Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2009
Эрнест Дмитриевич Орлов родился в 1983 году в Ленинграде. Окончил филологический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова (2005) и аспирантуру при нем (2008). Кандидат филологических наук, сотрудник МГУ имени М. В. Ломоносова, заведующий научным отделом Государственного литературно-мемориального музея-заповедника А. П. Чехова (Мелихово). Автор 20 работ о Чехове и его окружении. Живет в Москве.
В ГОСТЯХ
У ЦАРЯ МИДИЙСКОГО
В XVIII столетии Мелихово было сельцом, принадлежащим поручику Андрею Наумову, который построил в 1757 году в нем церковь во имя Рождества Христова, которая была освящена 16 марта 1757 года протопопом Успенского собора в Москве. При церкви находились священник Василий Васильев и дьячок Николай Антонов; в приходе было семь дворов помещичьих, 39 дворов крестьянских.
Единое землевладение в Мелихове сохранялось и во второй половине ХVIII века, менялись только его владельцы. Согласно межеванию земель, проведенному в 1767 году, сельцом и ближайшими пустошами на запад и северо-восток от него владели Засецкие. Засецким принадлежали пустыни Макариха, Филинская и Калинина. Большая часть их имения была занята полями. Положение и облик усадьбы Засецких не известны. Остатки дома и старинного сада не сохранились.
Раздел имения произошел, видимо, в конце ХVIII века. К этому же времени следует отнести и закладку мелиховских усадеб — уже в 1800 году в селе числилось три деревянных господских дома, причем Засецкие владели только третью частью села Мелихово и частью окружающих его пустошей.
Большая часть мелиховского имения находилась в общем землевладении трех помещиков. Первый из них — секунд-майор Петр Андреевич Засецкий, сын и наследник предыдущего владельца коллежского асессора Андрея Яковлевича Засецкого. Два других владельца — Чуфаровские: капитан Дмитрий Алексеевич и поручик Алексей Иванович состояли в общем владении с П. А. Засецким землями Мелихова и Филинской пустоши.
Владельцы имений вновь меняются в начале ХIХ века. В газете “Московские ведомости” от 2 марта 1821 года было помещено объявление: “Продается подмосковная деревня село Мелихово, в коем крестьян мужского пола 41 душа, тягл. 27, земли в единственном владении 361 десятина, в том числе лесу хорошего дровяного 90 десятин, дом господский, недостроенный, при оном сад старинный и пруды, крестьяне в лучшем положении и все мастеровые, лошадей и скота имеют в изобилии, оброку платят 27 000 рублей исправно и могут дать гораздо более; а как оное имение всегда было на пашне, которая уничтожена за жительством помещика в дальних от Москвы вотчинах, имеются готовые барские поля, то при возобновлении оной получаются гораздо большие доходы. Крайняя цена оному имению 40 000 рублей. Планы и ревизские сказки видеть можно под Новинским, в доме Ивашкиной, у нанимающего во флигеле…”
В дальнейшей истории Мелихова фамилия Засецких больше не встречается. До 1890-х годов большей частью имения владели Чуфаровские, поэтому можно утверждать, что продавалась по объявлению часть имения, принадлежащая Петру Андреевичу Засецкому или его наследникам, и куплена эта часть была также Чуфаровскими.
В 1840-е годы на основании закона, изданного еще в ХVIII веке, в Серпуховском уезде проводилось повторное межевание земель с целью выяснения положения, протяженности и границ поземельной собственности каждого владельца.
Село Мелихово, состоявшее до этого в общем чересполосном владении, было размежевано между всеми владельцами в сентябре 1843 года.
В “Указателе селений и жителей уездов Московской губернии”, составленном К. Ни-стремом на 1852 год, записано: “Мелихово, село 2-го стана, Чуфаровских, Ивана, Кап. лейт., и Сергея, Колл. рег., Сергеевых Алексея Никол., Кол. Секр. Екатерины Ивановны, девицы, крестьян 181 душа м. п., 177 ж., 1 церковь, 41 двор, 68 верст от стол., 20 от уездн. гор., между Серпуховским и Московским тракт<ами>”1 .
В этом описании упоминаются владельцы только четырех первых частей Мелихова. Помещик Николай Иванович Полча, владевший в 1843 году пятой частью имения в 208 десятин, к 1852 году уже продал свои владения одному из Чуфаровских. Во второй половине ХIХ века в Мелихове, видимо, вновь произошло постепенное сокращение владельцев до трех. Владелец четвертой части Мелихова — коллежский регистратор С. С. Чуфаровский проживал в своем имении в Рязанской губернии, Зарайского уезда, в селе Жилкенцах.
Большие изменения в распределении земли произошли после реформы 1861 года, однако сведений об этом периоде не обнаружено. После земельной реформы 1861 года в западной части села располагались три усадьбы помещиков, от которых клиньями расходились их земли.
К концу 1880-х годов в Мелихове было три усадьбы. Двумя из них владели разорившиеся мелкопоместные дворяне Кувшинниковы, а в третьей, центральной, в 1888 году поселился художник Н. П. Сорохтин. В справочной книге Московской губернии за 1890 год в Мелихове значится населения 300 душ, усадьбы помещиков Кувшинниковых и Сорохтина. Николай Павлович Сорохтин служил декоратором в театре Лентовского “Эрмитаж”. Построенный в 1840-е годы деревянный дом в стиле русского классицизма он переделал в стиле собственных декораций к фантастическим театральным феериям. С восточной стороны усадебного дома была пристроена причудливая веранда в псевдомавританском стиле с четырьмя колоннами, стрельчатыми арками и заборчикомгребешком над кровлей. По обе стороны лестницы, ведущей на веранду, стояли деревянные золоченые грифоны.
Помещик он оказался несостоятельный, и уже в 1891 году имение было заложено в банке. В начале 1892 года Сорохтин дал объявление в газете о продаже имения, а 2 февраля он встретился в Москве с Чеховым, решившим купить мелиховскую усадьбу.
Еще в 1891 году у Чехова возникла мысль о переезде в деревню. Этого требовало и здоровье писателя, подорванное поездкой на Сахалин: “Если в этом году не переберусь в провинцию и если покупка хутора почему–либо не удастся, то я по отношению к своему здоровью разыграю большого злодея <…> Уехать из Москвы мне необходимо” (П., 4, 330–331).
Первоначально предполагалось купить хутор в Полтавской губернии, в гоголевских местах, однако покупка хутора не осуществилась. Чехов был очень огорчен и говорил, что, если подходящее имение так и не найдут, он уедет за границу. Стали искать подходящую усадьбу по объявлениям в газетах и в итоге остановились на имении в подмосковном селе Мелихове (объявление о продаже имения было напечатано в газете “Московские ведомости”).
