзания, неизбежные при неудачах и ошибках, поступки своих подчиненных и товарищей, оценить их с высоты прожитых лет, обретенного боевого и жизненного опыта”. Свою задачу он, много лет посвятивший военно-стратегической, политико-дипломатической, военно-политической деятельности, видит и в том, чтобы осмыслить, что сейчас наиболее ценно для укрепления боеспособности наших Вооруженных сил. Среди приложений к основному тексту: документальное повествование о действиях 143-й танковой бригады — события 1941–1945 годов, мало освещенные в военной литературе; работа “Доктрина защиты мира”, в которой раскрываются сущность и характер военной доктрины государств-участников Варшавского Договора; протокол исторической встречи в рамках международной “Трехсторонней комиссии” (17.01.1989), состоявшейся на сломе эпох, когда никто не предполагал, что через два года СССР распадется.
Торнау Ф. Ф. Воспоминания кавказского офицера. — М.: АИРО-ХХI,
2008. — 456 с.
Федор Федорович Торнау (1811?–1890) с молодости “предпочел труды боевой жизни праздной службе и блеску паркетных удач”. Начав службу в Малой Валахии в 1829 году 18-летним прапорщиком, закончил ее в чине генерал-лейтенанта военным советником в Вене, членом Военно-ученого комитета Главного штаба. Все повышения в чине получал за отличие. Над своими записками работал уже в преклонном возрасте, опираясь не только на житейский опыт, но и соотнося его со Временем, которое проясняет многие спорные вопросы. “Ретроспективность” воспоминаний придает им характер аналитического произведения: каждое событие, лицо или эпизод рассмотрены писателем с разных сторон и снабжены основательными выводами. А рассказать ему было о чем: он участвовал в сражениях с турками на Дунае, в польской кампании, в военных действиях в Чечне и Дагестане в 30–40-е годы ХIХ века. В настоящем издании собраны воспоминания о Кавказе, знакомство с которым для мемуариста началось с Тифлиса, с чеченской экспедиции 1832 года. В 1835–1836 годах Торнау, зачастую под видом горца, вел исследовательские и разведывательные экспедиции по неизведанным местностям Западного Кавказа — для обозрения морского берега от Гагры до Геленджика, а также перевалов через Главный Кавказский хребет из Абхазии на Линию. Два года, 1836–1838, провел в плену у горцев, трижды пробовал бежать, за что в неотапливаемом, холодном сарае был прикован железной цепью с ошейником. После освобождения из плена Торнау пригласили в Петербург, где он встречался с Николаем I, докладывал императору о подлинном положении дел на Кавказе, о военно-стратегических слабостях Черноморской линии, что было важно в преддверии надвигающейся Крымской войны. В “кавказской судьбе” Торнау присутствует и романтическая любовь красавицы черкешенки к русскому офицеру, любовь, оставшаяся безответной, ибо Торнау выбрал православие, отказавшись принять ислам. Торнау, превосходя в нравственном отношении прославленных любовников, “кавказских пленников” Пушкина, Лермонтова, стал прообразом “кавказского пленника” в русской литературе, в том числе, и героя повести Л. Толстого. Записки содержат подробный историко-этнографический обзор жизни и обычаев местных племен и народов. Современников мемуариста записки привлекали экзотикой кавказской жизни, головокружительными приключениями автора, трогательно-простосердечной исповедью русского офицера. Для нас они являются и уникальным источником, повествующим о русской армии николаевского времени. Записки дают почувствовать непосредственно атмосферу той удивительной эпохи — времени Пушкина, Лермонтова, императора Николая I, декабристов, офицеров, солдат и казаков русской армии и горцев, грузин и осетин, черкесов и чеченцев, сражавшихся друг с другом в предгорьях и ущельях Кавказа. Свидетель серьезных событий и потрясений, Торнау считал своим долгом вспомнить и запечатлеть все существенные эпизоды, людей и общие образы простых русских солдат, вынесших на себе тяготы долгой кавказской войны, чтобы не дать “предать забвению” их черты и геройские поступки. “Положить жизни за други своя…” считалось само собой разумеющимся. Самого Торнау, серьезно раненного, русские воины, рискуя своей жизнью, вынесли из-под чеченских пуль. “Если бы пишущие историю знали, через какие обстоятельства прошли эти деятели былого времени, каким раздирающим впечатлениям они подвержены, какие душевные страдания, какие сверхъестественные труды они перенесли, добиваясь нередко самых ничтожных результатов, как бы иначе судили они о фактах, как бы иначе они ценили людей, боровшихся с природой, со смертью, трудившихся всю жизнь и умиравших в каком-нибудь забытом уголку земли с одним помыслом, с одною надеждой — исполнить долг солдата и сберечь народную славу!” Записки Торнау печатались в отечественных журналах в 60–80-е годы ХIХ века, в 1864 году была издана и книга. Потом, как и многое в нашей стране, оказалось “невостребованным”. Из забвения вышли только в ХХI веке. Актуальные и сегодня, они читаются как увлекательное историческое, приключенческое повествование умного, наблюдательного, благородного и очень скромного человека, русского офицера, для которого превыше всего была верность долгу.
