Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2009
Тимур Георгиевич Мироманов — директор музея “А. П. Чехов и Сахалин”. Живет в Александровске-Сахалинском.
След Антона Чехова
на Сахалине
Почти 120 лет назад известный в России уже тогда писатель, несмотря на признание критиков, почитание читающей публики, в общем, сложившуюся жизнь, вдруг почти на год вычеркнул себя из общества и отправился в далекий и тяжкий путь. И не куда-нибудь в кругосветное путешествие, а на дальнюю окраину России, на каторжный остров, имя которому — Сахалин. И звали этого не понятого никем чудака — Антон Павлович Чехов.
Не стоит думать, что писатель совершил какое-то ужасное преступление и его осудили на каторгу. Нет. Чехов отправляется на Сахалин совершенно добровольно, отправляется тщательно подготовившись. Едет не скучающим туристом, не вальяжным путешественником, охочим до острых впечатлений, но ученым, желающим изучить жизнь и быт каторжных и поселенцев далекой окраины России. Едет, прочитав, нет, изучив 70 толстых мудреных книг и 130 научных статей.
Многие поколения чеховедов старательно исследуют творческое и эпистолярное наследие писателя в тщетной попытке однозначно ответить на вопрос: “А зачем все-таки тридцатилетний успешный писатель пустился в такой путь? Что именно он искал на Сахалине?” Новых тем для своих будущих произведений? Острых ощущений? Забытья от пресно текущей обыденности Москвы и Петербурга? Однозначного ответа нет и поныне.
Сам Чехов в одних случаях говорит, что “он едет за пустяками”, в других — “чтобы написать диссертацию”, в третьих косвенно упоминает, что “мы должны ездить в Сахалин, как турки ездят в Мекку, и относиться к Сахалину, как моряки относятся к Севастополю”.
Так или иначе, но в апреле 1890 года Чехов отправляется в дорогу. Долгих 82 дня он в пути, испытывая неудобства “конно-лошадинного странствия”, страдая от сырости, грязи и ухабов отвратительных сибирских трактов, переправляясь по неверному льду готовых к ледоходу рек, ночуя в грязных, полных клопами постоялых дворах.
А впереди его ждет страшное место — последняя российская каторга, остров, про который говорят его обитатели: “Кругом вода — посередине беда, кругом море — посередине горе”.
Долгое путешествие подошло к концу вечером 10 июля 1890 года, когда на рейде поста Александровского встал военный транспорт “Байкал”. На его борту находились пассажиры, среди которых был Чехов.
На берегу в пяти местах горела тайга. Было дымно и страшно, как в аду. Настолько страшно, что Чехов не отваживается сойти на берег, а остается ночевать на пароходе.
Только ранним утром 6 июля писатель сходит на берег, и сразу первая встреча с каторжными. “По берегу безо всякого дела слонялись пятьдесят или шестьдесят каторжных, — пишет писатель, — завидев меня, они сняли шапки и низко поклонились. Такой чести не удостаивался, наверное, ни один русский сочинитель”.
С этого ясного июльского утра и начинается работа Антона Павловича на Сахалине. “Чтобы во всех населенных местах познакомиться с жизнью большинства ссыльных, я прибегнул к приему, который в моем положении казался мне единственным. Я сделал перепись”, — пишет Чехов.
Но прежде пришлось обращаться за официальным разрешением к начальнику острова Сахалин генералу Кононовичу, а затем еще и к приамурскому генерал-губернатору барону Корфу.
Как ни странно, но оба высших должностных лица дали Чехову разрешение на работу, ничем его не ограничивая. Исключением было только условие избегать общения с политическими ссыльными, вольного или невольного. Но и тут ограничились только тем, что взяли с писателя слова такого общения не искать.
Правда, тогда же начальникам Александровского и Тымовского тюремных округов было передано секретное предписание начальника острова о неусыпном надзоре за Чеховым для пресечения его встреч с “государственными преступниками”.
Надо отдать должное каторжной администрации острова. Содействие в работе Чехову действительно оказывалось полное. В типографии окружного полицейского управления ему без задержек отпечатали статистические карточки с 13 опросными пунктами, предоставили возможность работать с документами, неоднократно предлагали в помощь людей.
От последнего писатель тактично отказался, справедливо полагая, что “помощники” на самом деле простые соглядатаи. В дальнейшем, прибегая к помощи других людей, Чехов сам выбирал себе помощников. С ним работали Д. А. Булгаревич, иеромонах Ираклий.
Работа, которую задумал Чехов, была поистине каторжной. Сам он описывает ее так: “Я вставал каждый день в 5 часов утра, ложился поздно… употреблял я при переписи карточную систему, и мною уже записаны около десяти тысяч человек каторжных и поселенцев. Другими словами, на Сахалине нет ни одного каторжного или поселенца, который не разговаривал бы со мной… Я видел все…”
И это “все” включало в себя действительно очень многое. Это и слепые, темные избы, тюрьмы, непосильная работа на рудниках и в лесу; розги и плети, после которых ему несколько дней снилась отвратительная “кобыла”; тюремный лазарет, где полуграмотный фельдшер ставит больному диагноз: “Курьезное воспаление легких. Или душевная болезнь сердца”; бледные, вялые сахалинские дети; произвол чиновников и надзирателей. В общем — каторга.