“Волею судеб покупаю себе угол не в Малороссии, а в холодном Серпуховском уезде, в 70 верстах от Москвы. И покупаю, сударь, не 10-20 десятин, как хотел и мечтал, а 213. Хочу быть герцогом. За это удовольствие я буду платить процентов в год 490 р. Утешаюсь расчетом, что за квартиру и за дачу я платил гораздо дороже. Лесу 160 десятин” (П., 4, 360), — сообщает Чехов В. В. Билибину 22 февраля 1892 года.
25 февраля 1892 года Чехов впервые побывал в своих владениях: “Третьего дня я был в имении, которое покупаю. Впечатление ничего себе. Дорога от станции до имения все время идет лесом… Само имение симпатично. Мой кабинет прекрасно освещен сплошными итальянскими окнами и просторнее московского. Но в общем будет тесно. Амбары и проч. постройки новы. Сад и парк хороши. Инвентарь, если не считать рояля, никуда не годен. Парники хороши. Оранжереи нет. Покупать имение скучно. Это раздражающая пошлость. <…> Формальности по покупке обошлись мне дороже тысячи рублей. Художник, продающий мне имение, шалый человек, из страха, что я могу отлынуть, всё время лгал мне и в крупном, и в мелочах, так что каждый день я делал открытия. Имение его оказалось все в долгах, и я должен был платить эти долги, причем брал ничего не стоящие расписки; если старший нотариус не утвердит купчей, то деньги мои пропадут. <…> Купил я 20 линей и впустил их в пруд. На развод. Заказал рыбникам карпий” (П., 4, 366-367).
Семья Чеховых, за исключением Антона, перебирается в Мелихово 1 марта, “на Евдокию”, а сам Антон Павлович переезжает 4 марта — в день Герасима-грачевника, — когда с крыш капало, пахло весной и таял снег…
“Я уже в ссылке. Сижу в своем кабинете с тремя большими окнами и благодушествую. Раз пять в день выхожу в сад и кидаю снег в пруд. С крыш каплет, пахнет весной, по ночам же бывает мороз в 12-13 градусов. <…> Ужасно много хлопот. Чистим, моем, красим, обновляем кое-где полы, переносим кухню из дому в людскую, ставим скворешни, возимся с парниками и проч. Если бы я не был занят своим делом, то весь день проводил бы на дворе” (П., 5, 16), — сообщает А. С. Суворину новоиспеченный помещик 6–7 марта 1892 года.
Свои первые впечатления от имения Чехов подробно описывает владельцу усадьбы Бабкино, где “три счастливых лета” в 1885-1887 годах провели Чеховы, А. С. Киселеву: “Не было хлопот, так купила баба порося! Купили и мы порося — большое, громоздкое имение, владельцу которого в Германии непременно дали бы титул герцога. 213 десятин на двух участках. Чересполосица. Больше ста десятин лесу, который через 20 лет будет походить на лес, теперь же изображает собою кустарник. Называют его оглобельным, по-моему же, к нему более подходит название розговой, так как из него пока можно изготовлять только розги. Это к сведению гг. педагогов и земских начальников.
Фруктовый сад. Парк. Большие деревья, длинные липовые аллеи. Сараи и амбары недавно построены, имеют довольно приличный вид. Курятник сделан по последним выводам науки. Колодезь с железным насосом. Вся усадьба загорожена от мира деревянною оградою на манер палисадника. Двор, сад, парк и гумно также отделены друг от друга оградами. Дом и хорош, и плох. Он просторнее московской квартиры, светел, тепел, крыт железом, стоит на хорошем месте, имеет террасу в сад, итальянские окна и проч., но плох он тем, что недостаточно высок, недостаточно молод, имеет снаружи весьма глупый и наивный вид, а внутри преизбыточествует клопами и тараканами, которых можно вывести только одним способом — пожаром; все же остальное не берет их” (П., 5, 18–19).
Устраивались Чеховы в Мелихове, как предполагалось, надолго, если не навсегда, потому усадьбу постепенно облагораживали. Планировка усадьбы при Чеховых изменилась, хотя и незначительно. При Сорохтине главный въезд был с северной стороны сада от Каширского тракта. Недалеко от ворот стоял трактир, а грязь в этом месте была такая, что лошади вязли по брюхо. В первую же весну Чеховы перенесли главный въезд на запад усадьбы. “Ворота и забор переносят в Четыреугольник. Сделана дорожка длинная до калитки около прогону”2 , — отмечает отец писателя — Павел Егорович — в своеобразном дневнике, который он начал вести в Мелихове.
Приятно, конечно, было ощущать себя “помешчиком”, владельцем собственной усадьбы, но мысль о долге перед Земельным банком все же на первых порах не дает покоя. И. Л. Леонтьеву-Щеглову Чехов пишет: “Хорошо быть лордом. Просторно, тепло, никто не обрывает у двери звонка, но легко оборваться и из лордов угодить в консьержи или портье. Имение, сударь, стоит 13 тысяч, а я уплатил только треть. Остальное составляет долг, который долго, долго будет держать меня на цепочке <…> Приезжайте ко мне, Жан, вместе с Сувориным. Сговоритесь с ним. Какой у меня сад! Какой наивный двор! Какие гуси!” (П., 5, 20–21).
Чехова занимает все, что связано с хозяйством, “наивным” двором, сюжеты дворовой жизни тут же находят отражение в письмах из “прекрасного Мелихова”: “Гусак, извините за выраженье, ухватил бабу Федосью за платок и повис на ней. Кухарка Дарья, находясь в сильно чверезом состоянии, повыбрасывала из-под гусынь яйца, так что вылупилось только три врага. Поросенок кусается и ест в саду кукурузу. Милые лошадки ночью поели цветную капусту. Купили за 6 р. телушку, которая от утра до ночи поет густым баритоном. Дарья свирепствует. Постники продолжают во время обеда и ужина блистать своим благочестием. В пруде завелись саламандры и зеленые чертики. Одним словом, царю Мидийскому остается только издать дикий воинственный крик и бежать куда-нибудь в пустыню” (П., 5, 81), — сообщает Чехов Н. М. Линтваревой.
Издателю газеты “Новое время” А. С. Суворину Чехов описывает Мелихово так: “Тут все в миниатюре: маленькая липовая аллея, пруд величиною с аквариум, маленькие сад и парк, маленькие деревья, но пройдешься раз-другой, вглядишься — и впечатление маленького исчезает. Очень просторно, несмотря даже на близкое соседство деревни. Кругом много леса. Изобилие скворцов” (П., 5, 46).
Многим друзьям и знакомым Чехов посылает своеобразные письма-приглашения в Мелихово, нередко исполненные юмора. “Хочешь, чтобы тебя забыли друзья? Купи имение и поселись в нем. Потяни, Гиляй, за хвостик свою память и вспомни о <…> литераторе Чехове” (П., 5, 191), — в пасхальные дни 1893 года напишет он В. А. Гиляров-скому. Впервые он приехал тоже на Пасху — 5 апреля 1892 года. Приезд этот трудно было забыть. В нескольких письмах Чехов красочно передает все, что происходило: “…приезжал Гиляровский; творил он чудеса: ломал бревна и гарцевал без седла на моих голодных клячах. Теперь в Москве, вероятно, хвастает, что выездил у меня пару бешеных лошадей” (П., 5, 50).