Якунин В. И., Зеленев Е. И., Зеленева И. В. Российская школа геополитики. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. — 368 с.
Первое исследование подобного рода. Геополитика как учение, согласно которому политика государств, в основном внешняя, предопределяется географическими факторами (положение страны, природные ресурсы, климат и др.), оформилась в самостоятельную отрасль научного знания в первой трети ХХ века. И как раз в 30-е годы ХХ века в нашей стране геополитика, как наука вредная и ложная, оказалась под запретом. Тектонические сдвиги на политической карте мира, происшедшие на рубеже 80–90-х годов ХХ века, практически повсюду вызвали всплеск интереса к проблемам геополитики, в том числе и в новой России. Однако в современных отечественных исследованиях приоритет отдается изучению зарубежных геополитических теорий, хотя геополитические разработки российских мыслителей — от стихийных, рожденных на гребне потребностей общественной практики идей до систематизированных и хорошо разработанных теорий — по сути, не уступают аналогичным западным теориям соответствующих временных периодов. В данной монографии наиболее полно на сегодняшний день рассматриваются процессы зарождения и развития российской школы геополитики от конца ХVIII века, со времени зарождения первых геополитических идей, до первой трети ХХ века. В центре внимания авторов — идеи и концепции, содержащиеся в произведениях русских мыслителей самых различных научных школ и направлений. Подробно рассмотрены воззрения географов (К. Арсеньев, К. Бэр, Л. Мечников, В. Семенов-Тян-Шанский); военных теоретиков (Д. Милютин, А. Снесарев); историков (В. Ключевский, С. Соловьев, С. Жигарев); философов (Н. Данилевский, К. Леонтьев, Н. Лосский, В. Соловьев, П. Струве, Н. Федоров, Г. Федотов, И. Ильин); выдающегося химика Д. Менделеева; всемирно известных поэтов и писателей (Ф. Тютчев, Ф. Достоевский, Л. Толстой). Представлены и взгляды русских общественно-политических деятелей — от декабристов П. Пестеля и Н. Муравьева до первого председателя Совета министров Российской империи С. Витте. Отдельная глава посвящена первой, получившей мировую известность русской геополитической школе — школе евразийцев, сформировавшейся после революции 1917 года в среде зарубежной эмиграции (П. Савицкий, Г. Трубецкой, Г. Флоровский, Л. Карсавин). Авторов всех геополитических теорий объединяло стремление показать важность в процессе формирования национальной политики таких факторов, как государственные границы, доступ к морям, стратегический контроль над территорией. История развития русской геополитики представлена на насыщенном фоне политической истории России ХVIII–ХХ веков. Исследуются значение геополитического фактора в государственной деятельности России, парадигма и код геополитического развития России в ХVIII–ХХ веках. (Геополитическая парадигма — государственная стратегия, определяющаяся как повседневными политическими реалиями, так и исторически сложившимся характером отношений государства с соседями. Геополитический код страны заключен в исторической памяти народа, в традиционном, устойчивом выборе союзников, в конфигурации сознательно созданных и объективно формирующихся зон влияния страны.) Исследование носит и прикладной характер. Авторы считают, что без знания истории российской геополитической мысли невозможно определить приоритеты геополитического развития России, как невозможно осмыслить и оценить геополитические идеи, которыми руководствовались царская политическая элита, большевики, постсоветские руководители. В том числе за что воевали, почему прирастали территориями, с кем и против кого дружили. Изучение положительного опыта предшественников и их ошибок дает возможность грамотно, с учетом национально-государственных интересов современной России, формировать внешнюю и внутреннюю политику Российского государства. Исследование носит междисциплинарный характер: авторы — политолог, востоковед, практический политик — подходят к изучению геополитики с профессионально-специфических точек зрения. Концептуальная четкость работы придает ей целостность, а легкий, живой язык делает научный текст увлекательным. Во вступлении подробно рассмотрены все наиболее значительные работы с начала 90-х годов ХХ века, в которых затрагивается история геополитической мысли в России. В послесловии помещена статья — “О парадигме и коде геополитического развития России в ХХ–ХХI вв.”.