Но Чехов не был бы Чеховым, если бы не пытался сразу же после увиденного сделать что-то сам, не дожидаясь реакции властей.
Побывав на приеме больных в лазарете Александровской каторжной тюрьмы, он сам, как врач, ведет несколько приемов. Увидев сахалинские школы, тут же шлет телеграмму брату Ивану с просьбой прислать начальнику острова программы и методики земских училищ, учебников для старших и младших отделений. Встретив на улице мужика, дает ему денег на приобретение коровы.
Но основным делом, конечно же, была перепись, изучение жизни и быта сахалинцев. В этом он действительно преуспел.
За три месяца и два дня он прошел и проехал по Сахалину 1500 верст, посетил 3000 изб, побывал в восьми сахалинских тюрьмах, заполнил почти 10 000 карточек. Работа титаническая, а ведь все это надо еще и обработать, превратить в книгу или, как сам Чехов смущенно признавался, в диссертацию.
Вернувшись в Москву, Чехов сразу же приступает к написанию книги. Интерес его был настолько велик, что, несмотря на настойчивые просьбы издателей поделиться хоть каким-нибудь материалом о Сахалине, Чехов не публикует ничего.
И только в 1893 году, в журнале “Русская мысль” отдельными главами появляется его “Остров Сахалин”. Полное же издание вышло только в мае-июне 1895 года в издательстве Маркса.
Сказать, что книга Чехова произвела фурор, — значит не сказать ничего. У общества открылись глаза на истинное положение дел в российской пенитенциарной системе, общество увидело реальную жизнь каторжных и ссыльнопоселенцев.
Среди не очень просвещенных людей бытует мнение, что сахалинская каторга была закрыта благодаря А. П. Чехову и его книге “Остров Сахалин”. Выражаясь словами самого писателя, “будто бы это верно”, можно продолжить: никакого отношения к закрытию каторги Чехов не имел. Более того, нигде нельзя найти прямого осуждения писателем самой каторжной системы. Да, он был против произвола чиновников, против ужасных условий жизни каторжных и поселенцев, он не просто осуждал, но и пытался что-то делать…
Увы, закрыть каторгу на Сахалине царское правительство заставила русско-японская война, во время которой Сахалин был оккупирован. Но “Остров Сахалин” все-таки оказал большое влияние на умонастроения публики.
На Сахалин обратили внимание не только чиновники пенитенциарной системы, но и простые граждане. Туда стали слать книги и вещи, туда поехали образованные люди. Пусть их число было невелико, но если вспомнить, что Сахалин остро нуждался в квалифицированных кадрах, то и этот тонкий ручеек учителей, агрономов, фельдшеров, чиновников был поистине неоценим для дальней окраины России.
Нельзя не вспомнить и еще об одном интереснейшем событии, произошедшем в Ялте в 1904 году. После Сахалина миновало уже 14 лет, когда в гостях у содержательницы ялтинской женской гимназии В. Харкиевич кто-то из гостей спросил у Чехова, а почему, дескать, он не написал ничего по мотивам сахалинских впечатлений, кроме рассказа “Гусев”.
Чехов не ответил сразу, промолчал, а потом, отойдя к окну, закурил и, глядя в пространство, ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес: “А вы знаете, кажется, все просахалинено…”
О чем думал он в тот момент? О 82 днях тяжелой дороги на остров? О выматывающем тело и душу труде на переписи сахалинцев? О своей “Палате № 6”, фотографиче-ски срисованной с лазарета Александровской каторжной тюрьмы разряда испытуемых и исправляющихся? А может, обо всем сразу, в том числе и о незыблемости связи, накрепко объединившей писателя и его детище — “Остров Сахалин”.
Это чеховское “просахалинено” необычайно дорого всем сахалинцам. Память о писателе сохраняется на острове бережно и трепетно. На Сахалине есть город Чехов, пик Чехова, мало найдется городов и поселков, где нет улицы Чехова.
Но главным памятником знаменитому писателю на Сахалине поистине является историко-литературный музей “А. П. Чехов и Сахалин” в городе Александровске-Сахалинском.
И это закономерно. Александровск — бывший административный, каторжный культурный центр Сахалина. Именно его Чехов сделал базой своего пребывания на каторге, именно здесь он пробыл дольше всего, здесь он увидел большинство того каторжного, что потом вошло в его книгу.
История музея в Александровске похожа на смесь хорошего детектива и боевика. Открытый в 1896 году силами администрации каторги, чиновников, политических ссыльных, музей просуществовал недолго. В его залах были представлены изумительные этнографические коллекции Б. Пилсудского и Л. Штернберга, множество материалов о жизни и быте каторжных, поселенцев и лиц вольного состояния.