В это же время в числе гостей И. И. Левитан. Каждый день он и Чехов ходят охотиться: “У меня гостит художник Левитан. Вчера вечером был с ним на тяге. Он выстрелил в вальдшнепа; сей, подстреленный в крыло, упал в лужу. Я поднял его: длинный нос, большие черные глаза и прекрасная одежа. Смотрит с удивлением. Что с ним делать? Левитан морщится, закрывает глаза и просит с дрожью в голосе: └Голубчик, ударь его головкой по ложу…“ Я говорю: не могу. Он продолжает нервно пожимать плечами, вздрагивать головой и просить. А вальдшнеп продолжает смотреть с удивлением. Пришлось послушаться Левитана и убить его. Одним красивым, влюбленным созданием стало меньше, а два дурака вернулись домой и сели ужинать” (П., 5, 49). Впоследствии многие современники и исследователи предположили, что этот случай отчасти нашёл отражение в пьесе “Чайка”.
Именно в Мелихове А. П.Чехов впервые пожил в обстановке весенней деревни. Весну он считает лучшим временем в Мелихове. Так, приглашая Н. М. Линтвареву, Чехов напишет: “Дни заметно становятся длиннее, приближается весна. В каком месяце Вы приедете к нам? Лучшее время у нас — конец апреля и май, когда распускаются леса. Приезжайте ради создателя” (П., 5, 153).
И уже через два года в письме А. С. Суворину можем прочитать: “Конечно, в деревне очень хорошо; в хорошую погоду Россия — необычайно красивая и обаятельная страна, особенно для тех, кто родился и детство провел в деревне…”, и замечает далее: “Чтобы имение понравилось, нужно решиться купить его, до тех же пор, пока оно чужое, оно кажется неуютным и недостатков в нем пропасть” (П., 5, 293).
Да и писать вне дома Чехов в скором времени уже не мог: “Много сюжетов, которые киснут в мозгу, хочется писать, но писать вне дома — сущая каторга, точно на чужой швейной машинке шьешь…” (П., 7, 122) — отмечал он в письме из Ниццы к сестре.
Чехову искренне завидовали: “У вас пол-Москвы собирается”. И хотя писатель сетовал: “Ах, если б Вы знали, как я утомлен! Утомлен до напряжения. Гости, гости, гости… Моя усадьба стоит как раз на Каширском тракте, и всякий проезжий интеллигент считает должным и нужным заехать ко мне и погреться, а иногда даже и ночевать остаться. Одних докторов целый легион! Приятно, конечно, быть гостеприимством, но ведь душа меру знает. Я ведь и из Москвы-то ушел от гостей <…> А мне надо писать, писать и спешить на почтовых, так как для меня не писать — значит жить в долг и хандрить” (П., 5, 139), редкий вечер обходился без гостей. “Когда в Мелихово приезжали гости, которые были Антону Павловичу приятны, он превращался в заботливого хозяина и проявлял самое радушное гостеприимство и, главное, заботу о том, чтобы все были сыты и хорошо спали”3 , — вспоминал нередко посещавший Мелихово писатель И. Н. Потапенко.
Особенно оживал дом, когда его посещала подруга М. П.Чеховой и ее братьев — Л. С. Мизинова. “Музыкой и пением в Мелихове были наполнены наши дни. Хорошая музыкантша Л. С. Мизинова <…> садилась за рояль, я пел. А Антон Павлович обыкновенно заказывал те вещи, которые ему особенно нравились. Большим расположением его пользовался Чайковский, и его романсы не сходили с нашего репертуара”4 .
Мечтой Мизиновой было стать оперной певицей, она хорошо играла на фортепиано, а Потапенко играл на скрипке. Нередко они составляли своеобразный дуэт. Наряду с романсами и песнями П. И. Чайковского и М. И. Глинки часто звучала итальянская серенада “Валахская легенда” Гаэтано Брага, в которой Чехов находил нечто мистическое, таинственное. Несколько раз мы можем ее услышать в чеховском рассказе “Черный монах”: “Однажды после вечернего чая он сидел на балконе и читал. В гостиной в это время Таня — сопрано, одна из барышень — контральто и молодой человек на скрипке разучивали известную серенаду Брага. Коврин вслушивался в слова — они были русские — и никак не мог понять их смысла. Наконец, оставив книгу и вслушавшись внимательно, он понял: девушка, больная воображением, слышала ночью в саду какие-то таинственные звуки, до такой степени прекрасные и странные, что должна была признать их гармонией священной, которая нам, смертным, непонятна и потому обратно улетает в небеса”. Читаешь и ощущаешь атмосферу одного из мелиховских музыкальных вечеров. Кажется, не только мелиховские пейзажи, но даже звуки находили отражение в чеховском творчестве.
Впрочем, в письме Ф. Д. Батюшкову от 15 декабря 1897 года Чехов заметил: “Я умею писать только по воспоминаниям и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней, как на фильтре, осталось только то, что важно или типично” (П., 7, 123).
* * *
А. П. Чехов приезжает в Мелихово тридцатидвухлетним, молодым, красивым, почти что здоровым человеком. О нем уже говорят и пишут как о большом таланте. В мелиховский период Чеховым было создано 42 произведения. Среди них — “Ариадна”, “Анна на шее”, “Студент”, “Черный монах”, “Бабье царство”, “Дом с мезонином”, “Три года”, “Моя жизнь”, “Мужики”, “Крыжовник”, “О любви”, “В овраге”, пьесы “Чайка” и “Дядя Ваня”, здесь же закончена книга “Остров Сахалин”. Уже 12 марта 1892 года в редакцию “Всемирной иллюстрации” был послан первый рассказ, написанный в Мелихове, — “В ссылке”.
Но как появлялись те или иные образы, как Чехов работал над своими произведениями, не знал никто — настолько этот процесс был интимным. Удивительно, когда при такой занятости садом, хозяйственными заботами, медицинской работой он успевал еще и писать. И. Н. Потапенко вспоминал: “Я не знаю, как он работал, когда был один. Этого, кажется, никто не знал. Может быть, тогда он сидел за столом не отрываясь. Но в те дни, когда в Мелихове бывали гости, он почти все время был с ними.
Но, несомненно, он и тогда работал. Творческая деятельность не покидала его ни на минуту. И случалось, что во время шумного разговора или музыки он вдруг исчезал, но ненадолго: через несколько минут он появлялся, и оказывалось, что в это время он был у себя в кабинете, где написал две-три строчки, которые сложились в его голове. Так делал он довольно часто в течение дня.