И. Ефимов. Грядущий Аттила: Прошлое, настоящее и будущее международного
терроризма. — СПб.: Издательский Дом “Азбука-классика”, 2008. — 368 с.
Масштабное исследование, в котором предложен оригинальный взгляд на многовековые истоки и логику формирования современного международного терроризма. Палестинцы против Израиля, албанцы против сербов и македонцев, чеченцы против русских, кашмирцы против индусов, азербайджанцы против армян, абхазы против грузин и весь исламский мир — против Америки. Автор рассматривает международный терроризм как результат глобального цивилизационного конфликта, суть которого — в непримиримых противоречиях между народами, находящимися на разных стадиях технологического развития, между исторически различными моделями общественного устройства. Общая формула такова: “Два народа — Альфа и Бета — находятся в долгом, непримиримом, мучительном противоборстве. Народ Альфа намного превосходит народ Бета численностью, богатством, военной мощью. Тем не менее бетинцы продолжают совершать нападения на альфидов, убивают их, захватывают в плен, требуют выкуп — и часто получают его. Воинская доблесть считается у бетинцев самым главным достоинством человека, гибель в бою — величайшим свершением, память о погибших — святыней. Будучи технически отсталыми, бетинцы не умеют производить оружие, которое можно было бы сравнить с оружием альфидов, но они ухитряются получать его от других народов или воруют у альфидов. Альфиды наносят ответные удары, но часто им приходится это делать вслепую, наугад, и удары попадают либо в пустоту, либо в мирных жителей, и их гибель вызывает всеобщее возмущение даже среди самих альфидов. Альфиды пытаются вести переговоры с бетинцами, пытаются достигнуть мира, установить твердые границы. Но бетинцы разделены на множество группировок; если одна или несколько согласятся на предложенные условия мира, всегда найдутся другие, которые отвергнут эти условия и будут нападать снова и снова”. В этой системе координат и представлена впечатляющая хронология противостояния альфидов и бетинцев с незапамятных времен, с IХ века до Р. Х. до наших дней, от иудейских шатров и скифских курганов до дня сегодняшнего, от самого знаменитого террориста древности библейского Самсона до самого знаменитого террориста современности Бен-Ладана. Столкновения персов и иудеев; кельты, германцы, готы на границах Древнего Рима; арабы, норманны (викинги), монголы против земледельческой Европы; войны в американских прериях и в российских степях. Аттила, Чингисхан, Шамиль… Вглядываясь в детали, в своеобразие нравов, обличий, верований различных народов, вслушиваясь в голоса, сохраненные нам летописями, сказаниями, могильными надписями, глиняными черепками, берестяными грамотами, автор приходит к выводу, что при некоторых отличиях люди древности мало чем отличаются от нашего современника. Параллельно с изучением бурь и пожаров мировой истории И. Ефимов изучает и микроклетку этих процессов — психологические свойства души, охваченной ненавистью: азарт войны, сладострастие убийства, наслаждение ненавистью, свойственная человеку агрессивность. Приводятся и другие причины, обуславливающие глубинный порыв бетинцев к тотальному уничтожению цивилизации альфидов. Развенчивается ряд устоявшихся концепций: перенаселенность территорий как причина переселения народов и связанных с ней войн, смена общественно-экономических формаций, высказывается сомнение в правомочности права наций на самоопределение. Жесткой критике подвергаются западные благомыслящие идолопоклонники демократии, считающие, что проблемы стран, откуда исходит угроза терроризма (в первую очередь стран исламского мира), можно решить проведением свободных выборов. Автор имеет свой отличный от общепринятых европейских и американских взгляд на ситуацию в районе Газы, на Косово и Албанию, на Чечню. Постигая тревожные сигналы из прошлого (а прошлое имеет то преимущество, что есть возможность разглядеть начало и конец противоборства, что известно, сколько оно длилось и чем закончилось), исследователь пытается вычислить, откуда может прийти новый Аттила и можно ли что-нибудь заимствовать из прошлого для тушения сегодняшних пожаров. Увы, луч надежды очень слаб, можно ждать два столетия, когда “народы бета” примут индустриальный мир альфидов, но ведь на пороге уже электронная эра, а значит, новый разрыв.
