Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2009
Алексей Дмитриевич Ахматов родился в Ленинграде в 1966 году. Член Союза писателей России с 1994 года, автор четырех книг стихов и книги критических статей “Срез”, а также различных публикаций в периодике (в том числе и в журналах “Нева”, “Звезда”, “Аврора”, “Литературная учеба”, “Юность” и т. д.). Руководитель общества “Молодой Петербург” при Союзе писателей России.
* * *
И вода в камнях холодных ракушками шелестит.
Крабы, словно луноходы, выбираются на берег.
Умер их. И по гальке мягко едут на колесах на шести.
Это древние останки внеземных цивилизаций,
Кибернетика с клешнями, механический волчок.
Собравший гений, стал звеном реинкарнаций,
А игрушки всё гуляют, срок завода не истек.
Ночью пляж совсем безлюден, только фантики и пробки.
Их сканирует без смысла пучеглазый аппарат.
Безнадежно раздаются позывные в круглой рубке,
Их никто принять не в силах…
космос пуст…
безбрежен мрак…
* * *
На ощупь в вечной темноте,
Где жизнь ютится в виде капель
И в виде блеклых макраме,
Где ровная температура
И влажности высок процент,
Где флора как макулатура,
А фауны почти что нет,
Где нижние роятся шрастры,
Своею мистикой маня…
Быть может, в том безмолвном царстве
Найдется место для меня.
Я буду там подземной лодкой,
Не выставляя перископ,
Плыть в толще грунта на восток
За тоненькой перегородкой
Из свежеструганых досок.
Скрипи, мой диван, подо мною,
Рыдай, как разбитый рыдван,
Пускай под рессорной дугою
Мелькает дорожный бурьян.
Несись в полуночных просторах,
Пружинами всеми звеня,
Пусть сонмище снов, словно свора
Собак, провожает меня.
Лети, мой диван, невесомо
И в ночь уноси седока
От улицы прочь и от дома,
Где сердце сдавила тоска,
Где с той, с кем когда-то делили
Мы счастье земное и кров,
В кухонных боях застрелили
Недолгую нашу любовь.
Рыдай же над нами утробно.
Ты тоже, на ножках кривых,
Тому Боливару подобно,
Не вынесешь больше двоих.
Скрипи, мой диван, подо мною,
Рыдай, как разбитый рыдван,
Пускай под рессорной дугою
Мелькает дорожный бурьян.
Несись в полуночных просторах,
Пружинами всеми звеня,
Пусть сонмище снов, словно свора
Собак, провожает меня.
Лети, мой диван, невесомо
И в ночь уноси седока
От улицы прочь и от дома,
Где сердце сдавила тоска,
Где с той, с кем когда-то делили
Мы счастье земное и кров,
В кухонных боях застрелили
Недолгую нашу любовь.
Рыдай же над нами утробно.
Ты тоже, на ножках кривых,
Тому Боливару подобно,
Не вынесешь больше двоих.
Раствора для протирки плат,
Молчи, провизор обалделый,
Сиди, седой гомеопат.
Я с перепою не ослепну,
Что метанол, когда внутри
Изъели сердце злые слепни,
Покрыли душу волдыри.
Уйди, медбрат, повелеваю,
И не закусывай губу.
Я просто душу промываю,
Дезинфицирую судьбу!
Прослыл блестящим виртуозом спора.
Он знал, как сопрягаются слова,
Однако сам не написал ни слова.
Какую прозу брал он в оборот!
Те диалоги повторишь едва ли,
Но школяры Платон и Ксенофонт
Майевтику прилежно описали.
Христос поэтом был. Наш свет не знал
Метафориста тонкого такого.
Он так слова искусно сопрягал,
Однако сам не написал ни слова.
В его речах был истинный талант.
Он мог народ удерживать часами.
Ученики Матфей и Иоанн
Всё это для потомков записали.
Что ежели закон земли таков
И все литературные творенья —
Удел вторых, то бишь учеников,
И не огонь, а лишь продукт горенья?
Быть преданным женой и другом.
В нирвану так впадает кома,
А кто унижен и поруган,
Мечтает, водевильно важен,
О том суде, что будет свыше,
Хоть сам виновен точно так же,
А впрочем, может быть, нелишне
Предположить, что даже больше!
Свершилось. Не вернуть обратно.
Но, Боже мой, как это больно…
Да, больно так, что даже сладко.
* * *
Одинокое делаю дело,
И никто никогда наяву
Не пройдет в мою душу и тело,
В то жилье, что не делят вдвоем,
Что покровом кончается кожным.
Одноместное тело мое
Пилотирую, сколько возможно.
Из костей, сухожилий, пружин,
Оптимально к себе приспособлен,
Навсегда ото всех обособлен…
Проживаю пожизненно жизнь.
* * *
Сказав гениально о том,
Что все медным тазом накроется,
А лира пожрется жерлом.
Он предостерег нас по-доброму:
Мол, все обращается в прах.
И критик, сродни археологу,
Найдет нас в глубоких пластах.
Так что мы оставим для вечности?
Для следом грядущих эпох?
Обломанных рифм наконечники
Да ржавые лезвия строк.