Но вечером, когда около полуночи все расходились по своим комнатам, ложились в постели и в доме потухали огни, в его кабинете долго еще горела лампа. Тогда он работал, как хотел, иногда засиживаясь долго, а на другой день вставал позже других…”5
Три больших итальянских окна кабинета Чехова в мелиховском доме выходят в сад. Очень трудно отделаться от ощущения, что многие описания природы и сада в произведениях мелиховского периода навеяны реальными впечатлениями. “Весна была ещё только в начале, и самая настоящая роскошь цветников пряталась ещё в теплицах, но и того, что цвело вдоль аллей и там и сям на клумбах, было достаточно, чтобы, гуляя по саду, почувствовать себя в царстве нежных красок, особенно в ранние часы, когда на каждом лепестке сверкала роса” (С., 8, 278), — читаем в “Черном монахе”.
Многие современники вспоминали, как много времени и внимания Чехов уделял саду.
“Все свободное от работы и занятий время Антон Павлович проводил в саду. Он сам сажал, высеивал, обмазывал яблони чем-то белым, подрезал розы. Гордился своим садом. <…> С какой гордостью он показывал мне, бывало, каждый новый розовый куст, каждый тюльпан, расцветающий весной, и говорил, что для него нет более удовольствия, чем следить, └как он лезет из земли, как старается — и потом пышно расцветает“. Я редко встречала мужчин, кроме разве садоводов, которые так любили бы и знали цветы, как Антон Павлович”6 , — вспоминала Т. Л. Щепкина-Куперник.
Только в первый год своего пребывания в Мелихове Чехов заказывает десятки фруктовых деревьев, выписывает по каталогам магазинов семена и луковицы цветов и диковинных для средней полосы России растений.
Полевое хозяйство мало привлекало его: “Хозяйство, как нечто серьезное и основательное, не улыбается мне нисколько. Оно, вероятно, может быть интересно только для тех, кто кормится им, для меня же все эти озимые и яровые имеют значение только пейзажа” (П., 5, 52). В итоге полевыми работами занялся младший брат Михаил, притом принялся за дело так основательно, что получил в семье прозвище “господин главный управляющий”, а впоследствии составил сельскохозяйственный справочник “Закром”, выдержавший несколько изданий.
1 июня 1894 года часто и подолгу живший в чеховском доме флейтист А. И. Иваненко составил шуточный “Инвентарь при имении Чеховых в с. Мелихове”, в котором подробно описывались все имеющиеся орудия труда, скот, а также давались характеристики хозяевам усадьбы. О Чехове в этом своеобразном документе записано: “Антон Павлович Чехов, законный владелец Мелиховского царства, 2–го участка, Сазонихи, Стружкино, Царь Медийский и пр. и пр. Он же писатель и доктор. Собирается писать повесть └Человек с большой ж…“”7.
Переселившись в Подмосковье, Чеховы вели сельский образ жизни: вставали рано, в 5–7 утра, в восемь завтракали, в полдень обедали, ужинали в семь, ложились обычно тоже рано — настолько утомительными были занятия хозяйством. Однажды устали так, что в буквальном смысле проспали крупный пожар в соседнем имении: “Ах! Ночью рядом с нами, бок о бок, сгорела дотла усадьба помещицы Кувшинниковой <…>. Это предостережение. Наши дом и сад были ярко залиты огнем, в церкви звонили, народ шумел, а мы ничего не видели и не слышали, потому что крепко спали. Здорово спим!” (П., 5, 38).
Помимо занятий литературой и садом, Чехов, особенно в первые годы, ведёт активную медицинскую деятельность. “…С первых же дней, как мы поселились в Мелихове, все кругом узнали, что Антон Павлович — врач. Приходили, привозили больных в телегах и далеко увозили самого писателя к больным. <…> Будили Антона Павловича и по ночам. Я помню, как однажды среди ночи проезжавшие мимо Мелихова путники привезли к нам человека с проколотым вилами животом, которого они подобрали по дороге. Мужик был внесен в кабинет, в котором на этот раз я спал, положен среди пола на ковре, и Антон Павлович долго возился с ним, исследуя его раны и накладывая повязки”8 , — можно прочитать в воспоминаниях М. П. Чехова.
В 5–6 утра на скамейке под окнами кабинета уже собирались на прием больные. И в первые годы кабинет писателя был и кабинетом врача. Чехов принимает на себя обязанности земского врача в Серпуховском уезде. 1892–1893 — годы вспышек эпидемии холеры. В участок земского доктора Чехова входило 26 деревень, семь фабрик и один монастырь — Давыдова пустынь.
Работа врача в эти годы поглощала все время Чехова: “Утром приемка больных, а после утра разъезды. Езжу, читаю лекции печенегам, лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то того, то другого. Оказался я превосходным нищим; благодаря моему нищенскому красноречию мой участок имеет теперь 2 превосходных барака со всею обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции. Известь, купорос и всякую пахучую дрянь я выпросил у фабрикантов на все свои 25 деревень. <…> Интеллигенция работает шибко, не щадя ни живота, ни денег; я вижу ее каждый день и умиляюсь, и, когда при этом вспоминаю, как Житель и Буренин выливали свои желчные кислоты на эту интеллигенцию, мне делается немножко душно. <…> Конечно, о литературе и подумать некогда. Не пишу ничего. От содержания я отказался, дабы сохранить себе хотя маленькую свободу действий, и потому пребываю без гроша. <…> Когда узнаете из газет, что холера уже кончилась, то это значит, что я уже опять принялся за писанье. Пока же я служу в земстве, не считайте меня литератором. Ловить зараз двух зайцев нельзя” (П., 5, 103–105), — сетует писатель в одном из писем А. С. Суворину.
Чехов организует два медицинских пункта — в соседних с Мелиховом селах Угрюмове и Крюкове, где по два дня в неделю ведет бесплатный прием больных.
Медицинская практика, в том числе и в Мелихове, и, конечно, естественнонаучная школа очень много дали Чехову-писателю. Французский ученый и писатель Жюль Ле-гра, приезжавший в Мелихово летом 1892 года, отмечал: “Практический смысл и серьезность медицинских наук оставляют неизгладимый след на умственных способностях человека. <…> Писатель, изучивший медицину, проявляет большую глубину и силу мысли, чем литератор по профессии, так как первый чаще сталкивается с вопросами жизни. Частое соприкосновение с действительностью придает его произведениям много чуткости и разнообразия. Те, которым приходилось видеть течение и волнения жизни, сохраняют мягкость и терпимость в умозаключениях. Антон Павлович принадлежит к этим последним…”9
Однако земская деятельность Чехова не ограничивалась только медициной. С 10 января по 3 февраля 1897 года Чехов участвует в Первой Всероссийской переписи населения, он назначен заведующим переписным участком, работает сам в Мелихове и Бершове. “У нас перепись, — сообщает Чехов Суворину. — Выдали счетчикам отвратительные чернильницы, отвратительные аляповатые знаки, похожие на ярлыки пивного завода, и портфели, в которые не лезут переписные листы, — и впечатление такое, будто сабля не лезет в ножны. Срам. С утра хожу по избам, с непривычки стукаюсь головой о притолоки, и, как нарочно, голова трещит адски; и мигрень, и инфлуэнца” (П., 6, 268).