Котляр Н. Ф. Даниил, князь Галицкий: документальное повествование. —
СПб.: Алетейя; Киев: Птах, 2008. — 320 с. — (Серия “Славянская библиотека”)
Жизнеописание выдающегося государственного мужа, “отца и господина” для всех князей Южной Руси, воина, полководца, дипломата, галицко-волынского князя Даниила Романовича (1201–1264) из рода Владимира Мономаха. Излагаются самые существенные перипетии прихотливой политической истории Галичины и Волыни конца ХII — первой половины ХIII века. Перманентные стычки с могущественными галицкими боярами, их козни, интриги. Сложные, переменчивые, порой переходящие в военные столкновения отношения с князьями киевскими, черниговскими, владимиро-суздальскими. Активное, не всегда мирное взаимодействие с западными соседями — Венгрией, Германией, Польшей, Литвой. Строительство городов и крепостей — Холм, Львов. Битвы и союзничество со Степью, монголо-татарское вторжение — сражение на Калке, “Батыево побоище”, и заключительный аккорд, страшный и непоправимый удар для княжества — нашествие Бурундая. Галицко-Волынское княжество, расположенное в пограничной зоне, которая подвергалась культурной и религиозной экспансии как со стороны Востока, так и Запада, являлось важным фактором политической жизни средневековой Европы. Жизнеописание создано на основе широкого круга древнерусских, западноевропейских и византийских источников и представляет собой итог более чем двадцатилетних исследований автора, посвятившего истории Галицко-Волынской Руси несколько книг. С середины 80-х годов проводится работа над научным комментарием к Галицко-Волынской летописи, источника, который автор аттестует не как традиционный летописный свод, состоящий из датированных, написанных по годам статьей, а как собрание повестей, посвященных жизнеописаниям и подвигам Романа Мстиславовича (отца Даниила) и его потомков. Отмечаются и вмешательство позднейших составителей и редакторов в текст летописи, хронологические смещения, безусловная симпатия древнерусских книжников к своим героям. Портрет героя с сегодняшней точки зрения? “История не знает черно-белого деления на добрых и злых персонажей. Эта эпоха была безжалостно-жестокой, и даже рассудительный и мудрый князь Даниил не мог подняться над своим окружением и временем”. Использована и обширная научная литература. Затронуты малоисследованные, наименее изученные стороны деятельности Даниила Романовича: война князя с добжиньскими рыцарями, захватившими часть его земли, с “тамплиерами”, как они названы в Галицко-Волынском изводе; деятельное вмешательство князя в соперничество европейских держав за польское, австрийское, венгерское наследство. Свой взгляд у исследователя и на такую загадку древнерусской истории, как болоховские князья, враги галицкого князя. Обращаясь к древнерусской литературе, к летописям, к былинам, автор воссоздает идейный климат Древней Руси: “А в сердцах русских людей, даже в самые черные годы разобщенности, жила и никогда не умирала идея единства всей Русской земли”. “В действительности же Древнерусское государство сохранялось и в эпоху раздробленности, пусть и в видоизмененной форме и с иной структурой”. Одной из главных целей Даниила, фактически лишившегося своего княжества в детстве (Даниил осиротел малышом), было собрать воедино “отчину”, свое наследственное владение, сильное и независимое Галицко-Волынское великое княжество, созданное его отцом и уничтоженное боярами при помощи венгерского короля и польского князя. Но за этой явной целью проступает и другая — стремление объединить русские земли для отпора иноземным захватчикам. Серьезное повествование, хотя и напоминающее порой авантюрный исторический роман, отнюдь не политизировано. Но констатация того, что на протяжении всей жизни Даниил Галицкий позиционировал себя как русский и православный, выглядит злободневно. Земли его княжества — это современная Западная Украина, Восточная Галиция, территории Львовской, Ивано-Франковской и большей части Тернопольской области. В настоящее время эта часть Украины является опорой “оранжевой революции”. В исследовании проливается свет на событие, вызвавшее к жизни обширную научную и популярную, в том числе псевдопатриотическую, украинскую литературу: принятие Даниилом в 1253 году в волынском городе Дорогичине королевской короны от послов папы Иннокентия IV. Автор считает, что не стоит преувеличивать значения коронации: подобные полоски золота с несколькими вертикальными зубцами посылались многим государям. В сложной интриге между галицко-волынским государем и папским престолом для папы важнейшим было продвижение католицизма и латинизация русской церкви, а для Даниила — организация совместной с католическим Западом борьбы против Орды при сохранении в неприкосновенности греческого обряда на галицко-волынской земле. Свои выводы автор делает только на основании детальнейшего изучения источников. Разумное замечание: древние летописцы и авторы вовсе не собирались отвечать на вопросы, которые ставят перед ними историки, современные исследователи, а сообщали о том, что наиболее важным считали сами. Другое дело, что в результате сложных исторических процессов и усилий Ватикана, Австро-Венгрии, Польши, Германии галичане были превращены в особое этническое сообщество, воспринявшее ценности западной культуры и католицизма, сформировавшие особый язык и национальное самосознание. Но это уже другая история.