Все это привлекло внимание японских оккупантов, когда в ходе русско-японской войны они высадились и заняли Александровск. Конечно же, коллекции были вывезены в Японию, где их большая часть благополучно затерялась.
Отгремели залпы русско-японской войны, грянула революция 1917 года, потом колчаковские и семеновские погромы и… еще одна японская оккупация 1920–1925 годов.
В мае 1925 года на Северном Сахалине восстановлена советская власть. Одним из первых декретов новая власть постановляет возродить в Александровске музей.
Долгих семь лет музей шел к своему возрождению. В 1932 году музей распахнул свои двери под гордым названием “имени 15-летия Октября”, радуя посетителей богатейшими этнографическими, историческими, документальными, фотографическими коллекциями.
Недолго длилось музейное счастье александровцев. После окончания Второй мировой войны областной центр переезжает из Александровска в Тойёхару, ставшую Южно-Сахалинском. Туда же начинают переводить все областные учреждения. В апреле 1955 года доходит очередь и до музея. Решением Сахоблисполкома музей в Александровске закрыт, а все его коллекции переданы в Южно-Сахалинск. Они становятся основой экспозиции Сахалинского областного краеведческого музея.
Но александровцы уже не представляют жизни города без музея. Спустя всего десять лет группа энтузиастов при поддержке всего города начинает работы по возрождению музея. Костяком этой группы были Илья Григорьевич Мироманов, Валентин Иванович Воробьев, Юрий Иванович Горин.
И в сентябре 1968 года Александровский народный музей открылся. Его особенностью было то, что часть его экспозиции впервые была посвящена человеку, который первым обратил внимание власть предержащих на каторжный остров, — Антону Павловичу Чехову.
С той поры так и идет. Все музейное строительство так или иначе связано с именем Чехова. А иначе и быть не может. Бывший областной, каторжный центр по праву стал Чеховским центром Сахалина.
Та прежняя, любительская экспозиция давно канула в Лету. Ей на смену пришла новая. Самое же главное состоит в том, что после многочисленных оккупаций и прочих революций на Сахалине почти не осталось строений времен каторги. На юге постарались японцы за сорок лет своего пребывания, на севере — большевики, стремясь искоренить в народе память об ужасах каторги.
Нынешний музей расположен в доме, связанном с именем А. П. Чехова. Долгое время его вообще называли “домик Чехова”, на нем даже висела мемориальная доска, на которой значилось: “В этом доме в июле-сентябре 1890 года ж и л (разрядка моя. — Т. М.) великий русский писатель А. П. Чехов”. Более поздние исследования позволили более точно выяснить, что это за дом.
Чехов в нем никогда не жил. Но… вспомним слова Антона Павловича в первый же день пребывания в посту Александровском: “На краю слободки стоит симпатичный домик с медной дощечкой на дверях, в одном дворе с ним лавочка. └Торговое дело“ и └Торгово-комиссионный склад“… И принадлежит это все ссыльнопоселенцу Л…”.
Так вот этот домик и эта лавочка принадлежали Карлу Христофоровичу Ландсбергу. Именно к нему в лавку зашел Чехов купить себе что-нибудь поесть, там познакомился с хозяином, который пригласил его к себе на обед. Впоследствии Чехов неоднократно бывал в этом доме, встречаясь там с Ландсбергом и другими сахалинскими чиновниками.
Вполне понятно, что экспозиция, посвященная Чехову, должна располагаться именно в этом здании.
Здание было полностью отреставрировано, в нем восстановлена первоначальная планировка, сотрудники Сахалинского областного краеведческого музея разработали концепцию и тематико-экспозиционный план, а коллектив Ленинградского КЖОИ под руководством художника Александра Смирнова воплотили это в жизнь.
Мы сознательно отказались от стандартной формулы экспонирования: родился — крестился — учился — женился — жил — работал — умер. Экспозиция музея рассказывает всего о нескольких годах жизни писателя — с момента принятия им решения поехать на Сахалин до выхода в свет книги “Остров Сахалин”.
Такой подход, как показали последние двадцать лет существования экспозиции, оправдал себя. Посетителям музея очень интересен именно период пребывания Чехова на Сахалине, именно жизнь, описанная им в своей книге.
Но остановиться только на музейной экспозиции было бы неправильно. Очень тяжело рассказывать о жизни острова последней половины XIX века только словами или демонстрируя фотографии.
Поэтому закономерно решение о воссоздании вокруг музея целого комплекса, этакого кусочка Александровска времен каторги. И дело постепенно движется.
Уже воссоздано по фотографиям и воспоминаниям очевидцев здание лавки Ландсберга, построено Административное здание. На очереди “Торгово-комиссионный склад” и “Станок”.
Музей в Александровске, несмотря на трудности, не просто живет, но и развивается, надеясь к 150-летию со дня рождения А. П. Чехова предстать в полной красе и полным, завершенным музейным комплексом “А. П. Чехов и Сахалин”.