22 июля 1897 года писатель получил темно-бронзовую медаль за труды по переписи, однако к награде этой он относился иронически и старшему брату Александру, например, писал: “В департаменте моя медаль в память Александра III. Возьми и носи ежедневно, я же никому не скажу, что она моя” (П., 6, 303). Это была не единственная награда Чехова. В 1899 году ему был пожалован орден святого Станислава III степени “За отличное усердие в делах народного просвещения”.
В 1892 году Чехов посетил крюковскую школу. В медицинском отчёте за 1892 год он писал об этом: “Теснота, низкие потолки, неудобная, унылая железная печь, стоящая среди классной комнаты, плохая, старая мебель; вешалки для верхнего платья за неимением другого места устроены в классной комнате; в маленьких сенях спит на лохмотьях сторож, и тут же стоит чан с водой для учеников; отхожее место не удовлетворяет даже самым скромным требованиям гигиены и эстетики. Учитель с женой помещается в одной небольшой комнате. Сарая при школе нет” (С., 16, 360).
В 1894 году А. П. Чехова назначают попечителем церковноприходской школы в Талеже: “Я назначен попечителем школы в селе, носящем такое название: Талеж. Учитель получает 23 р. в месяц, имеет жену, четырех детей и уже сед, несмотря на свои 30 лет. До такой степени забит нуждой, что о чем бы Вы ни заговорили с ним, он всё сводит к вопросу о жалованье. По его мнению, поэты и прозаики должны писать только о прибавке жалованья; когда новый царь переменит министров, то, вероятно, будет увеличено жалованье учителей и т. п.” (П., 5, 339). Как здесь не вспомнить об учителе Медведенко из пьесы “Чайка”, вероятным прототипом которого стал талежский учитель А. А. Михайлов.
Два года спустя, в 1896 году, Чехов строит земскую школу в этом селе, преодолевая интриги церковников и противостояние крестьян, попавших под влияние духовенства. Через год жители села Новосёлки просят Чехова построить и в их селе земскую школу. “Была у меня депутация от мужиков, просила, и у меня не хватило мужества отказаться… Земство дает тысячу, мужики собрали 300 р. и только, а школа обойдется мне не менее 3-х тысяч. Значит, опять мне думать всё лето о деньгах и урывать их то там, то сям…” (П., 6, 289)
Постройка третьей школы — в Мелихове — была окончена в 1899 году, но еще в 1898-м Чехов арендует избу и берет на себя нелегкие хлопоты, связанные с ее открытием. 29 августа 1898 года состоялось открытие школы. Чехов был очень весел и оживлен в этот день, много шутил и искренне радовался успешному завершению дела. В школу Антон Павлович пригласил учительствовать М. Ф. Терентьеву, только что окончившую серпуховскую гимназию. Внимание со стороны Чехова и его семьи во многом облегчало жизнь и работу молодой учительницы. Писатель часто заходил на уроки, помогал советом и заботился о том, чтобы дети получили хорошее образование.
А. П. Чехов участвовал при строительстве школ и в других селах, в частности в Михайловском. Школы были его любимым детищем. “Я выстроил три школы, и считаются они образцовыми. Выстроены они из лучшего материала, комнаты 5 арш<ин> вышины, печи голландские, у учителя камин, и квартира для учителя не маленькая, в 3–4 комнаты. Две школы обошлись по 3 тыс., а третья, меньшая, — около 2 тыс. с немногим. Я пришлю Вам фасады всех трех школ, попрошу кого-нибудь снять фотографию; пришлю и планы со всеми размерами, взятыми, кстати сказать, не произвольно, а на основании инструкции, выработанной губернским земством” (П., 8, 213), — писал Чехов Суворину.
“Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно” (С., 17, 70), — отметил Чехов в своей записной книжке.
Почти пять лет мелиховской жизни Чехов посвятил строительству школ. Сам хлопотал в земстве, чертил планы, закупал строительные материалы, нанимал рабочих, следил за работами. “Я стал архитектором. Построил школу, построил колокольню. Приедете, посмотрите” (П., 6, 173), — сообщал он М. О. Меньшикову.
Появлялись новые постройки и на самой усадьбе. В 1893 году рядом с домом была построена флигель-кухня, а летом 1894 года в центре сада — небольшой белый домик с ажурной резьбой, затейливым балконом, высокой двускатной тесовой крышей. Еще 21 апреля 1894 года Чехов писал Суворину: “Начинаю строить хорошенький флигель” (П., 5, 294), а уже 26 июня того же года сообщал: “Флигель у меня вышел мал, но изумителен. Плотники взяли за работу 125 рублей, а устроили игрушку, за которую на выставке мне дали бы 500 рублей” (П., 5, 303). Во флигеле подолгу жили гости Чеховых. Останавливался в нем художник И. И. Левитан. А позже писатель понял, что неплохо было бы (из творческих соображений) перебраться в этот флигель ему самому: “Антоша перебрался в скит, подвизается в посте и трудах, отшельником удаляясь от мирской суеты”10 , — записал в своем дневнике П. Е. Чехов.
Осенью 1895 года здесь была закончена пьеса “Чайка”, а в летние месяцы 1898 года (по возвращении из Ниццы) — трилогия “Человек в футляре”, “Крыжовник”, “О любви” и рассказ “Ионыч”.
Фотографию мелиховского флигеля в качестве своеобразного приглашения Чехов послал 5 мая 1899 года О. Л. Книппер с надписью: “Мой дом, где была написана └Чайка“. Ольге Леонардовне Книппер на добрую память”. 7 мая гостья приехала и три дня прожила во флигеле. Спустя более чем полвека актриса вспоминала: “Как сейчас, вижу цветущий сад с небольшим прудом, чудесные деревья, кусты, цветы — то, о чем мечтал Антон Павлович. Много неба, много земли, уютный дом, который любил показывать в милом, шутливом тоне гостеприимный хозяин. Но гордостью его было то, что давала земля”11 .
Это был последний год мелиховской жизни Чеховых. 12 октября 1898 года отец писателя, П. Е. Чехов, поднял сундук, набитый книгами и подготовленный для отправки в таганрогскую библиотеку, у него произошло невправимое ущемление грыжи. Его отвезли в Москву, сделали операцию, вскоре потребовалась вторая, ее Павел Егорович не выдержал. “Мне кажется, что после смерти отца в Мелихове будет уже не то житье, точно с дневником его прекратилось и течение мелиховской жизни” (П., 7, 295–296), — написал, узнав о случившемся, сестре Чехов.