Шишов А. В. Георгиевская слава России. — М.: Вече, 2008. — 448 с.: ил.
“Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражении раны не принимаются в уважение при удостоении к ордену святого Георгия за воинские подвиги; удостаиваются же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнил во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя на пользу и славу российского оружия особым отличием…”; “сей орден никогда не снимать, ибо заслугами оный приобретается…” — из статута ордена. История самого известного и почитаемого воинского ордена дореволюционной и современной России — ордена святого Георгия, учрежденного в 1769 году Екатериной II. Императрица и стала первым кавалером этого ордена. Но еще до учреждения ордена изображение Георгия Победоносца осеняло русское воинство почти тысячелетие. В книге собраны легенды о святом великомученике Георгии Победоносце, предания Древней Руси, история отображения образа святого Георгия на знаменах Московской Руси, Москвы и Московского государства. Награда, предназначенная сначала для генералитета и офицеров, с 1807 года распространилась и на другие категории служащих: знак отличия воинского ордена — Георгиевский крест — вручался нижним чинам армии и флота, государственного ополчения и иррегулярных войск. После 1917 года орден был отменен. Но в годы Великой Отечественной войны о славной награде напоминала лента “георгиевских” цветов ордена Славы. С 2000 года согласно исторической традиции ордену святого Георгия Победоносца был возвращен статус второй по значимости награды Российской Федерации. (Первая — орден апостола Андрея Первозванного.) Основная часть книги — списки награжденных героев с указанием их заслуг. Золотой, покрытый белой эмалью крест, в центре на круглом медальоне — блистающий святой Георгий на коне, поражавший копьем дракона. Им награждались воины за Очаков и Измаил, Рымник и Дунай, Чесму и Наварин, Бородино и Париж, Роченсальм и Синоп, Севастополь и Каре, Плевну и Шипку, Хиву и Порт-Артур, Перемышль и Сарыкамыш, Львов и Эрзерум… Забытые названия, возвращенные подвиги предков…
Лапин В. В. и др. Военная столица Российской империи. В фотографиях конца
ХIХ — начала ХХ веков. Альбом. — СПб.: Лики России, 2008. — 240 с.
Военная элита России, гвардейские полки, военно-учебные заведения, будни и праздники столичного гарнизона, корабельных экипажей и первых авиаторов глазами знаменитого петербургского фотографа Карла Буллы. Карл Булла, имевший статус фотографа Военного и Морского ведомств, участвовал при встречах именитых гостей, в учениях и маневрах, он посещал казармы, занятия слушателей военно-учебных заведений и военные производства. На протяжении более двух десятилетий он создавал фотолетопись жизни военной столицы Российской империи. Он запечатлел повседневную жизнь грандиозного военного механизма, блеск и величие русской армии, лица людей, служивших России. Ни одна из европейских столиц не была военизирована так, как Санкт-Петербург. С самого основания город развивался “под звездой Марса”. Здесь размещалось высшее руководство вооруженных сил, громадный по численности гарнизон, большую часть которого составляла гвардия. В середине ХIХ века четверть всех городских зданий принадлежала военному ведомству и была связана с армией или флотом. Памятники, воздвигнутые в честь побед русского оружия, являлись зримым символом государственного могущества. Полковые церкви, храмы, соборы… Утраченный и невозвратимый мир… В издание вошло 275 фотографий, выполненных в абсолютном большинстве с подлинных стеклянных негативов. Все они научно проанализированы и в ряде случаев снабжены необходимыми комментариями, очерками, что немаловажно: материал для современного читателя практически неизвестный.