За неделю до смерти, 5 октября, отец Чехова вместе с работниками посадил несколько берлинских тополей. Прошло уже более ста лет, но этих зеленых свидетелей прошлого можно увидеть на усадьбе и сейчас.
Смерть отца, а также все более настойчивые советы врачей, обнаруживших верхушечный процесс в легких, ехать на юг способствовали принятию решения о продаже Мелихова12 . 25 августа 1899 года Чехов был в усадьбе в последний раз. Имение же считалось проданным лесопромышленнику М. В. Коншину уже 18 августа. (О Коншине мы знаем немного, лишь из писем А. П.Чехова, М. П.Чеховой и учительницы М. Ф.Терентьевой.)
“Мы продали Мелихово, но как-то странно. Новый владелец вступает во владение теперь же, деньги же платит в отдаленном будущем, в несколько сроков” (П., 8, 248), — сообщает Чехов М. О. Меньшикову.
Имение продавалось с рассрочкой платежа, Коншин должен был в течение нескольких лет погасить долг, но не смог этого сделать. В итоге Коншин заплатил только четверть требуемой суммы, то есть 5750 рублей. Пришлось отказаться от покупки, и в 1902 году Мелихово перепродают барону Н. Д. Стюарту.
Вполне естественно, что с приездом нового владельца вид усадьбы несколько изменяется (правда, в лучшую сторону): Стюарты значительно улучшают и перестраивают террасу, делают крытый переход от дома к флигелю-кухне. А позже Мария Павловна просит Стюарта ничего не изменять, мечтая в дальнейшем сделать и в Мелихове чехов-ский музей, ведь к созданию такового в Ялте она уже приступила. Мелихово для Стюартов, по сути, было летней дачей (о чем так мечтал Чехов), а на зимний период они перебирались в Феодосию, где также имели дом. Заходил Стюарт и к Марии Павловне, “по-соседски”. 2 апреля 1912 году она сетует в письме к О. Л.Книппер-Чеховой: “Вот только часто бывает, и уже надоел мне, барон Стюарт; он разошелся с женой и теперь ищет на свободе другую, └художественную натуру, но не актерку“. Вообще странен! Приходит он в 1/2 8 утра, когда я еще сплю, и сидит в саду”13.
Надо думать “художественную натуру” он нашёл, так как приехавшие в 1914 году в Мелихово писатель Юрий Соболев и поэт Иван Белоусов отметят: “Из вещей Антона Павловича остался здесь только рояль да письменный стол, вот и все. Остальное вывезено в Ялту. Впрочем, баронесса пояснила нам, что это имение, └в сущности, бездоходное“, они сохраняют в неизменном виде в память Чехова и ради Марии Павловны, очень дорожащей этим местом”14 .
О том, что происходит со Стюартами спустя несколько лет, после октября 1917 года ничего не было известно. Многие десятилетия считалось (так утверждалось во всех изданиях книги Ю. К. Авдеева “В чеховском Мелихове”), что Стюарт в 1915 году бежал за границу и более не появлялся.
Однако в воспоминаниях Ф. И. Шаляпина, который познакомился с братьями Стюартами еще в 1894 году, довольно подробно описано, как они были арестованы, а затем расстреляны в 1918 году в Петербурге, в доме предварительного заключения на Шпалерной 15 .
После Октябрьской революции бывшая чеховская усадьба была национализирована. В Государственном архиве Московской области хранятся описи имущества владений Стюартов, то есть бывших чеховских. Описи составлялись Земельным отделом Серпуховского Совета РиКД, Управлением делами. Опись бывшего чеховского имения была выполнена очень небрежно, не представлено большинство данных, что свидетельствует о том, что сведений по этому имению у Земельного комитета было очень мало. Опись была проведена 29 ноября 1917 года волостным Земельным комитетом. После принятия Советом Народных Комиссаров 5 октября 1918 года декрета “О регистрации, приеме на учёт и хранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений” была составлена новая опись, а вещи, возможно, принадлежавшие Чехову, взяты под особую охрану Губернской комиссией по охране памятников старины, искусства и природы.
Еще в 1914 году земский деятель, князь С. И. Шаховской предложил Серпуховскому земству купить бывшую чеховскую усадьбу у ее владельца и устроить здесь сельскохозяйственную школу. Земство отказало, однако память о писателе сохранялась, еще задолго до революции в Мелихово стали приезжать экскурсанты.
Усадьба сохранялась до 1920 года. В доме никто не жил, он был закрыт, но без присмотра имущество постепенно расхищалось. В 1920 году в Мелихове был организован небольшой колхоз, земли которому были выделены из бывших владений Стюарта и Вареникова. Под усадьбу колхозу отвели территории двух расположенных рядом помещичьих усадеб общей площадью 12 десятин, а всего в пользовании хозяйства было 141 десятина 1828 кв. сажен земли. В 1920 году со смертью И. А. Вареникова усадьбу покинули члены его семьи, и с этого времени началось быстрое разрушение усадеб. В 1924 году было решено сделать на месте усадьбы Варениковых детский дом. Здесь для этого были все условия: большой барский дом, добротные службы, фруктовый сад и огород. Но незадолго до этого в усадьбе случился пожар. Дом сгорел, его останки разобрали, а хозяйственные постройки и вся усадьба перешли колхозу.
Интересы сохранения памятного места не совпадали с требованиями ведения животноводческого хозяйства. В 1920-е годы комитет бедноты распродавал с усадьбы хозяйственные постройки. Была продана на деревню и флигель-кухня, построенная Чеховыми, причем из нее вышло два дома. Одну половину взяли сестры Симановы, а другую — Скворцов. Обе избы стояли рядом с воротами в усадьбу на берегу чеховского пруда. В 1957 году обе старушки Симановы умерли. Музей купил у родных их избу. Одну зиму прожил в ней племянник писателя, С. М. Чехов, а весной строители перенесли ее на усадьбу. Сохранилась на деревне и вторая половина кухни, но она была настолько перестроена, что ее решено было сделать заново, с точным соблюдением старой планировки. В 1972 году на усадьбе воссоздали эту постройку, без которой наше представление о течении мелиховской жизни было бы неполным.
В 1922 году, когда в Москве был организован музей А. П. Чехова, первый его директор Е. Э. Лейтнеккер предложил включить в Объединенный Всероссийский чеховский музей Ялтинскую дачу и Мелиховскую усадьбу Чехова. Тогда же сотрудники музея с научными целями начинают приезжать в Мелихово.
“…Усадьба и домик, представляющие собой значительный культурный и историче-ский интерес, разрушаются и постепенно гибнут. В усадьбе помещается небольшой сов-хоз, но он по своей бедности не может сохранить чеховский уголок в надлежащем виде. В палисаднике проломлена дверь, в которую проникают ребята и даже скотина. Флигель рушится, половицы прогнили, ступени сломаны, и двери еле держатся на петлях. Мебель, принадлежащая Чехову, ломается, — сообщалось в газете └Известия“ 27 января 1924 года на четвертой полосе. — Мы настаиваем на немедленном внимании Серпуховского отдела народного образования к чеховской усадьбе и спасении культурно-исторической ценности”.
20 июля 1924 года в связи с 20-летием со дня смерти Чехова по инициативе Москов-ского музея А. П. Чехова и “Общества А. П. Чехова и его эпохи” в Мелихово приехали писатели и актеры Московского художественного театра. Вместе с жителями Мелихова было проведено торжественное собрание, с полуторачасовым докладом о творчестве Чехова в мелиховский период выступил Е. Э. Лейтнеккер, с воспоминаниями выступали крестьяне. В то время в доме Чехова уже был организован Народный дом, сломали стену между кабинетом и гостиной, устроили сцену и зрительный зал. Затем, в 1929 году, как вспоминал мелиховский старожил М. П. Симанов, дом разделили на две половины, одну пропили, а вторую перенесли на землю, принадлежавшую когда-то Кувшинниковым.
2 октября 1924 года общее собрание жителей Мелихова постановило просить Музейный отдел Наркомпроса организовать музей Чехова, провести необходимый ремонт в доме, переименовать Мелихово в село Чехово.
В 1927 году в Мелихове было организовано товарищество по совместной обработке земли, затем колхоз. Были воздвигнуты большие постройки скотного двора, силосной башни. Все эти сооружения располагались в считанных метрах от чеховского дома.
В 1937 году в Мелихово приехал художник Б. А. Протоклитов, который, увидев запущенность бывшей чеховской усадьбы, написал письмо директору Государственного литературного музея В. Д. Бонч-Бруевичу, приложив к нему рисунки флигеля. Бонч-Бруевич ответил Протоклитову 24 декабря 1937 года: “…благодарю Вас за сведения о чехов-ском домике и присланные рисунки, которые мы рассмотрим на приемочной комиссии и о результатах сообщим. В отношении чеховского домика я сообщил в музейный отдел”16 . Вероятно, тогда же Серпуховскому краеведческому музею было поручено заняться судьбой Мелихова.
Развивавшийся сельскохозяйственный комплекс грозил “чеховскому уголку” окончательным исчезновением. 13 июня 1939 года сотрудники Серпуховского краеведческого музея П. Н. Соловьев (будущий директор филиала) и И. Н. Басов составили акт и направили его в Наркомпрос РСФСР, в музейно-краеведческий отдел. Особое внимание было уделено сотрудниками состоянию флигеля: “Флигель находится в разрушенном состоянии: перегородки внутри выломаны, оконные рамы выставлены, и стекла в них выбиты. Потолок вот-вот обрушится. Крыльцо сильно покосилось. Печка внутри флигеля отчасти переделана. Мы внимательно осмотрели флигель и пришли к заключению, что его еще не поздно реставрировать. Резьба по дереву цела, оконные рамы целы”17 . Они поставили вопрос о реставрации флигеля и приведении усадьбы в культурный вид.
14 марта 1940 года исполком Мособлсовета принял решение об организации музея имени А. П. Чехова, присвоении имени писателя колхозу и начальной школе в селе Мелихово.
Музей открылся 29 января 1941 года как филиал Серпуховского краеведческого музея. В первые годы Великой Отечественной войны музей был закрыт, П. Н. Соловьев призван в ряды Красной Армии (погиб 2 ноября 1941 года), но уже 14 декабря 1943 года исполком Лопасненского райсовета принял решение “О возобновлении деятельности музея Чехова в Мелихове”. В этом документе говорится об объявлении усадьбы заповедной, о необходимости сбора и продажи музею всех чеховский реликвий, хранящихся у населения, о недопустимости порубок в парке, прогона скота и колхозных построек на усадьбе.
Исполнительный комитет областного Московского Совета депутатов трудящихся 29 июня 1944 года принял решение за № 1115, в котором к 40-летней годовщине со дня смерти Чехова намечалось организовать на усадьбе районный музей имени Чехова, установить его памятник, привести в порядок усадьбу и начать восстановление дома и флигеля.
Вновь открылся музей в 40-ю годовщину со дня смерти Чехова, в сентябре 1944 года. Директором в то время был П. И. Ванаг. Среди гостей, приглашенных на это торжественное событие, был С. М. Чехов. Он стал активным участником восстановления усадьбы. В письме к М. П. Чеховой от 20 октября 1944 года он описывал усадьбу так: “Мелиховского дома нет. Он разобран и в искаженном виде вновь поставлен на земле бывшей усадьбы Кувшинникова. Ни по плану, ни по форме он не имеет ничего общего с чеховским домом. Стоит флигель в полной сохранности. Стоит он одиноко, на юру, так как в 1941 году весь сад вымерз, и мертвые яблони и вишни срезаны. Между тем местом, где был дом, и прудиком проходит проезжая дорога. По краям усадебного участка растут старые толстые вязы, березы, тополи. Между прудиком и горкой сохранилась часть липовой аллеи, загибающийся глаголем вдоль земли Кувшинникова. Мамврийский дуб, на котором была скворешня с надписью └Питейный дом“, погиб. В его дупле мальчишки развели костер. Кухня перенесена на один из крестьянских дворов. От погреба оказалась яма, в которой растут кусты. Поставлена новая ограда, не совпадающая с прежними границами усадьбы. Прудик, горка и липовая аллея выходят за ее пределы. Земля бывшей усадьбы Кувшинникова окружена каре из мощных липовых аллей. На месте усадьбы Вареникова колхозные службы. Между Кувшинниковыми и Варениковыми — силосная башня и фермы колхоза. Пожарный сарай, построенный Антоном Павловичем для крестьян, стоит в неприкосновенном виде. Школа (мелиховская) стоит и функционирует. Перед ее фасадом растут толстые ели и березы. Колокольни нет. Зеркальный крест испортился от времени и не сверкает. Все три дома, в которых были кабаки, не существуют. На том месте, где был пожар, описанный в └Мужиках“, — пустырь. Пруд, выкопанный Антоном Павловичем на отлете, где он хотел строить дачу, жив. На его поверхности еще до сих пор плавают почерневшие столбы от купальни. Лес, о котором Антон Павлович писал, что он оглобельный, сейчас вырос и представляет чудесную березовую рощу с толстыми деревьями.
В соответствии с постановлением правительства сейчас начинается восстановление усадьбы Антона Павловича, вновь строится дом, садится сад и пр.”18 .
Однако грандиозные планы по восстановлению имения осуществились только с приходом 25 июня 1951 года в музей нового директора — Ю. К. Авдеева.
Значительно ускорились восстановительные работы после отвода музею участка земли площадью 1,33 гектара по распоряжению Совета Министров СССР от 21 марта 1947 года, за № 2675-р.