Амирханов Л. И., Голиков Ю. П., Чирков В. В., Иванова Ю. Е. Форт “Император Александр I”. — СПб.: Остров, 2008. — 160 с.; ил.
Форт “Император Александр I” (второе название “Чумной”) — один из немногих хорошо сохранившихся объектов Кронштадтской крепости и единственный форт подобного типа в современной России. Это самое впечатляющее на Большом Кронштадтском рейде сооружение с характерным, легко узнаваемым обликом средневекового замка, только без башен и подъемных мостов, строилось для борьбы с наступающим флотом противника — его строительство было завершено в 1845 году, незадолго до Крымской войны. Во время Крымской войны военные действия разворачивались и на Кавказе, и на Дальнем Востоке, и на Балтике. Кронштадтская крепость сдерживала британский и французский флоты. Форт неоднократно перевооружался, перестраивался, модернизировались вооружения и укрепления, пока с появлением новых видов вооружения форты не утратили своего значения. В конце 90-х годов ХIХ века форт стал одним из основных центров борьбы с чумой и другими страшными болезнями. По инициативе принца А. П. Ольденбургского на форту “Александр I” была открыта Особая лаборатория ИИЭМ (Императорского института экспериментальной медицины) по заготовлению противочумных препаратов. Тогда он и получил второе название — “Чумной”. Просуществовало это “царство чумы” до 1918 года, после чего форт превратился в минно-торпедный склад, который в годы Великой Отечественной войны перевели в более безопасное место. После Великой Отечественной войны складская жизнь форта вяло перетекла в забвение. В книге детально воссоздается история строительства форта, подробно рассказывается об его использовании в разные временные периоды, дореволюционные и советские, досконально освещаются связанные с фортом исторические события. Параллельно с историей форта “Императора Александра I” рассматривается и история его “собратьев”, аналогичных фортов в США и в Европе, в том числе опыт их современных реконструкций и использования. Самый популярный из “собратьев” — ровесник форта “Александр I” французский форт “Баярд”, герой французских телепередач. Не обойдены вниманием и другие форты Кронштадта. Планы, чертежи, цветные и черно-белые литографии, репродукции картин, современные фотографии делают рассказ зримым. Но памятники — это не только камни, но и люди: цели, с которыми они вели созидательную работу, значение, которое ей придавали, их мысли, труды, чаяния. Среди бесчисленных исторических персонажей, чья жизнь и деятельность была связана с фортом “Александр I”, особо надо отметить заново обретенные образы героически работавших и зачастую погибавших на своем служебном посту врачей и ученых “Чумного” форта. Это и их заслуга в том, что на территории СССР полностью исчезла чума. Авторы впервые попробовали разобраться в сложной и подчас изрядно запутанной истории возникновения, существования и ликвидации “Чумного” форта: проработаны все доступные архивные материалы и литературные источники, найдены уникальные фотографии, отражающие быт и рабочую атмосферу Особой лаборатории, групповые портреты сотрудников лаборатории и их гостей. Удивительно — но на фотографиях много детей. В 2005 году, после десятилетий запустения и попыток организовать на форту зрелищные мероприятия, уникальное фортификационное сооружение было передано в оперативное управление “Государственного комплекса “Дворца конгрессов”, в Управление делами Президента РФ. С этим событием авторы связывают надежды, что наша национальная гордость, форт “Император Александр I”, — свидетель величия и былой мощи Российской империи, памятник истории и культуры федерального значения, внесенный в список памятников Юнеско, удастся сохранить, найти ему достойное современное функциональное использование, вдохнуть в него новую жизнь.
Публикация подготовлена Еленой Зиновьевой
Редакция благодарит за предоставленные книги Санкт-Петербургский Дом книги (Дом Зингера) (Санкт-Петербург, Невский пр., 28,
т. 448-23-55, www.spbdk.ru)