В 1951 году в центре усадьбы, напротив флигеля, был установлен бронзовый бюст А. П. Чехова, выполненный скульптором Георгием Мотовиловым и архитектором Поляковым. В 1954 году широко отмечалось 50-летие со дня смерти А. П. Чехова. К этому времени был восстановлен внешний вид и вся внутренняя обстановка флигеля.
В отчете музея за 1954 год отмечалось: “Решением правления колхоза имени Чехова к усадьбе прирезан небольшой кусок чеховского парка, не входивший в границы музея. Новая граница была обнесена новым забором, и в связи с этим были устроены новые ворота, значительно улучшающие главный подъезд к музею. Раньше непосредственно около ворот музея стоял разваленный свинарник и лежали горы навоза. К музею было трудно подойти. Все мешавшие музею постройки были снесены, и устроена хорошая зеленая площадка с молодыми посадками лип. Липовая аллея целиком восстановлена, на территории усадьбы проложены новые дорожки, сделаны цветники из любимых Чеховым цветов. Всего на усадьбе проложено 400 метров новых дорожек, посажено 10 лип, 300 кустов роз, около 50 000 различных цветов”.
В 1954 году исполком Мособлсовета вынес решение о строительстве дороги от Лопасни до Мелихова, благоустройстве деревни и научном восстановлении усадебного дома. Проектные работы выполнялись реставрационными мастерскими “Моспроекта”. Дом, восстановленный к 100-летию со дня рождения Антона Павловича, открылся в январе 1960 года.
В 1950-е годы были проведены озеленительные посадки в чеховском саду, в 1960–70-х на месте погибших деревьев неоднократно высаживались молодые фруктовые деревья. Липовая аллея подсаживалась в 1963 и 1968 годах.
Восстановление чеховского дома, проектные работы и строительство шли четыре года. Новый 1960 год директор музея Ю. К. Авдеев с семьей встречал в готовом, но еще пустом доме. Единственный раз пользовались чеховской посудой, потому что встречали праздник вместе с жившими тогда в Мелихове родственниками Чехова.
По распоряжению Совета Министров РСФСР от 23 июня 1960 года за № 4023-р мелиховскому музею было присвоено название Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник А. П.Чехова; заповедник был отнесен к числу республиканских музеев III категории. В том же правительственном распоряжении предлагалось включить в состав музея-заповедника территорию музея-усадьбы со всеми строениями, фруктовым садом, огородом и дальним прудом, школу в селе Мелихово, построенную писателем, созданные им аллеи и пруд.
На основании решений исполкома Мособлсовета от 2 марта 1961 года № 234/В музею-заповеднику были отведены четыре новых участка: пожарный сарай 0,06 гектара, мемориальная школа — 0, 48 гектара, дом приезжих — 0,02 гектара, парк и пруд — 3,4 гектара. Общая площадь заповедника составила к этому времени 5,56 гектара.
В 1968 году исполком Мособлсовета утвердил вокруг Мелихова охранную зону площадью 360 гектаров и зону регулируемой застройки в 500 гектаров.
В 1972 году в состав заповедника вошли земли бывшего хозяйственного двора усадьбы А. П. Чехова и усадьбы И. А. Вареникова, занятые прежде совхозом.
В 1978 году Государственный комитет лесного хозяйства Совета Министров СССР разработал проект восстановления мемориального парка усадьбы А. П. Чехова.
С 1960 года, с тех пор, как был восстановлен усадебный дом и создана первая экспозиция, и по сей день произошла подлинная эволюция. В первое время недоставало многих вещей и предметов, причастных к жизни и творчеству Чехова и связанных с его окружением. Их поиски и приобретение требовали больших усилий. Но постепенно в комнатах восстановленного дома происходила мемориализация.
Научный консультант музея С. М. Чехов часто встречался со своей теткой, Марией Павловной и, как он говорил, “старался направить ее мысль на воспоминания о Мелихове и, главным образом, о большом доме Чеховых”. Все сведения Сергей Михайлович тщательно записывал, и к 50-м годам у него собрался обширный материал. Письма М. П. Чеховой в Мелихово, к Ю. К. Авдееву, фактическому создателю музея, ее советы, консультации, воспоминания помогли избежать недопустимых ошибок.
В музей поступали все новые материалы от С. М. Чехова, обращали на себя внимание какие-то детали в воспоминаниях и письмах М. П. Чеховой. И каждое новое поступление, каждая документальная подробность в “течении мелиховской жизни” давала возможность уточнить детали быта, как, что было в чеховском доме. Постепенно все больше “обживались” комнаты, воссоздавался чеховский уют, чеховское настроение.
С октября 1995-го по май 1996 года в доме провели основательный реставрационный ремонт. В XXI веке началось восстановление хозяйственных построек на чеховском “Четырехугольнике”, восстанавливаются баня и рига. Заново на прежнем месте выстроен дом соседей Чеховых — Варениковых, где теперь разместится театральный центр. Музей активно занимается издательской, выставочной работой, а каждую весну в течение многих лет принимает гостей театрального фестиваля “Мелиховская весна”.
1 Нистрем К. Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. М., 1852. С. 623.
2 Мелиховский летописец: Дневник Павла Егоровича Чехова. М.: Наука, 1995. С.22.
3 Потапенко И. Н. Несколько лет с Чеховым // А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С. 320.
4 Там же. С. 320–321.
5 Потапенко И. Н. Несколько лет с Чеховым // А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С. 321.
6 Щепкина-Куперник Т. Л. О Чехове // А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 236–237.
7 Цит. по: Сахарова Е. М. Александр Игнатьевич Иваненко — “вечный друг” чеховской семьи // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М., 1995. С. 333.
8 Чехов М. П. Вокруг Чехова. М., 1989. С. 158–159.
9 Цит. по: Чехова М. П. Из далекого прошлого. М., 1960. С. 138.
10 Мелиховский летописец. С. 189.
11 Цит. по: Авдеев Ю. К. В чеховском Мелихове. М., 2004. С.172.
12 Подробно о продаже Мелихова см.: Орлов Э. Д. “Мы продали Мелихово, но как-то странно…” // Альманах “Мелихово–2000”. М., 2000. С.???
13 ОР РГБ, ф. 331, к. 105, ед. хр. 14, л. 9 об.–10.
14 Цит. по: Авдеев Ю. К. В чеховском Мелихове. М., 1972. С. 18 (в новом издании книги этот фрагмент опущен).
15 См.: Шаляпин Ф. И. Маска и душа. М., 1990. С. 187–188.
16 ГЛММЗ А. П. Чехова. Документальный фонд. Мч/оф № 5660.
17 Цит. по: Хомякова Т., Разумовская Т. Из истории создания Мелиховского музея-заповедника. 1930–40-е годы // Возрождение русской усадьбы. М., 2006. С. 15.
18 ГЛММЗ А. П. Чехова. Документальный фонд. Мч/оф № 6052.